Трое раввинов в лодке

3. Раввин — человек номер один в еврейском юморе

Раввин — это не то что священник у католиков или протестантов. Он никак не посредник между Богом и человеком. Его позиция не дает ему никакого положения в религиозной иерархии, потому что у евреев таковой нет. Авторитет раввина держится исключительно на его характере, знаниях и прочих личных качествах.

У него не такая уж и приятная жизнь, так как его часто ругают за сделанное и несделанное. Наман Братиславский, писатель-хасид* XIX века, сказал: «Сатане трудно было сбить с пути истинного весь мир, и он насадил в разных местах раввинов».

Раввин прежде всего учитель. Первый пример этого — Моисей, это самый важный учитель из всех. Религиозные евреи называют Моисея «Мойше Раббену», что значит «Моисей, наш учитель».

По традиции раввин учит Торе, Талмуду и более поздним трудам и старается воплотить их учение в жизнь. На него возлагается забота о повышение морали, этики и религиозности в приходе.

Он участвует в обрядах, связанных с рождением, конфирмацией, браком и смертью. Он также следит за выполнением положений религии, ведет молебны, дает утешение болящим и скорбящим, наставляет заблудших. Он сочетает в себе функции проповедника, советчика и психиатра. Стоит ли удивляться, что ему не удается угодить всем?!

Важно отметить, что раввина не навязывают приходу, а приход свободно выбирает его, при этом приход разбивается в большинстве случаев на два лагеря. В одном говорят, что их раввин — самый лучший человек из всех живущих на земле и что позор тому, кто выступает против него, а в другом что надо отделаться от этого малого, что такой им не подойдет.

Чтобы вы не думали, что наскоки на раввинов — изобретение новейших времен, загляните в Талмуд!

Первоначально раввины были светскими чтецами, которые зарабатывали на жизнь чем-то другим. Только спустя века раввинат стал профессиональным занятием.

Конечно, никогда не предполагалось, что раввин будет главным лицом в анекдотах. Однако, как вы увидите, он становится, и часто.

Три раввина плывут в лодке по спокойным водам озера. Внезапно разыгралась буря, воды озера вспенились, поднялись, образовалось течение, и лодку понесло к опасному водопаду.

Раввинов увидел человек с берега. Он предлагает им веревку, но раввины дружно отказываются:

— Бог и так нам поможет.

Потом появляется вертолет и спускает им трап. И снова раввины отказываются, крикнув на вертолет:

— Бог и так нас не оставит!

Наконец к ним на помощь подходит спасательный катер, и снова следует отказ:

— Нет, Бог и так нас спасет.

И вот лодка устремляется в водопад, и раввины закричали:

— Господи, почему ты не спас нас?!

А с небес раздалось:

— А кто послал вам человека с веревкой, вертолет, катер? Чего же вам ещё нужно было?

Неудачливый торговец из бедного российского местечка приходит к своему раввину:

— Ребе, не знаю, что и делать. Крыша скоро провалится, жена и дети плачут, хотят есть. Жить не на что. Научите, что делать.

Раввин покачал головой и ответил:

— Советую вам торговать мукой и саванами. Живые должны есть хлеб, а мертвые — одевать саван. Такое сочетание обезопасит вас от неудачи.

Довольный ушел человек от раввина и последовал его совету. Но опять дела пошли плохо, и он снова прибежал к раввину.

— Все я сделал, как вы сказали, святой ребе. Но теперь, когда я торгую мукой и саванами, дела пошли ещё хуже! В чем дело?

Раввин был поражен.

— Но люди же по-прежнему и живут, и умирают?

Торговец пожал плечами.

— Не обязательно. Во всяком случае, в этом городишке. Несчастье в том, что они и не живут, и не умирают, а так, влачат существование.

Раввина спросили, почему евреи отвечают вопросом на вопрос. Раввин пожал плечами:

— А почему бы и нет?

Раввин позвал к себе богатого, но жадного прихожанина.

Человек упорно отказывался вносить деньги на строительство синагоги. Раввин подвел прихожанина вначале к окну и спросил:

— Что вы там видите?

— Народ, — ответил богач.

Затем раввин подвел его к зеркалу.

— А теперь что?

— Себя.

И раввин сказал ему:

— Окно — стекло, и зеркало — стекло. Но стекло в зеркале покрыто тонким слоем серебра. И только добавишь серебра — как сразу перестаешь видеть других и видишь только себя.

Заезжий знаменитый раввин вдохновенно рассказывал о великом вкладе Моисея в иудаизм. Внезапно неподалеку от него маленький человечек выкрикнул:

— Олух он был — ваш Моисей!

Раввин удивился, возмутился, а тот человечек выкрикнул то же самое и ещё раз, и другой. Люди стали оборачиваться на него. Закончив проповедь, обеспокоенный раввин подошел к тому человеку.

— Почему вы так недостойно вели себя, перебивали меня, говорили такую ужасную вещь про Моисея?

Человек кивнул.

— Вы все правильно слышали, ребе. Я прошу прощения, что перебивал вас, но я убежден в своей правоте. Если бы Моисей после пересечения Красного моря повернул направо, а не налево, то это у нас сейчас была бы нефть, а у них — песок!

В одном российском местечке община была настолько бедна, что людям не на что было купить вина на Пасху. Раввин не знал, что делать. Отчаявшись, он обратился к Богу за советом, и на следующее утро совет был получен. В пятницу вечером раввин сказал своей пастве в синагоге, как сделать, чтобы иметь вино на Пасху. Каждую пятницу вечером отец семьи должен отливать полстаканчика от субботнего вина, а затем выливать его в общинный бочонок, который раввин выставит у своих дверей. И так постепенно наберется вина к Пасхе, и каждая семья сможет иметь на праздник вино.

Приходу идея понравилась, не по душе она пришлась только Вельвелю, местному «шнорреру» (попрошайке, нищему).

— Неужели, — обратился он к жене, — мы будем отдавать наше вино? Сделаю-ка я так: вместо полстакана вина налью воды. Во всей массе вина это будет незаметно.

И каждую пятницу Вельвель наливал в бочку воды, когда никто не видел. Скоро, постучав по бочке, можно было понять, что она полна.

Настал долгожданный день, и жители местечка собрались с бутылками и кувшинами в руках, чтобы получить свою долю. Раввин прочитал краткую молитву, взял бутылку у первого попавшегося из собравшихся и открыл пробку.

И потекла из бочки кристально чистая, светлая, ничем не замутненная жидкость.

Лет полтораста назад известный в России раввин отличался своим на редкость быстрым умом. Какая бы тема ни затрагивалась, у него всегда имелась наготове подходящая история.

— Ребе, скажите нам, — обратился к нему как-то один из его учеников, как вы умудряетесь делать это?

Улыбнулся раввин.

— Поясню вам одной историей. Однажды один русский генерал, отличавшийся своим антисемитизмом, проезжал через маленькое еврейское местечко, и путь пролег вдоль забора, разрисованного двумя с лишним десятками мишеней — разноцветными концентрическими кругами. И в яблочке каждой он увидел дырку от пули. Причем все располагались точно по центру яблочка. Генерал изумился. Такого искусства стрельбы ему не доводилось видеть, и он приказал разыскать этого прекрасного стрелка. Привели к нему сына местного сапожника, бледного парня, трясущегося от страха. «Это ты стрелял?» — спросил генерал. — «Да, ваше превосходительство», — «Это изумительно! Сколько же месяцев тебе пришлось упражняться?» — «Нисколько, ваше превосходительство. Совсем не упражнялся. Это с первого раза, как взял оружие в руки». — «Так как же ты везде попадал в яблочко?» — «А я и не попадал. Я просто стрелял в забор, а потом обводил каждую дырку кругами».

Раввин усмехнулся.

— Вот так и я. Я никогда не подбираю пример под конкретный случай. Я просто подбираю человека под пример, которых у меня хватает.

Иззи с изумлением и радостью узнал, что его старик-отец Абэ выиграл по лотерее четырнадцать миллионов долларов. Но у старика было слабое сердце, и Иззи боялся, что такое радостное известие убьет старика. Думал он думал, как ему поступить, и решил спросить раввина.

Раввин улыбнулся и похлопал Иззи по плечу.

— Не беспокойся, мой мальчик, у меня опыт в таких делах. Ты только попроси отца заглянуть ко мне.

Приходит Абэ к раввину, и тот за разговором как бы между прочим спрашивает его:

— Абэ, а что бы ты сделал, если бы узнал, что выиграл четырнадцать миллионов долларов?

— Первым делом я пожертвовал бы миллион на ремонт синагоги…

Раввин схватился за сердце и рухнул замертво.

У молодого раввина Гершковича в конце концов не выдержали нервы и он заявил самому щедрому члену своего прихода:

— Господин Леви, мне крайне неприятно поднимать этот вопрос, но почему вы вечно засыпаете на моей проповеди?

— Ребе, о чем вы беспокоитесь? Разве я заснул бы, если бы не верил вам?

Прихожане одного российского прихода прислушивались буквально к каждому слову своего раввина. Как-то утром приходит к нему вконец расстроенный прихожанин.

— Ребе, я на все деньги до последней копейки накупил цыплят — двести штук. Сегодня утром прихожу — сотня сдохла. Еду проверил, воду — все нормально. Дорогой ребе, что мне делать?

Раввин говорит ему:

— Все от Бога, да будет благословенно его имя. Молись. А потом употреби ум, который дал тебе Господь, и удвой цену оставшихся цыплят, и так ты наверстаешь потерянное.

На следующее утро этот человек снова приходит к раввину и горестно сообщает:

— О, ребе, ночью сдохло ещё полсотни цыплят!

— Пути Господни неисповедимы, — отвечает раввин. — Та полсотня, что осталась — это наверняка самые лучшие, самые сильные цыплята из всех, которые у тебя были. Помолись Богу, воздай благодарение ему за то, что он сохранил их.

На другое утро хозяин обнаружил, что и последние пятьдесят цыплят валяются в пыли бездыханные. Он стал рвать на себе волосы и сквозь слезы спросил раввина:

— И что же мне теперь делать?

Раввин провел рукой по бороде.

— Сын мой, у меня есть ещё масса советов. Только зачем они тебе, раз у тебя не осталось ни цыпленка?

Долго торговались извозчик и раввин, и наконец извозчик согласился отвезти раввина в Пинск.

— Только не говорите потом, что я не предупреждал. Дорога трудная, всё больше в гору, а моя Гретхен — кобылка старая, небыстрая.

Не успели они проехать пару верст, как дорога пошла в гору.

— Гретхен двоих нас тут не вывезет. Так что я буду править, а вам придется подняться в гору пешком.

Подъем оказался длинным. А тут ещё извозчик и говорит:

— Следующий подъем будет покруче. Надо пожалеть Гретхен. Тут я тоже сойду.

Через некоторое время извозчик говорит:

— А вот этот подъем — самый трудный, а Гретхен устала. Надо будет кое-где подсобить ей, подтолкнуть телегу.

Наконец, преодолев с три четверти пути пешком, раввин добрался до Пинска. С недовольным видом оплатил он оговоренную сумму, а потом и говорит:

— Я тут в Пинске по делам своего прихода, вы — чтобы заработать. А вот зачем мы брали с собой эту Гретхен?

Певчий спрашивает раввина:

— Правда ли, что бедному человеку нет счастья?

Раввин кивнул.

— Правда. Было б ему счастье, разве он был бы бедным?

Заезжий раввин прерывает проповедь и указывает шаммес (помощнику) на человека в третьем ряду:

— Он спит. Разбудите его.

Шаммес отрицательно покачал головой:

— Вы усыпили — вы и будите.

К раввину приходит возбужденный прихожанин, хватает его за одежду.

— Ребе, ребе, что мне делать, подскажите! Как мы поженились, жена каждый год приносит по ребенку! У нас уже десять детей, мне не хватает денег, чтобы прокормить их! Ребе, что мне делать?

Раввин подумал немного и отвечает:

— Ничего не делать. Абсолютно ничего.

Известный раввин отличался особым умом, находчивостью, логикой, и никакой вопрос учеников не мог поставить его в тупик.

— А как срабатывает его мощный интеллект, — говорит как-то в разговоре с товарищами один из учеников, — если он, скажем, здорово переутомится или, допустим, перепьет?

И вот любимые ученики решили испытать этого знатока Талмуда и крепко напоили его, а затем, бесчувственного, отнесли на ближайшее кладбище и положили на траву между надгробий, а сами стали наблюдать за ним — что он скажет, когда очухается.

Слова оказались вершиной логики, основанной на знании Талмуда.

— Раз я здесь, — произнес раввин, придя в себя, — следовательно, я умер. Но раз я умер — почему так хочется помочиться?

Бедняк, живущий с женой, четырьмя детьми и тещей в однокомнатном домишке, жалуется раввину, что нет мочи дальше жить в такой тесноте, а на дом побольше у него нет денег. Раввин успокаивающе похлопал его по плечу.

— Господь, да будет благословенно его имя, поможет тебе. Скажи, нет ли у тебя козы?

— Есть.

— Так вот, посели-ка её в доме.

— Козу в доме?! У нас и так…

Раввин поднял руку.

— Приведи козу в дом!

Покачивая головой, бедняк пошел домой и привел козу в дом. Через три дня он снова прибегает к раввину.

— Ребе, привел я козу. Это какой-то кошмар! Теперь стало совсем невыносимо! Ну что мне теперь делать?! Я в полном отчаянии.

— А куры у тебя есть? — спрашивает раввин.

— Есть, три. А что?

— Принеси их в дом.

— Ой, только не это, ребе!

— Не спорь со мной. Делай, как я сказал.

Несчастный приносит и кур в дом и целую неделю мучается, а потом приходит к раввину и с плачем говорит:

— Я больше так не могу, ребе.

— Выведи на двор козу, — сказал раввин.

Отчаявшийся бедняк так и сделал.

— Немного лучше, ребе. Но эти грязные куры, когда в доме семь человек…

— Выкини на двор и кур.

На следующее утро человек приходит, весь сияя.

— О, ребе, мудрей тебя нет человека на целом свете! Теперь у меня дома — настоящий рай!

Дело происходит в России, в поезде, идущем в Москву. В купе сидит раввин. На одной из станций в купе входит молодой человек и садится напротив раввина. Раввин начинает размышлять:

«Этот молодой человек — не из крестьян. А раз нет, то, скорее всего, он из этого района. А раз из этого, то должен быть евреем. Интересно, зачем же он едет в Москву? Он же наверняка не торговец. У него нет с собой чемодана с образцами товара. И еврей не поедет в Москву такой разодетый, если у него нет там особых дел, да тем более в пятницу утром. Ему ведь придется остаться на субботу. Если он только не живет в Москве, он так не поступил бы. К тому же, хотя он и разодет, он не похож на жителя большого города. По-моему, это, скорее, кто-то важный из сельской местности. А-а, понял! Он вообще едет не в Москву. Тут недалеко от города есть маленькое местечко, Пуповка. Вот он куда едет, навестить кого-то! А сколько же зажиточных еврейских семейств в Пуповке? Только две. Это Черновы и Элькины. Элькины — не того пошиба, к ним он не поедет. Значит, он едет к Черновым если он не сам один из них. Но я так не думаю, что он Чернов. Те все темноволосые, а у него светлые волосы, чуть ли не как у немца. Но тогда что ему делать там? Да к тому же в субботу? У Черновых — только дочери, значит, это может быть зять. Но если зять, то на какой же из дочерей он женат? Обе замужем. Элька, я слышал, вышла за выпускника университета, Когана из Будапешта. Мария, вроде бы, замужем за крупным торговцем. Значит, это муж Эльки. А это предполагает, что он очень религиозный человек. Но если он из Будапешта, а там тот ещё антисемитизм, то он уже больше не Коган. Он наверняка поменял фамилию. Официально, разумеется. Что же по-венгерски соответствует Когану? А-а, Ковач. Но если он поменял фамилию, значит, он что-то из себя представляет, там всем подряд не будут менять фамилию. Но какое же положение он занимает? Он ведь ещё так молод. А-а, защитил докторскую диссертацию в университете, точно. Значит, доктор».

Раввин поворачивается к молодому человеку и с улыбкой говорит:

— Здравствуйте, доктор Ковач.

— Здравствуйте, ребе, — отвечает изумленный молодой человек. — Но откуда вы знаете мое имя?

Раввин пожал плечами.

— Ну это же так очевидно.

Молодой выпускник варшавской школы раввинов собирается ехать принять приход в Чикаго. Приходит он к раввину, большому знатоку Талмуда, чтобы тот ему посоветовал, как ему обращаться со своими американскими прихожанами, особенно с молодежью из йешивы (академия талмудистов). Опытный раввин два часа рассказывает ему о премудростях преподавания.

В конце раввин встает, кладет ладонь на голову своему ученику для заключительного благословения и напутствия.

— У тебя пойдут дела, сын мой, если ты запомнил все, что я сказал тебе. Плюс ты должен одолеть ещё одну область знаний, особенно близкую сердцам учеников йешивы — ты должен научиться играть в бейсбол.

— Ребе, зачем Бог создал гоев?

— В своей безграничной мудрости он знал, что надо же будет кому-то покупать и в розницу.

Раввин и священник методистской церкви оказались в самолете рядом. Симпатичная стюардесса подходит к ним и предлагает:

— Не угодно ли коктейль?

— А почему бы и не выпить? — первым откликается раввин. — Мне, пожалуйста, «мартини», сухой.

— Благодарю вас, сэр. А вам, ваше преподобие?

Священника-методиста аж передернуло.

— Да я скорее пойду на супружескую неверность, чем дотронусь до спиртного, моя дорогая!

— О, мисс, — спохватывается раввин. — Раз тут можно выбирать, то мне то же, что и ему.

Богатая семья из городка Уэстчестера в штате Иллинойс захотела пригласить раввина, чтобы он совершил обряд «брохе» (благословения) с их новым «мерседесом». Позвали ортодоксального раввина.

— Как я это сделаю, если даже не знаю, что такое «мерседес»?

Позвали консервативного раввина.

— Ребе, не смогли бы вы совершить «брохе» с нашим «мерседесом»?

Тот долго мялся, потом говорит:

— Извините, но я не знаю, смогу или нет.

Наконец они обратились к раввину-реформисту.

— Ребе, не смогли бы вы совершить «брохе» с нашим «мерседесом»?

— Какие могут быть разговоры? — сразу же заявил тот. — Только что такое «брохе»?

Не в силах перебороть соблазн, утром в один из дней Йом-Кипура раввин-реформист улизнул пораньше из дома, чтобы поиграть в одиночку в гольф перед началом долгой церковной службы. За этим делом его застал случайно пролетавший ангел и стукнул Богу. Бог создал такой порыв ветра, что после удара раввина шарик, пролетев с триста метров, с первого удара оказался в лунке. Ангел был огорошен таким решением Бога.

— О владыка вселенной, — с ноткой протеста спросил он, — разве же это наказание?

— Еще какое, — с улыбкой ответил Бог. — Кому он может похвастать?

Раввин в субботу прогуливается по улицам Хайфы с одним из своих учеников, и на глазах ученика из кармана раввина падает на дорогу купюра в пятьдесят шекелей. Ученик приходит в ужас.

— Ребе, вы — и нарушаете запрет на ношение денег в субботу?

Раввин нагнулся за бумажкой.

— Это, что ли? Да разве это деньги?

Богатый и циничный тип приходит к известному раввину.

— Шолом алейхем, ребе, — поприветствовал он раввина и протянул ему десять долларов.

Раввин с улыбкой принял подношение и сказал:

— Мир и вам. У вас какое-нибудь личное дело ко мне — насчет жены, детей?

— Нет, ребе, — ответил человек, достал ещё десять долларов и вручил их раввину. — Я и не женат.

— Тогда, может быть, у вас чисто религиозный вопрос?

— Нет, ребе, ничего подобного. Я даже не умею читать на иврите.

— Может, вы пришли просить благословения в своем бизнесе?

— Нет, ребе, — ответил человек. — У меня такой год, что лучше не придумаешь. — И протянул раввину ещё одну десятидолларовую бумажку. — Чтобы и дальше так шло.

Раввин был озадачен.

— Мой друг, я не могу понять вас. Вы наверняка пришли сюда не просто так. Что-то вам ведь нужно?

Человек протянул раввину ещё десять долларов.

— Мне было любопытно посмотреть, как долго можно брать деньги не за что.

Бедный прихожанин спрашивает старого раввина, что Бог думает о деньгах. Раввин потеребил свою бороду и сказал:

— Что же Бог думает о деньгах? Лучше поинтересуйся у людей, которым он дает их.

Один человек спрашивает раввина:

— Не понимаю, как вы живете, имея столь маленький приход. Скажите честно, сколько вы получаете в неделю?

— Иногда — сорок, пятьдесят долларов в неделю.

— А как же вы живете на эти деньги?

Раввин пожал плечами.

— Если бы я не был очень религиозным и не постился три дня в неделю, то умер бы с голоду.

Два студента-талмудиста приходят с постными лицами к своему раввину и признаются ему:

— Ребе, мы согрешили.

— Согрешили? И в чем ваш грех.

— Мы посмотрели на женщину с вожделением.

Раввин даже вздрогнул.

— О, это очень тяжкий грех. Вы должны немедленно искупить его. И если вы искренне стремитесь к понесению наказания, то я наставляю вам положить в ботинки по пригоршне сушеного гороха и походить так в течение десяти дней. Это отучит вас от греховности. Каждый ваш шаг будет вам напоминать о вашем грехе.

Студенты пошли домой и выполнили наставление раввина. Несколько дней спустя они встретились на ступенях синагоги. Один содрогался от боли при каждом шаге, а другой ходил чуть ли не вприпрыжку.

— Так-то ты следуешь наставлению раввина, — стал совестить его друг. Значит, ты не положил горох в ботинки, как он наставлял?

— Ты неправ, — с улыбкой ответствовал ему товарищ. — Просто я предварительно сварил горох.

Отец семейства приходит к раввину со слезами на глазах.

— Ребе, — сквозь слезы говорит он, — скажи мне, что мне делать. Это что-то ужасное: мой сын хочет жениться на шиксе (шиксе — нееврейка примеч. перев.)!

Раввин отвечает:

— И только? Мне бы твои проблемы. Вот мой сын не только хочет жениться на нееврейке, но и принять христианство! А на меня, на первого человека в общине, смотрят ведь как на пример. Вот и поступай как знаешь!

Наступило молчание. Потом прихожанин спрашивает:

— Ребе, вот к тебе все приходят со своими проблемами. А тебе к кому же обращаться?

— К кому же еще, как не к Богу?

— И что он тебе сказал по этому поводу?

— Он сказал: «Твой сын? А ты посмотри на моего».

Раввин Бронштейн отличался таким поразительным красноречием, что мог по желанию довести своих слушателей до смеха или до слез. Однажды его пригласили выступить на похоронах очень богатого человека. Раввин встал на возвышение и начал свою пылкую речь.

Вначале он не пожалел слов, чтобы отметить благотворительную деятельность усопшего, вспомнил о его щедрых подношения синагоге, беднякам, студентам из малообеспеченных семей, его взносы в пользу больниц и домов для престарелых, затем подчеркнул замечательные личные качества усопшего и сказал, что безвременный уход человека столь редких достоинств — огромная трагедия для всех и невосполнимая утрата.

Однако все это не растрогало его слушателей. Никто не прослезился, даже не шмыгнул носом, включая и членов семейства покойного. Раввин Бронштейн понял, что потерпел провал.

По дороге домой один из его друзей обратился к нему:

— Толпа была так холодна. И, хотя речь твоя была замечательной, она не выжала из них ни слезинки. В чем дело, не пойму?

Раввин вздохнул.

— Мое дело — повернуть кран. И я не виноват, что в нем нет воды.

— Ребе, — спрашивает раввина председатель прихода, — почему вы, человек Господа, то и дело говорите о деловой жизни, в то время как меня, человека из делового мира, как только я выхожу за стены конторы, тянет поговорить о чем-то духовном?

— О, — отвечает раввин, — это давняя привычка у людей — рассуждать о вещах, в которых они меньше всего смыслят.