Триллер

Будучи заместителем федерального маршала,[65] в обязанности которого входит транспортировка заключенных и поимка беглых преступников, главный герой ряда произведений Грегга Гервица, Тим Рэкли, каждый день по долгу службы оказывается либо в тюрьме, либо где-то неподалеку. «Обвинение в убийстве», первый роман, в котором появляется Рэкли, начинается с того, что главный герой узнает об убийстве своей семилетней дочери. Неспособность властей найти преступников приводит его в тайное общество, члены которого вершат правосудие в случаях, когда закон оказывается бессилен. В романе «Программа» Рэкли получает задание разыскать пропавшую дочь влиятельного голливудского продюсера. В ходе поисков он тайно проникает в секту, которая проводит смертельно опасные эксперименты по контролю над сознанием, и подвергается там ужасным испытаниям.

Следующий роман с участием Рэкли, «Специалист», начинается с того, что лидер преступной группировки байкеров совершает дерзкий побег, когда его перевозят из зала суда в тюрьму.

Определенно, центральный вопрос произведений о Тиме Рэкли — это вопрос о правомерности вигилангизма,[66] о соотношении справедливости и закона. И каждая книга по-своему отвечает на этот вопрос.

Собирая материал для романов о Рэкли, Гервиц часто посещал места лишения свободы, чтобы больше узнать о заключенных мужчинах и женщинах. Знакомство с этими людьми и вдохновило автора на создание рассказа «Ненастная погода».

Грегг Гервиц Ненастная погода[67]

Он был красив, но какой-то непристойной красотой: прямые волосы небрежно забраны за уши, мышцы бугрятся под белой рубашкой навыпуск, рукава закатаны так, что обнажают предплечья. Он тихо переступил порог «Пристанища Фрэнки» и проследовал в дальний конец бара. Сильный порыв ветра проник за ним в медленно закрывающуюся дверь. Покосившееся здание забегаловки торчало из сугроба на обочине шоссе, точно кто-то швырнул его сюда могучей рукой, да так и забыл. Внутри сильный запах опилок, густо устилавших пол, смешивался с ароматами пролитого спиртного и занесенной с улицы грязи.

«Пристанище» находилось здесь с того момента, как Фрэнки, служивший в тюрьме надзирателем, отправился на пенсию и решил организовать собственный бизнес: бар с бильярдом под красным сукном. Для своей цели он и купил эту халупу с ненадежной крышей. Заведение давало приют дальнобойщикам и вроде бы завязавшим, однако вновь пристрастившимся к бутылке пьяницам. Но особенно любили сюда заглядывать тюремные служащие. Дела у Фрэнки шли неплохо, хотя в это с трудом верилось, если судить по убогому виду забегаловки.

Зимой местность в округе была голой и унылой. Из серых сугробов торчали искривленные застывшие деревья. В этом вымороженном уголке штата Мичиган можно было обнаружить лишь несколько признаков того, что жизнь здесь еще теплится: магазинчик спиртных напитков через дорогу, давно закрытая заправочная станция да идущая под гору гравийная дорога для фур. И наконец, за пустошами в десяти милях к северу находилось единственное во всей округе значимое заведение: мужское исправительное учреждение Аппер-Риджуэя. Оно возвышалось над белыми кедрами, словно сообщая всем и каждому: «Вот оно я, здесь!»

Закончив вытирать стакан, Лора снова переключила внимание на незнакомца у дальнего конца стойки. При ходьбе, как заметила Лора, он слегка прихрамывал, что вызвало ее любопытство. Кроме того, он не отрывал глаз от стойки, покрытой лакированным березовым шпоном, и не обращал внимания ни на ее грудь (самая привлекательная часть ее тела, если судить по числу взглядов, бросаемых на нее постоянными посетителями бара), ни на округлившуюся, но по-прежнему крепкую для тридцатишестилетней женщины задницу. Лицом Лора — и она это хорошо знала — также была недурна, однако вокруг глаз и рта уже собирались предательские морщинки. Шея тоже выдавала возраст, и с этим ничего нельзя было поделать. Лицо же незнакомца, напротив, дышало молодостью — Лора предположила, что мужчине нет еще и тридцати, — но было совсем бледным и казалось нездоровым. Наверное, он привык к более теплому климату.

В перерывах между маленькими неторопливыми глотками он вертел в руках бутылку с таким выражением лица, будто увидел пиво впервые в жизни. Подобное поведение было большой редкостью в «Пристанище Фрэнки». Типичным клиентом заведения был Рик Джейкобс, который сейчас горой навис над щупленьким Майроном. Бочкообразная грудь, теплая нижняя рубаха, борода — обычный воскресный гуляка, каких можно встретить в любом городке. После того как Рик вступил в байкерскую группировку «Корабли асфальта», он просил называть его Спайк.[68] Однако, несмотря на все его усилия, прозвище не прижилось. Он любил отпустить пару-тройку расистских шуточек, вечно громко рыгал и не мог провести и сорока минут без бутылочки «Гленливета»,[69] чтобы его не начинала бить дрожь. По этой-то причине он и притащился в «Пристанище» в такую бурю, когда все нормальные люди оставались дома. Исключение составляли Лора, которая, будучи сиделкой для больного отца, согласилась бы разрыть снег голыми руками, лишь бы вдохнуть свежего воздуха, и Майрон — его, несомненно, заставил пойти с собой Рик. Хорошие такие деревенские парни Рик и Майрон, готовые в любой момент и пошутить, и в лоб дать.

Рик остановился перед камином и повернулся к нему задницей. Кирпичный камин, в котором стараниями Лоры постоянно горел огонь, был предметом гордости ее отца. Тот сложил камин собственными руками, о чем минимум раз в неделю напоминал дочери — дескать, вот он, результат мужского труда. При этом сам он не доверял всевозможным печкам и, даже когда лично стоял за стойкой, камином практически не занимался. Фрэнки был еще крепким мужчиной, несмотря на немалый возраст, с лицом, словно высеченным из скалы. Он до сих пор расхаживал по дому в свитере из шерсти шетландской овцы, купленном в 1967 году в Монреале во время посещения Всемирной выставки.

Перехватив очередной взгляд Лоры, незнакомец поманил ее пальцем. Она неспешно приблизилась, ведя рукой по стойке.

— Еще одну?

— Нет. Пожалуйста, пачку «Мальборо».

— Пить — здоровью вредить. — Лора толкнула в его сторону сигареты. — Отличный выбор. У тебя все сладится там.

Незнакомец ухмыльнулся и облокотился на стойку.

— Это так заметно?

Лора нагнулась, давая возможность насладиться восхитительным видом ложбинки между грудей — к ее удовлетворению, незнакомец не стал пожирать глазами открывшиеся взору прелести, — и уставилась на торчащее из-за его ремня кольцо полицейской дубинки.

— Плюс ботинки от «Гэллз».[70] Ты сам себя выдал. Я давно здесь работаю. И хоть ты и симпатяга, — от этих слов его улыбка стала шире, — вы все выглядите одинаково. Только поступил или тебя перевели?

Взгляд его голубых глаз сделался игривым.

— Как ты догадалась, что я здесь новенький?

— Просто раньше тебя не видела. Черт, наше заведение называется «Пристанище Фрэнки». О нас знают даже заключенные. Мы же на трассе находимся. — Лора выбросила в мусорный бачок засохший попкорн и сунула деревянную миску в шкаф. — Ну так я снова тебя спрашиваю, красавчик, ты только поступил или тебя перевели?

— Только поступил. — Он протянул мозолистую руку и представился: — Брайан Дайер.

— Лора Хиллман.

Она указала на висящую над зеркалом неоновую вывеску с пятнами ржавчины. Поскольку вот уже несколько лет вывеску не ремонтировали, сейчас она гласила: «Пр.с..нищ. .рэн.и».

— Я дочь Фрэнка. В таких делах я спец. — Лора резко откинула голову, так что волосы упали на глаза. — Не привык еще?

— С чего ты взяла?

— Ни куртки, ни дурацкого бордового галстука, ни серых брюк. Ты переоделся после смены в тюряге. Уж мне-то известно: там такие сквозняки, что запросто можно задубеть. — Лора слегка дотронулась до его локтя. — Но я понимаю: не так-то просто в этой жизни служить офицером в исправительном учреждении, можно и неприятностей огрести, поэтому ты предпочитаешь оставлять форму на службе.

Он снова улыбнулся, и Лора почувствовала, как внутри разлилось тепло. Уже очень давно она не ощущала себя так комфортно, не испытывала надежды. Хотя камин находился в добрых пятнадцати футах, на лбу Дайера повисла капелька пота. Лоре понравилось, что он так остро реагирует на жару.

— Что еще расскажешь? — спросил он. — Ты ведь явно сообразительнее меня. Существует ли «мистер Лора»?

Рик тем временем топтался поблизости у бильярдного стола и усердно натирал мелом кий. Майрон, пошатываясь, покинул забегаловку и побрел к дому, где его ожидал традиционный вечерний град упреков от сожительницы Кэти. Так что Рик остался в одиночестве и теперь тратил последние четвертаки, отрабатывая хитрые удары на бильярде. Когда с отцом Лоры приключился последний сердечный приступ, она стала работать в баре по уик-эндам, и Рик взял за правило околачиваться в «Пристанище» до закрытия.

На бильярдном столе с громким щелчком стукнулись друг о друга шары, и Рик сердечно поздравил себя с удачным ударом.

Лора наклонилась и понизила голос:

— Так получилось, что я вышла замуж не по любви, а ради поддержания семейной традиции. Я тогда только-только окончила школу, а «мистер Лора» как раз выпустился из академии. Ты ведь, наверное, знаешь, какие три вещи получаешь первым делом, когда становишься тюремным надзирателем.

— Машина, дубинка и развод, — ответил Брайан.

— Тем не менее мы сумели протянуть два года. Ну а с тех пор я одинокая девушка.

— Не такая уж и одинокая, — вмешался Рик.

Склонившись над бильярдным столом, он уставился на тринадцатый шар, который после удара с тремя отскоками не захотел залетать в угловую лузу.

— Спасибо тебе, Спайк, — поблагодарила Лора.

Рик что-то пробурчал и снова принялся натирать кий мелом.

— А что это за татуировка? — осведомилась Лора, приложив ладонь к уже изрядно выцветшему рисунку на предплечье Брайана.

Тот от неожиданности чуть отдернул руку. Кожа у него была теплая и мягкая, и от прикосновения к ней Лора испытала необъяснимый трепет.

Кий за ее спиной со стуком ударился о выцветший вельвет бильярдного стола.

— Заколебало все, — выругался Рик.

Затем звякнул колокольчик, в помещение на миг ворвался вой ветра, и входная дверь с шумом захлопнулась. Лора и Брайан остались одни.

— Так как насчет татуировки? — повторила она вопрос, проводя большим пальцем по талии наколотой женщины.

— Не помню, откуда она у меня.

— Хм, похоже на морские байки.

— Не совсем так.

Брайан отвел взгляд и крепче сжал губы. Лора почувствовала, что за его внешним спокойствием скрываются печаль и гнев.

— Это случилось во время восьмидневной пьянки…

— После чего? — тихим и чуть хрипловатым голосом уточнила Лора, уже опасаясь, как бы не пришлось раскаяться в излишнем любопытстве.

— Жена. Она была на третьем месяце. Пьяный водитель… Я любил ее еще со старших классов, и она стоила того. Мы были вместе уже четыре года, отношения стали ухудшаться, хотя я все равно любил ее. И мы решили завести ребенка, дети ведь сближают. — Брайан опрокинул в рот бутылку, но она оказалась пустой. — Вот такая грустная история. Как раз то, что надо для такого местечка.

Рука Лоры все еще оставалась на его предплечье, и теперь убирать ее казалось как-то неудобно. И потом, Лоре просто нравилось это единение, нравилось ощущать его кожу под ладонью. Оба немного вспотели, их пот перемешался. Лора попыталась подобрать слова, которые не прозвучали бы в данной ситуации банально. Она подумала о неродившемся ребенке, о скрежете металла, о легкой хромоте Брайана.

— Как ты отошел от всего этого?

— А я отошел? — Дайер рассмеялся так, будто ему и в самом деле было весело. — Много времени я провел словно в тумане, а когда немного оклемался, то поступил в академию. После такой трагедии для человека возможны два пути, и грань между ними… — Он приблизил большой и указательный пальцы на расстояние в четверть дюйма. — Я надеялся, что строгий порядок поможет мне собраться, и я оказался прав. Вот и живу в соответствии со строгим порядком. Я работаю с парнями, которые паркуются у здания тюряги, но устанавливают на рули своих автомобилей противоугонные штыри. Один из этих парней — Коннер, знаешь такого?

— Конечно, я знаю Коннера.

— Так он приделал к контейнеру, в котором носит завтрак, петлю для маленького замочка. Вот так-то.

— Похоже, он нормальный малый.

— Это все чертова паранойя. Но вот что я скажу. Разрази меня гром, если мне не нравится моя служба. Все углы прямые. По сигналам можно выставлять часы. Уверен, однажды я махну куда-нибудь в теплые края. Но клянусь, мне всего этого будет не хватать. Это как… как броня.

— И ты нуждался в броне.

— Да, — согласился Брайан, — нуждался.

Лора вдруг обнаружила, что наклонилась к нему совсем близко — расстояние между их головами не превышало фута. Дайер говорил так тихо и спокойно, что ее буквально тянуло к нему. Было мгновение, когда Лора подумала: еще немного — и их губы встретятся. Его подавленное состояние было сопоставимо с ее собственным грузом разочарования. Единственный ребенок, выросший без матери посреди унылой, холодной равнины, она пыталась вырваться отсюда, пыталась даже перебраться в Детройт, но потом случился ранний брак, быстро окончившийся разводом, и Лора осталась, чувствуя себя подстреленной уткой, завязшей в трясине. За минувшие двадцать лет она так и не нашла в себе силы что-то изменить.

Однажды она побывала во Флориде — вместе со Сью-Энн они посетили «Диснейуорлд». Но вот чтобы начать совершенно новую жизнь — нет, об этом не было и речи. Она безвылазно сидела в отцовском доме, исключая то недолгое время, что была замужем. Да и тогда она отдалилась от родного очага едва ли на десяток миль. Лет пятнадцать минуло с тех пор, да. Так она и проводила все эти годы: перешучивалась в баре с дальнобойщиками, нюхала кокаин с тюремными надзирателями и периодически, когда хотелось тепла и ласки, заваливалась с кем-то из них в постель. Как следствие такого неблагоразумного поведения — смешки украдкой в церкви и обвиняющие взгляды со стороны отца. На папу в последнее время вообще было страшно смотреть; подергивающаяся левая щека и белая пленка на губах вызывали у Лоры безотчетный ужас. Ее, конечно, очень уязвлял этот шепоток за спиной, предваряющий ее появление и несущийся следом, но она давно уже для себя решила, что будет всеми возможными способами находить средства к существованию — и плевать на мнение окружающих.

Впрочем, у Лоры имелись некоторые сбережения, уже несколько лет она откладывала деньги в надежде, что они, возможно, помогут ей убраться из Аппер-Риджуэя или, по крайней мере, из отчего дома. А может даже — правда, она боялась лишний раз подумать об этом, — у нее получится завести семью. Но как любил повторять отец, ее радар сломался. Лора видела в мужчинах только то, что хотела, а в последнее время иногда даже этого не видела.

Брайан оперся локтем на стойку и поднес руку к ее щеке (какая же у него теплая кожа!). Лора погрузила подбородок в его сложенную чашечкой ладонь, и в эту самую секунду их идиллию грубо нарушили. Дверь с грохотом распахнулась, в помещение ворвался мужчина с пистолетом и заорал, так широко раскрывая рот, что на стойку полетели брызги слюны:

— Сейф! Здесь точно есть сейф! Открывайте его, на хрен, немедленно!

Лора отпрянула к стеклянным полкам; бутылка ликера «Трипл-сек» упала на пол, пару раз подпрыгнула и завертелась. Брайан, словно ничего не случилось, спокойно сидел на стуле и смотрел прямо перед собой, положив руки на стойку, чтобы налетчик мог их видеть. Такое хладнокровное поведение свидетельствовало об определенном опыте в подобных делах. Взгляд его был прикован к висящему на стене зеркалу, кажется, он следил за каждым движением неизвестного.

Одет налетчик был весьма своеобразно: несколько напяленных друг на друга футболок с длинными рукавами. Мокрые от снега и пота тонкие светлые волосы облепили череп. Дрожащей рукой он вытащил из кармана бежевый кубик размером с кредитку, по виду напоминающий пластилин, и уставился Лоре прямо в глаза.

— Давай пошевеливайся, сука. — Он ткнул стволом пистолета в плечо Брайана. — А ты встань возле…

Внезапно Брайан развернулся на стуле и ударил мужчину кулаком в живот. Тот сложился пополам, и одновременно раздался выстрел. Брайан застонал и качнулся вперед.

Шаркающей походкой налетчик направился к двери, хрипло крича:

— Черт возьми! Черт! Ты тупой идиот!

Звякнул колокольчик; в помещение ворвался ледяной ветер. Налетчик скрылся.

Лора посмотрела на Дайера. Тот, скрипя зубами, стащил с себя ботинок и швырнул в горящий камин. Затем с противным хлюпаньем стянул носок, весь пропитавшийся кровью, и отправил туда же.

Пуля попала во внешнюю сторону правой ступни в паре дюймов от мизинца. Лора, шокированная произошедшим, едва могла пошевелиться. На глазах у нее выступили слезы. Приятный, успокаивающий запах дыма защекотал ноздри и еще сильнее затуманил зрение.

— Ты в порядке, — неуверенно, но в то же время и с некоторым облегчением пробормотала Лора. — Ты в порядке.

— Все хорошо. Так, слегка задело.

— Я перевяжу тебя и потом отвезу в больницу. У меня есть аптечка…

— Сначала запри дверь. И выгляни на стоянку, убедись, что он уехал.

Закрыв дверь, Лора отогнула уголок жалюзи на окне. Шоссе казалось еле различимой белой полосой. Пустую парковку окаймляли огромные сугробы, за которыми смутно виднелись заснеженные стволы елей. Лоре пришлось вплотную прижать лицо к стеклу, чтобы разглядеть белый «субару» на обочине дороги. Свет передних фар пытался пробиться сквозь снегопад. Несмотря на плохую видимость, Лора была уверена, что в автомобиле никого нет.

— Никого. Но у дороги стоит машина. С включенными фарами.

— Наверняка его. Здесь больше ни души. А пешком он далеко не уйдет.

— Может, он спрятался в ней. Или скрывается за деревьями.

— Позвони девять-один-один.

Вернувшись за стойку, Лора сняла трубку. Мертвая тишина.

— Он перерезал провод.

— Отлично. Значит, сейчас мы отрезаны от мира. У тебя есть оружие?

— Нет. Думаешь, этот парень вернется?

— По-моему, у него был с собой си-четыре.[71] Чтобы взорвать сейф.

— Господи, — простонала Лора. — Си-четыре — это как показывают в боевиках?

— Я, конечно, его напугал, но он вполне может переждать в машине. Он понимает, что здесь мы в ловушке, к тому же я ранен. Более того, не надо забывать про буран — даже если бы телефон работал, полиция наверняка ехала бы долго. Надо сматываться.

— Но сперва я должна остановить кровотечение.

Лора доставала из шкафчика чашки и тарелки, наконец нашла аптечку и поспешила к Дайеру. Тот сидел, обхватив руками колени, и лицо его, на которое огонь в камине бросал оранжевые отблески, озаряла улыбка. Лора чувствовала, что он внимательно наблюдает за тем, как она обрабатывает рану. Казалось, на боль Брайан просто не обращал внимания. Лора плохо понимала, что делает, но тем не менее довольно профессионально перетянула жгутом ногу выше ступни, приложила к открытой ране несколько стерильных ватных подушечек и туго закрепила сверху эластичным бинтом.

— И часто здесь случается такое?

— В баре, который посещают тюремные офицеры? Ты, наверное, шутишь. Да если бы в обычный вечер сюда зашел какой-нибудь ненормальный, его бы моментально отметелили до потери сознания.

Закончив накладывать повязку, Лора легонько похлопала Брайана по голени. В его глазах отражался горящий в камине огонь, и ее неудержимо потянуло к своему новому знакомому. Она дотронулась до его лица и нежно провела пальцами по губам.

Лицо Дайера омрачилось, он нервно взглянул в окно.

— Давай поторапливаться.

— Пойдем. У меня там стоит «бранко».[72]

С этими словами Лора помогла мужчине подняться.

Опираясь на стену, Дайер потихоньку ковылял к двери.

Вдруг Лора опустилась на колени возле музыкального автомата и свернула часть заляпанного ковра.

— Эй, что ты делаешь? — удивился он.

Она крутила колесико у вмонтированного в пол сейфа, пока внутри что-то не звякнуло. Затем поспешно вынула оттуда три тугие пачки стодолларовых купюр и рассовала по карманам.

— Здесь пятнадцать штук. Все мои сбережения. Если тот парень вернется, ему придется изрядно потрудиться, чтобы все здесь перерыть. Если, конечно, он не знает, где находится сейф.

— Пойдем. Быстрее!

Обняв Дайера за талию, она ударом ноги распахнула дверь черного хода, ежесекундно ожидая, что тот псих с пушкой сейчас выскочит на них из снежной мглы. Но глазам Лоры открылись лишь узкий проход, груда размокших картонных коробок из-под «Будвайзера» под навесом и ее «форд». Ветер едва не сбивал их с ног и швырял в лицо целые тучи снега, который проникал Лоре за воротник и за отвороты джинсов. Она усадила Брайана на пассажирское сиденье и быстро обежала джип, не сводя испуганного взгляда с белого «субару». Ее очень беспокоило, что машина налетчика так подозрительно неподвижна; передние фары смотрели сквозь снежную пелену, словно глаза мертвеца.

Брайан весь трясся, когда она села за руль и повернула ключ зажигания. Дав двигателю прогреться, Лора включила радио. Дон на волне KRZ крутил «The Highwaymen»; голос Криса Кристофферсона[73] был приятным, как хороший виски, — вот если бы еще не эти помехи. Наконец Лора выжала сцепление, и «бранко» рванул вперед, преодолевая снежные заносы. Мимо промелькнул «субару»; сквозь стекла, успевшие покрыться ледяной коркой, на мгновение показался погруженный в темноту салон. И вот уже джип мчал по дороге к федеральной трассе. Лора озабоченно взглянула в зеркало заднего вида. Радио сначала зашипело, а потом и вовсе смолкло.

Однако ничего не происходило, белый «субару» по-прежнему не двигался. В зеркало заднего вида Лора наблюдала, как он постепенно растворяется в белой мгле. Сердце ее бешено стучало.

Вдруг впереди показались едва различимые сквозь снежную пелену два ряда мигающих красных огней. Притормозив у деревянных козел, перегородивших въезд на мостик, Лора с трудом опустила стекло. Возле козел стояли четверо помощников шерифа.

Не успела она ничего спросить, как в приоткрытое окно просунул голову Эрл и, пытаясь перекричать ветер, сообщил:

— Мы недавно узнали, что в тюрьме произошел побег. Мигель погиб, мерзавец проломил ему голову. Это пока вся информация. И еще мы получили приказ перекрыть дороги.

— В «Пристанище» только что пытался вломиться какой-то парень. Его машина все еще там. Наверняка и он крутится где-то поблизости. — Лора потерла лоб дрожащей рукой. — О боже! Мигель… Я только вчера видела его возле гаража. Он как раз ставил новый радиатор на машину своей… — Глаза ее наполнились слезами. — Летиции уже сказали?

— Редеющие светлые волосы, — внезапно подал голос Брайан. — Рост пять-восемь, возможно, пять-девять. Худой.

Эрл посмотрел на пассажирское сиденье, и брови его поползли вверх.

— А это кто?

— Брайан Дайер. Офицер из «большого дома». Тот человек ранил его, когда он пытался меня защитить. Я везу его в больницу.

— Ладно. Конечно, не буду задерживать. Мы разберемся с «Пристанищем».

Прищурившись, Эрл взглянул в ту сторону, откуда приехала Лора. Фары «субару» были еле видны в сплошной белой мгле.

— Эта, что ли, машина? — Эрл повернулся к товарищам. — Давайте двигать, ребята.

Напоследок он стукнул кулаком в перчатке по капоту «форда». Миновав пост, Лора надавила на газ.

За мостиком дорога поворачивала на юг и, плавно изгибаясь, выводила в конце концов на федеральную трассу.

Радиоприемник громко трещал, но периодически из динамиков прорывался искаженный помехами голос диджея.

— …дерзкий побег из тюрьмы… на восточном дворе найден обнаженный и замерзший Мигель Геррера…

Прямо перед выездом на шоссе лежало поваленное дерево, полностью перекрывая дорогу. Брайан вскрикнул, и Лора резко ударила по тормозам, так что «форд» повело юзом. Остановиться они успели; торчащая ветка со скрипом процарапала правую переднюю дверь. Лора с шумом выдохнула. Брайан рассмеялся. Впереди на шоссе виднелась глубокая колея, ее пересекали следы — возможно, какой-то озябший работяга подходил к краю моста, чтобы взглянуть вниз на канализационные трубы.

— Сейчас объедем, — пообещала Лора.

Брайан нагнулся и стукнул кулаком по прикуривателю. Другая его рука лежала на подголовнике водительского сиденья, и теперь Дайер обхватил пальцами шею Лоры. Его ладонь была такой теплой — он держал ее над вентиляторной решеткой на приборной панели. Вот пальцы поползли дальше, нежно коснулись ее щеки, подбородка. Лора почувствовала, как от прикосновения Брайана расслабились мышцы шеи, все тело обмякло.

Из приемника сквозь треск помех снова пробился голос диджея:

— … записал и камеры слежения… беглецы использовали стартовый пистолет… один из них был ранен в ногу, когда переби…

Лора замерла и устремила взгляд на поваленное дерево. Расщепившейся древесины не наблюдалось (как было бы, если бы дерево повалило ветром), зато имелись следы от топора. Кусочки мозаики начали складываться. «Субару», принадлежащий жене Мигеля. Пустая парковка перед «Пристанищем» — не мог же Дайер прийти пешком. Его хромота. Форменная рубашка и ремень с кольцом полицейской дубинки. Бледное лицо — он уже был ранен. Капельки пота на лбу — ну конечно, ему было больно. И снятый с Мигеля ботинок, который он швырнул в огонь — иначе она бы обнаружила, что в нем нет пулевого отверстия.

Рука Брайана ласкала ее лицо. Дрожа всем телом, она повернула голову на своего спутника и оцепенела — на нее смотрел совсем другой человек. В стекла стучала метель; ветка с противным скрежетом царапалась в дверь. И тут, словно она попала прямиком в фильм ужасов, над стволом дерева показалась чрезвычайно бледная рука.

Брайан сжал шею Лоры и нанес мощный удар в челюсть. Голова ее со звоном ударилась о стекло, женщина медленно сползла с кресла и привалилась к двери. Порывшись в ее карманах, Брайан достал три пачки банкнот, помял немного пышную грудь, потом распахнул водительскую дверь и пинком здоровой ноги вышвырнул Лору на улицу.

Притопывая ногами и потирая руки, Тедди спрыгнул со ствола упавшего дерева. На жиденьких клочках светлых волос и на ресницах, окаймлявших налитые кровью глаза, налип снег. Он переступил через лежащую без движения Лору, забрался в «форд» и побыстрее захлопнул за собой дверь, но все же успел запустить в салон изрядную порцию холодного воздуха. Брайан вытащил из кармана пачку «Мальборо», выщелкнул сигарету и, зажав ее между двумя пальцами, протянул приятелю. Тедди взял сигарету и сунул ее между дрожащих губ. Из кармана он выудил кубик бежевого цвета, аккуратно слепленный из жевательной резинки, и бросил его на заднее сиденье. Затем врубил печку на максимум и, сотрясаясь крупной дрожью, положил побелевшие руки на вентиляторную решетку.

Выскочил из гнезда прикуриватель. Тедди схватил его и, наклонившись вперед, принялся вдыхать теплый воздух.

Брайан сложил руку пистолетиком и направил указательный палец на юг.

— Вперед, к солнцу!

Тедди осторожно объехал по засыпанной рыхлым снегом обочине поваленное дерево и вырулил на шоссе. Снег белой простыней укрывал неподвижное тело Лоры, предавая его забвению, по крайней мере, до весны.