Трой. Большая охота

Глава 18

Глава 18

Кир молча сидел в своём кабинете, бросив взгляд за огромное, во всю стену, окно. Дождливая погода Хротцбера вновь вступила в свои права, лишь слегка дав фору яркому солнцу — с небес вновь лил проливной дождь, стуча своими слезами по стеклу окна кабинета Буллока, словно желая его разбить и завалиться прямо в обитель официального представителя «Майтвилл».

Кир рассуждал о том, как кончилась вся эта заварушка под названием «Большая охота». Похоже, что Рудольф — главный зачинщик всей этой проклятой бойни — всё же сумел как-то выйти сухим из воды. Мало того, что он остался жив — так фюрер ещё и Кэрри Саймс, любовницу Троя, отправил на тот свет! Лихо сработано, ничего не скажешь!

Буллок испил немного кофе из чашки, стоящей на его столе. Да, если честно, ему даже жаль, что всё так закончилось. За всё это время Кир так прикипел к парочке Троя и Кэрри, что ему было немного грустно, что она пала такой смертью, когда всё уже, считай что, закончилось.

Немного. Но всё-таки грустно.

Саймс, подставляющая себя под удар, чтобы спасти любовника… Трой, рыдающий у трупа скинхедки… Рудольф, торжествующий всей этой трагедии… Не таким себе представлял финал Кир Буллок, совершенно не таким.

Но… Кир отхлебнул ещё кофе. Но что там, в конце концов, уж настолько плохого в этой концовке лично для него, Буллока?

Трой жив. Жив, несмотря ни на что. После того, как за ним целую неделю гонялся чуть ли ни весь город, это вполне можно считать победой наёмника. А раз победил Трой, то победил и Кир — ведь он же всеми правдами и неправдами пытался сохранить жизнь наёмнику, чтобы утереть нос всем своим недругам.

Дальше — больше. Француз и Мак Грейн огребли в результате столько, что мало им не покажется. Особенно огрёб вампир — всем уже понятно, что мы его больше никогда не увидим. А Француз… Ну да, живым он остался. Но сколько денег потерял… Страсть Господня!

Кир ещё раз отхлебнул горячего кофе и со спокойным видом откинулся на своё кресло, заложив руки за голову.

Он победил, ведь так? А остальное уже сущие пустяки!

И Буллок улыбнулся. Как он сладок, вкус победы!

Рик возлежал на маленькой, узкой кровати, в то время как дешёвая проститутка плавно извивалась всем своим обнажённым прекрасным телом, восседая у него на члене. Девушка двигалась умело и страстно; Хорум получал от секса невероятное наслаждение.

Но мысли, грустные, печальные, траурные мысли не выходили из головы скинхеда даже в таком страстном, казалось бы, неудержимом сексе. Рик ведь специально снял самую лучшую проститутку (ну… из тех, на которых у него хватило бы денег), чтобы та отбила у него печальные воспоминания, но из этого ровным счётом ничего не выходило.

Тоска просто сжирала парня.

Он ведь видел, видел, как погибает Кэрри Саймс, любовь всей его жизни. Когда он услышал, как Рудольф вызывает лучших парней в свой кабинет, Хорум вышел во двор, чтобы посмотреть, что же произойдёт дальше.

И к своему несчастью он увидел всё. Как скинхеды стали стрелять по Трою. Как Кэрри самоотверженно закрыла того своим телом. И как она… Как она…

Да, признать это Хоруму для самого себя было сложно, но он видел…

Видел, как Кэрри умерла.

Как она испустила дух на руках Троя. Как она обмякла и перестала двигаться. Хотя, в общем-то, удивляться такому исходу было бы просто глупо: после пяти выстрелов лазерных пистолетов едва ли выживают даже здоровые крепкие мужики, что уж тут говорить о девушке…

Как бы Рик не старался новость о том, что Саймс больше нет, надо было принять. Но… Боги, как же сложно это было сделать! Даже учитывая то, что он видел всё сам, даже зная о том, что Кэрри Саймс признана мёртвой и объявлена посмертно предательницей корпорации «Скинни» — он всё равно, всё равно не мог смириться с этим.

И вот сейчас он спал с проституткой, намерившись хоть как-то заглушить боль. Движения девушки стали ещё быстрее, в них появилось больше страсти, больше секса; своими руками она принялась нежно водить по телу Рика, и…

Он кончил. Изо рта вырвался сладкий крик страсти и наслаждения, а из глаз… Из глаз потекли крупные слёзы.

Увидев это, проститутка резко прервала секс.

— Что? — спросила она. — Что-то не так?

— Кэрри… — прохрипел Хорум, сквозь слёзы, катившиеся у него по лицу. — Моя Кэрри…

— Меня, вообще-то, Синтия зовут! — проговорила проститутка. — Но если ты хочешь, чтобы меня звали «Кэрри» — пожалуйста, меня будут звать «Кэрри»…

— Кэрри… — продолжил стонать скинхед. — Моя Кэрри… Моя…

Похоже, что именно сейчас к нему и пришло осознание того, что Кэрри Саймс, лейтенанта корпорации «Скинни», а по совместительству, главной любви всей его жизни больше нет. И он при всём желании уже ничего, совершенно ничего не сможет с этим поделать.

У больших людей, вроде Рудольфа и Француза, есть свои большие игры. И им начхать в этих играх на жизни маленьких людей, таких, как его покойная возлюбленная Кэрри Саймс…

Рик Хорум так и продолжил молча рыдать, лёжа на своей кровати, оставляя на него смотреть в полном недоумении проститутку Синтию. Та упорно не понимала, что же она такого сделала настолько неправильно, что вызвала у клиента такую реакцию…

«Что ж, этой игры был один довольно большой плюс! — подумал Барс, валяясь на своём пуфике. — Она закончилась прежде, чем успела мне надоесть — а это бывает далеко не с каждой моей забавой!»

Король кошек ловко ловил своими лапами подвешенный сверху бантик. Можно было в миллионный раз похвалить себя, празднуя свою победу; можно было в миллионный раз злорадно отметить то, как жестоко обошлась судьба с Французом и Мак Грейном (особенно с Мак Грейном). Можно даже было пожалеть об убиенной подружке Троя, Кэрри Саймс, но…

Но признаться честно: Барсу до всего этого уже не было никакого дела. Как бы там ни было, какой бы захватывающей и жестокой вся эта Большая охота не была, сколько бы разных эмоций она не принесла Королю кошек — всё, это было уже кончено. Рудольф и Француз официально вышли из своего соглашению по пари насчёт Троя, у Мак Грейна мнения по этому поводу никто не спросит… А это значит, что Большая охота окончена. Есть в ней свои проигравшие, есть свои победители, к которым Барс может гордо себя причислять, но…

Всё. Больше не актуально и не интересно. Трой остался жив, большинство его «охотников», можно сказать, умылись… А чего ещё можно желать от всего этого гигантского цирка под названием «Большая охота», затеянного Рудольфом?

Да ничего. Эта игра закончилась. Может быть, вскоре начнётся новая. Может быть, этот самовлюблённый фюрер опять учредит какую-нибудь аферу. Может быть, где-то в подворотне опять пристрелят какого-нибудь важного человека (или не человека) в Хротцбере. Не важно, что там такого произойдёт — важно, что без новой игры всё это пропадать не останется. Не такой город этот Хротцбер, чтобы позволить сильно заскучать всем его обитателям — от простого наёмника, вроде Троя, до официального представителя корпорации, вроде Барса, его собственной персоной.

«Да, в весёлые времена и в весёлом городе мы живём! — отметил про себя Король кошек. — Как бы то ни было, скучать нам в скором времени не придётся — это я чувствую своим кошачьим чутьём!»

А кошачье чутьё Барса ещё никогда не подводило…

Шани, спящая и обнажённая лежала на их с Леонардом кровати, укрывшись лишь лёгким серым пледом. Погружённая в сон, она с закрытыми глазами перевернулась с одного бока на другой. Её небольшая, но такая притягательная грудь легко вздымалась во сне, слегка возбуждая Милье, грустно смотрящего на свою спящую любовницу.

Леонард с печалью во взгляде смотрел на Шани. Хоть Хротцбер и довольно большой город, слухи по нему разносились просто с космической скоростью. Не прошло ещё и нескольких часов с момента смерти Кэрри Саймс, как все вокруг уже знали об этом. И теперь Милье с печалью в сердце понимал — вскоре об этом узнает и Шани. А это было бы слишком печально для неё…

Дело в том, что молодая любовница лидера Хейтеров была просто влюблена в парочку беглецов — Троя и Кэрри. Она так радовалась за них, когда те сумели побороть сначала R -189, потом Ирвинга, а за ним и Француза с Мак Грейном. И так мило, так наивно верила, что этим двоим жестокая система Хротцбера даст выиграть, даст сбежать, даст обхитрить Рудольфа — их последнего врага…

Но случилось то, что случилось. Жизнь сыграла по правилам реальности, а не по правилам сладких грёз о ней. Рудольф остался безнаказанным, а Кэрри Саймс лежала в могиле. Всё кончилось тем, чем и должно было кончиться; у историй с такой завязкой не бывает хорошего финала…

Новость о том, что Кэрри Саймс была для Милье тяжела; но ещё тяжелее была для него мысль о том, что всё это рано или поздно придётся рассказать Шани. Он даже и представить себе не мог, насколько расстроится его любовница, когда узнает, чем кончилась история Троя и Кэрри. Возможно, она будет плакать. Может быть, даже рыдать. Но это было неминуемо.

Одно время, пока Шани спала, Леонарду даже пришло в голову вообще не рассказывать своей девушке о том, чем кончилась вся эта история. Просто запретить всем своим людям говорить о смерти Кэрри Саймс в присутствии Шани, чтобы хоть как-то оградить её, защитить от злой правды… Но эту мысль Милье пресёк на корню. Нет, лучше жёсткая правда, чем сладкая ложь. Всё равно же Шани когда-нибудь, да узнает о том, чём всё кончилось.

И лучше будет, если она узнает это сейчас. И не от кого-нибудь там постороннего, а от него, Леонарда Милье, её начальника и любовника. Пусть звуконепроницаемые стены их убежища заглушат её плачь; а слёзы ей он сам вытрет своей нежной рукой.

И всё равно ему было тяжко. Просто тяжко от того лишь момента, что ему скоро придётся поведать суровую правду той девушке, которую он любил больше всего на свете. Да, это лучше, чем если она узнает всю правду, допустим, из газет, но на душе от этого у Милье было так скверно, так воистину…

Внезапно Шани открыла глаза и, зевнув, с улыбкой посмотрела на своего любовника.

— Дорогой, ты меня ждал? — произнесла она. — Ждал, пока я проснусь? Что, так не терпится? Тогда… — она игриво откинула плед. — Иди ко мне, мой Лео!

— Нет, Шани… — с грустным лицом произнёс Милье. — Хотелось бы мне, чтобы я пришёл за этим, но… Мне нужно сказать тебе одну тяжкую весть…

И Леонард Милье, глубоко вздохнув, принялся за свой рассказ.

«А-ха-ха, как же Троя провели! — подумал Француз, уплетая бутерброд с чёрной икрой. — Подумать только, такой тёртый калач — и так поплатился за собственную же глупость! По-моему, новость о том, что Кэрри Саймс пристрелили прямо на руках у нашего наёмника-неудачника — самая лучшая для меня новость с тех самых пор, как прирезали Адольфа!»

Толстяк восседал в своём кабинете за столом, уставленным всевозможными яствами. Да, хорошо поесть (и заодно хорошо выпить) повод у Француза был, да ещё какой!

Казалось бы, чему ему радоваться? Рудольф, тот самый проклятый фашист, который и затеял всю эту катавасию, в результате чего Француз лишился стольких роботов (и, кстати, денег!), жив, здоров и невредим. Мало того, можно даже сказать, что он в этой всей Большой охоте и вовсе ходит в победителях — чего совершенно нельзя сказать о Французе. Но ведь с другой стороны, по кому фюрер нанёс свой решающий удар?

По Трою и его любовнице Кэрри Саймс. А ведь это именно они, именно эти двое перебили уйму роботов толстяка, включая его любимую игрушку — R-189! И теперь эта чёртова скинхедка лежит в сырой земле, а Трой убивается и места себе не находит от горя, что его любимую бритоговочку пристрелили её же братья.

Более того. Кэрри ведь, по сути, подставившись под лазер, спасла Трою жизнь. И наш вечно весёлый наёмничек наверняка себе сейчас локти кусает — мол, лучше бы меня тогда пристрелили, и так далее. Господи, какой же только приятный поворот событий! Прямо бальзам на душу, что эти два беглеца всё-таки добегались, и теперь им обоим не позавидуешь!

Конечно, немного жаль, что при этом сам Рудольф вот так легко отделался. Этот чёртов фюрер, заваривший всю эту кашу, по сравнению и с Мак Грейном, и с самим Французом остался в выигрыше. Все и так уже прекрасно знают, почему. Вот если бы ещё и этого гада заодно прикончили бы — о, вот тогда бы ликованию Француза вообще не было бы предела!

Но не всё сразу. Рудольф — гад редкостный. Гаже даже, наверное, самого Француза. Шантажом заставил Троя отступить от него, угрожая, что убьёт его Кэрри; всё-таки убил эту же самую Кэрри на глазах у наёмника (пусть не специально, но факт есть факт); да ещё ведь и наверняка сейчас втирает своим бритоголовым дуболомам, что Саймс была главной предательницей и потому заслужила смерть (что, кстати, недалеко от истины). В общем, Рудольф всех провёл, и ничего ему за это не было.

Пока что не было.

Француз улыбнулся. О нет, молодой фюрер, ты слишком плохо знаешь этот город, если сейчас беззаботно радуешься жизни, почивая на лаврах победителя! Хротцбер — не тот город, который прощает все ваши шалости и проделки — о, далеко не тот! Чтобы избежать того, что грядёт вам за ваши грехи, нужно быть просто чрезвычайно хитрым и умным человеком — таким, как сам Француз. И Мак Грейн с Адольфом в последние минуты своей жизни наверняка поняли, что зря стали тягаться с законами Хротцбера, это уж точно!

Толстяк с торжествующей улыбкой впился в баранью ногу. О, молодой Рудольф, тебе ещё так много предстоит узнать о городе, в который ты попал…

И едва ли то, что ты узнаешь, тебя обрадует…

Брэд Хёрст с грустным выражением лица сидел за столиком своей лавки. Никто не посещал его уже почти, что второй день (что, кстати говоря, крайне не характерно для Хротцбера; здесь обычно и нескольких часов не проходит, чтобы кто-нибудь не возжелал кого-нибудь убить). Но печален был старый Хейтер вовсе ни из-за этого.

Кэрри Саймс. Вот кто сейчас охватил все мысли Хёрста. И, казалось бы, с чего вдруг мёртвой скинхедке так опутывать голову Брэда? Бритоголовые гады ведь всегда были одними из главных врагов Хейтеров, к которым старик гордо себя причислял. Так почему же её смерть так воздействовала на Хёрста.

На это было две причины.

Первая — это то, что Кэрри всё это время бегала вместе с Троем, была, между прочим, его любовницей. А Троя старик уважал. Этот наёмник, которого судьба столь несправедливо сделала козлом отпущения в борьбе крупных корпораций, всегда был честен с ним при покупке оружия или брони — того, что Трою надобилось в данный момент. Он никогда не пытался обсчитать Хёрста, провести его… Нет, такой участи, как гибель его любовницы у него же на руках, Трой явно не заслужил!

А вторая причина… Вторая причина была в том, что Кэрри Саймс была не простой скинхедкой. Она была бывшей скинхедкой — а это многого, очень многого стоило! Отвернуться от этих ублюдков, именующих себя высшей расой, понять, что всё, что они говорят — это обман, стать на сторону правды… Да, за такое можно ценить и уважать.

Что и делал Брэд. Ценил и уважал выбор Кэрри и надеялся, что неизбежная судьба тех, кто бросает неофашистское сообщество всё-таки минует её, но…

Нет. Кэрри Саймс была мертва. И убили её, что вполне закономерно, её же бывшие собратья. Да, целились они, вроде как, в Троя, но решающие все проблему пять лазерных зарядов прошили именно её, Кэрри, грудь, выведя её из строя навсегда.

Хёрст смахнул со старческого лица набежавшую слезу. Нравилась ему эта девчонка, что там говорить. Отважная, бесстрашная, по поводу и без повода махающая своими гигантскими серпами… Полюбил её старик. Полюбил, хоть никогда в жизни и не видел…

В это время у него над головой раздалось пронзительное жужжание. Хейтер поднял голову. Муха, одна из тех двух, что случайно залетели к нему в лавку, резко рассекая воздух, вылетела, наконец-то, в открытое окно.

«Додумалась, всё ж таки! — невесело улыбнулся Брэд. — А где ж там вторая, твоя подруга?»

Хёрст перевёл свой взгляд на ленту-липучку, которую он совсем недавно подвесил у себя под потолком, дабы избавиться от мерзких насекомых. Вторая муха безвольно висела на ней, прилипнув намертво; скорее всего, она уже попала в свой мушиный рай (или ад — чёрт там знает их мушиные правила!).

«Одна улетела… — с грустью подумал Брэд. — А другая погибла… Ё-моё, это ж в точности, как Трой с Кэ…»

Он не закончил свою мысль. Волна рыданий, пришедшая вместе с этими символическими мухами, накрыла его с головой.

Старый Хейтер тихо плакал в своей лавке по девушке, которую даже ни разу в жизни не видел…

— Итак, братья! — громогласно произнёс Рудольф. — Только что окончилась, наконец, Большая охота, объявленная мной! Охота, в которой я с уверенностью могу сказать: мы победили!

Фюрер стоял на огромной трибуне, которая находилась прямо по центру главной залы логова неофашистов. Восторженным взглядом он обводил всех верных себе парней, которые благоговейно взирали на него снизу вверх.

А в ещё больший восторг их приводила речь Рудольфа, которую он сейчас для них толкал.

— Возможно, кто-нибудь скажет… — проговорил молодой фюрер. — Какая ж эта победа, если Трой, основная цель всей Большой охоты всё равно жив? Как такое может быть? Но я смогу с уверенностью ответить на такой вопрос. Просто Трой и не был самоцелью всего этого действа!

Посмотрите сами, братья: с чем остались все наши конкуренты после того, как Большая охота официально закончилась? Мак Грейна больше нет. Скорее всего, этот кровосос, пивший кровь обычных людей, таких как мы с вами, — так вот, скорее всего, он уже мёртв. А если и жив, то, должно быть, просто мечтает о своей смерти. Итан Морган не из тех, кто прощает ошибки своих подчинённых, и гнев его Элиот Мак Грейн сейчас точно познаёт на себе!

Француз? Этот-то жирный жид? Да, он выжил. Но сколько денег он растерял в этом забеге? Скольких дорогостоящих роботов лишился? А главное, его лучшая игрушка, R-189, выведена из строя раз и навсегда! Ну что это, братья? Что это, как не настоящий триумф корпорации «Скинни» в Хротцбере?

Но сейчас я вам расскажу о нашей самой главной победе, мои братья. Казалось бы, какая победа может превзойти триумф над Французом и Мак Грейном? Я вам отвечу: наша главная победа в том, что мы вычислили главного предателя в наших рядах. Вычислили и уничтожили. И этим предателем была… Кэрри Саймс, мои дорогие братья! Да, наша лейтенант предала нас. И лишь теперь, после того, как нам удалось её уничтожить, я говорю это вам!

Скинхеды начали удивлённо переглядываться между собой. Что? Кэрри Саймс — всё-таки предательница? Они ведь столь долго верили в то, что на самом деле её переход на сторону Троя — лишь часть какой-то великого замысла — а тут Рудольф, их любимый фюрер говорит такое…

Глаза Рудольфа сузились. Он предвидел такую реакцию своих собратьев.

И уже знал, что говорить дальше.

— Да, это, конечно, печально признавать… — проговорил фюрер. — Но факт есть факт. Кэрри Саймс предала нас. Предала свои идеалы, предала свою нацию — предала всё, что только возможно было предать. Сбежала с Троем — с тем, кого я ей лично велел уничтожить. Но теперь… Теперь она получила по заслугам. И в этом наша главная победа, братья!

Да-да, вы не ослышались! В этом наша главная победа! Мы выявили злостного предателя в наших рядах — и мы расправились с ней! Предатели — они такие! Если бы она не сбежала в этой Большой охоте за Троем — она бы сбежала к Французу. Или к тем же проклятым кровососам, чьих лидера мы так жестоко покарали!

Так что братья… Это наша победа! Наш триумф! Француз, Мак Грейн и Саймс получили своё, получили по заслугам! А Трой… Что Трой? Всего лишь маленькая ничтожная шавка! Если нам надо будет, мы пристрелим его в любой момент — нам он не страшен! Так что братья… Зиг хайль!

Рудольф восторженно вскинул руку вверх. А вслед за ним руки повскидывали и все его окружающие скинхеды. Логово неофашистов прониклось восторженными неофашистскими вскриками.

А фюрер с улыбкой смотрел на все эти сияющие лица покорных ему скинхедов. Да уж, победа в Большой охоте действительно осталась за ним…

Дороти Янсен стояла на балконе своей квартиры и курила вейп. Внизу, на улице бесконечной вереницей тянулись машины, попавшие в пробку. Свет неона со всех сторон щекотал воображение, манил в сети розовых, синих и зелёных огней своих владельцев в виде казино, борделей и прочих порочных заведений.

С неба сыпались мелкие капли дождя.

«Хм, Кэрри Саймс… — подумала Железная леди, затягиваясь белым паром. — Обычный проходной персонаж в городе, именуемом „Хротцбер“. Ведь сразу ж было понятно, что долго ты не протянешь со своими взглядами и убеждениями. Что же ты так мне в душу-то запала, а?..»

Янсен прекрасно помнила тот момент, когда она впервые встретила погибшую недавно скинхедку. Помнила, как та в ярости, не понимая, что Дороти на самом деле вовсе не враг, а наоборот, друг, нацелила на неё один из двух своих гигантских серпов. Помнила как та потом, когда села с Троем на поезд, выдавила из себя натянутую улыбку для Железной леди и её сопроводителей из «Кэт-тона». Вроде бы ничего их больше и не связывало…

Но почему-то при этом Дороти было её жалко. Не то, чтобы прямо безумно, чтобы Янсен там прямо рыдала в подушку, вспоминая каждое движение погибшей скинхедки — нет, конечно, не настолько. Но всё же…

Что-то в сердце Железной леди отчаянно саднило, можно даже сказать, кололо, когда она вспоминала погибшую леди Саймс. Почему же? Может быть потому, что та тоже, как и она, была, можно сказать, сильной женщиной? Или потому, что они были на одной стороне во время всей этой так называемой «Большой охоты»?

Даже и сказать трудно. Но всё равно сердце Дороти Янсен сжималось и болело при каждом воспоминании о погибшей скинхедке. Что-то в ней всё-таки было такое, что не давало ей покоя, что несло с собой горечь и обиду за её смерть, что такое… такое…

— Мисс Янсен, вы скоро? — донёсся до неё голос из спальни. — А то мы вас тут уже совсем заждались! Идите к нам — там, на балконе, дождь и холод! А у нас — тепло…

Дороти улыбнулась. О да, трое парней, которых она уже успела подцепить сегодняшним вечером на улице, уже, должно быть, заждались!

«Скоротаю с ними ночь — а там и про эту бритоголовую девку забуду! — подумала она. — Всё равно бы с ней подругами не стали, в конце-то концов!»

И Железная леди поспешила к своим любовникам.

Влагалище уже зачесалось…

Трой гнал свой байк вперёд по ночным пустынным автострадам под мелким надоедливым дождём. Он смотрел только вперёд, проклиная самого себя за всё то, что произошло за последний день.

Кэрри, его леди Саймс, была мертва. И по большей части виноват в этом был он сам.

Что он хотел? Заключить честную сделку? С таким-то ублюдком, как Рудольф? Ведь Трой, чёрт тебя дери, Трой, тебе же стоило только одним выстрелом выбить из рук фюрера тот проклятый пульт, а затем размозжить ему голову вторым — и всё, с этим было бы покончено! Рудольф, эта фашистская морда, был бы сейчас мёртв, а Кэрри — жива!

Трой вспоминал её до бесконечности. Как он вытащил Кэрри из моря, когда пытался сбежать с помощью Хейтеров. Как они спорили по поводу того, как вести себя девушке при нападении сексуального маньяка. Господи, да уже о том, как он укусил её за пятку во время секса, наконец!

Теперь же всего этого больше не будет. Спит, спит его леди Саймс вечным сном и больше никогда не проснётся. И винить бы в этом Рудольфа — но нет, Трой сам, можно сказать, собственноручно допустил такой огрех, навлёк такую беду на свою возлюбленную, просто тупо оставив своего главного врага в живых!

Трой мчался по ночным автострадам вперёд, вдаль, даже толком не представляя, куда именно.

И из-под стёкол его красных очков катились большие, крупные слёзы…