Творения, том 2, книга 2

БЕСЕДАо мучениках и о сокрушении и милостыне, – сказана в городе, когда епископ отбыл на село для празднования дня мучеников[1].

Вчера день мучеников, и сегодня день мучеников; о, если бы и всегда нам совершать день мучеников! Если помешавшиеся на зрелищах и глазеющие на конские ристалища, никогда не насыщаются этими непристойными зрелищами, то гораздо более нам должно иметь ненасытимое расположение к праздникам святых. Там диавольское торжество, а здесь христианский праздник; там скачут бесы, а здесь ликуют ангелы; там погибель душ, а здесь спасение всех собирающихся. Однако и там есть некоторое удовольствие? Но не такое, какое здесь. Что за удовольствие – смотреть на коней, бегающих тщетно и напрасно? А здесь ты видишь не запряжки бессловесных, но бесчисленные колесницы мучеников и Бога, стоящего на этих колесницах и устремляющего путь к небу. А что души святых суть колесница Божия, послушай пророка, который говорит: "колесниц Божиих тьмы тем, тысячи ликующих[2]" (Пс.67:18). Чем одарил Он вышние силы, то даровал и нашему естеству. Он сидит на херувимах, как и псалом говорит: "воссел на Херувимов и полетел" (Пс.17:11); и еще: "восседающий на Херувимах" и "видящий бездны" (Дан.3:54). Это Он дал также и нам; на них Он сидит, в нас обитает: "вселюсь и буду ходить" в вас (2Кор.6:16; Лев.26:12). Они стали колесницей, мы храмом. Видишь ли сродство чести? Видишь ли, как Он умиротворил горнее и дольнее? Поэтому мы нисколько не отстали от ангелов, если захотим. Но, как я сказал вначале, вчера день мучеников, и сегодня день мучеников, не тех, которые у нас, но тех, которые в селе, или – лучше – и те у нас. Город и село в делах житейских различаются между собой, но в отношении к благочестию обобщаются и имеют единение. Не смотри на варварский язык тамошних жителей, но – на любомудрую их душу. Какая польза от согласия в речи, когда мысли не согласны? И какой вред от различия в речи, когда есть единение в вере? В этом отношении и село ничем не хуже города, потому что в главном из благ они равночестны. Поэтому и Господь наш Иисус Христос не в городах только пребывал, а села оставлял пустыми и праздными, но "ходил по всем городам и селениям, проповедуя Евангелие, и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь" (Мф.9:35). Ему подражая, и общий наш пастырь и учитель оставил нас и пошел к тем, или – лучше – не оставил нас, уйдя к ним, потому что ушел к нашим братьям. И как, когда совершался праздник Маккавеев, все село стеклось в город, так теперь, когда отправляется праздник тамошних мучеников, всему городу следовало бы переселиться к ним. Для того Бог и насадил мучеников не только в городах, но и в самом селе, чтобы по случаю праздников мы имели необходимый повод к взаимному общению, – и больше (мучеников) в селе, нежели в городе. Недостаточному Бог дал более обильную честь; это – немощнейший член, потому он и получил большее врачевание, так как живущие в городах постоянно пользуются учением, а живущие в деревне не участвуют в этом изобилии.

Итак Бог, утешая в недостатке учителей обилием мучеников, устроил, что у тех больше погребено мучеников. Они не слышат непрестанно голоса учителей; за то слышат голос мучеников, который вещает к ним из гроба и имеет большую силу. А чтобы убедиться, что мученики и молча имеют более силы, нежели мы говорящие, (вспомните, что) многие, часто беседуя со многими о добродетели. не имели никакого успеха, другие же молча совершили величайшие дела своей светлой жизнью; тем больше совершили это мученики, издавая не голос из уст, но гораздо высший изустного – голос самых дел, которым они беседуют со всем человеческим естеством, говоря такие слова: посмотрите на нас, какие мы потерпели бедствия. А что мы потерпели, будучи осуждены на смерть и найдя вечную жизнь? Мы удостоились положить тела свои за Христа; но если бы мы теперь не предали их за Христа, то, спустя немного, должны были бы и невольно разлучить их с временной жизнью; если бы мученичество не пришло и не взяло их, то общая природная смерть пришла бы и разрушила бы их. Потому мы непрестанно благодарим Бога, что Он удостоил нас смертью, неизбежно необходимой, воспользоваться ко спасению наших душ, и то, что составляет необходимый долг, принял от нас, как дар, и притом с величайшей честью. Однако мучения тяжки и несносны? Но они продолжаются краткий момент времени, а блаженство от них – бесконечные веки; или – лучше – даже и на краткое мгновение времени эти мучения не тяжки для тех, которые взирают на будущее и стремятся к Распорядителю подвигов. Так и блаженный Стефан очами веры созерцал Христа, и поэтому не видел дождя камней, но вместо них исчислял награды и венцы (Деян.7:55). Так и ты перенеси взор свой от настоящего к будущему, и не получишь даже кратковременного ощущения бедствий.

2. Это и больше того говорят мученики, и убеждают гораздо больше, нежели мы. В самом деле, когда я говорю, что мучение не заключает в себе ничего тяжкого, то слова мои не кажутся достоверными, так как рассуждать о подобном на словах нисколько не трудно; а мученик, говорящий делами, не встречает ни в ком противоречия. И как бывает в банях, когда ванна наполнена горячей водой, и никто не осмеливается спуститься в нее, – пока сидящие на краях побуждают к этому друг друга словами, то никого не убеждают; а когда один кто-нибудь из них или опустит руку или, разув ногу, смело бросится всем телом, то и молча, лучше говорящих много, убедит сидящих вверху спуститься в ванну, – так и у мучеников: здесь, вместо ванны с водой, предстоит костер. Таким образом снаружи, стоящие кругом, хотя бы увещевали бесчисленными речами, не очень убеждают; а когда один кто-нибудь из мучеников не ногу только или руку спустит вниз, но ввергнет все тело, предлагая сильнейший всякого увещания и совета опыт на самом деле, то изгоняет страх из окружающих.

Видите ли, сколько сильнее голос и безмолвствующих мучеников. Поэтому Бог и оставил нам тела их; поэтому они, давно победив, доселе еще не воскресли, но, хотя уже за столько времени претерпели подвиги, еще не получили воскресения, не получили ради тебя и ради твоей пользы, чтобы и ты, помышляя о таком подвижнике, возбуждался к подобному подвигу. Им самим нет никакого вреда от этого замедления; а для тебя происходит величайшая польза от этого обстоятельства. Они впоследствии получат то, чего не получают ныне; а если бы Бог теперь же взял их отсюда, то лишил бы нас великого назидания и утешения, так как поистине величайшее назидание и утешение бывает всем людям от гробов этих святых. Свидетели сказанного – вы сами. Часто мы угрожали, ласкали. устрашали, увещевали вас, но вы не оказывали такого усердия к молитве и не возбуждались; а пришедши во храм мучеников, не слыша ни от кого совета, увидев только гроб святых, вы стали проливать обильные источники слез и стали горячи в молитвах. Мученик лежит безгласен. в совершенном молчании: что же такое трогает совесть и заставляет ручьи слез литься, как из источника? Самое представление о мученике и воспоминание о всем совершенном им. Как бедные, когда увидят других богатыми, достигшими высоких званий, окруженными телохранителями, пользующимися у царя великой честью, из благосостояния других яснее познавая собственную бедность, проливают слезы, – так точно и мы, когда вспомним о дерзновении мучеников, какое имеют они перед Царем всех – Богом, о светлости и славе их, вспомним также о собственных грехах, то из богатства их яснее увидев собственную бедность, сетуем и скорбим, познавая, как далеко мы отстоим от них; это и производит слезы. Для того Бог и оставил нам здесь тела их, чтобы, когда куча занятий и множество житейских забот наведет густой мрак на нашу душу от частных или общественных дел (а их так много), тогда, оставив дом, вышедши из города, простившись с этим шумом, мы удалились бы в храм мучеников, насладились тамошним духовным веянием, забыли о множестве дел, утешились спокойствием, побыли вместе со святыми, помолились Распорядителю их подвигов о нашем спасении, пролили многие моления, и, через все это сложив бремя с своей совести, возвратились опять домой с великой душевной радостью.

Гробницы мучеников суть ничто иное, как безопасные гавани, источники духовных вод, сокровища богатства неистощимые и никогда неисчерпаемые. Как гавани, принимая корабли, заливаемые множеством волн, поставляют их в безопасность, так точно и гробницы мучеников, приняв наши души, заливаемые житейскими делами, поставляют их в великую тишину и безопасность. И как источники холодных вод оживляют тела, изнуренные трудом и жаром, так точно и эти гробницы прохлаждают души, опаленные неуместными страстями, и погашают при одном на них взгляде, и неуместную похоть, и иссушающую зависть, и пламенный гнев, и все другое, что ни тревожило бы нас. И сокровищ они гораздо лучше, потому что денежные сокровища подвергают многим опасностям тех, кто находит их, и, будучи разделены на многие части, от этого разделения уменьшаются; а здесь нет ничего такого, но в противоположность чувственным сокровищам и приобретение безопасно, и разделение не производит уменьшения. Те, как я сейчас сказал, будучи раздроблены на части, делаются меньше; а эти, когда будут разделены между многими, тогда еще более показывают свое богатство. Таково естество предметов духовных: они от раздробления увеличиваются, от разделения умножаются. Не так приятны луга, представляющие зрителям розы и фиалки, как – гробы мучеников, доставляющие душам зрителей некоторое неувядающее и ненарушимое удовольствие.

3. Итак, с верой прикоснемся к этим гробницам, воспламенимся душой, подымем плач. Много грехов совершено нами, – и великих грехов; поэтому мы имеем нужду в великом врачевании, в крепком исповедании. Святые мученики пролили кровь свою – твои глаза пусть прольют слезы; и слезы могут погасить костер грехов. Им были раздираемы ребра, они видели вокруг себя палачей, – так и ты сделай со своей совестью: посади судящий ум на престол неподкупного суждения, выведи на средину все грехи твои, приставь к проступкам грозные мысли, укроти непристойные пожелания, от которых произошли грехи, пусть будут они раздираемы великой силой. Если мы таким образом позаботимся судить сами себя, то избежим и того страшного судилища. А что судящий ныне сам себя и требующий от себя строгого отчета во грехах, не подвергнется осуждению в будущем, об этом послушай Павла, который говорит: "ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы" от Господа (1Кор.11:31). Укоряя тех, которые недостойно приобщались таин, он так говорил: "кто ест и пьет недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней" (ст.27,29). А этим говорит он следующее: как распявшие Иисуса, говорит, так и недостойно приобщающиеся таин понесут наказание. Пусть никто не осудит это слово за преувеличение. Тело Господне есть царская одежда; а разорвавший царскую багряницу и замаравший ее нечистыми руками одинаково оскорбляют, – посему одинаково и наказываются; так бывает и в отношении к телу Христову. Иудеи растерзали его гвоздями на кресте, а ты, живя во грехах, – нечистым языком и мыслью. Поэтому и одинаковым наказанием пригрозил тебе Павел, и дальше говорит: "от того многие из вас немощны и больны и немало умирает" (ст.30). Затем, показывая, что требующие от самих себя здесь отчета во грехах, осуждающие проступки свои, и потом уже не впадающие в те же грехи, смогут исхитить себя от будущего, страшного и неумолимого приговора, он прибавляет: "ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы. Будучи же судимы, наказываемся от Господа, чтобы не быть осужденными с миром" (ст.31-32). Итак, будем терзать свою душу, сильно наказывая невоздержные помыслы; будем смывать нечистоты свои слезами; велик плод этих рыданий, велико назидание и утешение. Как велико наказание за смех и распущенность, так напротив постоянные рыдания производят утешение: "блаженны плачущие", говорится, "ибо они утешатся" (Мф.5:4); "горе смеющимся ныне, ибо они восплачут" (Лк.6:25). Поэтому и Павел, хотя не сознавал за собой никакого греха, проводил все время в слезах и рыданиях. Кто говорит об этом? Сам этот блаженный: "три года", говорит он, "день и ночь непрестанно со слезами учил каждого из вас" (Деян.20:31). Он – три года, а мы – хотя бы один месяц; он – ночи и дни, он – за чужие грехи, а мы – хотя бы за собственные проступки, он – ничего не сознавая за собой, а мы – хотя бы ради обремененной нашей совести. Почему же он плачет? Для чего не только учит и увещевает, но прибавляет и слезы? Как чадолюбивый отец, у которого единственный сын впал в болезнь и не принимает лекарств от врачей, но отвергает их, севши при нем, ласкает его, целует, обнимает, и этой чрезмерной заботливостью желает привлечь его и убедить принять помощь врачевания, – так и Павел, любя верующих всей вселенной, как единственного сына, и видя, что многие впали в худое состояние и в неисцельные болезни душевные и однако не принимают охотно обличение и исправление укоризной, но удаляются от него, удерживал их слезами, чтобы они, видя его плачущим и рыдающим, и тронувшись этим видом, приняли врачевание и, избавившись от болезни, пришли в прежнее здоровье; поэтому он, поучая, всегда плакал.

Если же Павел прилагал такую заботливость к чужим грехам, то какую нам должно прилагать ревность к исправлению собственных? Велика – в смысле пользы – сила печали по Боге; о ней говоря, Исаия, или – лучше – Бог чрез Исаию возвестил так: "за грех слегка[3] опечалил его" (Ис.57:17). Я не наложил, говорит, наказания, соразмерного преступлению. В добрых делах Бог превышает меру воздаяниями, а за грехи, по Своему человеколюбию многократно обличая, налагает на преступивших малое наказание. Намекая на это и здесь, Он сказал: "за грех слегка опечалил его, и видел", как "опечалился, и пошел смущенным[4], и исцелил пути его" (Ис.57:17-18).

4. Видишь ли, как и быстра очень и велика польза покаяния? Немного наказав его за грехи, и увидев, что он стал прискорбен и печален, Я оставил, говорит Бог, и это малое наказание. Так Бог готов к примирению с нами и только ищет малого повода к этому! Доставим же Ему случаи – показать любовь к нам, постараемся соблюдать себя чистыми от грехов; если же когда-нибудь преткнемся, скоро восстанем, оплакивая проступки с полной искренностью, чтобы нам получить радость по Боге. Если грешник примирил с собой Бога тем, что "опечалился, и пошел смущенным", то чего не сделает тот, кто и слезы прибавит к этому и будет призывать Его с великим напряжением? Знаю, что душа ваша теперь разгорелась; но, чтобы нам, вышедши отсюда, не охладить этого жара, но удержать его в себе, сделаем это. Нива души вашей плодоносна, принимает семена и тотчас дает колосья, не нуждается ни в промедлении, ни во времени; но я боюсь вашего врага.

Вне церкви стоит диавол; он не смеет войти в эту священную ограду, потому что где стадо Христово, там волк не показывается, но, боясь Пастыря, стоит вне. Когда мы выйдем отсюда, не станем тотчас отдаваться непристойным собраниям, или праздным речам и бесполезным занятиям, но, пока еще держим в памяти сказанное, поспешим домой, и каждый, севши с женой и детьми, пусть внимательно размыслит о сказанном. А если не хотите пойти домой, то, собрав дружески тех, которые слушали вместе с вами, сядьте наедине, и, предлагая от себя каждый то, что мог сохранить, вторично составьте полное поучение, чтобы вам собираться сюда не напрасно. Повеления и Божии суть светильник: "потому что заповедь закона - светильник и свет, и обличение и научение и путь жизни" (Прит.6:23); а кто зажигает светильник, тот не останавливается на торжище, но спешит домой, дабы не погас огонь от дуновения ветра, дабы не истощился пламень от долгого промедления; так точно поступим и мы. Дух Святый зажег нам Свое учение, поэтому. вышедши отсюда и будучи исполнены того, что слышали, с другом ли, с родственником ли, с домашним ли, или с кем другим мы встретимся, пройдем мимо, чтобы, когда мы будем разговаривать с ним о лишнем и бесполезном, не погас между тем огонь учения, но чтобы он пламенел в душе, как в доме, и, горя в возвышенных помыслах, как бы на каком светильнике, освещал все внутреннее. Подлинно. странно было бы – видеть душу, оставленную без учения. тогда как мы никогда не терпим видеть вечером дом без светильника и света. Оттого у нас и происходит много грехов, что мы не скоро зажигаем светильник в душе; оттого мы и падаем каждый день, оттого многое и лежит у нас в душе без пользы и как случится, что мы, выслушав божественные изречения, еще прежде, нежели пройдем преддверие церковное, тотчас бросаем их, и, погасив свет, ходим в большом мраке.

Но, если это было прежде, пусть после того уже не будет; постараемся иметь постоянно горящий светильник в душе, и, прежде чем дом, будем украшать душу. Тот ведь остается здесь, а эту мы возьмем, и отходя отсюда; посему и должно удостоивать ее болъшего попечения. А теперь есть такие жалкие люди, которые украшают здешние домы свои и золотыми потолками, и разноцветными камнями, и живописными картинами, и блестящими столбами, и всем прочим; а душу небрежно оставляют в состоянии хуже всякой опустелой гостиницы, исполненной грязи, дыма, великого зловония, в невыразимом запустении. А причиной всего этого то, что в нас не горит постоянно светильник учения; поэтому необходимое оставлено в пренебрежении, а ничего не стоющее пользуется великим вниманием. Это сказано мной не к богатым только, но и к бедным. И эти часто, украшая по силе дом свой, душу оставляют в небрежении. Посему я делаю общее тем и другим наставление, увещевая и советуя – о делах настоящей жизни заботиться не много, а все старание тратить на попечение о предметах духовных и необходимых. Бедный пусть взирает на вдовицу, положившую две лепты[5] (Лк.21:2), и не считает бедности препятствием к делам милости и человеколюбия. Богатый пусть помышляет об Иове, и как тот употреблял все свое имущество не на себя, а на бедных, так и он. Потому Иов и перенес доблестно отнятие имущества, что еще прежде искушения диавольского приучился отчуждать его. Так и ты презирай имеющееся богатство, чтобы, если некогда оно и отойдет, тебе не предаваться скорби. Трать его на нужное, когда имеешь его, чтобы, когда лишишься, тебе иметь двоякую пользу, – уготованную тебе награду за прекрасную трату, и происходящее от презрения любомудрие, которое бывает полезно во время лишения богатства. Для того оно и называется имуществом (χρηματα), чтобы мы употребляли (χρησωμεθα) его на нужное, а не зарывали бы; для того оно называется стяжанием (κτηματα), чтобы мы владели (κτησωμεθα) им, а не были его владением. Ты – господин большого богатства? Не будь же рабом того, чего владыкой сделал тебя Бог, а не бываешь рабом тогда, когда тратишь его на должное, а не зарываешь. Нет ничего непостояннее богатства, нет ничего изменчивее благосостояния. Итак, поелику обладание ими непрочно и часто они улетают от нас быстрее всякой птицы и убегают неблагодарнее всякого беглого раба, то, пока мы владыки над ними, будем пользоваться ими на должное, чтобы нам, приобретши на непрочное богатство прочные блага, наследовать уготованное на небесах сокровище, которого да сподобимся все мы благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, через Которого и с Которым Отцу слава, со Святым Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.