Троица

Января 20-го дня

Хоть и помыслил я было завершить свое писание, но все же продолжу. Не все еще враги Российского государства истреблены, и не все христианские земли князь Михайло освободил и от еретических полчищ очистил. Бог даст, и я еще увижу что-либо достойное упоминания для потомков. А когда еще жив был пан Мартьяш, которого наши по неразумию и ради ложных наветов казнили смертью, то я ему свое писаньице показывал. Он же меня похвалил и поведал мне, что не я один, но многие люди, которые нынче в России воюют за ту ли, за другую сторону, пишут такие же книги на память обо всем, что видели сами или слышали от людей. Зовется же такая книга не летопись, а денник (это по-польски). И от этих писаний не только потомкам польза и научение происходит, но и самим писателям корысть. Потому что иноземец, как приедет домой в свое латинское государство, сразу понесет свой денник печатникам, а те печатники сделают ему списков тридцать, а то и сорок, и продают их по пяти рублей. Я-то, сами знаете, не для корысти пишу, а для памяти, или для развлечения, и того ради, что уже привык писать и бумага у меня осталась.

До сего дня мы держали крепую стражу и всё ждали, не вернется ли Сапега. А нынче пришли в Троицу государевы черные люди из-под Дмитрова и сказали: сапежинцы-де все в Дмитрове заперлись и против Троицы промышлять больше не хотят и не смеют.

Узнав об этом, архимандрит Иоасаф велел в колокола звонить. И, отслужив молебен, послали старца Макария со святою водой в царствующий град Москву известить государя царя Василия и келаря Аврамия о нашем счастливом избавлении. А другие иноки поехали по селам и деревням троицким поискать, если где какие людишки живы остались, то идти бы им всем сюда к нам на подмогу. Потому что работы у нас теперь много. И стены, и стрельницы, и кельи, и храмы многие у нас в осадных тяготах и от пушечного боя сильно обветшали, а многое сгорело и вовсе развалилось. И мельницу надобно починить. А еще хотят стены на две сажени надставить, чтобы ядра в монастырь не залетали.