Тяжело в учении, легко в бою

XVI

— В 22–45 выдвигаемся на выжидательные позиции в районе деревни Нижняя Шальдиха. Построение уступом. Я — ведущий, за мной Весельская, потом Никифоров. Ребята, внимательно, прошу. Мы не имеем права на ошибку, — последний предбоевой инструктаж. Все, что сейчас говорил Сашка, всем присутствующим было известно, неоднократно обговорено и даже пройдено пешим по-летному. Но инструктаж был необходим.

А Стаина бил мандраж. Нет, ему не было страшно. По крайней мере, не за свою жизнь. Наверное, это странно, но именно сейчас он совсем не боялся умереть. Он боялся потерь. Боялся, что кто-нибудь не вернется. Здесь война, и это неотвратимо. Но парень был готов закрыть собой любого, лишь бы его люди остались живы. Все! Вертолетчики, ночники, истребители! Это не было пафосным героизмом. Просто он не хотел больше никогда в жизни испытывать то, что испытал в госпитале в Москве, когда думал, что погибла Зина, и не знал, что стало с остальными людьми, находящимися с ним в вертолете. То, что снова придется пережить подобное, приводило его в ужас заставляя сжиматься сердце.

Наверное, когда-нибудь потом он привыкнет, будет принимать неизбежное, очерствеет, заскорузнет душой. Но не сейчас. Сейчас он смотрел в глаза Петьке, Иде, Ленке, Лиде, Насте и боялся, что уже этим утром, вполне может быть, не увидит кого-то из них. И это будет его просчет, его ошибка! Потому что он был не готов, не рассчитал, не предусмотрел. Только сейчас, в этот вечер он стал понимать, какой колоссальный груз тащит на себе товарищ Сталин. Отвечать за всю страну! Воюющую, голодающую, вытягивающую из себя последние жилы! Такого никому не пожелаешь!

— Летчики-операторы, следить за обстановкой. Внимательно! — Лида, Лена и Настя серьезно кивнули. Девушкам было не по себе. Был ли это страх или просто предбоевое волнение не смогли бы сказать даже они сами. Им было и страшно и в то же время скорее хотелось в бой.

Лида то и дело поглядывала на Петра, руки ее не находили себе места. Она то теребила воротник гимнастерки, то складывала локти на стол, как примерная ученица, наконец, машинально схватила сидящего рядом с ней Никифорова за руку и успокоилась. Ленка Волкова в кровь искусала губы, но даже не заметила этого. Она старалась вникнуть в то, что ей говорит Стаин, но мысли то и дело убегали к дому, к отцу. Ведь уже это утро покажет, достойная ли она дочь своего папки. Сможет ли она быть такой же смелой и рассудительной в бою, как он? А еще девушка была зла. На себя, за свой страх, который давил на нее сильней и сильней по мере приближения боевого вылета. И это бесило самолюбивую девушку. А еще бесил Стаин, который проводил инструктаж спокойно, будто отвечал на уроке. На лице парня не было ни страха, ни волнения. А Настя просто боялась. Ей было страшно за себя, за маму, за Сашку. И от этого хотелось плакать. Все вокруг были так уверенны в себе, так настроены на бой и победу. И только она одна сидит и дрожит, боясь предстоящего боя до слабости в коленях.

— Дальше. По вооружению. На пилонах будут пусковые контейнеры с С-8ДМ и КОМ[i]. Таблицы углов прицеливания с полета и с пикирования все помнят? — Девушки опять кивнули, но в этот раз не так уверенно. — Повторить! Время у вас есть. И не мандражируйте вы так, — голос парня был спокойным и уверенным, — мы с вами два месяца учились, как проклятые! И я знаю, что вы готовы! Так что, все нормально будет. Просто прилетаем, «гремя огнем, сверкая блеском стали» вбиваем супостата в землю, и домой, чай пить с плюшками, — улыбнулся Сашка. Ага. Ему бы ту уверенность, с которой он все это говорит. Но сейчас надо выглядеть хлоднокровно, как никогда. Петр, понимая, что сейчас чувствует друг, потихоньку прикрыл глаза, показывая, что все нормально. А девчонки улыбнулись, успокаиваясь.

— А что, будут плюшки на ужин, товарищ командир? — без тени улыбки сверкнула льдом синих глаз Ида.

— Будут. Первый боевой вылет корпуса надо отпраздновать! — весело отозвался Стаин. А в голову молотком застучало: «Только бы все живы остались! Пожалуйста!» — Продолжим, — Сашка сделал паузу, припоминая о чем говорил, — На законцовках будут Штурмы. Ну и курсовые пушки. Теперь маршрут выхода на цель. Взлет по моей команде, после того, как дадут отмашку разведчики-авианаводчики. Расчетное время подлета от выжидательной позиции до линии атаки — 12 минут. Идем тем же порядком. Вдоль Новоладожского канала до Бугровского мыса. Ориентир — разрушенный маяк, руины хоть и под снегом, но их отлично видно, я летал там, проверял. От мыса левый вираж, перестраиваемся в боевой порядок, и с горизонтального полета начинаем работать. Стрельбу ведем в ручном режиме. Дистанция боевого порядка 50 метров, интервал боевого порядка 75 метров[ii], скорость 130, высота 100, дистанция стрельбы 1500. Приоритеты по целям: средства ПВО, ДЗОТы, открытые минометные и пулеметные позиции. Цели заранее известны, спасибо разведке. Разбор по целям мы уже делали, еще раз посмотрите донесения разведки и аэрофотосъемку, только от неприятных неожиданностей никто не застрахован, так что глядеть в оба. Проходим над Липками, дальше вдоль немецких позиций, опустошаем внутренние пусковые, разворот и повторный проход средними, добиваем то, что еще шевелится. Штурмы используем только в крайнем случае. Тем более вы с ними еще не очень-то освоились. Всем все понятно?

— Понятно, товарищ командир, — за всех ответил Никифоров.

— Дальше работаем по заявкам от пехоты. С висения с предельно малых высот. Вынырнули, ударили и обратно к земле. Девочки, — Сашка строго посмотрел на операторов, — вам особо внимательно следить за небом. Истребители нас будут беречь, но случиться может всякое, — Стаин недовольно поморщился, вспомнив, как немцы его подловили над Ладогой. И еще. Не дай бог, конечно, но если вас сбили, любой ценой падать только на своей территории. Это приказ товарища Сталина! — летчики подобрались. А Волкова была бы не Волковой, если б не влезла со своим:

— Товарищ лейтенант госбезопасности, а ты что, в бога веришь? — взгляд ее источал ехидство, которое тут же пропало, стоило только Весельской двинуть острым локтем в бок неугомонной напарнице. Ленку надо было бы одернуть, даже обязательно нужно. Но Сашка не стал. Не захотел. Не посчитал нужным. С ней и Ида прекрасно разберется. Да и ничего такого она не спросила, вполне нормальный вопрос, если б не это ее ехидное выражение лица.

— В бога я не верю. Но если он есть, то очень хочется набить ему морду! — в глазах парня загорелась лютая злоба.

— Почему? — тихонько спросила Настя.

— Потому что допустил все это! — парень махнул рукой в сторону фронта. — Всё! Все свободны. Повторяйте маршрут, порядок выполнения полетов на боевое применение и таблицы углов прицеливания. Петр, проконтролируй!

— Есть!

Стаин быстро вышел, второпях хлопнув дверью. Ему еще надо проконтролировать подготовку машин к вылету. Распорядиться, чтобы загрузили дополнительно в грузовой отсек ракеты и снаряды для пушек. На выжидательной технари Вась Вася быстро выгрузят ящики, а лишним дополнительный боекомплект не будет, уж точно. Оставшиеся в комнате ребята, как только за Сашкой закрылась дверь, повернулись к Ленке.

— Ну¸Волкова! — и их взгляды не предвещали несдержанной на язык девушке ничего хорошего.

На стоянке вертолетов связисты устанавливали на машину Стаина оборудование для ведения прямого радиоэфира непосредственно с поля боя. Еще одна проблема, подкинутая Мехлисом, как будто нервотрепки с концертами было мало! А ведь, неугомонный НачГлавПУРа хотел еще навязать и кинооператора, но тут, хоть и с трудом, но удалось отбиться, убедив Льва Захаровича, что ночью с вертолета ничего не видно и кинооператору просто будет нечего снимать. А если так уж нужны кадры штурмовки, пусть Мехлис получает разрешение товарища Сталина на использование материалов с бортовой аппаратуры фотовидеофиксации.

— Успеваете? — Сашка подошел к наблюдающему за работой связистов Синявскому.

— Закончили уже. Когда вылетаем?

Сашка посмотрел на часы.

— Через час тридцать семь уходим на выжидательные. А там, как наводчики отмашку дадут.

Порыв ветра сбросил на Вадима с еловой ветки охапку снега. Казалось, что елка хочет поиграть в снежки с чересчур серьезным и напряженным человеком. Синявский снял шапку и, ворча под нос ругательства, стряхнул с нее снег.

— Погода не подведет? — весь день порывистый промозглый ветер гонял по небу тяжелые свинцовые облака.

— Не должна. Метеорологи обещали норму.

Синявский нахлобучил шапку на голову и не глядя на Сашку тихо произнес:

— Ты знаешь, с сентября на фронте. Думал, привык. А тут что-то не по себе вдруг стало, — криво улыбнулся Вадим, — отвык в Москве.

Сашка пожал плечами:

— Привыкнешь.

— Привыкну, — согласился Вадим, — вы главное не забудьте, что ваши переговоры в сразу эфир пойдут, а то знаю я вас летчиков.

Стаин скривился. Не нравилась ему вся эта суета вокруг него. Концерты, артисты, корреспонденты, генералы, оценивающе взгляды. Теперь еще этот репортаж со штурмовки! Ну почему его надо проводить именно с ним. Тут даже не направление главного удара! А у ребят первый вылет! Им и так не сладко! Нет уж!

— За себя ручаюсь. А ребятам я про эфир не говорил. И тебя прошу — не надо!

Вадим удивленно и возмущенно уставился на Сашку:

— Как это?! Ты понимаешь, что я уже ничего отменить не смогу?!

— А вы понимаете, что у людей первый боевой вылет?! Они и так на нервах! А если узнают, что их вся страна слушать будет?! Вы об этом подумали, когда эти кружева с Мехлисом затеивали?! Тот тоже! Письменный приказ сунул и уехал, знал, что я против буду! — вспылил парень.

— Сань, ты же не против был.

— Товарищ армейский комиссар первого ранга умеет уговаривать, — нервно дернул головой Сашка. Разгон, устроенный ему Мехлисом за несознательность и непонимание момента он запомнит на всю жизнь. — Я согласился на репортаж. А то, что вы нас в эфир пустите, разговора не было. Вадим, ты же бывал в бою. Там не до этикета. У нас не принято ругаться, все-таки экипажи сам видел, — Синявский кивнул, — но если что, не обессудьте.

Вадим подумал и залихватски махнул рукой:

— Ай, да и пусть! Дальше фронта все равно не сошлют!

— Думаешь? — нахмурился Сашка и, прищурившись, наклонив голову набок, посмотрел на Синявского. Такой взгляд он подсмотрел у Калюжного, следователя из райотдела госбезопасности. У Вадима перехватило дыхание. Он вспомнил звание и ведомственную принадлежность своего собеседника, а парень, сохраняя невозмутимое лицо, оценивающе глядел на корреспондента, но все-таки не выдержал и расхохотался.

— Гад ты! — обижено надулся Вадим.

— Ну не все же политуправлению надо мной изгаляться, — весело заметил Сашка. Синявский осуждающе покачал головой, но все-таки улыбнулся. «Мальчишка, совсем мальчишка!» — подумалось этому взрослому и успевшему повоевать мужчине. И правда, Стаин совсем не походил на серьезного боевого командира. «Ему бы не военную форму, а школьный костюм и на танцы. А он через несколько часов в бой пойдет. И людей за собой поведет!» — Вадим улыбался, а мысли у него были совсем не веселые. Проклятая война! И девочки эти. Совсем же школьницы. Неужели у нас все так плохо, что мужчин не нашлось? Да и летчицы с 588-ого. Тоже совсем девчонки! Им бы любить, дружить, в кино бегать. А они здесь…

За эти несколько месяцев своей военной корреспондентской жизни он повидал всякого. И тяжелое осеннее отступление, и лихие контратаки, со звериным яростным воем, без надежды выжить, на пулеметы, под минами, под рвущимися снарядами. Он видел, как падают на землю горящие самолеты. И видел, как достают из обгоревших обломков то, что когда-то было летчиком. Человеком! А стало черным обугленным бесформенным воняющим горелым куском. И он гнал от себя мысли, что кто-то из этих детишек завтра может погибнуть не оставив после себя никого и ничего, кроме горьких материнских слез. На скулах Синявского заиграли злые желваки.

— Вадим! Вадим! Товарищ батальонный комиссар!

— Что? — корреспондент кое-как вынырнул из своих невеселых мыслей.

— Ты чего? Я тебя сколько уже дозваться не могу! — взгляд парня выражал беспокойство.

— Извини, задумался.

— Ну, ты даешь! — Сашка покачал головой, — заканчивайте здесь, а я к ночникам. Им сегодня первым работать. И в 22–45 взлетаем. Не опаздывайте со своим Натаном[iii], ждать никого не будем, — и, не дожидаясь ответа, скрылся в надвигающихся сумерках. Не успел парень отойти от стоянки, как из-за деревьев, появились две долговязые фигуры:

— Товарищ лейтенант государственной безопасности, разрешите обратиться?

— Обращайтесь, — перед Сашкой навытяжку стояли Литвинов с Буниным.

— Товарищ лейтенант государственной безопасности, почему нас не берут в бой?! — чуть не плача с обидой почти выкрикнул Колька, — девчонки летят, а мы нет!

Еще и это! Да что сегодня за день такой?!

— А что вам там делать?!

— Мы же пулеметчики! Бортстрелки! — поддержал Литвинова Бунин.

— Вы видели, чтоб на вертолеты ставили турели?

— Нет, — замялись парни, но…

— Ну а раз нет, какого вы мне тут голову морочите?! — психанул Стаин. Ладно девчонки, но эти то дубинушки должны понимать! — Вам заняться нечем?! 588-ой к вылету готовиться, помогите им! Женщины бомбы таскают на руках, а вы тут ерундой занимаетесь! В распоряжение воентехника 1-го ранга Озерковой[iv], кругом, марш! Скажете, что я послал, и чтоб озадачила вас по-полной!

— Есть — поступить в распоряжения воентехника 1-го ранга Озерковой! — парни вскинули руки к шапкам и, четко развернувшись, бегом рванули к стоянкам У-2.

— Парни! — окликнул их Сашка. Коля с Игорем, остановившись, обернулись, — сейчас вас правда взять не могу. Перегруз по БК. Навоюетесь еще. Обещаю. Ребята, повеселев, кивнули. — А сейчас бегом к ночникам и чтоб не сачковали там!

— Есть — не сачковать! — уже веселей ответили парни, убегая.

Все, пора. Машины заправлены, оружие заряжено и проверено, пусковые контейнеры подвешены на пилоны, винты нетерпеливо рубят воздух. Ночники уже вовсю работают. Вернее уже отработали. Хоть бы без потерь! Хоть бы все вернулись! На аэродроме в полной готовности дежурил экипаж Байкалова на своем Ми-1. Их задачей была эвакуация сбитых летчиков и летчиц. Но только в том случае если они упали на своей территории. Пересекать линию фронта Байкалову было запрещено. Если кто-то упадет на территории занятой немцами, выбираться предстояло самостоятельно. Только там столько войск противника, что шансов на удачный выход к своим совершенно никаких. Зная это, девушки из 588-го приняли решение лететь без парашютов. Сашка и ругался и уговаривал и даже приказывал. Бесполезно! Уперлись. Может оно и правильно. Что будет с девчонками, попади они в плен, все прекрасно понимали. В газетах писали, да и фотографии печатали. Лучше уж сразу в землю, а еще лучше во врага!

Сашка переключил СПУ на внутреннюю связь:

— Настя, ты как? — вот еще одно беспокойство. На предполетном инструктаже было видно, что девушке страшно. Впрочем, страх был у всех, просто у Насти он сильнее бросался в глаза. Пустой взгляд, испарина на лбу, подрагивающие руки. И как с этим бороться парень не знал. Он уже начал жалеть, что взял девушку себе в экипаж. Но назад уже не отыграть. Пришлось успокаивать. Успокоил. От воспоминаний бросило в жар а в груди приятно защипало, ну и… А впрочем неважно.

— Нормально. Спасибо, — раздался в наушниках уверенный голос. У Насти действительно было все нормально. О предстоящем бое она уже не думала. Ну, разве может случиться с ней что-то плохое, когда с ней ее Сашенька?! А еще он ее поцеловал. По-настоящему, в губы! Слааадко таак! И она была б не против, чтобы это продолжалось подольше. Только надо было лететь. Ничего! Сейчас они разнесут супостатов, как говорит любимый, а потом она сама его поцелует! На губах девушки появилась мечтательная улыбка.

— Отлично. Вадим, ты готов?

— Готов, через пять минут начинаю эфир.

— Добро, — Сашка переключился на общую связь. — Экипажи, доложить готовность?

— Лед и Язва готовы, — Ида говорила так, будто собралась на прогулку в парк, вот же нервы у нее! А «Язва» — теперь новый позывной Волковой. В наказание за несносный характер. Правда Ленка не сильно-то упиралась. Но обиженный и оскорбленный вид приняла. Только вот на ее позу никто внимания не обратил, заслужила.

— Одиннадцатый готов, — Никифоров оставил себе позывной с бомбардировщика. В память о погибших ребятах. Сегодня он за них отомстит. Те переправы не в счет, там, в основном, работал Саня, а теперь будет его личная месть.

Вертолеты один за другим взмывали в небо, исчезая за кромкой редкого леса в сторону Ладоги. Техники, блестя в темноте глазами, с тревогой смотрели им вслед. Василий Васильевич Ловчев стоял немного позади своих подчиненных и пока никто не видит, быстро-быстро трижды перекрестил небо в ту сторону, где скрылись грозные машины и спрятал руку за спину, словно нашкодивший ребенок. Точно так же он крестил улетающие на бомбежки «Ильи Муромцы» во время той войны.

Выстроившись в боевой порядок, вышли на курс. Внизу тянулись ленты каналов. Хорошо, удобно, идешь, как по ниточке. А в грузовом отсеке, после отмашки Натана, Вадим начал свой репортаж:

— Внимание, говорит Волховский фронт, — Синявский забыл выключить связь и голос его стал слышен экипажу.

— Вадим, ты забыл отключить СПУ, отвлекаешь, — спокойно произнес Сашка. Не прекращая репортажа, Синявский выключил внутреннюю связь и, что он говорит, уже не было слышно. Да, и не до того было. Сашка вышел на общую связь, — Тихоня, мы на подходе.

— Слышу. Гансы тоже забегали, — появился в наушниках голос Тихонова.

— Пусть бегают, недолго осталось. Внимание, Лед, Одиннадцатый, вижу маяк. Приготовиться к стрельбе. Над маяком Сашка сделал левый вираж и со снижением встал на боевой курс. Следом за ним маневр повторили ведомые. — Работаем! — азартно выкрикнул Сашка. С немецких позиций в небо потянулись огненные нити очередей. Только враг не видел, откуда приближается угроза и бил по секторам. А вот летчики-операторы прекрасно видели, куда стрелять. Настя поймала в перекрестье прицела танкетку, ощерившуюся в небо стволам зенитных орудий. Ей было прекрасно видно, как работает немецкий расчет, как суетятся немецкие солдаты, выискивая в небе откуда к ним может прилететь смерть. И упредить ее. Девушка с азартным визгом нажала кнопку пуска и зенитка вспухла серовато-белым облаком взрыва из которого разлетались обломки, а Настя уже брала новую цель. И вовсе это не страшно. Вон как ее ракеты разносят вражеские зенитки и ДЗОТы. Она действовала, как на ученьях. Прицел — стрельба, прицел — стрельба. Все, что она сейчас делала, было отработаны до автоматизма.

— Держите, твари, твари, твари! — кричала она, пуская ракеты, пока сквозь свой же крик не услышала спокойный голос Саши.

— Медок, тише. Ты своим ором всех немцев распугала, — Настя смущенно хихикнула. Увлеклась, горланила, как истеричка. Просто волна страха, копившаяся в ее груди в последние дни, вдруг резко вырвалась и выплеснулась на немцев вместе с ее криком и ракетами, посланными ее рукой.

— Медок у нас такая, она может! Страшна в ярости! — поддержал Никифоров.

— Одиннадцатый не засоряй эфир! — беззлобно одернул Петра парень.

— Понял, воркуйте, голубки! Только на внутреннюю переключитесь, а то нам-то завидно — Сашку бросило в жар. Это же их сейчас вся страна слушает, а тут Никифоров со своими репликами. И то что он не знает о всесоюзном радиоэфире его не извиняет.

— Одиннадцатый! — злобно зашипел парень. Петр, поняв, что переборщил, отвечать не стал. — Одиннадцатый, Лед, разворачиваемся и на повторный заход. Осторожно, немцы нас увидели, могут причесать.

— Одиннадцатый понял.

— Лед поняла.

— Пчел, ответь Тихоне.

— Слушаю.

— Можете пройти огнем по проволочным заграждениям? Комполка просит.

— Сделаем. Одиннадцатый, слышал?

— Да.

— Пройди там из пушки. Лед, поддержи тоже.

— Хорошо.

— Сделаю.

— Все работаем! И опять по курсу вспухают облачка разрывов. Только вот нитей зениток не видно. Неужели все подавили?! Нет. Вот потянулась черточка трассеров в их сторону. Казалось, сейчас она вопьется в их машину. — Мед, лево тридцать! — сорвавшимся от волнения голосом выпалил Сашка.

— Вижу! — разрыв и небо снова чистое. А внизу разверзся ад. Ракеты, начиненные объемно-детонирующей смесью, которыми полностью были заряжены средние пусковые контейнеры, обрушились на немецкие позиции. Сашке показалось, что за одним из строений прячется не замеченная ими зенитка. Решил Настю не отвлекать, отработал из пушек. Твою ж! Подлетев ближе увидел, что разнес подводу с какой-то бочкой, видимо полевую кухню. А на земле билась раненная лошадь. До слез стало жалко ни в чем не повинную животину. Все, БК расстрелян. По курсу показались развалины маяка.

— Тихоня, пехота довольна?

— В восторге! Благодарят.

— Отлично! Лед, Одиннадцатый, целы, не зацепило?

— Нормально, командир.

— Целы.

— Возвращаемся.

Впереди была еще одна штурмовка позиций у восьмого поселка. И там наверняка немцы будут готовы их встретить. А еще день боевой работы по заявкам с земли. Долгий-долгий день.

— Ай, молодцы! Что творят! — Сергей Федорович Кубеко, командир 533 полка не выдержал и перед самым наступлением прибыл в батальон, который первый пойдет штурмовать деревню. И вот сейчас с НП батальона он наблюдал за тонущей в огненном шквале передней линией немецких траншей. Неподалеку в рацию что-то бубнил авианаводчик от НКВДшников. — А я же не верил! Думал привирает мальчишка. А он, оказывается, не только петь умеет. Не к месту вспомнился концерт посвященный дню Рабоче-крестьянской Красной армии и флота, после расширенного совещания в штабе фронта. Попал туда случайно. Не по чину простому комполка бывать на таких совещаниях, но ему надо было в Малую Вишеру по делам полка, и комдив взял его с собой.

Пока большие начальники совещались подполковник порешал личные вопросы. После выхода из окружения и ранения, часть документов где-то затерялась, пришлось писать письма знакомым по прошлому месту службы в 49-ом стрелковом корпусе, чтоб помогли. А учитывая, что корпус расформировали еще в сентябре, дело это затянулось. И вот, наконец, ему позвонили из особого отдела фронта, сообщив, что все его вопросы благополучно разрешились и ему надо прибыть к ним, чтоб забрать свои бумаги. Только кто отпустит командира полка в преддверии наступления решать свои дела, а вот так с оказией получилось очень удачно. Да и на концерт фронтовой концертной бригады попал. С самой Руслановой! Как она пела!

Только вот известную певицу затмила простая симпатичная рыжая девочка с медалью «За отвагу» на роскошной груди. Увидев медаль, командиры, сидящие рядом с Сергеем Федоровичем, понимающе скривились, мол, все понимают, где она отвагу проявила, чтоб медаль получить. Только вот Лидия Андреевна, лично представившая девушку, развеяла все домыслы. Красавица-то оказалась вполне боевая, была ранена в воздушном бою. Еле выкарабкалась. Врачи запретили летать. И теперь девушка служит писарем при штабе авиакорпуса особого назначения, мечтая ввернуться в небо. А еще она родом из осажденного города и про голод знает не понаслышке. А когда Зинаида запела, стало понятно, почему ее представляла сама Русланова. Девушка пела так, что у него, 36-летнего мужика на глазах выступили слезы, а руки сами сжались в кулаки. И он был не одинок. Когда Зина допела, казалось, что все присутствующие на концерте военные сейчас встанут и рвануться рвать немцев голыми руками и зубами. Лично. Не смотря на звания и должности.

А после девушки пел тот самый лейтенант госбезопасности, которого Кубеко уже видел на совещании у комдива. И тоже сильно. Оказывается, обе песни написал он. Надо же! И не верится даже. Ведь мальчишка совсем! А теперь этот мальчишка доказывал, что он умеет не только петь, но и воевать. Хотя, что ему доказывать? Его награды говорили сами за себя, вызывая острую завись у Сергея Федоровича. Подполковника пока боевыми наградами не баловали.

Вертолеты тем временем прошли над позициями немцев и развернувшись стали утюжить траншеи еще раз. Вот это мощь! Им бы такую мощь в 41-ом под Тернополем. Да ни в жисть бы они не отступили! И не было бы окружения! И били бы немцев сейчас не под Ленинградом а где-нибудь под Берлином. Подполковник грустно усмехнулся. Если бы, да кабы, да во рту росли грибы…

— Летчики отработали! — доложил младший лейтенант госбезопасности у рации.

Подполковник повернулся к комбату:

— Командуй атаку, капитан! Пока немцы не опомнились.

Вот и их черед пришел зарабатывать ордена. Или звезду на деревянной пирамидке. Но об этом думать не хотелось.

[i] Неуправляемые авиационные ракеты С-8 предназначены для поражения наземных целей различного типа: от живой силы до бронетанковой техники. С-8ДМ имеют боевую часть с объемно детонирующей смесью; 2,15 кг жидких компонентов взрывчатого вещества смешиваются и образуют аэрозольное облако объемно детонирующей смеси. Взрыв по фугасному действию эквивалентен 5,5–6 кг тротила. С-8КОМ с модернизированной боевой частью усиленного осколочного действия и твердотопливным двигателем, имеющим увеличенное время работы.

[ii] Дистанцией боевого порядка называется расстояние по горизонту между впереди и сзади идущими вертолетами. Интервалом боевого порядка называется линейное расстояние по фронту между соседними вертолетами, подразделениями боевого порядка.

[iii] Натан Розенберг. Звукооператор. Работал в редакции «Говорит фронт» вместе с Синявским. Погиб 1 марта 1942 года на Малаховом кургане. Синявский тогда же был тяжело ранен, лишился глаза.

[iv] Софья Ивановна Озеркова (1912—20 век) — участница Великой Отечественной войны, старший инженер полка «Ночных ведьм».