Тревожная ночь

IV

Выключил свет Виктор, потому что уже рассветало. Приоткрыл окно - душно почему-то ему стало. Жадно вдохнул свежий, осенний воздух, который широкой струёй полился в дом. Подставил ветру лицо. Стоял, пока мурашки не поползли по телу. Тогда Виктор закрыл окно, но не отходил от него - казалось почему-то: сейчас увидит на улице Павла Мушника, бывшего друга, который возвращается домой.

По собственному желанию один целую ночь проторчал в его квартире. Сделал это умышленно, потому что один на один с Павлом хотел встретиться. Воспроизводил в уме разговор с соседями.

Говорили, видели Павла, когда возвращался с работы - он приходит всегда в одно время, но в субботу день короткий, то пришел раньше. Они, Вдовины, как раз собрались в город и встретили его уже в доме. Странно, всегда здоровался с ними, а на этот раз прошел мимо, будто их не видел, хотя они спускались по ступенькам, а он поднимался. А чтобы очень взволнован был - не заметили.

Вечером, услышав, что у соседей музыка, включили и себе телевизор. Прослушали концерт. Уже и устали, ведь немолодые, хотели идти спать, а у соседей телевизор продолжает работать на весь голос, словно все оглохли, ничего не слышат. Терпеливо ждали. Гости, думали, у соседей, но как ни прислушивались, никакого живого голоса не слышали. Если бы там были гости, то уже не без того, чтобы кто-то и засмеялся, а кто-то кричал - компания. За стеной ровно гудел телевизор. Выдержать такое было трудно, и постучали в стену - мол, соседи дорогие, если совесть есть, то не пора ли угомониться? Уже скоро полночь. Если вам не спится, то выйдите на улицу и гуляйте до утра. Ответа из-за стены никакого! Загудели сильнее, ещё и таз прикладывали и по нему били молотком, чтобы за стеной поняли, как допекли соседям. И это не помогло. Решили вдвоем посмотреть, что там творится. Дверь качал сквозняк. А дальше... Дальше Виктор видел всё сам.

Размышлял над тем, что услышал от Вдовиных. Даст ли оно что-то в последствии, поможет, или, наоборот, запутает дело? Когда их отпустил, то будто заколебались, не хотели идти, словно что-то затаили и не знали - всё до конца сказать или нет? Может, они кого-то заподозрили в совершении преступления, но лишней мороки себе не желают? Что ж, пусть успокоятся. Он ещё найдет свидетелей, сам к ним придёт или и к себе вызовет, пока всё не станет на свои места. Преступление будет раскрыто, убийца арестован.

И всё же, кто он, убийца? - спрашивал сам себя Виктор. - Может, Павел? Разве не бывает, чтобы муж убил жену? Но за что? По какой причине Павел убил бы Наталью, красавицу, которую когда-то любил больше всего? Не хотел признаться, потому что это противоречило юридической этике, и всё же немножечко желал, чтобы преступником оказался он, бывший счастливчик. Чтобы можно было и мёртвой Наталье сказать: видишь, а ты выбрала его, разве не ошиблась? Теперь тебя нет на свете, Наталья. И фотокарточки твоей в моём школьном альбоме, к сожалению, не осталось...

Думал - что скажет Павлу, когда с ним встретится в такой вот обстановке. Набросится на него: за что, мол, ты её убил? Как смел поднять руку на близкого человека? Почему тогда, когда вместе учились, не ведал он, Виктор, что его друг – этакий никчёмный человек? И никогда бы об этом не узнал, если бы не заплатила дорогой ценой Наталья. Падлюка, мерзавец!

Но мелькнуло в голове, что не имеет права прибегать к эмоциям, тем более - преждевременно. Чувства должны быть на втором плане, на первом - доказательства. Хотя к Павлу в сердце не осталось ни капли доброжелательности - всё равно не может обвинить его, даже мысленно. Да и разве это в его компетенции? Каждый, кто хоть день проработал в органах правосудия, может напомнить, что последнее слово за судом. До судебного приговора человек невиновен.

Нет, не обвинял Павла, просто размышлял.

Отворил дверь в коридор, посмотрел ещё раз на выломанный замок. Только глупый вор мог так поступить. Настоящие грабители замков и дверей не ломают - рискованно, очень опасно. И на убийство редко когда идут. А здесь и то, и другое. Дверь ещё и порезана - как будто для того, чтобы следователь видел, как преступник люто ненавидел всю эту семью.

Пусть так, подумал Виктор, но что же тогда он вынес из дома? Кто, кроме Павла, может это сказать? Люди редко хвастаются чужим, какие сокровища, драгоценности имеют. Никому и не показывают, а при встречах говорят скорее о нужде, что денег, мол, не хватает, приходится все вещи в рассрочку покупать.

Виктор прислушивался к тому, что делается в его душе, и возвращался снова к эмоциям. Спрашивал: почему только ненависть живёт в его сердце, а жалости нет? И оправдывал себя: святая ненависть к убийце обязательно в нём должна жить, а как же без этого? Какой бы тогда из него был инспектор уголовного розыска или следователь, если бы, не испытывая никакой страсти, относился к тем, кто нарушает закон, не даёт честным людям спокойно жить и работать? Жалеть же должен разве лишь тех, которые уже не могут защититься, за себя постоять, - как она, Наталья... И всё-таки теперь в душе он, Виктор, чувствует странную беспощадность и жестокость. Хотя узнал, что это на полу лежит она, Наталья, глаза остались сухими, только где-то в груди почувствовал жгучие слёзы. Почему? Разве он перестал уже быть человеком, которому присуще всё человеческое? Ведь каждый человек кричит, смеётся, плачет, а то и застонет - когда его душит адское горе. Или то, что Натали нет в живых - чужое, не его, горе?

Ещё совсем недавно он гордился тем, что нелегко выбить ему из глаз слезу. А разве это хорошо? Да и что с того, что глаза без слёз, если плачет душа? Наталья первая ушла из жизни, которую имел за родную и очень любил. Как же теперь будет жить, зная, что больше не будет Натальи? Не отзовётся никогда к нему, не напишет даже коротенького письма, как когда-то в Ленинград? То, что в последнее время так взволнованно он думал о ней, хотел её найти, было, наверное, дурным предчувствием: душа уже заранее отозвалась и взывала к родной душе...

Присел на диван: на полу, на сером ковре, увидел чёрное пятнышко крови. Взял оставленную подушку, положил её себе на колени, и сердце невольно опять облили слёзы. Эх, Наталья! Наверное, после выстрела была ещё жива, не хотела умирать, кричала, поэтому убийца задушил её этой подушкой. А в нагане, вероятно, была одна пуля, поэтому его и бросил, как хлам. Разгадать ли эту загадку, когда столько вопросов, предположений, да ещё и переживаний? Может, ему, пока ещё не поздно, отказаться от этого дела? Объяснить, в чём дело, и передать другому. Ведь, когда в сердце такие чувства, можно допустить и непоправимую ошибку.

Однако только утром снял трубку, набрал номер:

- Доброе утро, товарищ майор.

- Доброе утро, Виктор, ты откуда? Я звонил тебе домой - где же ты?

Лейтенант засомневался. Не знал, как объяснить, почему вернулся на квартиру Мушников.

- Да вот... сижу на месте происшествия.

- Что за своевольная выдумка? Где же тебя учили этому - подменять орган дознания? Я пришлю работника, и сейчас же квартиру опечатай.

Виктор поинтересовался:

- А что экспертиза?

- Занимается, своё дело делает.

- Долго...

- В нашем деле, лейтенант, поспешность ни к чему.

- Простите, товарищ майор.

- Не извиняйся, и я когда-то был такой нетерпеливый. Ну, заканчивай, - и в трубке послышались короткие гудки.

«Вот тебе и поговорил!» - пренебрежительно подумал про себя Виктор, когда положил трубку. И опустил голову на руки.

А может, это и лучше, потому что не пришлось давать майору деликатных и длинных объяснений, тянуть себя за душу... да и срываться на первом же деле. Просто надо взять себя в руки. Чтобы Павел, если он невиновен, не пострадал ничуть - убийца же получил своё по заслугам...

За дверью послышались шаги. Виктор остановился посреди комнаты, надеясь, что сейчас увидит Павла. Появились двое, мужчина и женщина, те соседи Вдовины, которые были понятыми. Надумали ещё что-то сообщить? Улыбнулся Виктор и сказал:

- Проходите, чего же?

Женщина, как и раньше, была в чёрном платке. Она вошла первой.

- Чаю выпьете? - спросила - Не спали же, наверное, всю ночь, так хоть чайку немного...

Согласился Виктор:

- Чайку можно, спасибо.

Женщина пошла за чаем. А мужчина не двигался с места, стоял у дверей - ему неудобно. С чего бы это? Или он, Виктор, имеет суровый вид, или этот дядя дела никогда не имел с милицией? Виктор пригласил его войти в комнату и подал стул:

- Присаживайтесь.

Мужчина поколебался, но стал возле стула, потрогал за спинку, будто проверяя, исправен ли, и осторожно сел.

Женщина тем временем принесла готового чая, который так вкусно парил, что Виктор с удовольствием потянулся к чашке, даже потер руки. Пусть другие любят кофе - для него лучшего нет, как крепко заваренный, ароматный чай. Сделал глоток, второй... Соседка тоже села.

- Не спим и слышим: вы тоже не спите, все ходите, ходите!

- Здесь такие тонкие стены, что всё сквозь них слышно?

- О, всё!

- А выстрела не слышали?

- Разве был какой-то выстрел?

- Да уж. Он убил её из нагана.

- Кто? Павел?

Удивлённо посмотрел на женщину, потом на мужчину - что они говорят?! Обвиняют Павла? Он даже вскочил - готов расспросить их, что знают о соседе. Но спросил издалека:

- Вы вчера вечером действительно были дома?

Ответила Вдовина.

- Ну да... Только муж на восемь часов ходил в кино.

- И что же вы смотрели? - спросил мужчина.

- О Фернанделе. Смешное такое... - И сосед, оживившись, начал советовать ему, как приятелю: - Обязательно посмотрите, если ещё не видели. Отдохнёте, обо всём напрочь забудете...

Невольно улыбнулся Виктор - рад бы забыться. Может бы ещё и сегодня пошёл на Фернанделя, если бы помогло. Убита же Наталья, которую он знал, любил. Он ни на минуту не может иметь покоя, должен ломать голову, делать предположения, изучать мотивы - почему, по поводу чего произошло это убийство? Что привело к этому? Хоть ответит на все вопросы - и тогда не успокоится. Не сможет. Когда покой придёт в его душу!

Сделал ещё глоток - хороший всё-таки чаёк сварила соседка. Почему побеспокоилась? Или такую добрую душу имеет? А мужчина молчаливый и какой-то растерянный - вот сидит, держа в руках билет. Зачем принёс? Он, Виктор, ни в чём его не обвиняет. Как понятых, не имеет даже права допрашивать Вдовиных. Разве что побеседуют - так, за стаканом чая.

Немолодые уже, Вдовины, а почему-то одинокие, без детей. Почему? Вопрос деликатный, а к делу он не имеет отношения. Так чего спрашивать? Может, в другой раз, и то при случае... Да неужели тихонько, без переживаний прожили всю жизнь? Только соседский телевизор нарушил их спокойную жизнь...

Извините, продолжал рассуждать Виктор, так жить неинтересно. Если бы что-то такое случилось - жена не смогла бы ему родить сына или дочь, - обязательно взял бы кого-то на воспитание, может, даже мальчика и девочку, аж двоих сироток, чтобы росли в семейном уюте.

Снова сердце обожгли слёзы: и у Натальи не было детей. Кто в этом был виноват - она или Павел? Посмотрел на Вдовиных.

- Так что вы хотели сказать о Павле?

Мужчина не успел заговорить, как женщина возразила:

- Всё, что знали, мы вам рассказали...

- Ну, я думал, что раз вы не спали... то ещё что-то вспомнили. Скажите, на кого вы думаете? Кто её убил?

Вдовина быстро взглянула на своего мужа, а тот даже не пошевелился, как будто было ему совсем безразлично - найдёт Виктор преступника или нет. Женщина повернула голову к Виктору и осторожно ответила:

- Не иначе, как вор, бандит.

- А Павел не мог этого сделать?

Засомневалась:

- Ласковый такой, тихий!

Мужчина добавил:

- Павел на убийцу и не похож. Больше похоже на его брата.

- Ага, браток его, студент, - подхватила женщина, - С Наташей были, как кошка с мышью: грызлись, ссорились.

- И это вы слышали сквозь стену?

- Что сделаешь - так строят.

- Не о строительстве мы...

- Простите.

- Что-то вам показалось подозрительным?

- Кричала на того сорванца Наталья вскоре перед тем, как пришёл Павел.

- А он что, тот сорванец?

- Собрался и пошёл прочь. С девкой одной, чернявой такой. Хороша была, бестия!

- Через стену и видно?

Покраснела женщина. Ответила, помолчав немного:

- Я вышла посмотреть... Или я что-то не то говорю?

- Почему не то? Как раз то, что нужно. Спасибо вам.

- За что?

- За чай, очень хороший был... спать перехотелось, - повеселел Виктор.

А про себя: зачем так зло пошутил? Люди в годах, да и добрые - вот чаем угостили и пытаются помочь в следствии. Хотел им показать свою власть? Детскость...

Зазвонил телефон, аж по всей квартире покатилось эхо. Виктор схватил трубку:

- Слушаю... Алло... Слушаю!

Ему не отозвались. Звонивший сразу понял: в доме чужой! А он хотел услышать... Кого? Павла или Наталью? Или, может, хотел что-то разведать убийца? Косо смотрел на телефон, ждал, что сейчас он зазвонит снова. Телефон молчал. Да, звонил преступник - и никто другой, как студент... Или, может, Павел? Хотел убедиться, что здесь его ждут, караулят его. Надо распорядиться, чтобы каждый звонок на квартиру был зарегистрирован, чтобы было известно, откуда позвонили. Виктор взглянул на Вдовиных:

- Ещё раз спасибо...

Они встали:

- Не за что.

- Нет, немного всё же помогли. А теперь извините... Я позову вас, если потребуется.

Нетерпеливо выпроводил их. Позвонил на телефонную станцию. И стал посреди комнаты. Что значит - не иметь нужного опыта! Другой, наверное, давно бы узнал, что у Павла уже взрослый брат, на которого падает прямое подозрение... Ругал себя: какой же у него талант следователя, если не знал, что у друга есть брат? И защищал себя: может, какой-то двоюродный или троюродный? А всё-таки не мог успокоиться: чёрт знает о чём вчера расспрашивал соседей?! Был очень взволнован, смущён... Если бы могло холодным быть и сердце! Вдовины, наверное, ошибаются, когда говорят, что Павел такой уж добрый. То, наоборот, Наталья была добрая. Он, Виктор, на неё никогда не имел гнева, даже когда вышла за Павла. Была хорошей, значит. По крайней мере, такой ему запомнилась. Такой навеки останется в сердце. Так как этому сердцу стать хладнокровным?

Не терпелось услышать, что скажет экспертиза. Решил без дела не сидеть - где-то здесь должен быть Натальин альбом - поищет её фотографию... Хорошо было бы взглянуть и на фотографии Натальиных и Павловых родственников. Может, из их родни - и Иван Москаленко, боец революции, заслуживший именной наган. А что, если тот Москаленко - никакой не герой, а только самозванец, о котором Наталья неожиданно узнала правду? Испугавшись, что выдаст, раскроет Наталья, как он такой, нажал на курок, послал в неё пулю... И опять упрекнул себя: однако, сколько у него фантазии!

Поискать альбом он не успел - пришла милицейская машина, квартиру опечатали.

Проснулся чуть ли не под вечер. Вспомнил, что воскресенье - можно полежать. Но холодным ветром в его сознание снова ворвалась тревога, и сонливость развеяло. В голове закружилось: Наталья.... Павел... Москаленко... Задача с двумя известными и одним неизвестным. Как её решать? Москаленко... Виктор встал с кровати... Погоди, можно же взглянуть в телефонный справочник.

В списке городских квартирных телефонов Москаленко было даже несколько. По инициалам поискал Ивана. Есть! «И. Г.» На той же улице Подвальной!

Виктор оделся и, волнуясь, поспешил по адресу.

Что их могло связывать, если чужие люди? Может, они вместе ездили на рыбалку, в одной палатке не раз ночевали? Павел же, помнит, всегда любил рыбачить. Как-то, было, позвал и его - и странно, у Павла рыба всё время клевала, а он, Виктор, подцепил одну, да и та сорвалась. Знал, наверное, Павел какой-то такой секрет, но другу его не раскрывал. Потому что совсем не добрый он, как говорили соседи, а затаённый и злой! И старику, тому Москаленко, наверное, влез в доверие... Такие всегда тянутся к честному человеку, чтобы прикрыться его добрым именем.

Если преступление совершил Павел, то уж добровольно домой не вернется. По крайней мере пока не найдёт какое-то алиби... Интересно, что же придумает, чтобы объяснить свое отсутствие дома? Что-то такое твёрдое, что зубы поломаешь, пока его раскусишь? Или Павел и на это будет неспособен. Такой женщине искалечить жизнь! Неудачник! Бездарь! Что ж, пусть выкручивается - он в своих сетях и запутается. Пусть... Почему-то Виктор даже убеждал себя, что только Павел виноват во всём, что произошло. Павел - и больше никто. И к Москаленко шёл лишь для того, чтобы утвердиться во мнении, что преступник - Павел...

Нашёл дом, квартиру и нажал на кнопку электрического звонка. В ответ послышалась ласковая мелодия. Виктор улыбнулся: из этих Москаленко кто-то изобретатель? Может, инженер - потому они с Павлом коллеги... вместе на одном заводе работают...

Музыка кончилась, как только открыли. Виктор увидел девочку лет десяти, в белом школьном фартучке. Удивленно взглянула на гостя. Спросила потом:

- Вы к нам?

- А это квартира Москаленко? - уточнил лейтенант. Девочка сразу оглянулась и зазывала в комнату:

- Дедушка! Слышишь, дедушка?

Из глубины квартиры донеслось:

- Чую, Славка, а как же!

Виктор надеялся увидеть немощного человека, которому уже и говорить трудно, - разве что от такого можно было похитить наган. Но вышел к нему несколько моложавый старик с густой шапкой волос, которые прибила седина. Спросил, прижимая девочку к себе:

- Вы, товарищ, ко мне? Виктор ответил:

- Коли тот, кого я ищу.

- Скажите, кого вы ищете?

- Ивана Москаленко...

Задумчиво почесал затылок старик:

- Может, именно я вам и нужен. - И взглянул в глаза: - А вы, простите, кто такой?

Сказать сразу, что - следователь милиции? Может, старик почувствует себя скованным, будет считать их разговор допросом...

- Я журналист, из газеты.

Москаленко с укоризной покачал головой:

- Хотите сделать из меня дурака?

- Что вы, отец?.. - растерялся Виктор. - Из газеты я, действительно... Милицейской.

И, не раскрывая, показал удостоверение.

Едва-едва в уста улыбнулся дед:

- Интересно...

- Я хочу написать очерк о вас.

- Так я знаменит?

- Как и каждый советский человек, у которого за плечами героические годы. Здесь не только очерк, целую повесть можно написать.

Согласился старик:

- Можно и повесть, правда. Только не написать... Просто переписать, потому что она уже создана - жизнью, человеческой судьбой.

«Вроде бы поверил» - успокоил себя в мыслях Виктор.

Вошёл в квартиру. Пол гостиной был сплошь застелен мягким красным ковром. Стола посередине и стульев вокруг него, как обычно бывает в доме, Виктор не увидел, потому что почти всё пространство занимал огромный рододендрон. Широкая его ветвь даже достигала столика, на котором стоял телефон и стопка чистой бумаги. В свободном углу был диван, а над ним, на стене, до самого потолка, - такой же красный, как на полу, ковер. На нём висела всякая всячина: охотничье ружьё, рожок, оправленный в серебро, множество рыбацких блесен, которые ловили солнечные зайчики.

Виктор обрадовался: значит, не ошибся, подсознательно чувствовал, что это тот Москаленко, на которого думал. Засмотрелся на блесны, сказал:

- Гляди-ка, сколько здесь всего!

- А вы не охотник? - как-то якобы двусмысленно спросил Москаленко.

Виктор улыбнулся:

- Нет... Немного - рыбак.

- На что больше рыбачите?

Виктор вспомнил, как ловил Павел, и ответил:

- В основном на удочку, а иногда и на спиннинг, когда нет наживки - знаете, как трудно её доставать. Лещ, например, хорошо на красного червячка клюёт, а где его возьмёшь? А ещё если есть напарник...

- А вы что, рыбачите один? Нужно иметь хорошего друга.

Аж задрожал Виктор, когда это услышал: великая вещь - чутьё! Разве не интуиция ему подсказала, что здесь и при чём? Теперь Москаленко подтверждает догадку... Спросил, будто безразлично, будто лишь для того, чтобы что-то сказать:

- А у вас, конечно, такой дружок есть? И молодой, с собственной машиной...

- Странно, вы уже знаете?

- Надеюсь, это не секрет?

- Какая тайна! Мы же не браконьеры, чтобы нам таиться... Правда, в семье не всем нравится. Жена до сих пор ругается, что я всё время провожу у воды. А внучка - погладил старик по головке Славку, - и сама уже просится рыбачить, да мать не пускает: простудишься, утопишься...

Показал на диван, пригласил садиться. Сам сел рядом с ним и сдержанно вздохнул: - Так что вас интересует?

- Чтобы о жизни своей рассказали. О революции, конечно, гражданской войне.

- О гражданской, говорите? Может, об Отечественной?

Согласился Виктор:

- Как хотите... начните с Отечественной. То не такое далёкое время, лучше запомнилось. А о революции всё больше реликвии говорят - не так ли?

Старик не ответил, а Виктор не удержался:

- И у вас, наверное, есть какое-то такое оружие?

- Что вы имеете в виду?

- Оружие, ничто другое.

Москаленко пристально посмотрел на гостя.

- Охотнику разве без оружия можно? - показал на ковёр, на котором висело ружье. И с гордостью добавил: - Винчестер! И на диких кабанов, и на зайцев... А в Сибири, если хотите знать, ходил и на медведей!

«Что-то он крутит!» - рассердился Виктор. – «Сам делает из меня дурака.»

- Ладно, что вы хотите? - спросил Москаленко.

- Покажите мне свой наган.

- Какой наган?

- На котором на серебряной пластинке выгравировано: «Отважному бойцу революции Ивану Москаленко.»

Старик снова пристально посмотрел на него и вдруг рассмеялся:

- А вы считаете, что я - тот самый Москаленко?

- Надеюсь, что тот.

- Странно.

- Что тут странного?

- Для вас, может, и ничего, а для меня странно. Не могу понять: или вы ошиблись, или намеренно... Простите, но похоже, что вам больше нужен наган, чем герой революции. За одним и другим обратились вы не по адресу. - Старик поднялся, и сел снова: - Не верите мне? Будете делать обыск? Прошу вас. Покажите ордер...

Виктор покраснел до самых ушей. А Москаленко сразу почувствовал себя свободнее.

- Не стесняйтесь, молодой человек. Бывает, чего же?

- Простите.

- Ничего... Скажу вам, я сам - бывший журналист. Наверное, вы просто из милиции. Ищете оружие.

Признался ему Виктор:

- Да, по одному делу. Здесь, по соседству с вами, вчера вечером убили молодую женщину. На полу был наган...

Москаленко подал ему руку:

- Не сомневаюсь, преступника вы найдёте.

- Обязательно.

- Буду рад узнать. А будет время - пожалуйста, поедем вместе на рыбалку - знаю одно очень хорошее место, где щуки берут, особенно с осени.

Виктор, ничего не говоря, направился к двери. Стыдно и обидно было на душе. Перед самим собой, перед Москаленко. И будто всё ещё продолжал со стариком разговор:

«Сам себя в беду завел, дурак! А всё - из-за поспешности. Да ещё и назвался журналистом - честное слово, словно какой-то мальчишка!»

«А мне понравилось: ты действовал, как мог. И не твоя вина в том, что наткнулся именно на старого газетного волка. Другие Москаленко, уверен, журналистами не будут.»

«К другим я уже и не пойду!»

«Всякое дело надо доводить до конца, коллега...»

«Уставший я... Целую ночь не спал - да и что пришлось за ночь пережить!..»

Хоть на какое-то время хотелось побыть наедине с самим собой, чтобы овладеть чувствами. И повернул на набережную реки.

Впрочем, журналистика когда-то была его мечтой. После школы даже засомневался, куда поступать - на юридический факультет или на журналистику? Начитался тогда статей Шейнина и рассудил так: когда будет иметь талант к журналистике, будет писать, как Шейнин, совмещая криминалистическую работу с газетой. Настоящие журналисты ещё будут ему завидовать, потому что кто же из них будет иметь такой материал? Если бы только смог так, как Шейнин, - увлекательно, волнующе описывать.

И вдруг будто действительно оказался в юности. Затаил дыхание, остановился, потому что прямо на него шла юная Наталья! Напрягся весь - таки Наталья, никто другой! В розовом берете... из-под жакета мелькает на ветру пёстрый платок. Протёр глаза - не привиделось ли ему от бессонницы? Очень много передумал за эту ночь о Наташе. И снова взглянул на девушку - ну совсем как Наташа на выпускной школьной фотографии. Как? Как это понять?

В другой раз Виктор с радостью бы отдался приятному воображению, но теперь отогнал его, думая: что за вздор, неужели потерял рассудок? Никакой Натальи уже нет на свете! Кто-то убил её, застрелил... А девушка, которая идёт на него, просто очень похожа на Наталью - бывает же такое, просто очень похожа. Но почему одета так, как когда-то, студенткой, любила одеваться Наталья? И в этом случайность, или что-то большее? Он не спускал с девушки глаз. А она смутилась, отступила в сторону, и, как обошла его, пустилась чуть ли не бежать.

Не мог удержаться Виктор, поспешил вслед. Не догонял её, не перегонял - старался лишь не потерять её из виду. Напрасно уговаривал себя: незнакомая же девушка! Похожа на Наталью, но что с того? Родилась такая! Как тот человек, о котором читал в журнале. Живёт где-то в Архангельске и не ведает, что у него есть двойник, совершенно такой, как он, даже с родинкой за ухом, а живёт далеко от России, в Южной Америке! Да что это с ним, Виктором: таки преследует... знакомую незнакомку! Или другой работы нет? Преступник же гуляет на свободе!

Нет, остановиться не мог. Спешил за девушкой, а та, чувствуя это страстное внимание, перебежала на другую сторону улицы. Пыталась как можно быстрее от него спрятаться, а он умолял ее в мыслях - чтобы не исчезла! Потому что иначе, чувствовал, что-то невероятное произойдёт в его жизни, счастье навсегда отвернётся от него лицом. Хотел, было, её догнать, заговорить с ней, но посреди улицы зажали машины. Вытягивая шею, обеспокоенно смотрел за розовым беретом, который качался между человеческих фигур, всплывал... Сердце безудержно билось, оно бежало дальше, хотя сам не мог сдвинуться с места - ни вперёд, ни назад. Наконец человеческая волна его подхватила, понесла с собой. Он догнал девушку, даже положил ей на плечо руку и...

Извинился: это была не та, которую преследовал, - без пёстрого платочка на шее, только в розовом берете. А та убежала, спряталась... Когда же теперь увидит её снова? Или уже их никогда судьба не сведет? Нарочно показалась ему, чтобы больше смутить, измучить. Думал: хотя бы не на долго, так, как сегодня появилась ещё один раз, чтобы удостоверился - нет, это не наваждение... действительно видел девушку, похожую на Наталью.

И повернул в обратную сторону, оглядываясь. А может, и он, Виктор, показался ей знакомым? Во всяком случае, думает о нём. Припоминает, не встречались ли где-то, но лишь туман плывёт перед глазами. Пусть незнакомые, говорил сам себе, никогда ещё до сих пор и не виделись в городе, их пути уже пересеклись, и кто знает... кто знает... Ведь так похожа на Наталью!..

На второй день утром пришёл на работу, направился в свой кабинет. Открыл дверь, и почти сразу бросилась в глаза книжка, лежавшая на краю стола. Прочитал на обложке: «Утраченные иллюзии.» Символично. Кто бы это подсунул ему? И что хотел сказать, на что намекает?

Сел за стол и на какую-то минуту закрыл ладонями лицо. Иллюзии, это что - юношеские мечты? Нет, нет - Виктор мыслью утраченные иллюзии перенёс в детство. Над городом, над крышами, взлетали голуби, звали и его, чтобы тоже поднялся в воздух. Но как мог - бескрылый? Летал разве что во сне, но однажды попробовал, было, и наяву - стал над сыпучей кручей, раскинул руки и соскочил. Потом ругал себя - пустой мечтатель! Не так ли хотелось взлететь и к счастью - и опять скрутил мышцы. Ничему не научился. Таки кто-то не ошибся, оставив ему уже далеко не новенькую книжку с символическим названием, потому что счастье вот убегает от него, а когда и появится, то призрачно. Как девушка, похожая на Наталью. А всё потому, что он остался мечтателем - не научился за счастье бороться! И в работе такой - фантазёр!

Телефон вдруг прервал размышления Виктора, вернул в сознание. Лейтенант неохотно взял трубку, сказал:

- Следственный отдел...

В ответ услышал:

- Мушникам всё время звонят с базы.

Не понял:

- Вы не ошиблись?

- Ну, с базы смешанной торговли. На квартиру Мушников.

- Спасибо...

Наконец догадался - это же он, Павел, по фамилии - Мушник. Наверное, и Наталья носила его фамилию. И к ним кто-то звонит. Мужчина или женщина? Наталье или Павлу? Ничего неизвестно. Есть лишь конец ниточки - это база смешторга? Дернуть? Хорошо, что хоть подумал - дёрнуть ли? А то опять мог бы заскочить в чужую квартиру. И, поднявшись, сказал себе вслух:

- Ну что ж, за работу! Хватит фантазировать!

Сперва ознакомится с выводами судмедэкспертизы.

Тонкую жёлтую папку с записями всего, что нужно для ведения следствия, занесла ему полноватая девушка с коротко подстриженными волосами и в аккуратно подогнанной милицейской форме. Слышал, что окончила университет, исторический факультет. Выучилась на учительницу, а пришла на работу в органы милиции. Почему? Что ей так здесь очень нравится?

Стояла возле Виктора, улыбаясь, радуясь неизвестно чему.

- Я здесь с восьми часов и уже заходила к вам.

- Ладно...

- Вам больше ничего не нужно?

- Нет, можете идти.

Схватила книгу:

- Ой, это я забыла!

- И свет вы тоже забыли выключить?

- Может быть. Читала здесь... на вашем диване.

Когда закрыла за собой дверь, вспомнил её имя - Марина. Подумал - какая-то мода на Марин пошла. Идя по городу, только и слышишь, как матери кричат: осторожно, Маринка, смотри... Говорит - книжку забыла. Нарочно? И почему без него заходила в кабинет? Нашла читальный зал!

В папке увидел: сложенная аккуратно бумажка к бумажке - сразу видно: женская рука. Это Марина её готовила? Почему-то всегда ходит в милицейской форме, хоть бы раз оделась, как другие девушки: на голову - берет, а на шею платочек, чтобы развевался на ветру. Ведь, наверное, хочет, чтобы кто-то её любил. И семья чтобы у неё была, и дети.

Втайне в душе пожалел Марину: разве мужчине хочется иметь в доме своего милиционера? Вот он, Виктор, как? Взял бы себе такую в жёны? Не ответил, начал перелистывать в папке бумаги.

Читал медицинское заключение. Выстрел был в спину. Смерть произошла от внутреннего кровоизлияния, примерно в двадцать один тридцать... Вроде бы не очень рано, но и не очень поздно. Почему тогда Вдовины не услышали выстрела? Надо спросить других соседей по квартире - не может того быть, чтобы никто в доме не слышал выстрела! Не мог же заглушить его телевизор. Погоди, а подушка? Подушка - могла? Новая версия... Фантазия. Иллюзии, да и те уже - утрачены! Неужели даже Марина успела сделать вывод, что он... Улыбалась почему-то. Но смеётся тот, кто смеётся последним! И снова взял бумаги.

Когда дошёл до отпечатков пальцев, то первым делом заметил: на оружии был след и Наташиной руки. Видно, она схватила за дуло, когда защищалась, надеясь, что убийца лишь шутит, хочет её напугать. Но раздался выстрел. Не хотел видеть убийца перекошенное от ужаса лицо и, испугавшись, бросил на него подушку. Чья же рука обозначена на ручке нагана?

Ещё отпечатки пальцев - на бутылке от шампанского, на стаканах, на оторванной от шкатулки крышке. Но не те, которые на оружии. Или преступник действовал не один, имел и сообщника? Умышленно взял напарника, а может, и не одного, чтобы запутать следы. Или такой малодушный?

А что, если грабители побывали в доме уже после убийства. Бросились туда, как шакалы, даже не церемонясь разломали дверь. Кого же тогда искать в первую очередь? Бесспорно, убийцу - более опасного преступника, пока не натворил новой беды. Сегодня же надо продумать план работы группы, мобилизовать весь уголовный розыск, чтобы преступник нигде не имел покоя, нигде не спрятался.

Вышел в коридор, постучал к начальнику следственного отдела:

- Позвольте?

- Заходи, лейтенант, заходи. Ты справился с собой? Не упал с ног, выдержал?

- Не только выдержал, но и выдержу, товарищ майор.

- Разве я сомневаюсь - обязательно выдержишь... Так что решил?

- На оружии остались отпечатки пальцев убитой и, надо полагать, того, кто стрелял.

- Что это за инкогнито?

- Возможно, сам Мушник, муж потерпевшей.

- А что судебно-медицинская экспертиза об этом говорит?

- Говорит, товарищ майор - стреляли в спину, внутреннее кровоизлияние.

Майор взял из рук следователя папку, медленно, будто осторожно, пролистал бумаги, просмотрел их:

- Да, Виктор, у нас не так много данных. Что же ты предлагаешь?

- Задержать и допросить Мушника.

- Задержать? Где он?

- Не ночевал дома. Куда-то исчез. Не появлялся дома и в воскресенье.

- Квартира опечатана?

- Конечно, опечатана.

- Так говоришь, найдёшь Мушника даже под землей? - на устах майора мелькнула лёгкая улыбка.

- Должен найти.

- Ну, ну, ну... давай действуй. Мобилизуй там, кого следует.

- Сомневаетесь в чём-то, товарищ майор?

- Нет, не сомневаюсь. Не видишь - во всём тебе доверяю, даю волю действовать! Мушника, может, действительно нужно задержать. Подумай сам. Надо его найти.

- Найдём, куда он денется?!