Тяжело в учении, легко в бою

XVIII

Спустя два часа за Настей прилетел Байкалов, всю эту неделю только и занимавшийся тем, что вывозил с передовой раненых бойцов. Сначала с братьями, а потом по приказу командира 132 медсанбата и с военфельдшером. Сашке пришлось договариваться с военврачом второго ранга Раковой, чтоб все вывезенные на вертолете раненые спасенные и умершие фиксировались отдельно. Ему нужна была статистика для отчета по испытаниям. В бой пускать новую машину он не решился. Да и задачи такой не стояло. Хотя все же повоевать ребятам пришлось. Во время одного из вылетов просочившаяся через передовые позиции наших войск немецкая группа выскочила на пункт временного размещения ранбольных. Завязался бой. Байкалов с братьями быстро подняв вертолет, благо на передовой движки не глушились, погрузка раненых осуществлялась под крутящимися винтами, расстреляли с бортового пулемета германских пехотинцев. Этот эпизод тоже пошел в отчет. Так что опыт применения вертолетов еще придется рассматривать, когда их снимут с фронта. А теперь пришлось использовать «медичку», как прозвали вертолет, уже для себя.

Все время ожидания Байкалова, Анастасия была окружена теплой заботой и вниманием морячков. Порой, даже чересчур навязчивым. Что вызывало странное, доселе не испытанное Сашкой чувство ревности. А в штабную землянку батальона, узнав, что у них гостит та самая «Медок», которая в первый же день наступления своим криком распугала всех немцев, потянулись по надуманным поводам морпехи, категорически нарушая армейскую мудрость держаться от начальства подальше. А зря. Капитан-лейтенант Климов быстро пресек безобразия, поразив Сашку виртуозным владением военно-морского командного языка. Только не того, который расписан в приложении к корабельному уставу.

Но провожать девушку, как показалось Сашке, собрался весь личный состав потрепанного в боях батальона. Когда Настю уже укладывали в вертолет, откуда-то из-за спин толкущегося рядом народа выскочил молоденький морячок и, подбежав к девушке, положил рядом с ней на носилки бескозырку:

— Держи, сестренка, на память о балтийцах!

Послышались одобрительные возгласы:

— Это ты, Саюстов, хорошо придумал! — парень покраснел и скрылся за спинами старших товарищей. А Настя, приподняв голову, с беспокойством всматривалась белыми от боли глазами в окружающих ее людей и, найдя взглядом Сашку, облегченно откинулась назад. Дверь вертолета закрылась и машина, подняв винтами клубы снежной пыли, без пробега поднялась вверх и ушла в сторону Ленинграда. Чтобы не рисковать, Байкалов решил сделать круг. Прикрытие прикрытием, но поберечься стоит.

А Сашка остался ждать, когда начнется эвакуация сбитого вертолета. Спасибо Жукову, управились быстро. Генерал армии приказал, и отделение саперов с двумя танками буквально за несколько часов, сделав деревянную волокушу и подведя ее под покалеченную машину, под бдительным присмотром невесть откуда взявшихся бойцов НКВД утащили вертолет в тыл. А за Сашкой пришел пехотный майор:

— Лейтенант государственной безопасности Стаин?

— Да, — парень поднялся с топчана и покачнулся, опершись рукой на стену землянки. После не самой удачной посадки тело болело, да и напряжение боя и последующей суеты с Настей и вертолетом, отпустило, отдаваясь слабостью.

— Майор Филатов. Вас вызывает генерал армии Жуков. Поторопитесь.

Пришлось быстро натягивать комбинезон и выползать из теплой землянки на морозный воздух. Десять минут пешком и майор приглашающе показал рукой на стоящую в редком лесочке заляпанную известью эмку. Филатов, вообще, оказался удивительно немногословным человеком. За всю дорогу он не произнес ни слова. Ехали не долго. Наконец, прибыли на место. Какая-то полуразрушенная усадьба. Часть здания разрушена. Окна заколочены фанерой. Над центральным входом огромный плакат с пионером, отдающим салют. Видимо до войны здесь был пионерский лагерь. Весь плакат в пулевых отверстиях. Немцы развлекались, тренируясь в стрельбе. У стены в кучу свалены страшно топорщащиеся белыми рукамиобломки статуй, что они представляли собой в целом виде, было непонятно. Что-то жуткое, противоестественное было в этом навале скульптур. Сашке даже на миг показалось, что это заледеневшие трупы людей протягивают к нему свои мертвые руки. Парня передернуло, и он поспешил отвернуться от неприятного зрелища.

В самом здании суетятся военные. Обычная штабная суматоха в разгар боевой работы.

— Ждите, — майор кивнул Стаину на, стоявший в углу, крашенный синей масляной краской табурет с симпатичными резными ножками. Такой обычный, домашний, совершенно чуждый творящемуся вокруг бедламу. Сашка расстегнул комбинезон и устало откинулся на стену. Ждать пришлось долго. Парень успел задремать. — Товарищ лейтенант госбезопасности! — потряс его за плечо Филатов, — заходите, товарищ Жуков ждет. Сашка с силой растер лицо ладонями, прогоняя дрему.

— Куда заходить?

— Вот дверь, — указал нужную дверь майор.

— Спасибо, — Сашка застегнулся и шагнул в кабинет.

— Товарищ генерал армии, лейтенант государственной безопасности Стаин по вашему приказанию прибыл, — перед Сашкой, за столом, облокотившись на столешницу, сидел знакомый с детства по фотографиям, картинам и плакатам знаменитый будущий маршал победы. Бритая голова, суровый взгляд, на кителе Звезда Героя, два Ордена Ленина, Орден Красного знамени, медаль ХХ лет РККА и еще какая-то неизвестная Сашке награда[i].

— Так вот ты какой — лейтенант госбезопасности Стаин, — Жуков с интересом оглядел стоящего перед ним парня. — Видел Вашу атаку. Впечатлило. Садись, пиши! — Георгий Константинович показал парню на стул и пододвинул листок бумаги и карандаш. Сашка почти строевым шагнул к столу и усевшись с прямой спиной, спросил:

— Что писать, товарищ генерал армии.

— Фамилии, звания участников штурмовки пиши. Сам на вас представление подам. Всех к Красному знамени. Сдались немцы в Шлиссельбурге, прорвали мы блокаду — на лице Жукова появилась улыбка, и оказалось, что не так уж он и суров, как показалось Сашке в начале разговора[ii].

— Товарищ генерал армии, а как же Синявино, Мга? — спросил парень без надежды на ответ. Ну, действительно, будет тут представитель Ставки распинаться перед лейтехой, рассказывая планы командования. Но к удивлению Стаина Жуков ответил:

— Синявино надо взять. И, надеюсь, ты нам в этом поможешь. А на Мгу нет у нас еще силенок, — у вокруг губ генерала армии появились горькие складки. — Машина твоя сильно повреждена?

Сашка пожал плечами:

— Не знаю, товарищ генерал армии, надо смотреть.

— Ясно. Прибудешь к себе, доложишь мне лично о готовности техники. Мне надо чтоб ты по Синявинским высотам отработал.

— Когда, товарищ генерал армии?

— Завтра ночью.

Сашка кивнул:

— Есть — доложить о готовности, товарищ генерал армии, — ну хоть не днем и без аврала. Будет время Тихонова туда отправить, пусть посмотрит что там, да как. Лучше прямо сейчас чтоб выдвигался. — Разрешите от вас связаться со своим штабом? — на вопросительный взгляд Жукова пояснил — Надо распорядиться на счет разведки.

— Хорошо. Сейчас Филатов проводит к секретчикам на ВЧ. Товарищ Сталин ждет от тебя доклада. Потом со своими свяжешься.

Сашка поднялся:

— Разрешите идти?

— Иди. Жду доклада.

И вот смолк грохот вертолетов, отстрекотали взлетающие «уточки». Аэродром погрузился в звенящую тишину, иногда нарушаемую звонкой перекличкой голосов девушек-механиков, да где-то на юго-западе грохотала канонада. Сашка чувствовал себя сейчас здесь неприкаянным и лишним. И вовсе не потому, что у него не было никаких хлопот, уж чего-чего а работы у комкора хватало. В основном бумажной. Парень даже не подозревал, сколько бумаг приходится писать командиру, и чем выше должность, тем объемней ворох разного рода отчетов. От количества наличия трусов и портянок, до морального состояния и политической зрелости личного состава. И комиссар тут вовсе не при чем. Комиссары пишут еще одну такую же кипу бумажек, только уже по своему ведомству. А еще пишет особист, медицинская служба, техники… Пишут все! И когда воевать умудряемся! Вот и сейчас парня ждала бумажная работа, только вот ему было совсем не до нее. Ребята ушли в боевой вылет, а он, «безлошадный», остался на земле.

Можно было, конечно, приказать остаться Петру или Иде и полететь самому, но это означало смертельно обидеть ребят. Да и с кем лететь? Настя в медсанбате, лечит сотрясение мозга и перелом руки. И хорошо, что обошлось только этим, прошли-то совсем по краешку. Спину обдало холодком, парень поежился.

— Ждешь? — из-за спины раздался голос Евдокии.

— Угу, — кивнул головой Сашка, — жду.

— Рано еще. Только вылетели, — женщина подошла и встала чуть впереди, глядя куда-то вперед, в темноту

— Все равно, ничем другим заняться не смогу.

— Привыкай, — горько усмехнулась Бершанская, — самое тяжелое, это ждать. А что не у радистов?

— Пусть сами… — да, невыносимо трудно далось это решение, но ребята должны почувствовать, что они способны решать задачи самостоятельно. А значит, его не должно быть даже в эфире, во время этого их самостоятельного вылета. Пусть на связи, как обычно будет Коротков. Бершаснская с уважением посмотрела на парня. Уж кому, как не ей знать, как тяжело сейчас Стаину, как хочется оказаться на узле связи и хотя бы так окунуться в круговерть боя.

— Как Настя?

— Нормально. В госпиталь отказалась ехать, — в голосе Сашки послышалось раздражение на упрямство девушки. А потом не к месту с болью добавил: — Нельзя мне с напарниками летать! Сначала Зина, теперь Настя!

— Ерунду не говори! — строго возразила Бершанская. — Тут война! И вы не на парад летали! Они живы!

— Сегодня приказ пришел. Снимают нас с фронта, — Стаин не захотел продолжать этот неприятный разговор, все равно Евдокии его не переубедить. Бершанская с удивлением и возмущением уставилась на парня:

— Мы же только прибыли! Почему?

— На доформирование, учебу, — Сашка пожал плечами. — Мы же в подчинении Ставки. Сегодня здесь, завтра можем оказаться на юге или вовсе на Дальнем Востоке.

Бершанская озабоченно покрутила головой:

— Девочки расстроятся.

— С чего? — Сашка недоуменно посмотрел на Евдокию. — Пусть Евдокия Яковлевна объяснит им, что никакого недоверия тут и близко нет. Просто часть у нас особенная, — усмехнулся Сашка, — пусть привыкают.

— Все равно. Только в работу вошли.

— Навоюются еще. Война не завтра кончится. Ладно, пошел я работать, — парень обреченно скривился, — пишу, пишу, пишу! Не летчик, а писарчук какой-то! Он в сердцах пнул снежную кочку, подняв облачко белой взвеси, и размашисто зашагал к штабу. За спиной послышалось сдержанное хихиканье.

Поработать не получилось. Душа была не на месте. Да и хрен с ними с этими бумажками! Все равно они никогда не кончатся. Парень подошел к печке и сняв с нее чайник налил себе кипятку. Где же у Зинки заварка? Совсем ты, товарищ Стаин, зазвездился, даже чайку себе заварить не можешь. Привык, что тебе все подают. Иронией подтруниванием над собой парень пытался отвлечь себя от мыслей о ребятах. Как же это тяжело ждать! А что он собственно сам себе придумал проблемы?! Если он будет слушать эфир, ничего ведь плохого не случится?! Парень решительно накинул шинель и вышел из комнаты. Только вот до землянки радистов дойти не получилось. Послышался приближающийся знакомый звук и над деревьями появились тени вертолетов заходящих на посадку. Вспыхнули фары, подсвечивающие полосу, и машины приземлились, сразу покатившись к стоянкам. Фары тут же потухли. За маскировку Сашка спрашивал строго, еще не хватало, чтобы немцы узнали, где базируется их ночной кошмар. Тогда только успевай отбиваться от стервятников.

Парень не выдержав, перешел на бег, направляясь к стоянкам вертолетов. Пока он добежал двигатели уже были остановлены и ребята выбрались из машин. Механики осматривали корпуса на наличие пробоин и повреждений, а Петр с девушками собравшись в кружок обсуждали перипетии прошедшего боя. Завидев подбегающего Сашку, Никифоров тут же отдал команду:

— Смирно! — и шагнув навстречу Стаину доложил: — товарищ лейтенант государственной безопасности, вертолетное звено боевую задачу выполнило: уничтожено три зенитных установки, шесть долговременных огневых точек противника, два противотанковых орудия, пять минометов, это то, что подтвердили с земли. Потерь нет. Техника в порядке. Докладывал командир звена, лейтенант госбезопасности Никифоров.

Сашка только махнул рукой на такой официоз:

— Сильно тяжко было?

— Нормально, — улыбнулся Никифоров. — Нам не привыкать. Больше вылетов не планируется?

— Нет. Не с чем лететь нам больше, Петь. Все БК расстреляли. Я вам до вылета не стал говорить. Приказ пришел. В Москву возвращаемся.

Девушки навострили уши.

— Это же отлично! — воскликнул Никифоров. И если девчонки такой новостью были не очень довольны, по их мнению, им еще воевать и воевать, ведь только прибыли на фронт и уже обратно, то Никифоров с Сашкой были действительно рады. Войны для них еще хватит, а два вертолета без ракетного вооружения большой роли сейчас на фронте не сыграют. Да и сделали они свое дело. Отлично повоевали. И командованием замечены. С юго-запада послышалось становящееся все громче и громче стрекотание — возвращались ночники. Все обернулись на звук и стали с замиранием сердца ждать самолеты девушек. «Только бы без потерь, только бы все вернулись!» — как мантру повторял про себя каждый из них. Один, два, три… четырнадцать… Они прилетали с разных сторон. Садились кто как в тусклом свете автомобильных фар. Бывало что и поперек полосы, благо, для легкой «уточки» это не было проблемой. Сердце замерло — одного самолета не хватает. Кто?! Сашка, закусив губу, сжал кулаки. Но вот практически зацепившись за кроны голых березок с шорохом воздуха обдувающегоплоскости, с выключенным двигателем, вынырнул последний самолет и запрыгал по аэродрому. Сашка кинулся к только что севшей машине, за ним поспешили остальные ребята. С другой стороны к самолету бежали еще люди. У-2, прокатившись еще несколько десятков метров и остановился. Буквально сразу из передней кабины вылезла летчица и кинулась назад, к штурману. Через несколько секунд подбежал Сашка и вскочив на плоскость с другой стороны, стал помогать вытаскивать из кабины раненую. Рядом скользнув на снегу, остановилась санитарная полуторка с подножки которой спрыгнула Бершанская:

— Ира, что случилось?!

— Катю, ранили! — с натугой просипела летчица, помогая перекинуть ноги раненной девушки из кабины. Стаин же держал ее под руки, вытягивая на себя. Парень от тяжести пошатнулся, но ему уже помогали санитары. Подхватив раненую, они аккуратно по крылу стянули ее на землю и там уже, перехватившись удобнее, закинули в машину и умчались в сторону санчасти.

— Что случилось? — повторила свой вопрос Бершанская.

— Мессер!

— Мессер?! — удивленно переспросила Евдокия. До сегодняшнего дня никто из них с ночными истребителями не сталкивался, и даже не слышали от других летчиков, что где-то здесь действуют немецкие ночники. А это значит, что германское командование устало от действий советской ночной авиации и перебросила на этот участок фронта специально подготовленную для борьбы с ними часть. Вовремя, ой, как вовремя, поступил приказ о передислокации корпуса. Завтра было бы уже поздно. Против асов люфтваффе ни у девчонок из бомбардировочного, ни у вертолетчиков шансов нет. Если Ми-24 еще могли посопротивляться, используя преимущество раннего обнаружения и превосходство в вооружении, то вот девушкам на У-2 пришлось бы не сладко.

— Да мессер! — почти выкрикнула Ирина, — Я не знаю, откуда он взялся, как нас заметил! Мы уже над линией фронта были, когда она нас поймал. Одна очередь! Одна! Я скольжением вниз ушла, к земле! Он нас потерял. Я ей, Катя! Катя! А она молчит! А тут еще двигатель зачихал и встал! Я думала, мы не долетим! — и девушка, уткнувшись носом, в плечо Евдокии разрыдалась. — Она же не умрет, да?! Ведь не умрет?! — сквозь всхлипы повторяла раз за разом обычно всегда сдержанная и спокойная Ира. Сашка тем временем осматривал самолет, бросая удивленные взгляды на летчицу. То, что пули не задели ее, просто чудо. Строчка пулевых отверстий прошла вдоль фюзеляжа и уткнулась в двигатель. Немец был настоящий ас! Бил прицельно и наверняка!

— Конечно, не умрет, — обнадежила девушку Бершанская, — ведь вы долетели, теперь ее обязательно вылечат! А ты молодец не растерялась!

— Правда, вылечат?! — Ира подняла на командира заплаканное лицо.

— Ты же знаешь, какие у нас доктора! — несмотря на оптимистичные слова, голос Евдокии был полон тревоги, — А сейчас иди, приведи себя в порядок! Ты же красный командир!

— Да-да сейчас! Надо только самолет на стоянку оттолкать, — озабочено ответила Ирина.

— Мы с товарищем Стаиным тут сами разберемся, — пресекла ненужное рвение Бершанская. Ирина, будто только сейчас заметила смотрящего на них Сашку:

— Ой, — заполошно вскрикнула девушка, ее лицо полыхнула краской. Хорошо хоть темно и товарищ лейтенант госбезопасности не видит ее зареванную и опухшую от слез!

— Лейтенант Себрова, ты еще здесь?! — построжела Бершанская и Ирина, молча развернувшись, под осуждающее покачивание головы комполка, умчалась в темноту. А Евдокия обеспокоенно посмотрела на Сашку. Парень неопределенно мотнул головой:

— Думаю, по нашу душу прибыли эти ночные. Утром Журавлеву сообщу. Им здесь оставаться.

Евдокия кивнула и, подойдя к самолету, ковырнула пальцем след от пули прямо у передней кабины:

— Повезло Ирке. Когда в Москву перебираемся?

— Завтра собираться начнем.

— Жалко, — печально протянула Евдокия, — только обжились, обустроились. Кто-то на готовенькое придет. То, что площадка не останется без хозяев, было ясно сразу. Сашка подумал, что утром надо будет намекнуть Журавлеву, пусть своих сюда перебрасывает. А то встанут тут какие-нибудь тыловики ленивые, займут хорошее место, уж лучше тогда свой брат-летчик.

— Сколько еще таких мест обжить и бросить придется, пока до Берлина дойдем.

— Это да, — Бершанская посторонилась, давая возможность механикам укатить самолет. Среди техников Сашка заметил и братьев Поляковых, весело перешучивающихся с кем-то из девчонок, и Игоря с Колькой, так и не сделавших ни одного вылета, зато прописавшихся у технарей. Сколько они тут? Чуть больше двух недель. А сколько всего пережито вместе. И ребята его стали фактически одним целым с девушками из ночного и парнями-истребителями, сплотившись в единый боевой организм, способный выполнить любую задачу.

Переброска такого крупного подразделения, оказалось делом непростым. Надо было собрать всю материально-техническую часть, организовать автотранспорт, вагоны, сняться с довольствия, получить кучу бумажек, написать кучу бумажек. Штурманы корпели над маршрутами перелетов. Интенданты сбивались с ног, передавая фронту то, что остается на месте и получая то, что будет необходимо в пути.

И вот, наконец, все закончилось. Убыли железной дорогой летчики-истребители, оставив на аэродроме свои «Томогавки», вокруг них уже крутились механики чужого полка, которому и досталось это американское недоразумение, готовя самолеты к перегонке на свой аэродром. Улетели на своих стрекочущих, как швейная машинка «уточках» девочки-ночники. Уже загружены на платформы и ждут отправки, обитые для маскировки досками и укрытые брезентом «крокодилы». Остальной личный состав размещен по вагонам. Пусто и неуютно стало в землянках и бараках, оставленных людьми. Сашка с Виктором и майором Лукашевичем — командиром 658-го штурмового авиаполка, которому и предстояло занять их место, обходили бывшие владения.

— Ну, вот, товарищ майор, — Сашка обвел рукой постройки, — принимайте хозяйство.

— Спасибо, товарищ лейтенант государственной безопасности, — Лукашевич с радостным удовлетворением огляделся. — Богато вы тут развернулись, — улыбнулся он. Майор был доволен. Ему достался готовый аэродром в отличном состоянии. На войне очень быстро начинаешь ценить комфорт. А здесь теплые сухие землянки для личного состава, баня, штабной барак, специально оборудованная стартовая землянка. Чудо, а не аэродром!

— Богато, — согласился с очевидным Сашка.

— Вас довезти до станции, товарищи командиры?

— Будем рады, — согласился Стаин.

— Тогда, пойдемте. Я машину с водителем в лесочке оставил. Отправлю вас, а сам тут останусь, огляжусь еще раз по-хозяйски.

Машиной оказался видавший виды ГАЗ-А с тентованной брезентом крышей. Лукашевич приказал водителю довезти Сашку с Виктором до станции и возвращаться обратно, а сам с видом кота спешащего к чашке со сметаной, рванул обратно к аэродрому. Уж шибко понравилось майору новое место дислокации его полка.

Доехали быстро. Можно было пешком, но придавил морозец, вот и не захотелось мерзнуть, шагая по лесу, тем более, если предлагают автотранспорт. Зашли к начальнику станции, и буквально через двадцать минут заскочили в приостановленный взмахом флажка железнодорожника состав идущий в Волхов, где и стоял, ожидая отправки, их эшелон. Виктор сразу нырнул внутрь вагона, а Сашка постоял на тормозной площадке, глядя на удаляющиеся бараки полустанка. Вот и остался позади очередной этап его новой жизни.

[i] Орден Боевого Красного знамени Монгольской народной республики.

[ii] Вот как вспоминал о Жукове его адъютант Иван Петрович Виткалов: «Сейчас много говорят, что у Жукова был очень жесткий, даже жестокий характер, но Георгий Константинович был очень добрым, внимательным человеком. А когда у самой Москвы стояли немцы, когда в блокадном Ленинграде умирали люди, естественно, тогда было не до сантиментов. Тогда надо было действовать — разжаловать одного и на его место ставить другого. Когда решался вопрос «быть или не быть?», я считаю, только его талант полководца, умение организовать армию на любые действия позволили нам выиграть войну»