Трудно быть богатой

Глава 29

Наконец экс-супруг ушел, несколько раз напомнив, чтобы я рыла землю в поисках документов. Дал на все про все три дня — до возвращения матери с Кипра с «его телом». Неужели он не понимает, что я могу его сдать? Хотя бы той же Надежде Георгиевне. Она — не милиция: Лешка всегда побаивался матери… Значит, теперь не боится? Ведь он же не полный идиот, не может он исключать варианта, что я пойду к его матери и расскажу ей всю правду?

Или свекровь в курсе? Знает, что поехала не за телом любимого и единственного сыночка? Но ведь плакала-то она у меня на этой самой кухне вполне натурально… Непохоже, чтобы играла…

Хотя кто их всех разберет?!

Что, если все затеял Лешка? И детей моих (не наших, именно — моих) украл он, и убийство свое организовал и… А чего он вообще добивается? Какова его конечная цель? Надо было бы спросить сегодня, да не сообразила.

Но что делать мне? Искать эти чертовы бумаги? Но где? У кого? Хотя у кого я в принципе знала. Перстень. На безымянном пальце правой руки, которой мне как раз и заехали по физиономии.

Я отправилась к зеркалу. Вот эти царапины — от перстня. Не было бы его — не было бы царапин. Не кулаком же их у меня на физиономии оставили? Хотя я ведь упала на асфальт и лежала там.

Упала на ногу. И головой, по-моему, не ударялась. Сильно не ударялась, но каким-то образом положила на асфальт? Нет, больше не буду рассматривать себя в зеркале.

Вернувшись на кухню, я заварила себе крепкого чаю.

Да, никакой ошибки быть не может: джип брал штурмом Виталий Суворов в компании боевиков. Перстень плюс… Да узнала я его! Просто узнала! Но кто его послал — вот в чем вопрос.

А что нужно мне? Спасти детей и собственную шкуру. Самой мне это не под силу, следовательно, нужно обратиться к более компетентным людям. Из последних выбор мой пал на Мурата Хабибуллина, как лицо материально заинтересованное в разрешении ситуации. Пусть режет Лешку на части, пусть вытягивает из него жилы или, по крайней мере, набьет ему морду. Даже если Багиров и невиновен во всех смертных грехах, это будет ему полезно. Милиция меня защитить не может, а на Мурата есть надежда. Пусть поселит нас с детьми у себя в особняке. Мы там поживем хоть при кухне…

Приняв решение, легла спать, но просыпалась каждый раз, когда невольно переворачивалась на левый бок.

Утром даже при всем желании я не могла привести себя в порядок, поэтому повязала на голову шарфик, прикрыв левую часть лица, надела брюки, чтобы прикрыть ссадины на ноге, и направилась к «запорожцу». Как и обычно по закону подлости, по пути мне встретились чуть ли не все соседи. Они, конечно, интересовались, что со мной случилось. Подозреваю, какие разговоры сегодня поведут бабки на лавочке у нашего подъезда: езда на дорогих иностранных машинах и частая смена мужиков ни к чему хорошему не приводит.

Завела нескольких любовников — вот один и поддал, и правильно сделал. Но сейчас мне было не до дворовых сплетен и не до того, что обо мне думают соседи, даже не подозревавшие о серьезности вставших передо мной проблем.

Я надеялась застать Мурата Аюповича в особняке. Помню, как он говорил мне, что засиживается на работе допоздна или еще где-то отдыхает вечерами, а утром предпочитает подольше поспать и обычно появляется в офисе не раньше двенадцати. Туда я ехать не хотела: что мне там делать? И зачем отвлекать человека? К тому же, меня к нему могут не пустить. Ждать до вечера? Я предпочла бы сейчас договориться о нашем убежище, потом съездила бы за детьми (желательно с охраной) и мы все вместе обосновались бы у Хабибуллина. И пусть себе решает все вопросы с Лешкой, Надеждой, «Алойлом» и кем там еще требуется. А когда дети будут надежно устроены, я съезжу в милицию, составлю фоторобот и выясню, не узнали ли органы чего-то нового. Как раз сообщу Сергею Сергеевичу о своем пристанище — если таковое будет.

Внезапно мое внимание привлекла замаячившая впереди фигура со спортивной сумкой на плече. Мужчина стоял на другой стороне шоссе и голосовал, по всей вероятности, желая попасть в Питер. Но пролетавшие мимо машины не брали пассажира: почему-то попадались сплошь иномарки, водители которых не желали подхалтурить. У меня же к нему имелись кое-какие вопросы. Я посигналила, развернулась и притормозила перед известным журналистом Матвеем Голопоповым, в миру — Александром Ивановым.

В отличие от меня, его физиономия приобрела свой обычный вид: синяки прошли, отеки спали.

Узнав меня, Саша-Матвей рот раскрыл, потом закрыл, но в машину впрыгнул.

— Вы вообще куда, Оля? — спросил.

— К Хабибуллину, — ответила я, не трогаясь пока с обочины, где встала, чтобы не мешать движению.

Саша-Матвей как-то странно на меня посмотрел и тут впервые обратил внимание на шарф на моей голове. Мужчины, даже журналисты, как довелось узнать на практике, редко обращают внимание на изменения в женской внешности и одежде (а ведь все делается ради них!), а если и обращают, то только на синяки и ссадины. Саша-Матвей вначале посмотрел на шарф, а поскольку я сидела, полуразвернувшись к нему, увидел и часть моей левой щеки. Затем он дотронулся до моего плеча, легонько развернул меня к себе, отодвинул шарф и присвистнул.

— Хотел бы попросить разрешения вас сфотографировать, но не буду. Просто хочу знать: кто это вас и за что?

— Саша, давайте определимся: что вам от меня нужно? Вы просто хотели меня использовать, чтобы попасть к Хабибуллину? Вы в самом деле знали, где мои дети?

— Вы поверили Мурату… — грустно произнес Саша.

— Интересно, а что бы вы сделали на моем месте?

Журналист внимательно посмотрел на меня и мягко спросил:

— Почему меня избили?

Почему? Я и сама не знала.

— От вас хотели получить информацию?

— Нет.

— Хотели, чтобы вы что-то сделали?

— Нет.

— Сказали тому, кому нужно, то, что нужно?

— Нет.

Саша-Матвей удивленно уставился на меня и заметил, что просто так не бьют. В особенности, красивых женщин.

— А муж вас не мог застать в постели с любовником, потому что мужа у вас нет.

— Меня убрали с дороги, — выдавила я из себя, отвернулась и попросила ответить: знал он или не знал, где мои дети. — Ваш ответ ничего не изменит. Я просто хочу выяснить это для себя.

— Я предполагал, что они могут там быть, — сказал журналист.

Я резко повернулась к нему.

— Почему не сказал это вам? — продолжал он, глядя мне в глаза. — И вы понеслись бы, сломя голову, в этот домик для любовных свиданий. Вы представляете, что бы там с вами сделали? Ведь насчет вас могли быть оставлены вполне конкретные указания. И детей могли бы вывезти в неизвестном направлении. У меня нет стукачей в охране госпожи Багировой. Мне никто не звонил, как сказал вам Мурат. Но я знаю о некоторых любовных гнездышках ряда известных в городе лиц. Профессия обязывает.

— Тогда почему вы стояли и молчали, когда Хабибуллин…

— Оленька! — посмотрел на меня Саша-Матвей с грустной улыбкой. — Вы видели, в каком я был состоянии? И кто меня держал? То есть поддерживал, чтобы я не свалился и не испачкал своей кровью дорогой ковер Мурата Аюповича? Меня вначале просто избили, так сказать для профилактики, потом спросили, зачем я пожаловал в усадьбу хана, ну а потом пожелали узнать, почему я посоветовал вам обратиться к самому хану. Я высказал свое мнение.

— И какое же оно было?

Саша-Матвей считал, что моих детей прихватила Надежда. Мурат послал своих людей на разведку по указанному журналистом адресу и те в самом деле увидели Витьку с Катькой, играющих у домика-пряника. Можно сказать, что всем просто повезло.

— Поэтому Хабибуллин и решил, что я знал, где держат ваших сына и дочь, — он помолчал и добавил: — И ведь, главное — результат, не так ли, Оля? Ваши дети спасены, вы…

— Но нам снова угрожают! — закричала я. — Вы понимаете…

Саша-Матвей положил руку на мое плечо.

— Успокойтесь. И давайте все по порядку. Вернее, начнем с конца. Зачем вы сейчас ехали к Хабибуллину? За защитой?

— Да. И не надо говорить в прошедшем времени, я к нему еще поеду.

Я посмотрела на часы и подумала, что надо бы заканчивать разговор с журналистом и снова разворачиваться.

— Хабибуллина в особняке нет, — сказал Саша-Матвей.

Меня, конечно, интересовало, откуда он это знает.

По словам журналиста, он хотел кое-что продать господину Хабибуллину. Но сделка не состоялась. Пока не состоялась. Но Саша-Матвей не теряет надежды.

— И вы хотите сказать, что приехали сюда на попутной машине? Или вашу разбили молодцы Хабибуллина? Тоже пытались из нее что-то выбить, как и из вас?

— Машина моя в самом деле пострадала, — вздохнул Саша-Матвей. — И не надо смеяться по этому поводу. Ремонт, то есть установка утерянного оборудования, обойдется мне в кругленькую сумму.

Как сказал журналист, вчера они приехали к воротам особняка Хабибуллина на машине его коллеги Сергея, с которым мне уже доводилось встречаться. Охрана заявила, что Мурата Аюповича нет в стране, добавив от себя, чтобы господа журналисты убирались подальше подобру-поздорову, пока им не переломали конечности.

Журналисты отъехали на некоторое расстояние и позвонили по сотовому коллегам, которые смогли быстро выяснить, что Хабибуллин в самом деле где-то час назад покинул пределы России.

— И вы хотите сказать, что остались тут ночевать в надежде, что Хабибуллин появится? — усмехнулась я.

— Нет, Оля. Надежды у меня были другие и они оправдались.

Саша отправил Сергея домой, а сам решил посидеть на дереве, на некотором удалении от усадьбы, и понаблюдать за происходящим на территории. Он нашел пушистую ель, на которой и обосновался с биноклем (он его тут же извлек из спортивной сумки и продемонстрировал мне) и специальной аппаратурой, позволяющей фотографировать с большого расстояния.

Охранники в отсутствие шефа резвились подобно орангутангам в брачный период. Пригласили девок, устроили оргию. Голыми носились по территории усадьбы со всеми вытекающим последствиями.

— Ну и что? — спросила я.

— А если Хабибуллин увидит эти снимки? Например, мы сделаем репортажик «Слуги в отсутствие хозяина» или что-то в этом роде? Но мы не сделаем, — Саша-Матвей покачал головой. — Мы лучше получим за снимки у охраны информацию о хане. Так что ночь я провел в лесу, — продолжал журналист. — Под утро немного вздремнул, да и не хотелось ловить машину среди ночи: во-первых, их практически нет, во-вторых, скорее всего не возьмут одного мужчину с моей внешностью, ну а в-третьих, зачем привлекать внимание своим появлением поблизости от усадьбы Хабибуллина?

— Тут не так-то близко, — заметила я.

— А я прогулялся. Кофейку бы, конечно, не помешало…

— «Колы» хотите?

— На безрыбье… — развел руками Саша-Матвей и выпил полбутылки, затем предложил мне трогаться в сторону Питера, так как Мурата Аюповича мне тут предстоит ждать слишком долго.

Я все равно не тронулась сразу и сидела в задумчивости. Он опять коснулся моего предплечья и мягко спросил, как может мне помочь. По его мнению, на Мурата Аюповича рассчитывать не стоило. Лучше на свои силы.

— Ну и я, по мере возможности, постараюсь вам помочь, Оля. Чтобы немного загладить свою вину. Я ведь вас все-таки использовал…

— И хотите использовать вновь.

— Ну если я смогу кое-что взять для репортажа… Почему бы и нет? Вы, кстати, видели снимки с Жирным? Вас ведь там не узнать. Как я и обещал.

Я покачала головой: было не до покупки последнего номера «Скандалов».

— Жирный в предпоследнем, — сообщил мне Саша-Матвей.

Но я и его не видела, отдыхая на Кипре и занимаясь другими делами. Журналист обещал мне их презентовать, вспомнив, что Жирный фигурирует и в последнем номере еженедельника: депутата засняли в гробу, в который положили мою книгу. Друзья выполнили просьбу покойного, так что Жирного опустили в землю вместе с «Оргазмом в гробу». Мне — бесплатная реклама в еженедельнике. Могла ли я мечтать о такой популярности?

— А Камиль Хабибуллин в России? — спросила я.

— Не знаю. Могу выяснить сегодня. А вы что, к нему собрались за помощью? — Саша-Матвей выпучил на меня глаза. — Вы в своем уме, Оля?

Я ничего не ответила. Саша-Матвей во многом повторил то, что рассказал мне при нашей первой встрече. Камиль не способен решать глобальные вопросы, в отличие от своего отца и убитого старшего брата. Более того, на него нельзя положиться. Если Мурат имеет репутацию делового человека, который всегда держит слово, чего бы ему это ни стоило, о Камиле идет не самая лучшая слава.

— Кстати, он был любимцем у мамочки. Я не знаю всех деталей. Потом мать умерла, как я вам уже рассказывал. И Камиль пустился во все тяжкие. Отец какое-то время старался держать его в узде, потом махнул рукой, а в последний год попытался снова заняться им — после гибели Равиля. Не знаю, что из всего этого получится… Но, Оля, выкиньте Камиля из головы. Он вам не помощник. Тем более после того, что он сделал в доме депутата Госдумы.

Ты еще не знаешь, что он сделал на Кипре…

Я закрыла глаза. Что мне делать? Куда пойти? А ведь Лешка может начать действовать уже прямо сейчас…

Я решилась. И сказала про то, что Багиров остался жив, то ли организовав покушение на себя, то ли удачно его избежав, и о том, как он попросил меня взять из сейфа какие-то документы.

— Что было в папках вы посмотрели? — уточнил журналист.

— Какая-то финансовая документация. И…

Я вспомнила про маленькую кассетку. У меня нет диктофона, но у журналиста он должен быть обязательно.

В общем, я сказала и про кассету, и про вчерашнее нападение, и про ночной Лешкин приход ко мне домой и его угрозы.

— Да, в таком случае точно надо связываться с Муратом Аюповичем, — усмехнулся Саша-Матвей. — Придется выяснять, куда он отбыл и насколько. Я вам помогу, Оля, раз я в состоянии это сделать, а вы решили не жалеть своего бывшего. Правда… у меня будет одно условие.

Я вопросительно посмотрела на своего собеседника.

— Знаете, почему я вчера поехал к Хабибуллину? Мне страшно нужны деньги. На мне висит долг. Хотел ему кое-что продать… Зная мою пагубную страсть к игре, мне уже никто не дает… Но я отдам эти материалы вам. И вы передадите их Мурату — ну и, конечно, расскажете все, что рассказали мне… А потом попросите, чтобы господин Хабибуллин помог бедному журналисту, его не калеча… Сообразите, как ввернуть. Скажете, что фотографии — мои.

С этими словами Саша-Матвей извлек из внутреннего кармана курточки небольшой черный пакет, раскрыл его и протянул мне несколько снимков.

— Вы, наверное, не знаете, кто заснят рядом с вашим бывшим мужем.

Но я знала: это был Виталий Суворов, с которым они пили пиво в каком-то открытом кафе, сидели в бане с девочками, в общем, очень мило проводили время.

А Саша-Матвей продолжал рассказывать мне, кто такой Суворов:

— …Все считают, что этот человек работает на Хабибуллиных. И, главное, так считает Мурат. Более того, у меня имеются записи разговоров Суворова и вашего бывшего мужа, Ольга… Они явно свидетельствуют о том, что Суворов работает на Багирова, а не на Хабибуллина.

— Сколько вы хотите за эти фотографии и записи? — спросила я хриплым от волнения голосом.