Трудная роль

Глава 22

Герцог приехал из Лондона утром, потратив на дорогу шесть часов. Он был грязен, устал, потрясен смертью старой няни и тревожился об Эванджелине.

– Слава Богу, наконец-то вы дома, ваша светлость. Добро пожаловать, добро пожаловать. – Бассик так обрадовался хозяину, что споткнулся о стул, пытаясь помочь ему снять плащ.

– Я приехал быстро как мог, Бассик. Где мадам?

– С лордом Эдмундом, ваша светлость. Боюсь, она очень переживает смерть миссис Нидл. Она настояла на том, что сама устроит похороны. Я поставил по лакею в каждой стратегически важной точке. Сменил или укрепил все замки. Ах, как мы рады, что вы так быстро вернулись!

– Больше ей ничего не придется делать, – сказал герцог и быстро вышел. Бассик недоуменно посмотрел ему вслед.

Ричард распахнул дверь детской. В просторной комнате было очень тепло; у дальней стены вовсю пылал камин. Она сидела на ковре, прижавшись спиной к диванчику и обнимая Эдмунда. Мальчик, державший деревянного солдатика в английском мундире, сказал:

– Не понимаю, Ева. Ты говоришь, что хорошо себя чувствуешь, а Бассик не велел гоняться за тобой и стрелять. Он сказал, что сегодня тебе не до игр.

– Это правда, – ответила Эванджелина. – Прости, Эдмунд, но сегодня мне действительно не до веселья. Но откуда это известно Бассику?

– Он сказал, что я не должен громко разговаривать с тобой. Сказал, что я должен обращаться с тобой так же, как люди обращаются со мной, когда у меня болит живот. И сказал, что надо заключить перемирие.

Перемирие… Она улыбнулась и протянула ему руку.

– Ладно, Эдмунд, перемирие так перемирие. А завтра с утра снова начнем играть в лису и гуся.

Мальчик поднял глаза и увидел стоявшего на пороге отца.

– Папа! – воскликнул Эдмунд, громко засмеялся и бросился к герцогу. Отец поймал его, поднял и звучно поцеловал. – Ты приехал посмотреть на Еву? Она стала совсем другой. Она грустная. Знаешь, миссис Нидл умерла. Я слышал, как миссис Рейли говорила об этом слугам. Бассик сказал, чтобы я не мучил Еву.

– Знаю, Эдмунд. Со мной приехал Баньон. Он стоит у меня за спиной, но ходит так тихо, что его совсем не слышно. Он зовет тебя покататься верхом. Поезжай, Эдмунд. Я сам присмотрю за тетей Евой.

– Папа, ты ведь не будешь гоняться за ней и стрелять, правда?

– Ни за что.

– Вот и хорошо. Это можно только мне. Папа, насмеши ее! Я люблю, когда она улыбается.

Эванджелина не увидела Баньона, но услышала его голос. Эдмунд мгновенно исчез, и она осталась с герцогом наедине. Тот не двигался, просто стоял и смотрел на нее. Наконец он закрыл дверь.

– Я не мог приехать быстрее, – сказал Ричард и протянул к ней руки. – Иди сюда.

Эванджелина подчинилась. Она не бросилась к нему со всех ног, как это сделал Эдмунд, тем не менее через секунду оказалась в объятиях герцога.

– Все хорошо, – сказал он, зарывшись лицом в ее волосы и гладя по спине. – Я здесь. Теперь все будет в порядке.

Ее душа разрывалась от чувства вины. Эванджелина горько зарыдала. Герцог молча обнимал ее и нежно гладил по спине, а она все плакала и плакала. Девушка вцепилась в него как кошка и крепко прижала к себе.

Когда слезы сменились икотой, Ричард легонько поцеловал ее в макушку.

– Все позади, Эванджелина. Теперь все будет хорошо. Обещаю.

– Нет! – отпрянула девушка. – Ничего хорошего нет и не будет!

Если бы не она, миссис Нидл была бы жива. Но сказать об этом Эванджелина не могла. Это привело бы к смерти Эдмунда. Она заколотила Ричарда кулачками в грудь, желая, чтобы ей самой причинили боль. Но он не обращал внимания на удары и продолжал обнимать ее. Когда слуга из Чесли доставил письмо, гнев, который герцог пытался возбудить в себе, бесследно исчез, уступив место потрясению от смерти старой няни и от отчаянной мольбы Эванджелины. Он заставил себя забыть скорбь и устремился утешать ее.

Когда у Эванджелины не осталось ни слез, ни сил, герцог отпустил ее, достал носовой платок и сунул ей в руку. Видя, что она ни на что не реагирует, он забрал платок и сам вытер ей лицо.

Я люблю ее, подумал Ричард. Эта мысль потрясла его до глубины души, но он знал, что не ошибается. Глаза Эванджелины распухли, она была бледна как привидение. Странно, что она успела так быстро полюбить миссис Нидл. Впрочем, какая разница? Бедняжка, она так расстроилась…

– Мне очень жаль, милорд, – прошептала Эванджелина. – Я так рада, что вы приехали. Я не знала, что делать.

– Вы сделали больше того, что были должны. Это мне следует сожалеть, что вы взвалили на себя такое бремя. – Герцог видел в ее глазах страдание и множество других чувств, которых не мог понять. Нет, он не даст ей уйти. Просто не позволит. Ричард крепко прижал ее к себе. – Не будем об этом. Я не хочу причинять вам боль.

Эванджелина покачала головой и попыталась овладеть собой. Она забыла об осторожности; это было опасно. Следовало хранить тайну.

– Нет, – наконец сказала она и медленно отстранилась. – Нет, вы должны знать, что случилось, чтобы принять соответствующие меры. Из барона Линдли такой же мировой судья, как из Эдмунда победитель драконов.

– Победитель драконов? Я думал, он хочет сражаться только с разбойниками.

– Когда я прочитала Эдмунду сказку о победителе драконов, мальчик пришел в восторг. Правда, он сомневается, что во время погони я сумею дышать на него пламенем. – Она невольно засмеялась, но тут же опомнилась и почувствовала желание умереть.

– Все в порядке. Смех позволит вам все забыть, хотя бы на время. Вот и хорошо. – Герцог придвинул Эванджелине стул. Она села и стала разглаживать платье. Ричард остался стоять, опершись плечом о каминную полку. Он понимал, что увидел ее в совершенно новом свете.

Эванджелина снизу вверх смотрела на человека, о котором думала день и ночь, человека, сын которого стал ей так дорог, что, если бы с ним что-нибудь случилось, она просто легла бы и умерла. Что делать? С ее языка готовы были сорваться слова, которые навсегда сделали бы ее врагом Ричарда, навлекли бы на нее его ненависть и презрение. Но она молчала. Не из трусости. Ее сдерживала опасность, грозившая Эдмунду. Теперь она не сомневалась, что в случае провала организации по ее вине Джон Эджертон не задумываясь убьет мальчика. Она уже и так принесла в этот дом смерть. И ложь. Но ложь все же лучше смерти.

– Барон Линдли считает, что миссис Нидл убил человек, которому она дала приворотное зелье. Это зелье будто бы убило женщину, которую любил этот человек. Я считаю, что в этом нет ни капли смысла, но барон был очень доволен собой. У него подагра. Он быстро принял решение и так же быстро уехал домой, чтобы выпить бренди и подложить подушку под ногу.

– Ничего не пропало? Ничто не украдено? Она покачала головой.

– Странно, что он тут же не посадил под замок какого-нибудь бедного лудильщика, насолившего роду Линдли. Спасибо за то, что взяли его на себя. Я еще увижусь с ним, поскольку это мой долг. Проклятье, я сам должен был стать здешним мировым судьей. Это было легко сделать два года назад, но тогда у меня было слишком много забот и слишком мало времени. – Герцог покачал головой и нахмурился. – Не вижу мотива. Кому понадобилось убивать миссис Нидл?

Конечно, она знает мотив. Знает все… Она отвела взгляд. В его темных глазах стояла боль. Это убивало ее. Как и мысль о том, что она стала причиной смерти старой женщины.

– Спасибо, что позаботились о погребении, – сказал он, ласково глядя на нее.

Эванджелина побелела как мел, ее глаза стали странно суровыми. Герцог неправильно истолковал причину ее состояния.

– Вы устали. Мы с Баньоном возьмем Эдмунда на себя. Если потребуется еще что-нибудь, я сделаю это сам.

Эванджелина подняла глаза.

– Нет, пожалуйста, я не хочу быть одна… то есть не хочу отдыхать. Пожалуйста, позвольте мне остаться с вами.

– Вы не хотите быть одна? – Похоже, он неправильно истолковал ее слова.

Она совершила ошибку, выдав свои чувства. Этого нельзя было позволять.

– Кажется, – сказала она, отвела взгляд и сделала попытку встать.

Герцог положил ладонь на ее плечо.

– Если хотите, можете остаться со мной. – После короткой паузы он добавил: – Смерть всегда потрясение. Когда я узнал о смерти Робби, то испытал такое чувство, будто меня поставили на колени. Прошло много времени, прежде чем я снова смог видеть сына, слышать его смех, наслаждаться женской красотой и не испытывать при этом смертельного гнева и беспомощности. Все пройдет, Эванджелина. И потрясение, и скорбь.

Но только не чувство вины, думала девушка. Только не чувство вины. Она опустила голову и промолчала.

Днем позже миссис Нидл похоронили на кладбище замка Чесли, уже два века служившем местом упокоения как членов рода, так и прислуги. Пока викарий читал заупокойную молитву, оплакивая жестокую гибель миссис Нидл, Эванджелина, поддерживаемая крепкой рукой герцога, не сводила глаз со свежего могильного холма. Затем она подняла взгляд на Северную башню, в которой жила миссис Нидл. Мысль о том, что герцог вернется в Лондон и оставит ее в Чесли, была невыносима. Она вздрогнула. День стоял морозный, по-настоящему февральский.

Во время короткого обеда, состоявшегося после похорон, она лихорадочно пыталась придумать, что же ей теперь делать. Наконец герцог задумчиво сказал:

– Вам необходимо сменить обстановку. Не хотите ненадолго съездить в Лондон?

Эванджелина смотрела на Ричарда, лишившись дара речи и не веря своим ушам. Невероятно… Она не заслужила этого. Герцог наверняка считает, что она ему снова откажет, потому что продолжил, не дожидаясь ответа:

– Мы не всегда ладили друг с другом. Возможно, вдали от Чесли нам удастся найти общий язык. Вы сказали, что не хотите ехать в Лондон. А когда я стал настаивать, пригрозили уйти. Я не мог пойти на это. Но теперь я хочу увезти вас из Чесли. Ненадолго. Естественно, и Эдмунда тоже.

Этот сильный, знающий себе цену человек явно боится нового отказа… Эванджелине захотелось броситься к нему в объятия и громко поблагодарить. Вместо этого она просто Сказала:

– Спасибо, милорд. Я охотно поеду с вами в Лондон. Это очень любезно с вашей стороны.

Ричард и сам не знал, как много это для него значит. Он медленно перевел дух, а затем отсалютовал ей бокалом портвейна.

– Мать будет довольна. Она хотела познакомиться с вами и повидать внука. – Увидев облегчение в выразительных глазах Эванджелины, он понял, что отдаст за нее жизнь. – Я очень рад, что вы передумали. – Он поставил бокал и поднялся из-за стола. – Эванджелина, вы измучены. Мне бы хотелось выехать как можно раньше. Так что ложитесь-ка спать. Не хотите выпить на ночь лауданума?

Эванджелина встала и повернулась к нему лицом. Как он заботлив… Чувство вины, грызшее ее изнутри, стало нестерпимым. Его доброта и забота только ухудшали дело. Она покачала головой.

Он подошел к Эванджелине и провел пальцем по ее бледной щеке. Щека была нежной и гладкой. Герцогу хотелось обнять ее и никогда не выпускать из своих объятий. Хотелось сделать все, чтобы облегчить ей боль, вызванную смертью старой няни. А если он увезет ее с собой, это облегчит и его собственную боль… Ричард молчал, потому что не мог найти слов. Он заставил ее поднять голову, увидел в глазах слезы, наклонился и нежно поцеловал сначала щеку, а потом мокрые веки.

– Я больше не оставлю вас. – Выговорив эти слова, он прильнул к ее губам и вздрогнул.

А поздно вечером, когда шел холодный проливной дождь, Эванджелина встретила в гроте еще одного человека.