Тревожная ночь

IX

Майор, понимал Виктор, повёл себя с ним сдержанно, тактично. Без грубых нотаций, повышенного тона. Отстранил от следствия, но не обидел. Хотя в душе Виктор был недоволен, что от него забрали первое же дело, но, поразмыслив, решил: это правильно, а может, и к лучшему, потому что майор, более опытный следователь, быстрее найдёт убийцу Натальи.

Вспомнил, что пришлось видеть в Казахстане, когда был в командировке: мужчину укусила гадюка - и утром выпекали горячим железом. Отчаянно вскрикнул мужчина и даже упал в обморок, но зато выжил. Казалось Виктору, что подобным способом спасают и его. Спасает майор. А вот кто укусил его - не знает. Догадывается только, что Павел, бывший товарищ. Хоть он, Виктор, не имел и в мыслях, чтобы отбить от него жену.

Правда, снилась ему, и даже так, что звал её к себе, но ведь это было во сне. Мало что человеку, когда спит, снится. Правда, он думал о Наташе часто - потому и пришла ему на сон. Но думать о девушке, которую когда-то любил, не запрещают ни сердце, ни ум. Это не такой уж и смертельный грех!

Вывод один: давно уже пора ему жениться. А он никак не наберётся решимости, не решится. Будто ему нужно перепрыгнуть какую-то страшную пропасть и боится сорваться. Может, поэтому он жаждал встретить свою старую знакомую - Наталью. Хотел, чтобы ему помогла развеять все сомнения, не только иллюзии. Были же хорошими друзьями.

Почему Павел так несправедливо отнёсся к нему? Приревновал опять к Наталье? От своей любви к ней готов обвинить весь мир, не только его, Виктора! Хотя Павла можно понять - был заподозрен в убийстве, то психологически должен был искать виновного. И маялся, мучился: такая страшная потеря...

А он, Виктор, со смертью Натальи кого-то потерял? Воспоминание о своей юности, своей большой мечте, которая сладкой щемящей болью наполняла душу, - если это даже не назвать первой любовью? За всё хотел отомстить убийце - и допустил ошибку. Трудно было признаться в этом, но майор его убедил: не разобрался, поспешил. Так и хотелось ему, чтобы Павел оказался виновным. Чтобы мог хотя бы в душе сказать Наталье: выбрала себе!.. Подчеркнуть свою честность, преданность. Но разве это честно?

Очень не хотелось ему признаваться и в этом, но заставил себя - не такой, выходит, он и честный! В его душе жила недобрая зависть. Павлу он завидовал. И на работе... завидует - хотя бы майору: его опыту, должности... Можно бы, конечно, прикрыть себя мыслью - мол, чего завидовать майору, у которого всё позади?

Который даже стал дедом, которому внучка звонит по телефону... А он, Виктор, всё ещё и не женат. И всё-таки, завидует. Раз горячится, торопится. Это плохая черта.

Рана, почувствовал Виктор, до сих пор ноет, но будто и заживает, и скоро от неё останется разве что рубец. Неприятности понемногу отойдут, забудутся. А ещё как с головой погрузиться в работу. Поручили ему новое дело - выявлены какие-то злоупотребления на обувной фабрике. Будет делать своё дело тщательно, но невольно будет время от времени интересоваться и следствием по убийству на Подвальной. Таки хочет, чтобы как можно скорее убийца был наказан. И ещё ему хочется, чтобы они с Павлом помирились, чтобы пожали на суде друг другу руки. Должен понять его Мушник, должен! Чтобы его бывший друг побывал потом у него на свадьбе - дальше медлить с женитьбой не будет...

И перед глазами предстала Вероника, двоюродная Наташина сестра, когда, ещё и не зная её, поспешил за ней, как за каким-то прекрасным видением, а она убежала, исчезла; потом неожиданно, когда этого даже не хотел, она появилась в Наташиной квартире.

Видно, думал Виктор, «сестрички» любились, вверяли друг другу свои тайны. Обязательно надо встретиться с этой девчонкой ещё раз!...

Но пусть майор Ковальчук делает всё по-своему - опыт и умение подскажут ему, что должен делать. Может обидеться даже, если он, Виктор, будет и дальше вмешиваться в это дело. Мол, доброе слово на него не подействовало - получай выговор!

На месте майора, наверное, так бы и поступил, но что может с собой сделать, когда всё время думает об убийце Натальи. Не верится, что уже её нет, всё время живой видит её перед собой, с улыбкой на лице. И пока не закончит майор Ковальчук следствие - смерть Натальи ни на минуту не будет давать ему, Виктору, покоя!

А может, попросить, чтобы позволил ему поинтересоваться хотя бы неофициально, чтобы в управлении никто этого и не знал? Решил: наверное, будет лучше, если этого не будет знать и майор. В свободное время встретится в городе с Вероникой и осторожно расспросит. Конечно, постарается найти её на улице, чтобы в разговоре с начальником случайно не сказала, что у них уже был следователь. Поведут атаку с двух сторон - и убийца попадёт в такие клещи, что быстро запыхается!

Вышел в коридор, приоткрыл дверь в соседний кабинет и просунул голову:

- Ты одна, Марина?

- Одна. Вам что-то нужно?

Заметил, что девушка слегка покраснела и прячет лицо.

- Думал, может, немного проедешься со мной.

- На фабрику? Думаете, я могу быть полезна?

- Почему нет - женский глаз, как говорят, зоркий. Может, что-то и заметите, - перешёл-таки на «вы».

- Хорошо. Только доложу майору...

- Его нет.

Из окна видел Виктор, как Ковальчук садился в машину, - видимо, поехал на Подвальную, потому что дело теперь совсем зашло в тупик.

- А до его приезда успеем вернуться?

- Надеюсь.

Пока Марина собиралась - присматривался, представлял, как бы выглядела в обычном девичьем платье с жемчужным ожерельем на шее. Хотя бы тем, что видел вчера среди украшений Натальи. Очень бы к лицу было Марине - а чего же? Надо будет по какому-то случаю подарить ей ожерелье.

Спросил:

- Когда вы родились, Марина?

- Хотите узнать - сколько мне лет? - сообразила девушка. - Но разве у женщин такое спрашивают?

Игриво улыбалась, как обычная женщина, не лейтенант милиции. Понравилось Виктору - и тоже улыбнулся:

- Не поняли вы меня: просто хочу знать, когда ваш день рождения.

- Есть желание что-то подарить?

- Почему бы и нет? Разве вы недостойны, чтобы вам мужчины делали подарки?

- Понимать это как комплимент?

- Совсем нет. Серьёзно.

- Значит... поехали.

Виктор открыл дверь. Пропустил её вперед, но вспомнил прочитанное в правилах поведения, что по лестнице первым спускаться должен мужчина, женщина же должна идти за ним, чтобы он успел помочь ей, если потребуется... Ничего, подумал, когда-нибудь в другой раз поступит согласно правилам, сегодня же пусть впереди пойдёт она, Марина. Ведь в этом тоже есть что-то от джентльменства...

Повторил мысленно: джентльменства. Почему это захотелось увидеть себя возле Марины джентльменом? Может, потому, что успел заприметить - девушка к нему не равнодушна.

Открыл дверцу газика, дал место Марине рядом с водителем, а сам устроился на заднем сиденье. В зеркало видел, как легонько поправила волосы. Рука у Марины белая, пальцы длинные - явно не хватает на них перстня с ярким камнем. Может, и имеет, и охотно бы носила, но майор этого не любит - уже слышал от него фразу, что милиция - не театр.

Глянул в окошко и вдруг аж дёрнулся:

- Остановитесь, подождите минутку!

Выскочил из машины, даже за собой не закрыл дверцу. Марина удивленно смотрела вслед, пока он не догнал девушку в розовом берете.

- Зачем так спешить, Вика?

Остановилась:

- Это вы?

Не стал скрываться Виктор:

- Как раз думал, как бы вас встретить, а вижу - вы идёте...

- Зачем вам это нужно?

- Хотел перед вами извиниться: как-то оно в тот вечер получилось, что заставил плакать и вас. Но Павел уже на свободе.

Прищурившись, спросила:

- Значит, вы ошиблись?

- Не совсем так... Но, Вероника, теперь я спешу - ждёт машина. Встретимся вечером - и обо всём поговорим. Буду вас ждать в семь часов на Театральной площади.

- Как это понимать?

- Ну, хочешь, чтобы мы встретились?

Спросил, а девушка потупила глаза, ничего не сказала. Оглянулся - Марина нарочно смотрит в сторону.

- Так как?

- Прощайте, некогда мне!

- Я всё же буду ждать...

Медленно вернулся к машине. Увидел, что Марина уже приняла суровый вид. Сидела неподвижно, смотрела прямо перед собой. Виктор невольно прибегнул к оправданию:

- Сестра её. Кстати, очень похожа на Наталью. Если бы вы посмотрели на фото Натальи...

- А мне разве не всё равно?

- Мне не всё равно, - через минутку сказал Виктор.

- Увидела сразу.

- Что именно?

- Что красивая, соблазнительная...

- Правда?

- Зачем мне кривить душой? Довольно симпатичная.

Виктор снова на минуту притих. Потом вспомнил:

- Я хотел кое-что узнать от неё.

Марина заметила:

- Майор же вас отстранил от дела.

Неприятно стало Виктору, грустно. Замолчал и ничего не ответил Марине. Собственно, ей не надо открывать, что себе надумал. Если он в деле гибели Натальи чем-то и поинтересуется - это будет продиктовано лишь доброй памятью о ней, погибшей. Он отнюдь не стремится стать частным детективом, нарушить законность...

Да вот уже и фабрика - раздумывать некогда. Поспешил в кабинет директора. А секретарша остановила: директора нет.

Жалел уже, что взял Марину. Думал, что по дороге поговорят, сблизятся, а вышло наоборот: стала между ними Вероника, и они ещё больше отошли друг от друга. Вот и Марина уже сказала:

- Я еду обратно, у меня своя работа.

Согласился:

- Как хотите!

Остался, как на распутье. Смотрел в окно вслед машине: уехала Марина грустная, недовольная.

Вскоре вернулся в милицию и сам. Просматривал материалы, которые прихватил с фабрики, а чувствовал: между ним и Мариной теперь не просто стенка, а какая-то глухая, холодная стена. Кто обойдёт эту стену первым? Конечно, Марина будет заходить к нему, как и раньше, но уже без улыбки, исключительно по делам. А ему нужна прежде всего её улыбка. Почему? Не мог сказать себе правду, потому что понял лишь одно: теперь, на работе ближе уже Марина, а не Вероника. Разве он знает Веронику? Да и что ему скажет эта девушка в деле Натальи? Наверное, немногое. А вот без Марины он - как в потёмках: только через неё может узнавать, что нового исследовал майор.

И подумал: как же с тем письмом, которое оставил брат Павла - Геннадий? Установила ли экспертиза, что почерк - Наташин? Он хотел бы, чтобы письмо было поддельным. Ну, а если нет, если его действительно писала Наталья? Даже кровь забулькала в висках: такое письмо - Наташа? Да что же с ней случилось? Неужели она была такая циничная? Не знал этого, не замечал никогда... Но ведь теперь куриная слепота прошла! Может, и дальше грезил бы Натальей, если бы не проснулся от ночного выстрела на улице Подвальной! Ведь он...

Дверь в кабинет порывисто распахнулась - вошёл майор.

- Ну, сегодня мы поставим точку. Привезёшь одну женщину. Не думай только, что я снова отдаю тебе дело. Просто мне нужна помощь, а ты один у меня под рукой.

Виктор поинтересовался:

- Кто такая? Как её нашли?

- Передала Мушникам интересную фотоплёнку. К счастью, кассета была завернута в газету, а там остался адрес подписчика - правда только номера: дома и квартиры. Утром в экспедиторской были все почтальоны, и один из них узнал свой почерк. Даю тебе эту ниточку в руки.

- Иду, товарищ майор!

Ковальчук вернулся в свой кабинет и сразу начал готовиться к встрече с новым подозреваемым.

На столе не оставил ничего, лишь бы был совсем чистый. Зато в ящике всё было под рукой. Фотоплёнка и только что отпечатанные с неё фотографии. Наташины драгоценности, среди которых - жемчужное ожерелье. И наган. При допросе всё может пригодиться.

Сначала сам намеревался ехать в лесничество, чтобы там, на месте, увидеть человека, на которого неожиданно упало подозрение. Но потом решил, что лучше пригласить его в управление, потому что если - убийца, то не известно, как ещё поведет себя. Коли именно он, лесник Осадчий, нажал на курок...

Опять посмотрел пристально на фотографию - красивая и беловолосая нимфа, хоть картину с неё рисуй. Придётся и её задержать, как причастную к этому делу? Как бы не случилось и такое, что одна красавица не смогла простить красоты другой?.. Но без сенсаций! Спокойно разобраться во всём. За время своей службы в органах милиции наслушался всяких сенсаций!

Лучше, пока ещё есть какое-то время, продумать разговор с Осадчим. Понял, как важно умело задать первый вопрос, от которого зависит половина дела. А иногда можно в первое мгновение почувствовать - виноват человек или нет. Хотелось майору, чтобы и в этот раз было именно так - чтобы с первых слов сориентировался - с кем имеет дело. А в заключение - сделает очную ставку. Осадчего с женщиной, которую привезёт Виктор. То, как они встретят друг друга, решит вопрос окончательно. Значит, можно будет поставить точку.

Но если бы на этом всё закончилось, а то ведь всегда есть какие-то осложнения. И во всём надо разобраться, найти виновного. Тяжёлый, кропотливый труд! Здесь одной головы мало, какая бы мудрая она ни была. Это в фильмах кажется всё просто - за полтора часа, пока смотришь кино, раскручивают всю тайну. А на самом деле полтора часа для следователя - мгновение. Сколько надо поломать голову, терять нить, всё начинать заново, с полпути возвращаться назад. И так день за днём, и так год за годом.

Выложил из ящика круглое зеркальце - было среди Наташиных сокровищ - и взглянул на себя: виски побелели, лоб лоснится - всё выше. Со стороны, может, и ничего не видно, но он видит хорошо. Впрочем, более высокий лоб - это как бы больший ум. А он, как и всегда, ничего не может продумать заранее. Хотя бы этот первый вопрос. Привык, что ему надо сначала увидеть человека.

Обеими руками разглаживал морщины, аж подумал с улыбкой - зря, не скатерть же, чтобы можно было разровнять. И спрятал зеркальце - найдёт же на человека. вот такая меланхолия! Всю жизнь в напряжении, если не в тревоге - и на тебе, расслабился. Или, может, так подействовало на него то женское зеркальце?

Всё-таки ловил себя на мысли, что предпочёл бы быть на месте лейтенанта - молодым, подтянутым, лёгким. Пусть и с ошибками, вспыльчивостью - потому что это такие «морщины», которые, наоборот, со временем разглаживаются. Конечно, для этого нужно главное, на чем он и сосредоточил Виктора в деле: совесть у следователя должна быть кристально чистой, чтобы ни пятнышка на ней, ни соринки. А что попросил Виктора немного помочь - это одновременно является свидетельством того, что ему доверяет. Вот так, диалектика...

Начал представлять - а какой же он, тот Осадчий? Как на фотографии? Высокий, стройный? Или просто с длинными руками, которые всё время будет прятать под стол? Надо будет его угостить сигаретой, чтобы вытянул руки, показал - не дрожат ли. Возьмёт сигарету? Конечно, сигарета несколько успокаивает, но зато постороннему глазу ещё больше обнаруживает, как человек волнуется, потому что держит её в пальцах, покусывает зубами и будто чаще затягивается дымом. Только всё это имеет относительное значение - ведь волноваться может и невиновный.

Имя человека, его возраст, профессия, семейное положение и ещё - имел ли ранее судебное наказание - вот с чего надо начинать. Протоптанная тропа, но зато надёжная, выверенная опытом. Как говорится - классический подход. Здесь главное - добиться истины!

Прервал мысль телефон. Понял - машина вернулась, и тот, кого ждёт, сейчас предстанет перед ним. Сказал в трубку:

- Вводите!

Выложил на стол листы чистой бумаги, взял красный карандаш: просто, чтобы было что-то в руке. Смотрел на дверь...

Вошёл высокий, согнувшийся мужчина.

- Викентий Сергеевич Осадчий, если не ошибаюсь? - спросил майор и, не дожидаясь ответа, добавил: - Проходите, пожалуйста, садитесь... на стул.

Незаметно следил за тем, как Викентий Сергеевич двинулся, как шёл, как сел. Волнуется - видел Ковальчук, - ноги неуверенные, руки свисли. Взгляд майора невольно упал на его морщины... седые виски - и Ковальчук почувствовал, что ему жаль этого человека. Осадчий совсем не такой, как на фотографии. Тем более не таким он рисовался в его воображении. Вот и размышляй наперёд над первым вопросом! Придумать можно - и даже что-то остроумное. Скажем, спросил бы: «Знаете ли вы, Викентий Сергеевич, что это за стул, на котором теперь сидите?» Оно бы неплохо, если бы попал спросить у виновного, преступника. А если нет - таким вопросом совершит преступление сам.

Ещё раз майор взглянул на лицо Осадчего - на его морщины, седые виски - и отбросил даже официальный тон:

- Как ваше здоровье? - спросил сочувственно.

Осадчий молчал.

Тогда майор пожаловался сам:

- У меня под рубашкой рубец - от ранения, ещё с войны остался - и, знаете, что-то в последнее время...

Прервал майора Викентий Сергеевич:

- Я тоже воевал. Всю войну на фронте - не в тылу. Трусом никогда не был. Так говорите прямо, не успокаивайте меня.

Ковальчук подумал.

- Ну, а если прямо - чего же тогда дрожат ваши руки? От страха?

- От обиды.

- Почему?

- Вы хорошо понимаете...

- Пусть так, - согласился майор - Но кое-что всё-таки попрошу объяснить.

А потом взял ручку и вывел: «Протокол». Осадчий заморгал, потом начал протирать глаза, словно их неожиданно запорошил ветер. Майор выждал:

- Расскажете сами, или спрашивать? Вы знаете, о чём идет речь.

- Почему бы не знать?

- Так вот.

- Но у меня с Наташей ничего не было. Ни хорошего, ни плохого.

- Может быть, что-то и было. Вот скажите: вы дарили ей что-нибудь?

- С какой стати?

- Никогда ничего и не подарили?

- Я не хотел, но Олимпиада, жена моя, начала пилить, и однажды, ко дню рождения купил...

- Драгоценное ожерелье?

- Торшер. Тогда они с Павлом как раз получили квартиру.

- А ожерелья ей не дарили?

- Разве она мне дочь?

- И не дочь, и не невестка, знаю: сыновья у вас неродные.

Кстати, и в согласии вы с ними не были.

- А что - мне от этого приятно?

- Неприятно, правда, - согласился майор Ковальчук и после какой-то паузы выложил на стол наган.

- Вы, наверное, знаете эту штуку?

- Не тот ли? Старого Москаленко?

- Вы были с ним знакомы?

- Недолго, всего год. Это был очень добрый человек, даже удивительно тихий...

Теперь уже Викентий Сергеевич овладел собой, говорил спокойно, как человек, до конца уверенный в своей правоте.

Действительно ли невиновен - размышлял тем временем Ковальчук, - или умеет так держаться? Бывает, преступник более волевой по своему характеру, чем следователь, которому приходится распутывать преступление. Но наигранное, притворное спокойствие - не совсем долговечно.

Заметил:

- Это очень хорошо - иметь чистую совесть. Но в жизни бывает всякое. Вот например... - положил перед Осадчим новенькую фотокарточку.

Викентий Сергеевич, заметил майор, враз запылал. Даже мелкие капельки пота запестрели у него на висках.

- Кто она такая?

- Девушка одна.

- Ну, вижу, что не парень... Ладно, скажите, этим вас шантажировала Наталья?

- Не понимаю.

- Поясню: она знала вашу тайну?

Возразил Викентий Сергеевич:

- В чём угодно я могу быть виноват, только не в этом. Почему вы подозреваете меня? Какие у вас для этого основания?

- Думаете, никаких?

- Конечно, никаких, потому что я не убивал!

- Я вас не обвиняю, - заговорил спокойнее майор, - Наверное, мы с вами не поладили.

- Так я внесу ясность, - выпрямился на стуле Осадчий, - В девять тридцать, когда раздался выстрел, меня даже близко от этого города не было.

- А откуда вы знаете, что убийство произошло в девять тридцать?

- Разве Олимпиада у вас не была?

Вспомнил майор: была... плакала, рыдала. Успокаивал её. А вот говорил ли ей, когда произошел выстрел - не запомнил. Поэтому не мог ничего возразить на ответ Осадчего. В конце концов, не только от жены мог узнать об этом, но и от названных сыновей. Дело не в том, что он знает - когда прозвучал выстрел, главное, где сам был в то время? Действительно, он был будто в отъезде, но это ещё надо проверить.

Подсунул ещё ближе к нему фотографию, а спросил:

- Отпуск брали на три дня?

- Не отпуск, а отгул... Один день отгула добавил к выходным.

- Пусть так. А зачем же вам были нужны целых три свободных дня?

- Ездил к сестре.

- Далеко?

- В Тернополь...

Почему-то засуетился Викентий Сергеевич, ещё больше взмок, аж капля пота поползла с виска вниз.

Вот так, - сделал вывод майор Ковальчук, - хоть и крепкий ты мужик, и хорошо держишь себя в руках, а пот с тебя льёт...

Разговор прервал телефон.

Майор попросил Осадчего подождать немного в приёмной, а сам, прихватив из ящика фотоплёнку, отлучился на несколько минут в кабинет Погореляка.

Почему-то надеялся, что увидит «нимфу», которую выносил из воды Осадчий. Но с первого же взгляда отметил: нет, наверное, не она. Перед ним, поводя бровью, стояла обычная молодая женщина, явно влюблённая в себя: видел это по парику, золотым украшениям, модному плащу. Даже усомнился: по описанию соседки Павла та была в шляпе, в дешёвом пальто... Может, маскировалась, а может...

- Скажите, это вы передавали Павлу Мушнику? - показал ей плёнку.

- Я... - женщина кокетливо пошевелила языком, будто крутила во рту жевательную резинку... - Я, конечно.

- Да... Тогда присаживайтесь, немного поговорим.

Женщина, выгибаясь, пошла в угол, к креслу. Во второе сел майор. Виктор остался за столом, на своем рабочем месте, но не сводил взгляда с майора и «гостьи», как её назвал про себя в мыслях.

- Как вас зовут? - спросил майор.

Придвинула к себе пепельницу, достала «Opal».

- Будник... Оксана Антоновна.

- А кем вы работаете?

- Н-ну... продавщицей. В магазине «Золотое кольцо».

- Наталью Мушник знали? - щёлкнул зажигалкой майор.

- Она была моей лучшей подругой. Я всегда называла её Натали...

- А она вас - котиком?

- О нет... – «гостья» снова провела по дёснам языком, глотая улыбку: - Котик - это он...

- Кто именно?

- Натали принимала его в моей квартире.

- Это кого?

- Н-ну... Кого ещё женщина может принимать? Котика...

- Как его настоящая фамилия?

- Не знаю. Всегда оставляла их вдвоём. Понимаете... - скрестила ноги молодая женщина.

- А у вас есть муж, семья?

- Одна, - посмотрела с полувзгляда на молодого лейтенанта.

Виктор не понимал, ничего не доходило до его сознания: чтобы Наталья, которую с юных лет имел в своем сердце, на чужой квартире принимала любовника?! За что? За драгоценности, которые ей дарил? Как же могла так низко пасть? Неужели душа у неё всегда была ничтожная, жалкая? Тогда, может, и лучше, что Натальи уже нет на свете!

Но вдруг спохватился - как же такое думать? Ведь всю свою жизнь должен посвятить одному - справедливости! А больше всего стремиться к тому, чтобы разоблачить преступника. Теперь он недалеко, в приёмной начальника отдела, и именно на него сейчас покажет свидетельница - хорошо, что получилось её разыскать!

Будник была дома и совсем не удивилась, когда сообщил ей - кто он и откуда, чего хочет - другого, мол, и не ждала. Виктор не на шутку разволновался, когда открылась ему: да, знала Наталью и обо всём расскажет - чего же не рассказать?

И знал, что ещё долго будет ломать голову, размышляя над тем, что привело Наталью к такому страшному падению? Может, иностранцы, а может, и эта красавица. Почему не отвратила Наталью от разврата, если была ей за лучшую подругу? Почему не остановила, не призвала опомниться? Наверное, намеренно толкала подругу к пропасти, чтобы полетела сломя голову, разбилась насмерть. Потому что и сама она такая... Разве это не преступление? Не уголовное, но моральное. Поставить бы её перед общественностью - пусть бы кривлялась тогда!

Майор Ковальчук откинулся в кресле, закурил и сам.

- А зачем Наталья оставила у вас фотоплёнку?

Опять будто пожевала резинку:

- Знаете, что там сфотографировано?

- Курортники...

- А среди них какой-то её родственник... с любовницей на руках - это знаете?

- Догадываюсь.

- Так как она могла держать фотоплёнку дома?

- Почему же её не выбросила совсем?

- Вы заинтересовались, вижу... - вдохнула густой дым... - Рада, если в чём-то смогу помочь. Я скажу: тем кадром Натали его шантажировала. Она ему не давала жить.

- Что ей было нужно - если, говорите, родственник?

- Деньги... что же ещё?

Майор встал:

- Хорошо, Оксана Антоновна. Сейчас я вам сделаю очную ставку с тем самым родственником, и вы при нём скажете, не тот ли это старый кот... или котик, который ходил за Натальей.

- А я имею право?

- Почему? Не понимаю.

- Говорю же вам - меня это не касается. Я в дела Натали никогда не вмешивалась...

- Мы тоже. Но теперь, видите ли, приходится.

Все трое зашли в приёмную.

Будник посмотрела на старого лесника и покачала головой:

- Впервые его вижу...

- Хорошо, Оксана Антоновна, - слегка поклонился ей майор. - К вам тогда последняя просьба: сядьте в кабинете товарища Погореляка и всё, что нам рассказали, изложите на бумаге.

Виктор провел её к себе, а майор снова пригласил в свой кабинет Викентия Сергеевича.

Попробовать, может, рассуждал, поговорить с ним иначе, ласково, по-приятельски, чтобы и не чувствовал, что он сидит на допросе? Кабы смог стать ласковым, но что-то не то настроение, теряется терпение. Ведь он готов был на деле поставить точку. А теперь почувствовал: как на первый взгляд, не такая уж и тяжёлая дуэль с Осадчим - измучила его! Будто вдруг дали себя знать все пережитые поединки с разными преступниками, хотя он и выходил всегда победителем. Победы ведь даром не даются, много и забирают.

Нажал на кнопку, и когда появилась в дверях Марина, неофициально попросил:

- Принеси нам, Мариночка, свеженькой минеральной водички.

Осадчий поинтересовался:

- Я - арестован?

- Викентий Сергеевич, - вздохнул майор и пересел за приставной стол напротив Осадчего, - прошу вас понять и запомнить: по нашим законам, не вы должны доказывать свою невиновность, а я должен доказать вашу вину - если она есть. Если же вы невиновны, то помогите же мне разобраться во всех этих вещах, - и майор, поднявшись, выложил на стол наган, фотографии, письма... И Наташин клад. - Не спешите. Подумайте. Но скажите правду. Мы же однополчане - прошли войну... Викентий Сергеевич!..

Марина открыла бутылку «Лужанской», налила в стаканы.

Осадчий немножечко попил и кашлянул:

- Да... Но я достаточно запутался. Не знаю, как иначе...

- Не беда: тут помогу я, - всё мягче становился майор. - Запутались, вижу, - концов ниточки несколько. Будем брать по одному. Ну вот - фотография...

- Это было давно, - начал рассказывать Викентий Сергеевич, - Лет десять назад. И я был младше, и она, эта девушка, Галинка, была тогда совсем молодой. А Наталья закончила школу или первый курс университета... - точно не скажу. Знаю только, что обе с матерями впервые приехали на море. Там, на пляже, с ними я и познакомился. Собственно, это знакомство пошло дальше, потому что именно я свёл потом Наталью с Павлом... Но вернёмся к морю. Как-то во время шторма тонула одна девушка. А здесь волны - аж через голову. И все почему-то смотрят на меня, будто раз я - высокий, то мне те волны не страшны. Бросился в пучину... Одним словом, вынес я ту девушку на берег на руках, потому что она была уже без сознания. А Наталья именно этот момент сфотографировала. Майор вытер платком лицо.

- Разве та фотография вас в какой-то степени компрометировала?

- А тут такое дело, товарищ майор. Когда уже говорить всё начистоту... Уезжая в Тернополь, я остановился в Рогатине, где живёт Галина. Из-за чего сестра и сетовала, почему не приезжаю, хотя о Галине, конечно, не знала. На этот раз всё-таки я выкроил день и для сестры... Галя имеет большого мальчика, но с мужем разошлась. А между нами до сих пор осталась та давняя привязанность... зову её дочерью...

- Значит, Наталья вас шантажировала?

- Что вы, совсем нет!.. Та фотография у нас дома была, но куда-то исчезла. А о плёнке я даже не думал, что она ещё есть.

Майор отложил в стол фотографии, затем - письма. Собрал и драгоценности - оставил один наган.

- А этот револьвер, - продолжал Осадчий, - был всё время у нас. Но как-то, месяц назад, приехала Наталья и говорит: «Викентий Сергеевич, я вот водила в наш музей туристов и разговорилась там с работниками. Они очень просят, чтобы вы дали наган в музей.» Я вижу - доброе дело, так вот, с коробкой, без слова и отдал.

- А она?

- Этого я уже не знаю.

Лесник стал красный. Но и без этого понял майор Ковальчук, что он сказал всё начистоту.

Лейтенант Погореляк занёс к начальнику письменное показание, которое написала Будник.

- Где, говорите, живет ваша «дочка»? - пряча и наган, спросил майор Осадчего.

- В Рогатине.

- А где она работает?

- Там, на автостанции.

- Ага... - майор взглянул на Погореляка - А как её фамилия?

- Фенич Галина Яковлевна...

- Значит, в пятницу и субботу вы гостили у нее.

- Да...

Майор кивнул Виктору, чтобы проверил.

Продавщицу сказал отпустить. Осадчего ещё немного задержал. Уже не допрашивал его, а повёл разговор о лесе, о грибах, которые любил собирать, спрашивал - где, в каких местах ещё можно найти белые и появились ли опята. Тем временем выкурил сигарету и налил себе снова минеральной воды.

Зазвонил телефон. Майор поднял трубку и послушал. А потом сказал:

- Вы свободны, Викентий Сергеевич.

Удивился, как будто не верил, что майор на самом деле его отпускает:

- Я же дал ей наган.

Согласился майор Ковальчук:

- Да, дали. К сожалению... Но своему убийце передала его она.

- Невиновен ли я?

- Невиновны в том, что на курок нажали не вы. «Дочка» нам подтвердила, что вы с субботы на воскресенье гостили у неё.

Застыдился. Майор сказал прямо:

- Посоветую вам: оставьте «дочку» в покое. Следите за тем, чтобы в седую голову ничто глупое не лезло. Понимаете...

- Понимаю, но... что я могу?

- Вот врачи говорят - холодный душ хорошо помогает. Да ещё лес - у вас же лес под боком! Как-то приеду за грибами - тогда продолжим разговор...

- Приезжайте, - поднялся Осадчий и развел руками, - Гостем будете.

В семь часов на Театральную площадь Виктор не пошёл. Программа изменилась: у него была под конец рабочего дня более важная встреча. И всё же был необыкновенно возбуждён, хоть чувствовал где-то в душе упрёки: а как Вероника? Обещал же встретиться с ней. Хотел погулять, поговорить... о Наталье.

Вспомнил и за Марину. Заглянул к ней в приёмную - молча подняла голову, молча посмотрела. Сказал нарочно громко:

- Надо мне с вами кое-что... уточнить.

- Слушаю вас.

- Но не сейчас, потому что очень спешу.

- С ней на свидание?

- Не понимаю вас, Марина, с кем это на свидание?

- С той, с которой не могли никак разойтись сегодня на улице.

- Не стоит, Марина!

- Почему не стоит? Разве я не женщина?

- Ну и что?

- Понимайте, как хотите... Уходите.

- Иду. Увидимся завтра. А сейчас время дорогое, терять не могу. Поверьте, иллюзии - вовсе не утрачены!

- Не верю...

- Не стоит. Всё будет хорошо, даже лучше.

Неожиданно почувствовал, как потеплело на душе. Не выдержал, подскочил к Марине и прижал её голову себе к груди. Потом, не оглядываясь, поспешил из комнаты к двери.

Со сдержанной улыбкой провела его Марина взглядом.

Может, так суждено, подумал себе Виктор, чтобы в его доме оба хозяина были-таки милиционерами. А Наталья и даже её живая тень - Вероника - это лишь мираж, который начал уже развеиваться...

Возле моста, как было договорено, ждала его Оксана Антоновна. В милиции назначил ей эту встречу без ведома майора и не говорил - для чего.

Увидев Виктора, кокетливо поиграла во рту языком, сдерживала улыбку.

- Не бойтесь, в милицию больше вас не заберу, - предупредил Виктор.

Тогда она поиграла бровью:

- А что же?

- Погуляем, пройдёмся по городу: может, где-то увидите, узнаете котика.

- Среди стольких людей?

- Больше людей - тем больше вероятность, что встретится и он. Случайность, конечно, но в нашей работе нужно учитывать и случайность. Когда действительно не знаете, кто он.

- Не интересовалась им!

- Что ж, давайте поинтересуемся вместе.

- Позволите, может, чтобы я хотя бы переоделась? Не ожидала же такой длительной прогулки, а вечером уже холодно.

Ждал её на улице, возле унылого подъезда, пристально поглядывая на каждого проходившего мимо мужчину. Думал: как бы узнать ему того котика? Большинство проходили равнодушно, некоторые, чувствуя на себе пристальный взгляд, - оглядывались и мерили Виктора любопытными глазами - мол, почему так к ним присматривается? Исчезали одни, приходили другие - с одной и другой стороны - младшие и старшие, по-разному одетые - в шляпах, фуражках, беретах. А котик в чём? Надо будет у той продавщицы сразу спросить, какие его приметы, чтобы принимать во внимание только шляпы или фуражки...

В глазах мерцало. Да и ноги затекли - неудобно стоять на одном месте, а женщина почему-то очень долго переодевается. Или и Марина - вдруг пришло в голову - так бы прихорашивалась, когда есть важное дело?

В первое мгновение и не узнал Оксану - с высокой причёской, в длинненьких серёжках - как будто собралась идти с ним в ресторан. Но Виктор сразу повернул на Подвальную. Думалось: туда, несомненно, заблудится котик.

Из конца в конец мерили Подвальную, поглядывая на встречных, - зря! Женщине надоело:

- На сегодня, пожалуй, уже достаточно.

В глубине души надеялась, что лейтенант подумает наконец и о каком-то развлечении. Ну, хотя бы, пригласит в кафе. А Виктор молчал, заставляя её только присматриваться к мужчинам в шляпах-котлах.

Попросил:

- Ещё немного. Минут пять...

Стояла на своём:

- Никогда... устала.

- Как-нибудь отблагодарю вас.

- Не надо.

- Почему не надо? Только подскажите какое-нибудь вознаграждение.

- Купите мне шубу! - скривила в улыбке щёку.

Не обратил внимания на шутку. Казалось, ещё какая-то минута - и тот тип появится, а она как раз заявила. Шубу! Ого...

И вдруг будто кто подсказал - база! Вспомнил - тогда, когда попросил почту регистрировать все звонки на квартиру Мушников, - позвонили из базы. Не там ли и следует искать котика?

Схватил попутчицу за руку:

- Пошли, я уже знаю!

- Куда?

Нетерпеливо взглянул на часы:

- Рабочий день закончился полчаса назад. Но, может, он задержался...

Остановил такси.

Выехали за город. По просьбе Виктора, водитель остановил «Волгу» поодаль от базы, и к проходной они двинулись пешком, как бы себе гуляя.

Но женщина, видел, была неспокойна - шла с ним неохотно, против своей воли. Конечно, нарядилась явно не к этому, разбитому машинами, ещё и немного размокшему от дождя пригороду. Хоть бы сняла серьги... Но не решился об этом и заговорить - боялся, что Будник вспыхнет и уйдёт. Думал, как её отвлечь, чтобы не раздражалась. Тогда сказал: - И я знал Наталью.

- Неужели? - взглянула с полувзгляда, как тогда в кабинете.

- Ещё как знал!

- Ого, это уже что-то даже интересное. Расскажите мне.

Виктор - грустный, задумчивый - обошёл лужу.

- Мы учились в одной школе. И, знаете, как оно бывает... Школьная дружба... Одним словом я её любил.

- Любили? Как?! - попутчица Виктора даже остановилась от удивления.

- Ну как любят? Так и любил...

Хотел сказать лейтенант, что даже тогда, когда обвинял в убийстве Павла, эта любовь ещё в нем жила, хотя Натальи уже не стало. Но лишь вздохнул.

- Вижу, вам тяжело на душе?

- Конечно, тяжело: подругой юности была.

Оксана зажглась.

- И мне тоже тяжело... Поэтому была бы очень рада, если бы могла пригодиться, чтобы найти убийцу.

- Это мог быть он?

Испугалась:

- Да что вы! Если бы на моей квартире... Я бы себе с таким не начинала. Это был культурный человек и спокойный, тихий...

На то Виктор сказал:

- Но ведь в тихом омуте черти водятся.

И пожалел: видел, что снова стала нервничать. Думал - это от того, что напомнил ей о болоте. Бросила окурок:

- Да что нам тут торчать - люди ушли домой!

- Люди ушли, это точно, - бросил в свою очередь Виктор. - А зверь должен был ещё остаться: такие имеют нередко на базе особые дела, не входящие в рабочий день.

Заметил, что зелёные огоньки глаз светятся нехорошо. Заговорил спокойнее:

- Видите, под воротами ещё есть пара «Жигулей» - а может?

Женщина тихо отошла в сторону. Чем-то озабоченная, смотрела в землю, уже не обращая внимания на присутствие Виктора.

Он прошёлся в другую сторону, чтобы и себе побыть одному, кое-что обдумать. Стал возле облепившейся старой акации, заглянул в её дупло...

Вдруг услышал от машины:

- Котичка!

Невольно взглянул на свою знакомую. Она, растерявшись, немного поколебалась, но тут же радостно подбежала к машине. Оглянувшись на Виктора, молча подняла руку и помахала пальцами.

Погореляк в ответ махнул ей рукой, а взгляд механически выхватил номер «Жигулей».

- Котичка... - повторял лейтенант вслух, - А мы искали котика. Да ещё и в цилиндре!

Он направился к телефонному автомату.