Тяжело в учении, легко в бою

II

После разговора с Лаврентием Павловичем Сашка вернулся к Максимову. На вопросительные взгляды майора и комиссара сразу пояснил:

— Уехал. О готовности к завтрашнему полету спрашивал.

Командиры облегченно выдохнули.

— В каком настроении уехал? — в голосе Максимова чувствовалась тревога. Не каждый день твою часть посещает нарком и кандидат в члены Политбюро.

— В отличном.

На лицах командиров заиграли довольные улыбки, правда, тут же сменившиеся озабоченностью.

— Что там за пополнение?

Сашка поморщился:

— Дети. Мои одноклассники, — майор с комиссаром с улыбкой переглянулись. Сашка, увидев это, сжал зубы. Сталин с Берия играют в какие-то непонятные игры, а ему расхлебывать! — Они завтра со мной улетают — приказ наркома. Так что на счет поручения товарища Берии можно не торопиться.

— Ну, это ты зря так думаешь, — озабоченно протянул Кушнир. — Эти с тобой улетят, а когда следующие прибудут неизвестно. Кстати, что за пакет ты все в руках таскаешь? — комиссар кивнул на конверт, который Сашка все это время, не выпуская из рук, носил с собой.

— Не знаю. С пополнением передали. Без вас не стал вскрывать, — парень передал пакет Максимову. Тот, взяв его в руки, повертел и, не найдя никаких надписей, разорвал плотную бумагу конверта. Внутри оказались тоненькие сшивки личных дел с пометками о прохождении медицинской и мандатной комиссии и справкой об успеваемости с места учебы. И еще один конверт, опечатанный сургучными печатями, в котором находилась выписка из постановления Совнаркома об образовании Люберецкого летно-технического училища винтокрылых аппаратов входящего в структуру НКВД с прямым подчинением Народному Комиссару внутренних дел. Там же был Приказ Наркома внутренних дел о назначении Начальником училища майора Максимова, с присвоением ему звания майора госбезопасности, Заместителем Начальника училища назначался лейтенант госбезопасности Стаин. Отдельным Приказом по Политуправлению было проведено назначение комиссаром училища батальонного комиссара Кушнира.

— Да уж, — задумчиво протянул Максимов, — высоко взлетели, больно падать будет.

Сашка угрюмо кивнул. Ну, какой из него Заместитель Начальника училища?! Ему самому еще учиться и учиться! И только Кушнир был рад, чего и не скрывал:

— Что вы носы повесили?! Училище это вам не какие-то курсы с непонятной принадлежностью. Теперь и отношение к нам другое будет и снабжение. А ты Иван Андреевич так и вовсе в генералы прыгнул.

— Абрамыч, ты серьезно? — Максимов с сочувствием, как на умалишенного посмотрел на комиссара. Кушнир тут же подобрался:

— Очень серьезно! Это значит, что партия и правительство нам доверили очень важное и нужное дело. Я не знаю, чем Александр с курсантами отличились на фронте, но думаю в том, что нам повысили статус, есть не малая их заслуга. А значит, работу нашу посчитали нужной и важной, раз в такое тяжелое для страны время пошли на создание нового училища! И наша задача оправдать высокое доверие!

Максимов скривился:

— Комиссар, прекращай! Мы не на митинге, все всё прекрасно понимают. Училище, это хорошо и, наверное, даже прекрасно. Вот только чему и как учить? У нас ни литературы, ни методологии, ни техники! — майор в отчаянье махнул рукой, — единственные инструктора, способные управлять этими новыми вертолетами, завтра улетают неизвестно куда, неизвестно на сколько, и нас с тобой, комиссар, в курс дела поставить не посчитали нужным! Видя, что Сашка при этих словах понурился, Максимов добавил: — Александр, на свой счет не принимай. И повернувшись к комиссару продолжил: — А спрашивать будут с нас! И за такие авансы спрашивать будут жестко! А еще сдается мне, что школа эта суворовская тоже на нас ляжет. Сам знаешь — нет ничего постоянней временного. Ладно, все это лирика, приказы не обсуждают. Задачи нам поставлены, будем работать. Саша, у тебя к завтрашнему дню точно все готово?

— Да. Люди отобраны, кандидатуры утверждены. Сейчас пойду к Михаилу Леонтьевичу, пусть технику готовит.

— Значит, на вертолете полетите? Сашка кивнул. — Ясно, действуй. Пополнение тоже на тебе. Твои одноклассники, — майор, не удержавшись, еще раз улыбнулся, — тебе с ними и разбираться. Старшину подключай. Я распоряжусь, чтоб на довольствие их поставил. После обеда построение. Объявим курсантам об изменение статуса. И, Абрамыч, — Максимов посмотрел на комиссара, — давай без речей, а то знаю я тебя.

Комиссар вскинулся, но тут же подувял:

— Хорошо. Согласен. Не до того.

— Все, свободны, — майор махнул рукой на дверь.

Сашка с Кушниром молча вышли из кабинета. Комиссар пошел к себе, а Сашка к учебным классам.

Никифоров как раз вел занятие у курсантов. Сашка постучался и, приоткрыв дверь, вызвал друга:

— Петро, на минуту.

Петр кивнул и, закончив фразу, вышел в коридор.

— Случилось что, Сань? — тревожно спросил он, видя озабоченное выражение лица друга.

— Не то чтобы случилось. После обеда на построении все скажут.

— Саня, ну не томи!

— Нарком приезжал…

— Товарищ Берия?!

— Да. Мы теперь училище. Максимов — майор госбезопасности. Кушнир — батальонный комиссар.

— Да ну! Вот это новость! — радостно воскликнул Никифоров.

— Это еще не все. Никифоров вопросительно вскинул брови. — Завтра в ночь с курсантами летим на базу, будем гонять их на тренажерах. Ты займись ими, чтобы готовы были. Сухпай получили, вещевое довольствие, форму в порядок привели, ну ты знаешь. А то кто знает, как встретят и какие теперь там порядки.

— Сухпай на сколько дней берем?

— На три дня бери. Пусть запасом будет. Не думаю, что нас там голодом морить будут. Так, перестраховываюсь.

— Это правильно. Насколько летим?

— Не знаю. На сколько скажут. Но я прикидывал, не меньше двух недель.

Петр кивнул:

— А ты чем в это время займешься?

— А я к Михаилу Леонтьевичу. Пусть технику готовит. Да и присмотрю там за технарями. Сам товарищ Сталин требовал гарантии, что долетим. А это неспроста. Я обещал. В общем, хочу лично убедиться, что все нормально.

Петр озабочено почесал затылок:

— Значит, на вертолете летим?

— Да. На «шмеле».

— Ясно. Ладно, девчонками займусь, не переживай.

— Смотри, Лида тебе занималку оторвет, девчонками он займется, — хохотнул Сашка.

— Не оторвет, — поддержал шутку Никифоров, — она у меня крепко пришита.

— Ну-ну. Стаин спохватился: — Петь, Весельскую отпусти со мной. Мне ее помощь нужна.

— Да забирай, все равно скоро занятия закончатся. А зачем она тебе? — в глазах Никиффорова зажглось любопытство.

— Да пополнение прибыло, хочу, чтобы она занялась ими, пока я на заводе буду.

— Пополнение?! Это же отлично!

Сашка поморщился:

— Ничего отличного. Не то пополнение, что надо. На построении все скажут, сейчас некогда.

— Ясно. Петр приоткрыл дверь класса и выкрикнул: — Курсант Весельская.

Через секунду появилась Ида:

— Вызывали?

— Да. Поступаешь в распоряжение товарища капитана, — Никифоров кивнул на Сашку. — Ладно, мне занятие надо заканчивать. Вечером поговорим. Петр вернулся в класс. А Сашка посмотрел на Весельскую:

— Ида, новенькие прибыли. Займешься ими? Надо показать тут все, с распорядком ознакомить. Максимов Кандыбе распоряжение даст, на довольствие их поставьте. В общем, все то же самое, что и с вами было, когда прибыли. И загрузи их чем-нибудь, пусть снег убирают или порядок в казармах наводят, чтоб дурака не валяли. И Уставы им дай, пусть учат. Будут выделываться, старшину зови или лейтенанта Никифорова, они их быстро на место поставят. Но такое вряд ли случится.

Весельская серьезно кивнула:

— Сделаю. А что за новенькие? Нормальные девчонки?

— Ты их знаешь. Настю с Леной помнишь из госпиталя? Одноклассниц моих?

Ида, кивнув, удивленно уставилась на Сашку:

— Они же школьницы?!

— Угу, — угрюмо кивнул парень, — на построении все узнаешь. После обеда. Там еще четверо парней. Помещение свободное со старшиной им найдите, пусть кровати там поставят. Пока временно. Им одну ночь тут переночевать. Мы завтра в командировку. Они с нами.

— На фронт?!

— Нет. Там увидишь. Летать будете учиться.

Серьезное лицо девушки тронула улыбка.

— Девчонкам можно сказать?

— Ни к чему. Кому надо и так узнают.

Пока разговаривали, дошли до Сашкиного кабинета. За дверью слышался возбужденный гул голосов. Сашка, может быть, и послушал, о чем говорят одноклассники, но при Иде делать это было неудобно. Стоило войти в кабинет, как голоса смолкли и шесть пар глаз уставились на них. Причем взгляды парней выражали неприкрытое восхищение при виде красавицы Иды. Не дожидаясь лишних вопросов, Сашка сразу взял быка за рога:

— Так, товарищи, — тут он замялся. А кто они? Призывники? Так вроде нет, возраст не призывной. Курсанты? Тоже нет. Суворовцы? Школа еще не начала действовать. Решил, что пусть будут просто товарищи и все. — Поступаете в распоряжение курсанта Весельской. Все ее приказы к исполнению обязательны. И сменив официальный тон на более неформальный, добавил: — Всё ребята, детство кончилось, начинается служба. Если кого-то что-то не устраивает, подходите ко мне или Начальнику училища, товарищу майору госбезопасности Максимову. Держать вас силком здесь никто не будет. Но решение принимайте до завтра, потом будет поздно.

— А почему до завтра? Саша, а как же ты? — загомонили разом парни. Как ни странно Лена с Настей лишних вопросов не задавали, просто стояли и смотрели на Сашку. Лена оценивающе, а Настя с нежной улыбкой. Да еще Литвинов молчал, внимательно слушая, что ему говорят, кивая головой.

— А у меня своя служба. И, ребята, чтоб не было обид. С этого дня я лейтенант госбезопасности Стаин, а Сашей и Сашкой стану потом, когда вместе на кухне сядем чай пить, — а потом через паузу добавил, — после войны. — Курсант Весельская, принимайте командование!

Ида кивнула и посмотрела на новичков взглядом, от которого у них по спинам пробежали мурашки.

— Давайте, за мной! — скомандовал Ида, — у товарища лейтенанта государственной безопасности очень много дел. И, резко развернувшись, вышла из кабинета. Ошарашенные ребята молча потянулись следом, бросая на Сашку взгляды: полные обиды и непонимания от Поляковых и Бунина, настороженный от Литвинова, оценивающий от Ленки Волковой и нежный, от которого у Сашки замерло сердце, от Насти. Как же трудно было удержаться, чтобы не начать оправдываться за суровую отповедь перед парнями, а еще трудней было удержать себя, чтобы не попросить остаться хоть на минуту Настю. Все-таки он безумно соскучился по ней за эти дни, даже сам не ожидал от себя такого.

Ребята вышли, и новые заботы захватили Сашку. Надев шинель и стянув ее ремнем, он нахлобучил на голову шапку и скорым шагом направился на завод. Надо переговорить с Милем, проконтролировать подготовку техники, проверить сборы группы курсанток. И на все про все полтора суток. Вроде бы и не мало, но в то же время и недостаточно, чтобы быть уверенным, что получится уложиться по времени.

Время летело как сумасшедшее. Милю, оказывается, тоже поступило распоряжение с особой ответственностью отнестись к подготовке техники. Так что Михаил Леонтьевич вместе с механиками и Сашкой лазил по вертолету, не чураясь самой грязной работы. Уже ночью, часов в двенадцать, выкатили машину из ангара. Стаин погонял движки и выполнил контрольные подлеты. Все работало, как часы, так что парень остался доволен. У Никифорова дела тоже шли нормально. Группа была готова, довольствие выдано, обмундирование проверено и приведено в порядок. Одноклассников своих за все это время Сашка видел всего пару раз мельком. Один раз, когда бежал с завода в училище, наблюдал, как парни, под присмотром кого-то из курсанток числили снег, второй раз уже вечером, перед отбоем, когда они полным составом тащили из каптерки матрасы и одеяла.

Перед сном еще раз обсудили с Никифоровым сделанное и не сделанное за день, проговорили планы на следующий день и Сашка сам не заметил, как уснул мертвым сном.

Утро началось вполне штатно. Зарядка, утренний осмотр, завтрак, занятия. А потом завертелось. Часов в десять вызвали к Максимову к телефону. Звонил Берия. Поинтересовался, как идет подготовка к вылету, готовы ли курсанты и техника. Получив полный доклад, нарком вроде остался доволен. Сашка только вернулся к занятиям, как снова вызов к телефону. На этот раз докладывать пришлось Мехлису. Лев Захарович оказался более въедливым. Его интересовало все. Настроение курсанток, качество продуктового и вещевого довольствия, готовность техники. Своими расспросами вынул душу. И, видимо, остался не удовлетворен докладом, потому что потребовал вызвать к телефону Кушнира. Что Сашка с облегчением и сделал.

После обеда с Никифоровым завалились спать. Ночь предстояла трудная, поэтому надо было хорошенько отдохнуть. Но не тут-то было. Долго не мог уснуть. Ворочался. Одолевали мысли. О Насте, о себе, об одноклассниках. Пустые, никчемные, но своей круговертью упорно не дающие уснуть. И только-только удалось погрузиться в тяжелую дрему, как его тут же разбудили. Опять к телефону.

По бледному виду Максимова, осторожно, как гранату, держащему телефонную трубку, Сашка сразу догадался, кто звонит:

— Лейтенант госбезопасности Стаин слушает!

— Здравствуйте, товарищ лейтенант государственной безопасности, — послышался четкий, как будто из соседней комнаты знакомый голос, — товарищ Иванов Вас беспокоит.

— Здравствуйте, товарищ Иванов.

— Вы абсолютно уверены, что выполните свое обещание, товарищ Стаин?

Сашка растерялся. Про какое обещание идет речь?! Потом понял, это же о безопасности перелета беспокоится Верховный.

— Уверен, товарищ Иванов. Техника готова и проверена, важность поставленной задачи понимаю.

— Это хорошо, что понимаете. Как прибудете на место, сразу доклад мне.

— Есть, товарищ Иванов.

— До свидания, товарищ Стаин.

— До свидания, товарищ Иванов, — в трубке раздались частые гудки.

И что это сейчас было?! Да, кто, черт побери, с ними летит, что вокруг этого такая суета?! Мехлис? Ну, то, что Лев Захарович отправится на базу с ними известно давно и ажиотажа вокруг этого не наблюдалось. А тут… Вот же! Весь сон прогнали!

С мыслью выспаться Сашка распрощался. Вернулся к себе в комнату. Никифоров дрых, выводя носом затейливые рулады. Счастливый человек, ничего ему не мешает хорька давить! Сашка накинул шинель, ушанку и пошел на завод. Душа была не на месте. Накрутили его за день. К своему удивлению, в ангаре нашел Миля, крутящегося с озабоченным видом вокруг Ми-8. Увидев Сашку, Михаил Леонтьевич вытирая руки ветошью, подошел к парню:

— Тебе тоже позвонил? — Миль показал глазами наверх. Сашка кивнул:

— Звонил.

Постояли молча, глядя на вертолет:

— Знаешь что-нибудь? Из-за чего такой ажиотаж? — без всякого любопытства спросил конструктор.

— Нет, — пожал плечами парень. — Неспокойно мне что-то.

— Что-то конкретное? — в голосе Миля послышалась тревога. Случись, что с техникой, не долети Сашка до места, никому не поздоровится. Да и за самого парня Михаил Леонтьевич переживал. Прикипел он к этому мальчишке за все время работы с ним.

— Да, ерунда. Просто накрутили с утра своими звонками. В машине мы уверены, а что в воздухе может случиться, там и буду решать.

Михаил Леонтьевич кивнул. А что он мог сказать? Все так. От случайностей никто не застрахован. А в парне он был уверен. Желая как-то подбодрить мальчишку, Михаил Леонтьевич, посмотрев на Сашку, произнес:

— Завтра Юрьев[i] с Братухиным[ii] прилетают. Допуск им дали. Будем вместе Ми-1 до ума доводить.

— Это же отлично! — расплылся в радостной улыбке Сашка. Ми-1 в этой истории совсем не тот, что был в его реальности. Скорее, это был Ми-4, избавленный от детских болячек. Две таких машины стояли в ангарах завода на сборке. — А лопасти? Дали дюраль?

— Какой ты быстрый! Нет, не дали. Дюралюминий для фронта нужен. Пока будут из стали и дерева. Ничего, по расчетам должны потянуть. Ресурс, конечно, ниже будет, но мы с Борис Николаевичем что-нибудь придумаем. Главное, чтобы флаттера не было, как там, у вас в прошлый раз[iii].

— Не будет флаттера, Михаил Леонтьевич, — настроение у Сашки стремительно пошло вверх, — вы же все рассчитали! Все хорошо будет! А когда первая машина готова будет?

— Ну, недели две-три еще придется поработать. А что?

— А кто испытывать будет? — сердце парня замерло, для него оказалось очень важным впервые поднять в воздух самому именно эту машину.

— Попросили, чтобы летчиками-испытателями утвердили тебя и Петра. Но ответа пока нет. Если вопрос решится положительно, первый полет твой, обещаю.

— Спасибо, Михаил Леонтьевич! Я не подведу, обещаю! — глаза парня буквально горели энтузиазмом. Миль тепло улыбнулся Сашке.

— Знаю, что не подведешь. Ну, что, пойдем хоть чаю попьем? Или у тебя дела?

— Да какие дела? Поспать перед вылетом не дали, задергали звонками, — Сашка обиженно надул губу. — Петька дрыхает, а я вот сюда пришел.

— Тогда пойдем ко мне. Пряников не обещаю, но чаем напою, — улыбнулся Миль.

— Пряников нам и не надо, — бодро отрапортовал Сашка, — пусть их буржуи грызут.

Шли до заводоуправления долго. К Михаилу Леонтьевичу то и дело подходили инженеры и техники. Вопросы и проблемы приходилось решать прямо на ходу. Видя такое дело, Сашка спросил:

— Вы, наверное, заняты? Может, я пойду к своим?

— Да, брось, — Миль махнул рукой, — Рабочие моменты.

Наконец добрались до кабинета. Скинули шинели на деревянную вычурную вешалку, совершенно не вписывающуюся в рабочий интерьер. Михаил Леонтьевич позвонил в столовую и попросил принести кипятка. Буквально через пять минут в дверь, постучавшись, вошла невысокая, худенькая женщина, лицо которой Сашке показалось очень знакомым. Но где и когда он мог ее видеть, парень так и не вспомнил. На подносе стояли два парящих стакана в подстаканниках с изображениями бипланов и тарелка бутербродами с колбасой.

— Может Вам обед принести, Михаил Леонтьевич? — заботливо спросила женщина, — Сегодня борщ. А то не ели ничего с самого утра.

— Спасибо, Наталья Николаевна, не надо. Не хочется пока. Я потом сам подойду. Мы вот с Александром лучше чайком побалуемся.

Женщина с любопытством стрельнула глазами в молодого человека:

— Хорошо. Вы звоните, если что-то надо будет, — и вышла из кабинета. Сашка нахмурился. И все-таки, где он мог ее видеть? И голос какой-то знакомый. Но от размышлений его отвлек Михаил Леонтьевич, начав рассказывать о том, как идут работы над новой машиной. И Сашка забыл о непонятной женщине. Спокойно посидеть удалось минут сорок. На удивление, их никто не беспокоил. А потом конструктора вызвали в цех, а парень отправился в училище. Пора было будить Петьку. Время катилось к вечеру, а там уже и вылет.

Погода для полета стояла отличная. Морозный воздух пощипывал щеки, в темном зимнем небе поблескивали искорки звезд. Сашка стоял рядом с вертолетом и поглядывал, как вокруг машины суетятся технари, проводя крайнюю предстартовую проверку. Наконец один из них подошел к Сашке:

— Товарищ лейтенант государственной безопасности, машина готова, баки заполнены. Основные полностью, дополнительные наполовину, как Вы и просили. БК штатный. Может все-таки «Иглы» или пушки на подвесы подцепим?

— Не надо, Паша. Воевать я не собираюсь, а лишний вес ни к чему. Да и времени уже нет. Спасибо вам. Идите, грейтесь, замерзли поди.

— Да, нее, — сверкнул в темноте белизной зубов техник, — мы привычные. Да и грелись по очереди. Козырнув, он повернулся к механикам — Шабаш, ребята. Пойдемте греться.

Сашка остался один. Если не считать вышагивающих неподалеку туда-сюда караульных. Закинув голову, он смотрел в звездное небо. Яркие огоньки весело подмаргивали ему, иногда скрываясь в облачках вылетающего изо рта пара. Почему-то в голову пришла глупая мысль, что возможно, где-то там, под какой-то из этих звезд, стоит такой же, как он паренек и так же смотри в небо. А может зря отказался от дополнительного вооружения? Иглы много веса не возьмут. А с другой стороны, любой бой для него провал, собьют. Это стало понятно там, над Ладогой. Может, на двадцатьчетверке и можно было побарахтаться, она бронированная, а вот на Ми-8 нет. Так что лучше всего будет тихо-тихо прокрасться, обходя любые точки на радаре, и скорее спрятаться на базе. А тут уже вес принципиален. Чем больше вес, тем больше расход топлива и неизвестно, как крутиться придется, прячась от немцев, случись что.

Долго насладиться тишиной не получилось. В темноте послышался скрип снега и топот сапог, тихая перекличка с караульным, и к вертолету вышел возглавляемый Никифоровым строй курсантов, в последних рядах которого гордо вышагивали его одноклассники.

— Группа, стой! Налееейво! Смирно! — скомандовал Петр и, чеканя шаг, подошел к Сашке, щегольски вскинув руку, доложил: — Товарищ лейтенант государственной безопасности, группа курсантов для погрузки на борт воздушного судна прибыла. Согласно списочному составу все на месте. Больных нет. Услышав, что по строю пронесся шорох восторженных голосов, среди которых особенно выделялись голоса братьев Поляковых, Никифоров, не оборачиваясь, гаркнул: — Разговорчики прекратить! — и, сделав пару шагов, встал рядом с Сашкой.

Парень взглядом окинул строй. На него смотрели восемнадцать пар горящих восторгом и предвкушением глаз. Курсантки в этом ничем не отличались от бывших школьников. Разве что у Иды взгляд был поспокойней. Да Лида вместо Сашки не сводила восхищенного взгляда с Петра.

— Вольно. Разойтись. Далеко не отходить. Сейчас начнем погрузку. Понаблюдав, как рассыпался строй, спросил у Никифорова: — Все нормально?

— Да что может случиться? С утра уже готовы были. Ты умный, сбежал сюда. А меня командир с комиссаром задергали. Видать сильно их накрутили с нашим вылетом.

Сашка самодовольно хохотнул:

— Ну так! На то я и командир экипажа! А тебе, правак, положено стойко переносить все тяготы и лишения…

— Гад ты, Сашенька!

— Но-но, разговорчики, товарищ лейтенант госбезопасности!

Никифоров хотел было что-то еще сказать, но тут послышался звук моторов и к вертолету, не доезжая метров сто, подкатили, тускло светя накрытыми колпаками светомаскировки фарами, несколько эмок. Из одной из них, открыв переднюю дверь, выскочил сержант, начальник караула и, на бегу выкрикивая пароль, кинулся к караульному. Затем, так же бегом вернувшись обратно, стал кому-то докладывать. Закончив доклад, махнул рукой, что можно двигаться. От машин отделились люди и направились в сторону вертолета. Заметив в тусклом свете фар длиннополую командирскую шинель и папаху, Сашка скомандовал:

— Курсанты, стройся! Девушки, подгоняемые Никифоровым, суетливо начали строиться. Дождавшись, когда неизвестное начальство подойдет ближе скомандовал: — Равняйсь! Смиирнаа! И строевым шагом пошел навстречу прибывшим, напряженно вглядываясь в знаки различия на петлицах. Ничего себе! Вот и становится понятна суета вокруг полета. На петлицах шагавшего впереди всех человека с породистым, слегка высокомерным лицом сверкнули маршальские звезды. Сашка, подобравшись еще сильней, сделал несколько шагов и, замерев по стойке смирно, вскинул руку к шапке:

— Товарищ маршал Советского Союза, курсанты Люберецкого летно-технического училища винтокрылых аппаратов готовятся к погрузке, больных и отсутствующих нет, машина в полной исправности и к полету готова, доложил заместитель начальника училища, командир экипажа вертолета лейтенант государственной безопасности Стаин.

Маршал с интересом посмотрел на стоящего перед ним совсем юного паренька:

— А не слишком ли ты молод, лейтенант госбезопасности, для заместителя начальника училища?

От волнения голос Сашки дрогнул и он, сам не заметив, перешел на привычный ему с детства язык доклада:

— Никак нет, товарищ маршал Советского Союза, — у человека со звездами на петлицах в глазах мелькнуло удивление, сменившееся веселым одобрением, лицо его уже не казалось Сашке высокомерным. Скорее это было лицо человека, привыкшего отдавать приказы и нести за свои решения полную, пусть порой и тяжелую, ответственность. — Раз командование решило назначить меня на эту должность, значит, не слишком молод! Из-за спины маршала Сашке одобрительно кивнул Мехлис.

— Какой молодец! — усмехнулся маршал. — Ну, веди, показывай свою технику.

Сашка еще раз вскинул руку к виску и развернувшись в сторону вертолета, повинуясь какому-то хулиганскому наитию, четко, по-офицерски, кивнул головой и махнул рукой в сторону винтокрылой машины:

— Прошу!

Разворачиваясь, парень, мельком успел заметить стоявшего рядом с Мехлисом старшего майора госбезопасности и, чуть позади них, неизвестно, как оказавшегося в такой компании, инженерного подполковника. Экскурсия заняла от силы минут десять. Прибывшее начальство с любопытством в глазах, но, не задавая вопросов, обошло вокруг вертолета, заглянуло в пилотскую кабину и оставшись удовлетворенным, разместилось, переговариваясь между собой, на местах указанных Сашкой. Из кабины на улицу вместе с парнем вышел только Мехлис. Дожидаясь, когда загрузятся курсанты, спросил:

— Александр, у тебя точно все готово?

— Да, товарищ армейский комиссар первого ранга.

— Хорошо. Сам товарищ Сталин беспокоится, чтобы мы долетели без приключений.

— Долетим, товарищ армейский комиссар первого ранга, — обнадежил Мехлиса Сашка, а потом, не сдержав любопытства, спросил, кивнув на кабину: — Лев Захарович, а это кто?

— А это, товарищ лейтенант государственной безопасности, Начальник Генерального штаба Рабоче-крестьянской Красной Армии, товарищ Шапошников Борис Михайлович, а с ним Начальник четвертого управления НКВД старший майор государственной безопасности Судоплатов и подполковник Старинов. Надеюсь, ты понимаешь, что мы ни в коем случае не должны попасть к немцам?! — в глазах Мехлиса блеснула сталь.

— Понимаю, товарищ армейский комиссар первого ранга. Не попадем! — ага, если бы он сам был в этом так уверен. Случиться может всякое. А с такими пассажирами случайности не допустимы! Сашка суеверно, незаметно для Мехлиса скрестил пальцы.

Погрузка заканчивалась. Восхищенно глядя на Стаина, спокойно разговаривающего с целым армейским комиссаром первого ранга, в вертолет заскочили братья Поляковы и сразу рванули к своим товарищам в конец салона. Затем поднялись Мехлис с Сашкой и последним Никифоров. С опаской глядя на высокое начальство Петр задвинул дверь, повернув ручку закрытия, и мышью прошмыгнул в пилотскую кабину. Сашка еще раз окинул взглядом, как разместились пассажиры, предупредил, что через двадцать минут взлетим и скрылся вслед за Петром.

— Откуда взялся этот парень? — спросил Шапошников, наклонившись к Мехлису.

— Борис Михайлович, там, куда мы летим, все узнаете. А сейчас, извините, не могу сказать, — и глазами показал на, украдкой поглядывающих на них, девушек.

Шапошников кивнул головой и хотел еще что-то спросить, но тут раздался гул моторов и маршал передумал, погрузившись в собственные мысли. А поразмыслить было о чем. Тут и изменение отношения Сталина к высшему военному командованию и излишняя его осторожность в планировании наступательных операций. Одно то, что вопреки мнению Генерального штаба Верховный, можно сказать, своим единоличным волевым решением отменил Любанскую наступательную операцию, вызвало немалое недоумение и серьезное недовольство в высших венных кругах. И это после успеха Московского контрнаступления.

Что-то знал Василевский. Знал и молчал. И это тоже вносило нездоровую обстановку в работу Генштаба. Пришлось маршалу идти на прямой разговор с Верховным. Результатом, которого стала эта непонятная командировка. Сталин сказал, что предстоит узнать все на месте. И предупредил, что ничему не стоит удивляться. Можно подумать его, прошедшего столько войн, можно чем-то удивить. Однако, удивиться пришлось практически сразу. И составом их делегации. И необычному летательному аппарату, о котором он должен был знать по долгу службы. Но не знал. Да и этот молоденький лейтенант госбезопасности с его старорежимным «Никак нет». Такого ответа Шапошников не слышал уже больше двадцати лет. А самое главное, что зарвавшегося мальчишку не поставил на место Мехлис, с его фанатичным неприятием всего, что связанно с «золотпогонниками», как их теперь называют. И маршалу такое обращение понравилось. Вспомнилась юность, Алексеевское военное училище. Губы тронула легкая улыбка.

Из размышлений Бориса Михайловича выдернул усилившийся гул моторов. Машина без разбега плавно поднялась над землей. Зависнув на месте, мягко опустилась обратно, чтобы через несколько секунд, набрав короткий разбег, подняться в воздух.

[i] Бори́с Никола́евич Ю́рьев — русский и советский ученый-авиатор. Изобретатель автомата перекоса — устройства, сделавшего возможным постройку вертолётов с характеристиками устойчивости и управляемости, приемлемыми для безопасного пилотирования рядовыми лётчиками.

[ii] Ива́н Па́влович Брату́хин — советский авиаконструктор и учёный в области вертолётостроения.

[iii] Была такая проблема у первой четверки. Избавились от флаттера, утяжелив лопасти грузиками. Правда, окончательно проблему это не решило.