Треск штанов

Часть 3 Глава 9

1713, ноябрь, 27. Исфахан

Мир Махмуд Хотаки мрачно смотрел на дымы, которые виднелись где-то на горизонте к северу от города. За холмами. Третий день.

Это был паровоз.

Это были русские…

Осада столицы Сефевидов продолжалась.

Уже который месяц.

Ее обложили по всем правилам военного искусства. Даже валом обнесли, дабы легче было парировать вылазки и контролировать сообщение с городом.

Для штурма через стены требовалось слишком уж много длинных штурмовых лестниц. Да и из-за обстоятельств не получилось бы создать подходящую плотность атакующих. Во всяком случае — достаточную для преодоления сопротивления защитников. Вот и пытались сделать пролом для штурма. Для чего французские военные специалисты потихоньку вели траншеи к стенам. Чтобы уже по ним потом подтащить ломовые пушки и обрушить каменные стены. Открыто же подкатить к стенам не решались. Вон сколько легких орудий!

Внезапно Мир Махмуд обнаружил, что городские стены буквально утыканы русскими чугунными 6-фунтовками. Их передали еще по прошлому году, но как-то руки не доходили выставить. А тут такой повод. Вот и дошли. И руки, и ноги, и голова. Все «дошло». Из-за чего их не просто выставили все, но и сделали это с умом. Так что ни ломовые орудий не подвести, ни на штурм нормально не пойдешь.

Сложная ситуация.

Однако же все равно — удачная. Потому как дело осажденных казалось совершенно безнадежным. Да, было не ясно, удастся ли взять город именно штурмом. Но это и не так важно. Ибо появление крупных союзных контингентов до весны, вероятно поздней, тут не ожидалось. А по вполне достоверным сведениям — Исфахан столько не протянет. Да и эти силы появятся, то Мир Махмуд привел сюда союзную армию в пятьдесят тысяч человек. Это очень представительная силы…

— Вы уверяли, что русские до весны, а то и лета не придут, — хмуро произнес Мир Махмуд, обращаясь к французскому генералу, который и советником при нем был, и послом, и войска пуштунов тренировал.

— Вероятно это какие-то силы юга. Вряд ли значимые.

— Насколько большие?

— По нашим сведениям между левым берегом Волги и правым берегом Урала у русских стояла конная армия. Пехоты там вообще не имелось, поэтому кораблями ее очень сложно перебрасывать. Да и ставили ее туда для обеспечения защиты от улуса. Больше крупных сил в какой-либо разумной доступности у них нет. Да и зачем? Это же их внутренние земли.

— Вы не ответили. Сколько там, — махнул рукой Мир Махмуд, — пехоты.

— Полагаю несколько тысяч.

— Тогда нам нужно немедленно на них напасть! — воскликнул предводитель союзного арабского контингента.

— Нет. Вот этого делать совсем не стоит. — покачал головой генерал.

— Почему? — удивился уже Мир Махмуд.

— Во первых их не может быть много.

— И что?

— А это значит, что угрожать осаде они не смогут.

— А если смогут?

— У вас почти двести 6-фунтовых пушек. Вы видели на что они способны под Кандагаром.

— Там была засада.

— А тут — открытое поле. И им придется наступать по нему. Под картечным огнем. У них нет шансов. Они, скорее всего, даже не рискнуть напасть.

— А если рискнут? — хмуро поинтересовался Мир Махмуд.

— То они тут и погибнут. — расплылся в улыбке француз. — Если нам нападать на них, то уже мы попадем под картечь 6-фунтовок. Они ведь наверняка их с собой притащили. И потерь будет много или очень много. В сложившейся ситуации преимущество на стороне обороны.

— Оборона… оборона… Как же нам наступать?

— Пока — никак. Твоя пехота и кавалерия очень плохо обучена. В обороне ими еще можно как-то управлять. А вот в наступлении — отправил в бой и забыл. Русские такой оплошности нам не простят. Даже если их всего несколько тысяч, то в обороне они способы умыть твою армию кровью до полного разгрома.

— Вы невысоко цените моих людей. — зло усмехнулся лидер восстания.

— Высоко. Я же их сам тренировал. У тебя самая сильная армия окрест. Но я видел русских в бою: при Нарве, под Выборгом и западнее Белгорода. Вряд ли с тех пор они стали хуже… Уверяю вас — в сложившейся ситуации выгоднее действовать от обороны…

Дебаты шли долго.

Генерал-генералом, а все ж русские раздражали своим присутствием. И по итогам беседы решили проверить слова француза, отправив подходящих размеров отряд поглядеть что так к чему…

Француз оказался прав. Люлей им там ввали по самое нехочу. Едва ноги унесли, попав в огневой мешок вроде того, что пуштуны сами устроили кызылбаши. Посему решили послушаться его и в ином. Выдвинули разъезды и продолжили заниматься осадными делами. Ну а что мельтешить?..

Шах Аббас стоял на стене и грустно глядел вдоль путей на север. И ждал. Уже который день ждал.

Башню светового телеграфа, которая обеспечивала связь города с Москвой, пуштуны уничтожили. Ближайшую. Из-за чего связи с внешним миром у осажденных не было. И они томились в нервном ожидании.

Технически, правда, у них имелись голуби и голубиная почта. Пусть и в сильно ограниченном количестве. Но ее берегли на всякий случай. Да и станция далеко ближайшая…

— Вон там — сигнальщик, — произнес один из командиров кызылбаши.

Аббас взял свою зрительную трубу и посмотрел в указанном направлении. Не сразу, но он распознал торчащую из-за холма какую-то конструкцию и человека, который мигал им довольно ярким фонариком. Прерывисто как-то.

— Что это? На чем он стоит?

— Вероятно это наблюдательная вышка. Я видел такие на учения под Москвой.

— И что он нам пытается сообщить?

— К сожалению не понимаю. — пожал он плечами.

— А кто сможет разобрать?

— После Кандагара — никто. Там остались все, кто проходил обучение в Москве. Я их туда лишь сопровождал.

— И что делать?

— Надо привлечь их внимание. Показать, что мы заметили, но не понимаем. Фонарь нужен. А лучше два. Помашем ими как-нибудь бессвязно. Надеюсь догадаются.

Так и сделали.

Чуть позже сообразили, что в самой столице внутри стен тоже стояла башня оптического телеграфа. И что ее сотрудники могли бы помочь. Но было уже поздно. Сеанс связи закончился и больше не повторялся, ибо со стороны подошедших русских войск это беспорядочное махание фонарем поняли так, как и задумывалось и больше к этому вопросу не возвращались. Когда же попытались сами «подмигивать» не заметили уже со стороны наблюдателей русского корпуса. Все же фонари не такие яркие применялись. Из-за чего если это целенаправленно не высматривать — надежды на случайное обнаружение невеликое. На самом деле в корпусе не особо надеялись, что и их самих заметят…

В лагере Мир Махмуда тоже заметили эти перемигивания.

Вон как зашевелились.

Но даже спустя час ничего не произошло. А разъезды не поднимали тревогу. Лишь на утро 7 ноября началось движение.

Солнце только поднялось как разъезды пуштунов сорвались и бросились в сторону своего города. А чуть погодя со стены стало видно, как довольно крупный отряд тысячи в полторы или даже две кызылбаши высыпал из-за холма. Но в атаку не шел. Просто шагом двигался. А потом и вовсе встал.

Следом появились маршевые колонны пехоты.

Одна… вторая… третья…

Вот вышел первый полк под развернутым знаменем. Второй…

— Дивизия, — констатировал тот самый командир кызылбаши, который бывал в Москве.

— Как же их мало… — покачал шах.

— Мало? — удивился командир. Впрочем, ничего добавить не успел — показалась первая колонна следующего пехотного полка.

Пуштуны с союзниками тем временем выкатывали в поле 6-фунтовки и строились. Готовясь к отражению атаки.

Спешно.

Отчего со стены выглядели словно бурлящий муравейник.

Появился паровоз.

— Это еще что такое? Зачем? Станция же в руках пуштунов! — воскликнул Аббас.

— А вы посмотрите на вагоны! — выкрикнул кто-то.

Все, у кого были зрительные трубы, вскинули их и почти синхронно ахнули. Паровоз толкал перед собой дюжину вагонов, разобранных до платформ. На которых располагались орудия какие-то.

Русская пехота тем временем накопившись и полным составом двинулась вперед. В колоннах батальонных. Все восемь полков, которые свели временно в дивизии, ибо надергали откуда можно. Вот они и начали шагать.

Мерно.

Спокойно.

Было видно, что работали музыкальные команды. Вон — все барабанщики махали палочками. Да и не только они. Жаль отсюда — со стены было не слышно музыки. Далеко.

По мере приближения слитные батальонные колонны становились еще более противоестественно неправильными. Солдаты шли нога в ногу. Ровно. Мерно. Методично. Отчего создавалось впечатление, что шагает какое-то хтоническое чудовище-многоножка.

Полторы тысячи шагов.

Пехота встала.

Музыканты замерли вместе с ней.

Мгновение.

Другое.

И походные колонны практически синхронно стали разворачиваться в линии. Типичные для русской пехоты — в четыре шеренги. Словно бы это какое-то перестроение на плац-параде.

И вот — не прошло и минуты — и перед наблюдателями предстала тонкая синяя линия в добрых два километра. Почему синяя? Так мундиры такого цвета…

Музыкальные и знаменные группы за ней. Офицеры — перед. Таким характерным эшелоном.

Мгновение.

И эта двухкилометровая «черта» словно бы вздрогнув шагнула.

И еще.

Еще.

Почти что нога в ногу.

Раз.

Раз.

До стен стал доноситься ритм барабана.

Раз.

Раз.

И никаких разрывов. Чуть-чуть поплыла, пойдя легкой волной — но не более.

Тысяча шагов до позиций пуштунов.

До стен стала доноситься звуки намного лучше.

Девятьсот шагов.

Пуштунские артиллеристы засуетились, готовясь открывать огонь дальней картечью.

Восемьсот шагов.

Раз.

И вся линия замерла.

Первая шеренга встала на колено. Первые две шеренги приложились.

— Что они делают? — удивился шах. — Далеко же.

И тут же все два километра линии окутался дымами. А до стен донеслась трескотня многочисленных выстрелов.

Перевели взгляд на пуштунов. И… обомлели…

Залп оказался вполне действенный. Во всяком случае личный состав 6-фунтовок прям очень сильно проредило.

Тем временем третья и четвертая шеренга прошли вперед. Третья встала на колено. И, приложившись, они дали еще один залп.

Первая и вторая шеренги, завершив перезарядку и, как только отстрелялись их товарищи, вышли вперед.

Залп повторился.

Потом еще.

И еще.

Еще.

Пехотный корпус натурально «заливал» из своих дульнозарядных винтовок. С учетом перезарядки каждый солдат делал около двух выстрелов в минуту. Так что на позиции пуштунов и их союзников обрушивалось около двадцати пяти тысяч пулю ежеминутно.

Чуть поменьше, конечно, но не существенно.

Залп.

Залп.

Залп.

Расчеты 6-фунтовок оказались выбиты так быстро, что не успели ничего даже предпринять. Кто-то, конечно, выстрелил. Только дальность была великовата. Из-за чего урона они почти не нанесли. Всего несколько крупных картечин попали в линию, совокупно, унеся жизни едва двух десятков человек.

Пехота же долбила. Как на учениях. А пуштуны же впитывали урон с какой-то невероятной скоростью. Вон как кучно стояли…

В этой обстановке никто не заметил поезд, который осторожно двигался за «тонкой синей линией». И когда началась стрельба ускорился. Пошел на сближение.

3,5-дюймовые гладкоствольные пушки русских, установленные на него, работали с корабельных лафетов. Тех самых, которые с гравитационным откатом, которые применяли на легких баркасах. Собственно, с них установки и передали. Так что отдачей пути не ломало, и они могли бить полными зарядами.

И вот — шагов с восьмисот — начали бить.

Бегло.

Куда-то туда — в толпу.

Сначала дальней картечью, а потом и средней по мере сближения.

Шквал огня со стороны пехоты тем временем продолжался.

Она давила. Просто подавляла неприятеля плотностью огня.

Наконец, расстреляв по десять выстрелов «на брата» стрелки остановились. По команде примкнули штыки. И пошли вперед под барабаны. Молча.

Происходящее действо все больше и больше напоминало избиение. Армия пуштунов и их союзников утратила управление и поплыла, начав в хаосе и панике разбегаться в разные стороны.

Бросая все.

Включая с таким трудом добытое огнестрельное оружие.

— Вы сказали, что выгоднее действовать от обороны… — зло процедил Мир Махмуд, обращаясь к французскому генералу.

— Они выставили корпус! Целый корпус!

— Вы сказали…

— Корпус! — перебил его генерал. — Да с какими-то новыми мушкетами! Уходим! Немедленно!

Мир Махмуд что-то хотел добавить, но генерал вновь выкрикнул:

— Где их кавалерия? Где уланы? Где карабинеры? Уходим! Уходим немедленно! Вон — кызылбаши оживились! Вы хотите попасть между молотом и наковальней! Корпус! Матерь божья! КАК⁈ КАК они его сюда протащили⁈ Уходим! Скорее! Если они еще кызылбаши сумели привлечь, то нас же всех изрубят!

Мир Махмуд скривился.

Слитным, мягким движением он выхватил саблю и рубанул по французскому генералу. Прямо по лбу. Грязно при этом выругавшись. Секундой спустя свиту того перебили спутники лидера пуштунов. А он сам попытался хоть как-то организовать своих людей. Ведь в бою он задействовал далеко не всех. Все ж таки французский генерал убеждал, что 6-фунтовые пушки смогут остановить наступление русской пехоты. И особенно переживать не стоит.

Минута.

Вторая.

Пехота медленно надвигалась с севера.

Мир Махмуд ждал момента, когда она войдет в пределы позиций лагеря, чтобы атаковать. Все ж таки возможности вести столь губительный огонь у нее не будет и можно будет реализовать численное превосходство.

— Кызылбаши! — крикнул кто-то.

Лидер пуштунов повернулся на окрик. И глянул туда, куда указывали руками уже многие.

С южной стороны города двигался крупный отряд кавалерии. Да какой отряд? Армия целая! Он вскинул зрительную трубу и скривился.

Впереди… в первом эшелоне этой кавалерийской массы, шли уланы. Нормальные такие армейские уланы. В хороших доспехах с пиками да на больших крепких конях. За ними — калмыки — тоже с пиками, только в других доспехах — похуже. Потом казаки, судя по всему, яицкие. И опять — с пиками. Только уже без доспехов. А потом уже карабинеры…

— Конная армия, — мрачно произнес его соратник.

— Как она тут оказалась⁈ КАК!!! — выкрикнул Мир Махмуд.

— Световой телеграф, — заметил командир союзных арабов. — Если сейчас отправить сообщение, то через несколько часов оно будет уже в Москве. В Астрахани есть вышка. Я не вижу башкир и казаков улуса. Видимо — тут не вся конная армия и выступали в сильной спешке.

— Как будто нам от этого легче… — зло буркнул Мир Махмуд. — Мы даже один на один бы с этими все зубы себе пообломали бы.

— Зря мы генерала убили. — хмуро произнес араб.

— Он нас обманул!

— Кто же мог угадать с новыми мушкетами⁈ Да и французы теперь, как узнают о случившемся, помогать не станут.

— Да откуда?

— Со стен видели. Разболтают.

— Проклятье! — буркнул Мир Махмуд. — Уходим!

И повел всех, кого мог, на восток.

Конная армия, точнее ее часть, даже не стала их преследовать. Свежие кони против их утомленных — плохая история. Все ж таки который месяц шли маршем. Да, правильным, с регулярными стоянками. Но все одно — конский состав очень сильно измотан. Ему бы хотя бы недели две-три или даже месяц-другой отдохнуть. Даже эта атака выглядела в известной степени авантюрой…

Шах поддержал эту атаку сразу, как первые залпы русской пехоты смели расчеты 6-фунтовок. Точнее не поддержал, а захотел. Но пока вывели и оседлали коней. Пока сами снарядились и построились… в общем — было уже поздно. Такие вылазки все ж таки нужно согласовывать заранее. И сигнальщик на той наблюдательной вышке и пытался это сделать. Впрочем, получилось то, что получилось…