Ты лишила меня сна

Глава 13

— Мамушка! — Пробежав по коридору, Триона поспешила обнять свою бабушку.

Нора смахнула слезы:

— Ох, как ты, мое дитятко?

— Мамушка, как я рада тебя видеть! Не пройдешь ли в гостиную? Там разведен жаркий огонь в камине, и я могу распорядиться, чтобы тебе подали горячий чай и ячменные лепешки.

— Да, мне было бы полезно согреть свои старые косточки.

Триона распорядилась насчет угощения, усадила бабушку в уютное кресло в гостиной и с улыбкой опустилась в другое, напротив.

— Тебе следовало подождать, пока я сама не приеду к тебе.

— Но как я могла ждать, получив толстенное письмо от твоей сестры, в котором ничего нельзя понять, а потом ты прислала мне клочок бумаги, который назвала запиской? Я узнаю наконец, что случилось, или так и умру, не дождавшись объяснений?

Триона не смогла удержаться от смеха:

— Кейтлин может написать больше, а сказать меньше, чем все остальные.

Бабушка устремила на Триону пронзительный взор:

— Так выкладывай все начистоту!

— О, Мамушка! Произошло столько всего — и все случилось так быстро!

— Как тебя угораздило выйти замуж так внезапно и таким странным образом? И что обо всем этом думал твой па?

— Его же не было в городе. А дядя Бедфорд и тетя Лавиния…

Нора презрительно фыркнула:

— Не говори больше ничего! Эти самодовольные болваны не нашли бы выхода из трех сосен, а тем более из такой неразберихи, какую устроила твоя сестрица!

— Кейтлин не думала ни о чем дурном. Лорд поддразнивал ее и насмешничал, а ты ведь ее знаешь.

— Она немного похожа на свою бабушку, если хочешь знать мое мнение. Но я не могу понять, почему ты не написала мне! Я бы тотчас же прилетела и все устроила! Распутала бы этот клубок!

— У нас не было на это времени. Пошли ужасные слухи. Люди начали болтать вздор, и не только обо мне. Наши имена могли вывалять в грязи, а для папы, раз он викарий…

— Понимаю.

Пронзительные голубые глаза бабушки встретились с глазами Трионы:

— Так… как ты?

— Прекрасно. Конечно, я скучаю по своим.

— Да, я тоже скучала, когда вышла замуж в первый раз. Это нормально. — Нора похлопала Триону по руке: — А теперь расскажи мне, дитятко, что заставило тебя прибегнуть к моей помощи? Что сделал этот твой муж такого, что тебя расстроило?

— Скорее — чего он не сделал!

— Ох, ну и дела! Не говори мне, что он не прикоснулся к тебе со свадьбы, потому что я видела Хью Маклейна, а он не из тех, кто позволит такой милашке, как ты, ускользнуть, не дотронувшись до нее, не поставив на ней своего клейма.

Триона вспыхнула:

— Нет, это-то как раз самое лучшее. Я о своем положении в этом доме. Это не вполне нормальный брак, и потому я не знаю, как…

— Постой, девочка. Ты ведь его жена или нет?

Губы Трионы задрожали, и она неуверенно кивнула.

— Да, разумеется.

— И ты хочешь улучшить его жизнь, а значит, и свою?

— Ну… да.

— По моему разумению, это звучит так, будто у вас нормальный брак. — Нора не спускала с внучки внимательного взгляда. — Или станет таким, как только ты перестанешь считать его ненастоящим!

На мгновение Триона погрузилась в молчание.

— Думаю, ты права. Беда в том, что мы мало знаем друг друга. Приехав сюда, я узнала, что у Хью есть три дочери.

— Сколько?

— Я тоже была потрясена.

Нора задумчиво покусывала губы:

— Три, говоришь? Когда же это случилось?

— Ну, старшей из них пятнадцать, а младшей около шести. Сначала я думала, что Хью все еще питает чувства к их матери, потому что, судя по всему, он жил с ней долгое время, но он сказал, что это не так. И каждый раз, упоминая о ней, сердился.

— Н у, так что тебя так смущает?

— После свадьбы мы с Маклейном договорились, что, как только слухи улягутся, я вернусь в Уитберн.

— Нет!

— Мамушка, ни я, ни Маклейн не собирались вступать в брак, но…

— Тихо! Вы женаты, и забудь о том, что было раньше. Вы дали клятвы друг другу, и следует это уважать.

— Он не хочет, чтобы я вмешивалась в его жизнь, а довольствовалась лишь хозяйственными хлопотами.

— Ох, все эти ваши новомодные идеи — чепуха!

Триона покачала головой:

— Мамушка, все не так просто. Обстоятельства вынудили нас к этому, и нам пришлось подчиниться. Чтобы пресечь светские сплетни. — Ей было трудно подбирать слова. Наконец она с усилием выговорила: — Надо было свести ущерб для моей репутации к минимуму.

Старая Нора побагровела:

— Ущерб? С каких это пор брак стал называться таким словом?

— Я имела в виду вовсе не это.

— Ваша проблема, твоя и лорда Хью, заключается в том, что вы придаете большое значение пустякам. Вы поженились — с охотой или без, не важно, — и чем скорее оба примете это как неизбежность, тем скорее ваш брак станет нормальным и здоровым. И не говори об этой чепухе, о том, что вы поженились, чтобы «свести к минимуму ущерб».

— А вдруг окажется, что мы не подходим друг другу?

— Тогда вы поступите как все супружеские пары — постараетесь приспособиться.

— Мамушка, все гораздо сложнее, чем ты думаешь. Хью попросил меня держаться подальше от девочек, чтобы они не тосковали обо мне, когда я уеду.

— Так он беспокоится о девчушках?

— Да, и он прав. У них была тяжелая жизнь, и если окажется, что мы привязались друг к другу, а потом я уеду, тогда это будет тяжело для нас всех, но для них особенно.

— Тогда не уезжай.

— Нет выбора. Мы поженились с одной целью: положить конец сплетням и спасти репутацию моих сестер, которая могла бы пострадать из-за меня.

— Глупцы вы оба, — сказала бабушка, поднимая бровь. — А как же сейчас?

— Я знаю, что, когда настанет время уезжать, буду к этому готова, но… мне хотелось бы получше узнать детей, проводить с ними время. Если им сказать прямо, что я уезжаю, не думаю, что они почувствуют себя покинутыми, когда это произойдет. А позже я смогла бы поддерживать с ними связь с помощью писем или пригласить их навестить меня в Уитберне.

— Ну так и дай знать об этом девчушкам, скажи им.

— Но Маклейн просил меня не делать этого.

— Послушай меня, дитятко. Случается, что мы принимаем «умные» решения только для того, чтобы позже понять, что были не правы. Ты должна проявить твердость и мужество, чтобы жить собственной жизнью и иметь право на собственные ошибки. Ты неизбежно будешь их совершать. Но это лучше, чем сидеть, чувствовать себя несчастной и желать, чтобы кто-нибудь сделал твою работу за тебя.

Триона вздохнула:

— Брак такое трудное дело! Я думала, что у нас с Маклейном все будет проще, раз мы поженились не по любви.

— Вот тут ты заблуждаешься. Любовь — это то, что смазывает колеса повозки, которая везет нас по жизни.

Триона улыбнулась:

— Я начинаю это понимать. Мне трудно примириться с меньшим, чем я видела у своих родителей.

— Да, но при хороших отношениях твоя рука держит поводья и в зависимости от обстоятельств направляет повозку вперед или слегка придерживает. Мне кажется, что твоей повозкой сейчас никто не управляет.

Триона некоторое время размышляла над ее словами, потом медленно кивнула:

— Возможно, я слишком опасалась сделать что-нибудь не так или ранить чьи-нибудь чувства.

Бабушка испустила глубокий и многозначительный вздох:

— Ох, ты не застала времен, когда я выступала против подобного образа мыслей. Женщины слишком часто воображают себя хранительницами всего мира, и если ты спросишь меня, я скажу, что это большая ошибка. Пусть и мужчинам перепадет какая-то доля бремени! Они всегда толкуют о собственной доблести. Так пусть используют ее по назначению, занимаются серьезным делом. Вот что я скажу!

Бабушка покачала головой с явным осуждением:

— Я думаю, на тебя подействовали волшебные чары Маклейна, и потому ты лишилась дара ясно мыслить.

— Нет никаких чар. Есть только родовое проклятие. Ты знаешь, я всегда считала, что это ты придумала насчет их способностей вызывать бурю.

Лицо бабушки выразило удивление:

— Зачем мне было придумывать?

— Не знаю. Наверное, я считала это сказкой.

Но пока что единственной сказкой оказалось то, что Маклейн сумел сотворить с ней в постели. И волшебство такого рода действовало на Триону значительно сильнее и интриговало ее гораздо больше, чем способность вызывать бурю.

— Мне надо найти способ лучше выражать свои мысли. Хью рассуждает логично. В его речах столько здравого смысла и говорит он так убедительно, что его мнение кажется единственно правильным. Как в случае с девочками. Он очень спокойно объяснил, почему считает, что я не должна с ними общаться, и в тот момент ему удалось убедить меня. Мне это показалось правильным и разумным. Потому я и согласилась. Позже, когда я начала об этом размышлять, поняла, что мне не следовало этого делать. Я нужна девочкам, а сейчас и они мне стали нужны.

— Верно! Именно так! Ты должна делать то, что находишь правильным, а иначе твой партнер не будет доверять тебе принятие серьезных решений.

— Итак… Значит, если я решу, что наше соглашение относительно девочек было неправильным, я должна сказать ему об этом.

— Да. Возможно, это вызовет у него раздражение, но подумай только: он женился на тебе, потому что хотел спасти твою репутацию. Значит, он честный человек.

— Ты права. Я поговорю с ним.

— Следует принять во внимание еще одну вещь. Как только ты вошла в этот дом, он сказал тебе, во что ты не должна вмешиваться. И скорее всего дело вовсе не в девочках, а в самом Маклейне. Возможно, что на самом деле он защищает не их, а себя, но не сознает этого.

Триона нахмурилась:

— На этот счету меня не сложилось мнения, но в нем есть некоторая надменность. Уж такой гордец!

— Этим грешат все Маклейны.

— Я тоже пришла к такому мнению. Но не знаю, как убедить его, что насчет отношений с девочками права я, а не он. Он занимает непримиримую позицию, как только я заговариваю о них.

— Потребуется некоторое время, но прежде ты должна завоевать его доверие.

Триона вздохнула:

— Знаю. Пытаюсь доказать ему, что я человек слова, но не уверена, что он это замечает.

— Просто будь самой собой и веди себя непринужденно. Тебе удастся завоевать его, если останешься здесь, а не уедешь. В конце концов, Маклейн сдастся.

— Я не хочу ждать слишком долго! Я привыкла к тому, что моя семья рядом. Мне здесь одиноко, пойми, Мамушка.

Голос Трионы задрожал. Бабушка сжала ее руку:

— Когда тебе грустно, ты можешь навещать меня и утешать свое сердечко лепешками и джемом, чтобы у тебя оставались силы противостоять грозному мужу. — Глаза старой дамы блеснули. — Не думаю, что ему удастся долго тешить свои мужские амбиции.

— Надеюсь, что нет.

Лицо бабушки приняло задумчивое выражение.

— Я слышала, что Маклейн разводит лошадей, и думаю, девочка, тебе надо начать брать уроки верховой езды.

Она уже думала об этом. Главный грум Маклейна Фергюсон был вполне способен поучить ее, и тогда она смогла бы удивить Хью своими новообретенными ловкостью и сноровкой.

— Я так и сделаю. Благодарю тебя. И поговорю с Хью о девочках, хотя не уверена, что он станет слушать.

— Прибегни к состраданию, дорогая. Он, как петух, защищающий своих кур, надувается, выпячивает грудь и готов пустить в ход острый клюв. Когда он поймет, что ты не представляешь опасности ни для него, ни для его курятника, он все будет видеть в ином свете.

Трионе удалось выжать бледную улыбку:

— Мне бы твою уверенность. И все же ты дала мне пищу для размышлений. Думаю, я научусь ездить верхом. Это будет доказательством того, что я готова идти ему навстречу. А потом через некоторое время в удобный момент заведу речь о девочках. А пока что буду вести себя в Гилмертоне так, как если бы он и в самом деле был моим домом. И начну с сегодняшнего вечера. Думаю приготовить свой знаменитый пастуший пирог.

Бабушка просияла:

— Узнаю свою Катриону!

— Благодарю тебя.

— А потом? Что будет потом, дитятко? Ты не можешь только уступать, девочка, ты должна получать что-то взамен. Чего ты потребуешь?

Она задумалась и наконец решительно произнесла:

— Права самой решать, когда мне уехать.

— Вот это моя внучка! И не беспокойся о Маклейне: ни один мужчина не выдержит долго в одиночестве. Это не в их природе.

Бабушка заключила Триону в объятия, пахнувшие пудрой и лавандой.

— Только обещай как можно скорее навестить меня. Хочу задать тебе кое-какие вопросы. Меня всегда интересовали Маклейны, а теперь вот одна из моих внучек замужем за одним из них! Кто бы мог подумать!

— В самом деле! Чудеса, да и только.

Триона улыбалась, когда миссис Уоллис внесла блюдо с лепешками и чайник с горячим чаем.

— Миссис Уоллис, это моя бабушка, миссис Нора Херст. Она…

— Ох, — перебила ее бабушка, не сводя глаз с экономки. — Так это на вас лежит ответственность за пыль на подоконниках!

Миссис Уоллис, судорожно сглотнув, ринулась к ближайшему окну и провела пальцем по гладкой поверхности подоконника. То, что она увидела, заставило ее залиться краской.

— Почему эта лентяйка… — Она не закончила фразы. — Я сейчас же пришлю девчонку закончить работу.

Триона предпочла бы, чтобы бабушка не вмешивалась в дела дома и не пыталась моментально исправить все огрехи.

— Благодарю вас, миссис Уоллис. Сегодня не стоит этого делать. Кстати, не скажете ли вы кухарке, что сегодня ужин буду готовить я?

— Вы, миледи?

Бабушка поморщилась.

— Она отличная кулинарка. Все мои внучки умеют готовить, — с гордостью заявила Нора.

Миссис Уоллис присела в реверансе:

— Прошу прощения! Я нисколько не сомневалась… Конечно, я предупрежу кухарку, что сегодня у нее будет свободный вечер. Она с радостью навестит сестру.

Впервые за неделю Триона почувствовала, что она на своем месте и знает, что делать. Улыбаясь, она налила бабушке чашку чаю.

Большие войны выигрывают в маленьких сражениях, и она решила начать свою войну с лучшего пастушьего пирога, какой Хью Маклейну доводилось пробовать в жизни.

Хью передал свой плащ Лайаму:

— Где леди Катриона?

— Думаю, она переодевается к обеду, как и девочки, милорд.

Хью кивнул и пошел к лестнице. Он как раз добрался до площадки, когда на пути у него оказались дочери, одетые к обеду и направлявшиеся в столовую.

— Попридержите коней! — приказал он.

Они мгновенно остановились. Девон отвела волосы с лица и нахмурилась:

— Слушаем тебя, папочка!

Позади нее Кристина пыталась завязать пояс. Локти ее были раздвинуты по бокам. Агги же прыгала на одной ноге, поправляя чулок.

— Куда вы спешите?

Кристина подняла голову:

— Ужинать.

Он посмотрел на часы:

— Так рано?

Девон снова помрачнела:

— Ты ведь не велел нам опаздывать.

— Я твердил это много раз, но никогда не видел, чтобы вы спускались вниз так рано.

— Мы просто взволнованы, — пояснила Агги.

Девон бросила строгий взгляд на сестру, и малышка покраснела.

— Да нет, — попыталась она поправить оплошность Агги. — Мы просто проголодались.

— Это верно, — согласилась Кристина. — Мы просто умираем от голода. Нынче днем мы катались с тобой верхом добрых два часа.

— И играли с новорожденными жеребятами, — добавила Девон.

Он снова посмотрел на них. Происходило что-то непонятное, но по лицам всех трех нельзя было понять, в чем дело. Он дал им дорогу.

— Тогда ступайте. Но соберитесь с силами и дождитесь ужина спокойно. Леди не должны показывать, что голодны.

— Да, папа!

Они мгновенно скрылись. Он только слышал, как стучат по ступенькам их башмаки.

Хью улыбнулся и направился в спальню. Еще есть время, чтобы отшлифовать их манеры. Пусть немного подрастут. Хорошо, что они оттаяли и чувствуют себя свободно в его доме.

Он открыл дверь спальни и огляделся, но в комнате было тихо. Каждый раз, когда на прошлой неделе он возвращался домой, Катриона была здесь и одевалась к обеду. Он удивился тому разочарованию, которое его охватило, когда убедился, что ее здесь нет.

Черт возьми! Он избаловался! Хью помылся и переоделся к трапезе, продолжая гадать, где она может быть. Он не стал терять время на то, чтобы настроиться должным образом, и помчался вниз по лестнице.

Войдя в столовую, Хью услышал, как Девон говорит:

— Это не моя вина! Я не думаю, что она может войти и…

Девочка перехватила взгляд Хью и замолчала.

У Кристины и Агги был, несомненно, виноватый вид.

Хью пересек комнату и подошел к дочерям, одарив каждую подозрительным взглядом. Потом внимательно поглядел на Девон:

— В чем не твоя вина?

Щеки Девон вспыхнули, но она вызывающе вскинула подбородок:

— Я говорила…

Вошла Катриона. За ней следовали Лайам и Ангус. Оба лакея несли по большому подносу и тотчас же поставили их на стол.

Хью смотрел, как Катриона здоровается с девочками, а потом занимает свое место за столом напротив. На ней было одно из новых платьев, на этот раз светло-желтого цвета и очень простого покроя. Оно очень шло Катрионе.

На другой женщине такое платье выглядело бы простоватым и неброским, но оно подчеркивало прекрасную фигуру Катрионы и потому казалось роскошным.

Лайам снял крышки с блюд.

— Ах! — выдохнул Хью. — Пастуший пирог. Мой любимый!

— Его приготовила мисс Катриона, — пискнула Агги. Хью смотрел на пышную запеканку, вдыхая ароматный пар, поднимавшийся от нее.

— Это правда?

Щеки Катрионы окрасились румянцем, и она застенчиво улыбнулась:

— Кейтлин, возможно, самая лучшая швея в нашей семье, но я лучшая кухарка. Я уже знала этот рецепт, только убедилась, что надо добавить мор…

— Папа! — закричала Девон. — Пожалуйста, скажи Агги, чтобы она перестала меня лягать под столом.

Глаза Агги округлились:

— Не ври! Мне до тебя отсюда не дотянуться!

— Прекратите шалить, вы обе!

Хью положил себе большой кусок запеканки, и от аппетитного запаха рот его наполнился слюной. Щедро откусив от него, он закрыл глаза, чтобы насладиться вкусом еды.

— Ты просто кудесница!

Кристина благодарно улыбнулась в ответ.

— Я очень старалась.

Агги хмыкнула:

— Мисс Катриона все устроила сама, отпустила кухарку на этот вечер. Но на самом-то деле та не пошла к сестре. Она в деревне накачивается джином.

Девон хмуро посмотрела на сестру:

— Откуда ты знаешь?

— Мне сказала Мойра, когда чистила камин в нашей комнате.

— Тебе не следовало бы сплетничать с горничной, — мягко попеняла ей Кристина.

— Особенно с Мойрой, — усмехнулась Катриона. — Вчера она уверяла, что видела тролля, вылезающего из повозки возле двери в кухню, но позже разглядела, что это был всего лишь Фергюсон.

— Гм, — фыркнула Девон. — Мойра сказала это только потому, что он ей нравится, но он не собирается с ней водиться.

Хью обратил внимание на неуверенную улыбку Кристины, обращенную к Катрионе, и это вызвало в нем неприятное предчувствие. Она держалась на расстоянии от девочек, как обещала, но похоже было, что те почему-то подобрели к ней.

Он нахмурился. Следовало ли положить этому конец? И мог ли он это сделать?

— Вот, папа, — сказала Девон, перекладывая на его тарелку со своей еще кусок запеканки. — Для меня одной здесь слишком много. Поэтому можешь это съесть.

Расправляясь с запеканкой, Хью почувствовал слабый зуд между лопатками, которого постарался не замечать. Возможно, сегодня вечером он поговорит с Катрионой о девочках.

— Папа, ты чем-то недоволен? Сердишься? — спросила Агги.

Хью потер руку:

— Нет. В чем дело?

— Ты очень красный.

Он пожал плечом, стараясь избавиться от назойливого зуда.

— Не пойму, в чем дело.

— Хью!

Взгляд Катрионы не отрывался от его лица:

— Агги права. Ты становишься красным как свекла.

Он потер рукой лицо, которое сильно чесалось в приступе аллергии. Господи! Что происходит? У него возникло ощущение, будто по нему ползают сотни муравьев. И губы, кажется, распухли.

Взгляд его упал на пустую тарелку:

— Катриона, этот пастуший пирог? В нем была морковь?

— А что? Ведь ты любишь морковь.

Взгляд ее метнулся к Девон, поглощавшей запеканку.

— Проклятие!

Он вскочил со стула, потирая одновременно шею и плечо.

— Я ее терпеть не могу. У меня от нее появляется сыпь.

Он повернулся к двери:

— Лайам! Сейчас же принеси в мою комнату ванну с «холодной водой!

Кристина смотрела, как отец исчезает за дверью. Его лицо совсем расплылось, а губы распухли. Она видела, как Лайам устремился на кухню, за ним следовал Ангус.

Кристина взглянула на Катриону и тотчас же пожалела об этом. Та строго посмотрела на всех троих.

— Я знаю, что это неопасно, а иначе вы бы не посоветовали мне положить в запеканку морковь. Вы слишком любите отца, чтобы желать нанести вред его здоровью.

Кристина положила вилку, охваченная чувством вины.

Девон попробовала хлебный пудинг:

— Некоторое время он будет страдать от зуда, но к утру все пройдет. — Она хмыкнула: — Но, думаю, он не допустит, чтобы вы снова занимались стряпней.

Кристина украдкой снова бросила взгляд на Катриону, ожидая, что та начнет отчитывать их. Вместо этого Катриона только смерила Девон долгим взглядом.

Кристина крепче сжала вилку. Хотя она согласилась с Девон, что следует что-то предпринять, чтобы защитить папу от этой женщины, обманом заставившей его жениться на ней, существовала некоторая опасность в том, чтобы раздражать взрослых.

Кристина знала это слишком хорошо.

— Понимаю, — сказала Катриона.

Она встала, и ее ореховые глаза теперь казались ярче, чем всегда.

— Итак, молодые леди, вы не оставили мне выбора.

Агги заморгала, но не сказала ничего.

Кристина положила вилку, чувствуя, как сильно бьется ее сердце.

— Что вы имеете в виду?

— Мне не нравится, когда меня ставят в дурацкое положение, но должна признать, что ваш маленький заговор удался на славу. — На ее губах появилась слабая улыбка. — Дело в том, что я из очень большой семьи. Там частенько подшучивают друг над другом.

Девон посмотрела на Кристину, потом перевела взгляд на Катриону:

— И что?

Катриона положила руки на стол и подалась вперед:

— Поэтому на вашем месте всю следующую неделю я ходила бы на цыпочках.

Когда Катриона вышла из комнаты, Кристина почувствовала, что они затеяли войну, которую обречены проиграть.

Девон казалась более бесстрастной:

— Что она может нам сделать?

Агги прикусила губу и изрекла:

— Она может подложить нам в постель змей.

— Ну, это детские сказки, — фыркнула Девон. — Она не посмеет, а не то мы пожалуемся папе.

Но Кристина вспомнила, каким блеском загорелись глаза Катрионы, и это поубавило ее уверенность. Одно было несомненно: она теперь будет проверять состояние своей постели, прежде чем лечь в нее, чтобы убедиться, что там нет ни змей, ни пауков, ни муравьев. Зачем они все это затеяли?