Тысяча городов

«Победили вас», - сказал Тзикас. Да, он получил по заслугам в полной мере и пощадил чрезмерную гордыню, которая странным образом не смогла расположить имперцев к мужчинам Макурана.

Но когда Абивард сказал «Я сомневаюсь в этом», это было вызвано не только его гневной реакцией на слова отступника. Каким бы искусным интриганом ни был Тзикас, Абивард был убежден, что он знает свое дело. Легко, небрежно он продолжил: «В любом случае, это не то, что я имел в виду».

«Что ты имел в виду?» Теперь Тзикас звучал зловеще, начиная понимать, что Абивард обводит его вокруг пальца.

Абивард снова отличился: «Я имел в виду, что тебе было бы скучно сидеть на троне, когда в Видессосе некого предать».

Тзикас впился в него взглядом; это дошло до отступника, хотя велика была вероятность, что это неправда. Интриган вряд ли перестал бы интриговать, потому что он проложил себе путь к вершине. Он сидел там и строил козни против всех тех - а такие наверняка были бы, - кто попытался бы последовать за ним и свергнуть его. И даже если бы он не видел никого, кто выглядел бы опасным, он, вероятно, время от времени уничтожал бы придворного ради забавы и чтобы держать соперников в страхе.

«Если ты хочешь, чтобы я доказал, какой ты лжец, я встречусь с тобой, когда и где захочешь, с тем оружием, которое тебе нравится», - сказал Чикас.

Абивард лучезарно улыбнулся ему. «Первое щедрое предложение, которое ты сделал! Мы уже пытались убить друг друга раньше; теперь я могу сделать это должным образом».

«Это запрещено», - сказал Елииф. Абивард и Чикас оба в изумлении уставились на прекрасного евнуха. Елииф продолжал: «Шарбараз, царь царей, да продлятся его годы и увеличится его царство, дал мне знать, что вы оба нужны ему для предприятия, которое он планирует начать следующей весной».

«Что это за легендарное предприятие?"» Требовательно спросил Тзикас. "Хорошо", - подумал Абивард. Елииф не лгал мне - Тзикас тоже не знает. Он был бы оскорблен до глубины души, если бы Шарбараз просветил видессианского отступника, оставив его в неведении.

Елииф фыркнул. «Когда придет подходящее время для того, чтобы ты получил эти знания, будь уверен, они будут тебе предоставлены. До этого времени цените тот факт, что вас сохранят в живых, чтобы вы могли приобрести знания, когда придет время ».

«Он определенно не заслуживает того, чтобы жить, чтобы узнать», Сказал Абивард.

«В то или иное время многие высказывали мнение, что ты сам не заслуживаешь того, чтобы оставаться среди живых», - холодно ответил прекрасный евнух. Абивард прекрасно знал, что он был среди лидеров тех, кто выражал это мнение.

Несправедливость все еще жалила его. «Некоторые люди думали, что я был слишком успешным, и поэтому мне пришлось стать предателем из-за этого. Но все знают, что Чикас - предатель. Он даже не утруждает себя притворством, что им не является ».

«Значит, он этого не делает», - сказал Елииф, одаривая Чикаса взглядом таким же ледяным, как любой, которым он когда-либо охлаждал Абиварда. «Но у известного предателя есть своя польза, при условии, что за ним постоянно следят. Царь Царей намерен использовать ренегата так, как только сможет».

Абивард кивнул. Что касается Тикаса, то Шарбаразу было меньше о чем беспокоиться Маниакесу. Тикас уже пытался украсть видессианский трон. Что бы еще он ни делал, он не мог провозгласить себя Царем царей Макурана.

Это не означало, что он не мог претендовать на любое количество менее значительных, но все же заметных должностей в Макуране, таких как та, что была у Абиварда. Он уже стремился к этому посту и сделал все возможное, чтобы вышвырнуть Абиварда с него. Он сделал бы то же самое снова, если бы увидел шанс и подумал, что Шарбараз посмотрит в другую сторону.

Абивард принял торжественное решение: независимо от того, намеревался ли Шарбараз использовать Чикаса в своем грандиозном плане, каким бы он ни был, он собирался уничтожить видессианского отступника, если увидит хотя бы малейший шанс сделать это. Он всегда мог потом извиниться перед Царем Царей и не собирался предоставлять Тикасу такой же шанс.

Зима тянулась. Теперь детям нужно было выходить во двор, чего они не делали уже много лет. Даже Гульшар стала достаточно взрослой, чтобы скатать снег в комок и бросить им в своих братьев. После этого она завизжала от восторга.

Видессианские пленники обучали Вараза и Шахина. Сыновья Абиварда брались за уроки с таким же энтузиазмом, с каким они приняли бы яд. Он шлепал их по заднице и заставлял продолжать.

«Мы уже знаем, как говорить по-видессиански», - запротестовал Вараз. «Почему мы должны знать, как произносить речи на нем?»

«И все эти цифры тоже», Добавил Шахин. «Как будто все они - кусочки головоломки, и все они перемешаны, и видессиане ожидают, что мы сможем собрать их воедино так же легко, как и все остальное.» Он выпятил нижнюю часть носа. «Это несправедливо.» Это было худшее осуждение, которое он мог дать чему-либо, что ему не нравилось.

«Способность считать до десяти, не снимая обуви, тебя не убьет», Сказал Абивард. Он повернулся к Варазу. «Скорее всего, ты будешь иметь дело с видессианцами всю свою жизнь. Знание того, как произвести на них впечатление, когда ты говоришь, не причинит тебе длительного вреда».

«Когда ты впервые отправился в Видессос, ты знал, как говорить на тамошнем языке?» - Спросил Вараз.

«Не настолько, чтобы ты заметил», - ответил Абивард. «Но помни, я вырос на крайнем Северо-западе и вообще никогда не ожидал попасть в Видессос, разве что в качестве солдата армии вторжения.» Он скрестил руки на груди. «Ты продолжишь свои уроки», - заявил он так же твердо, как Шарбараз обнародовал указ. Царь Царей мог бы заставить весь Макуран прислушаться к нему. Власть Абиварда была меньше этой, но распространялась на двух его сыновей.

Они изучали не только математику и риторику. Они ездили верхом на пони, стреляли из луков, соответствующих их силе, и начали осваивать фехтование. Они приобретут видессианский лоск - Абивард был убежден, что это окажется полезным, - но под ним будут скрываться достижения настоящего макуранского дворянина.

«Чем больше разных вещей вы умеете делать, тем лучше вам будет», - сказал им Абивард.

Человеком, на ум которому пришла эта мысль, к сожалению, был Чикас. Видессианский отступник знал не только свой собственный язык, но и макуранский. Он мог рассказывать убедительные истории на любом из них. Вдобавок он был талантливым солдатом. Если бы ему повезло чуть больше, он стал бы автократором видессиан или, возможно, командующим полевой армией макуранер. Никто и никогда не приблизился к достижению обеих этих, казалось бы, несовместимых целей.

Однако ему не хватало одной вещи. Абивард не был уверен, что у этого есть название. Непоколебимость была настолько близка, насколько он мог подойти, это или целостность. Ни то, ни другое слово не казалось ему вполне подходящим. Однако, несмотря на отсутствие качества, разнообразные таланты Тикаса принесли ему меньше, чем могли бы принести в противном случае.

Несколько дней спустя Елииф сказал то же самое, но по-другому. «Он видессианин», - нараспев произнес красивый евнух, как бы говоря, что одно это непоправимо испортило Тикаса.

Абивард посмотрел на Елиифа с размышлениями иного рода, чем те, которые он обычно высказывал евнуху. В вопросе Тикаса, на этот раз, у них был общий интерес. «Я был бы счастлив, если бы нам никогда больше не приходилось говорить о нем», - сказал Абивард, что было косвенным сообщением, но не настолько косвенным, чтобы прекрасный евнух не смог продолжить его, если бы захотел.

Елииф тоже выглядел задумчивым. Если мысль о том, что он на одной стороне с Абивардом, и радовала его, он не показал этого по своему лицу. Через некоторое время он сказал: «Разве ты не говорил мне, что Цикас колебался между Богом и ложной верой Фоса?»

«Я сделал. Он сделал», - ответил Абивард. «В следующем мире он наверняка провалится в Пустоту и будет забыт. Я бы хотел, чтобы его тоже забыли здесь и сейчас».

«Интересно, » задумчиво произнес Елииф, « да, интересно, что сказал бы Мобедан Мобед, услышав, что Тикас колебался между истинной верой и ложной».

«Это ... интригующий вопрос», - ответил Абивард после минутной паузы, чтобы взвесить, насколько интригующим он был. «Шарбараз запретил нам двоим ссориться, но если главный слуга Бога придет к нему с жалобой на то, что Чикас отступник, ему, возможно, придется выслушать».

«Так что он может», Согласился Елииф. «С другой стороны, он может и не быть. Дегмусса - его слуга во всем. Но человек, который не замечает своих слуг, далеко не безупречно мудр».

Ни слова не слетело с губ Абиварда. Насколько он знал, прекрасный евнух вел игру, отличную от той, которая проявлялась на поверхности его слов. Возможно, он надеялся заставить Абиварда назвать Царя Царей дураком, а затем сообщить о том, что Абивард сказал Шарбаразу. Абивард действительно считал Царя Царей глупцом, но сам он был не настолько глуп, чтобы говорить об этом там, где его мог услышать любой потенциальный враг.

Но идея Елиифа была далека от худшей, которую он когда-либо слышал. Возможно, Дхегмусса ничего не смог бы сделать; Мобедхан Мобедх был в гораздо большей степени креатурой Царя Царей, чем вселенский патриарх видессиан был креатурой Автократора. Однако к отступничеству нельзя было относиться легкомысленно. И заставить Тикаса попотеть было почти так же хорошо, как заставить его страдать.

«Я поговорю с Дегмуссой», - сказал Абивард. Что-то блеснуло в черных-пречерных глазах Елиифа. Было ли это одобрением? Абивард видел его там недостаточно часто, чтобы быть уверенным, что узнал.

Святилище, в котором Дхегмусса, главный слуга Бога, исполнял свои обязанности, было самым великолепным в своем роде во всем Макуране. Тем не менее, это было далеко не так прекрасно, как несколько храмов Фоса, которые Абивард видел в видессианских провинциальных городах, и не стоило упоминания на одном дыхании с Высоким храмом в городе Видессос. Макуранцы сказали: "Бог живет в твоем сердце, а не на стене".

Дегмусса жил в маленьком доме рядом со святилищем, похожем на тот, в котором мог бы жить умеренно преуспевающий сапожник: побеленные сырцовые кирпичи образовывали невпечатляющий фасад, но внутри был изрядный комфорт.

«Ты оказываешь мне честь, маршал Макурана», - сказал Мобедан Мобед, ведя Абиварда по тусклому, мрачному залу, в конце которого горел свет со двора. Когда они добрались туда, Дегмусса с сожалением махнул рукой. «Вы должны представить, как это выглядит весной и летом, все зеленое и полное сладко пахнущих ярких цветов. Этот коричневый, унылый беспорядок не такой, каким он должен быть ».

«Конечно, нет», - успокаивающе сказал Абивард. Дегмусса провел его через двор в комнату, отапливаемую парой жаровен с древесным углем. Слуга принес вино и сладкие пирожные. Абивард изучал Мобедан Мобед, пока они подкреплялись. Дегмуссе было около шестидесяти, у него была коротко подстриженная седая борода и громкий голос, который наводил на мысль, что он немного глуховат.

Он подождал, пока Абивард поест и выпьет, затем прервал вежливую светскую беседу и спросил: «Чем могу служить тебе, маршал Макурана?

«У нас проблема, святейший, с человеком, который, заявляя, что поклоняется Богу, отказался во время опасности от веры, которую он исповедовал, только для того, чтобы вернуться к ней, когда это показалось безопаснее, чем поклонение, ради которого он от нее отказался», - ответил Абивард.

«Это звучит действительно печально», - сказал Дегмусса. «Человек, который дует в любую сторону, куда его унесут ветры целесообразности, не из тех, кто может занимать должность, пользующуюся доверием, и не из тех, у кого есть большая надежда избежать Пустоты, как только закончится его жизнь на земле».

«Я и сам боялся этого, святейший», - сказал Абивард, вызывая печаль, которой на самом деле не испытывал.

Они ходили туда-сюда еще некоторое время. Слуга принес еще пирожных, еще вина. Наконец Мобедхан Мобед задал вопрос, которого он до сих пор старательно избегал: «Кто этот человек, за духовное благополучие которого вы так справедливо опасаетесь?»

«Я говорю о Тзикасе, видессианском отступнике», - сказал Абивард, ответ, который к тому времени нисколько не удивил бы Дхегмуссу. «Может ли любой человек, который надевает религии, как если бы это были кафтаны, быть надежным слугой Шарбараза, Царя Царей, да продлятся его годы и увеличится его царство?»

«Это кажется трудным», - сказал Дегмусса, а затем на некоторое время замолчал.

Когда он промолчал, Абивард продолжил: «Можно ли верить человеку, который выбирает, клясться ли Богом или ложным Фосом, тем, кто слушает его в любой данный момент, когда он клянется одним из них?»

«Это кажется трудным», - снова сказал Дегмусса.

Это было все, что он мог сделать в одиночку. Абивард подталкивал его идти дальше: «Хотел бы ты, чтобы такой человек был рядом с Царем Царей? Он мог бы развратить его своей собственной беспечностью или, с другой стороны, не сумев развратить Царя Царей, он мог бы прибегнуть к насилию против него ».

«Фраортиш, старейший из всех, предотвратишь это», - сказал Мобедан Мобед, его пальцы изогнулись в знаке, предотвращающем дурное предзнаменование. Абивард повторил этот жест. Но затем, к своему разочарованию, Дегмусса продолжил: «Но, несомненно, Царь Царей осознает риск, связанный с тем, что этот видессианин находится рядом с ним».

«Есть риски, святейший, и потом, есть риски», - сказал Абивард. «Ты, конечно, знаешь, что Тзикас однажды пытался убить видессианского Автократора с помощью магии.» Одним из преимуществ говорить правду была непринужденная легкость, с которой он мог показывать такие ужасы.

У Дегмуссы случился приступ кашля. Когда он, наконец, смог снова говорить, он сказал: «Да, я слышал нечто подобное, но отмахнулся от этого как от непристойного слуха, распущенного его врагами.» Он искоса посмотрел на Абиварда, который определенно не был другом Чикасу.

«Это, конечно, непристойно», - весело согласился Абивард, «но ходят слухи, что это не я был тем, кто принял его в Across после того, как он сбежал на весельной лодке через пролив, называемый Переправой скота, после того, как его заклинание не смогло убить Маниакеса. Если бы он задержался в Видессосе-сити еще на час, люди Маниакеса схватили бы его.» И это упростило бы жизнь и Автократору, и мне, - подумал Абивард. Однако с тех пор, как он спас Шарбараза из крепости Налгис Крэг, становилось все более и более очевидным, что его жизнь, что бы в ней ни было, не будет отличаться особой простотой.

«Ты клянешься мне в этом?» Дегмусса спросил

«Клянусь Богом и Четырьмя Пророками», - провозгласил Абивард, подняв сначала большой, а затем и указательный пальцы левой руки.

Дегмусса все еще колебался. Абивард хотел пнуть его, чтобы посмотреть, заставит ли прямая стимуляция его мозги работать быстрее. Единственная причина, которую он мог придумать для Шарбараза, назвавшего этого человека Мобедханом Мобедом, заключалась в уверенности в том, что на этом посту он будет приятным ничтожеством. Пока все шло хорошо, присутствие ничтожества на важном посту имело преимущества, главным из которых было то, что он вряд ли представлял опасность для Царя Царей. Но иногда человек, который не хотел или не мог действовать, был более опасен, чем тот, кто мог и хотел.

Пытаясь избежать активных действий, Дегмусса повторил: «Несомненно, Шарбараз знаком с проблемами, которые представляют собой видессиане.»

«Проблемы, да», - сказал Абивард. «Меня беспокоит то, что он не до конца продумал религиозный смысл всех этих вещей. Вот почему я пришел к тебе, святой.» Обязательно ли мне раскрашивать картинку так же, как рисовать ее?

Может быть, он этого не делал. Дегмусса сказал: «Я расскажу Царю Царей о возможных последствиях того, чтобы держать при себе человека с такими, э-э, неоднозначными качествами, и о выгодах, которые можно получить, убрав его с должности, где он мог бы влиять не только на дела Макурана, но и на духовную жизнь Царя Царей.»

Это было меньше, чем Абивард надеялся получить от Мобедхана Мобеда. Он хотел, чтобы Дегмусса встал на задние лапы и проревел что-нибудь вроде "Избавься от этого человека или подвергни свою душу опасности падения в Пустоту".

Абивард усмехнулся. Любой видессианский священник, заслуживший свою синюю мантию, сказал бы что-нибудь подобное, или еще что-нибудь похуже. Видессианский патриарх выступил и публично осудил Маниакеса за то, что тот женился на его собственной двоюродной сестре. Это не было таким оскорбительным для макуранской морали, как в Видессосе, но даже если бы это было так, Мобедхан Мобедх не стал бы - не смог бы - играть такую активную роль в противостоянии этому. Мобедхан Мобед, который слишком яростно критиковал своего правителя, был не просто сослан в монастырь. Он мог стать покойником.

Тогда, предположил Абивард, мягкий упрек был максимумом, на который он мог разумно рассчитывать. Он поклонился и сказал: «Благодарю тебя, святейший.» Новизна того, что Дегмусса выразил что угодно, кроме полного и пылкого одобрения всего, что делал Шарбараз, могла бы заставить Царя Царей сесть и обратить на это внимание.

Если бы этого не произошло… Абивард уже пробовал прямые методы избавления от Чикаса раньше. В прошлый раз он опоздал. Если бы ему пришлось попробовать еще раз, он бы этого не сделал.

Этой зимой стук в дверь апартаментов Абиварда не вызвал такой тревоги, как последние два года, даже если он раздался в тот час, когда Абивард не особенно искал посетителей. Но когда он открыл дверь и увидел стоящего там Елиифа, воспоминание о той тревоге шевельнулось в нем. Красивый евнух мог присоединиться к нему в презрении к Цикасу, но это не делало его другом.

Церемония, тем не менее, должна была быть соблюдена. Абивард подставил евнуху щеку для поцелуя: у Елиифа было влияние, но из-за его увечья не ранг. Затем Абивард отступил в сторону, сказав: «Входи. Используй эти мои комнаты как свои собственные, пока ты здесь».

«Вы добры», - сказал Елииф без сардонического подтекста, но и без теплоты. «Я имею честь передать вам послание от Шарбараза, царя царей, да продлятся его годы и увеличится его царство».

«Я всегда рад погреться в мудрости Царя Царей», - ответил Абивард. «Какой умной мыслью он поделился бы со мной сегодня?»

«Ту же мысль, которой он поделился со мной не так давно», - сказал Елииф; судя по выражению его лица, он предпочел бы, чтобы эта мысль, какой бы она ни была, не была высказана таким образом.

«Тогда просвети меня, во что бы то ни стало», - сказал Абивард. Он взглянул на Рошнани, которая сидела, скрестив ноги, на полу у окна, спокойно вышивая. Если бы она подняла бровь, он бы понял, что в его словах прозвучал сарказм. Поскольку она этого не сделала, он предположил, что справился с этим.

«Очень хорошо», - сказал прекрасный евнух. «Шарбараз, царь царей, да продлятся его дни и увеличится его царство, велел мне сказать тебе - и, между прочим, велел мне самому иметь в виду, - что ему требуется служба Тзикаса в предприятии, которое он запланировал на следующий сезон кампании, и что он запрещает тебе причинять вред лично Тзикасу или добиваться осуждения видессианца за любое из злодеяний, которые он совершил или может совершить в будущем».

«Конечно, я повинуюсь Царю Царей», - ответил Абивард. И это лучше, чем он заслуживает. «Но послушание Тикаса в таких вопросах должно быть в лучшем случае сомнительным. Если он нападет на меня, я должен проигнорировать это?»

«Если он нападет на вас, его голова ответит за это», - сказал Елииф. «Так приказал Царь Царей. Да будет так».

«Да будет так», - эхом повторил Абивард. Если бы Шарбараз действительно так думал - более того, если бы Шарбараз убедил Чикаса, что он действительно так думал, - все было бы хорошо. Если нет, то видессианин уже пытался найти выход из ордена. Абивард поставил бы на последнее.

«Царь Царей наиболее решителен в этом вопросе», - сказал евнух, возможно, думая вместе с ним, «и совершенно ясно дал понять о своем решении Чикасу».

«Тзикас слушает Тзикаса, больше никого.» Абивард поднял руку, прежде чем Елииф смог ответить. «Неважно. Ему пока не удалось убить меня, независимо от того, как часто он предавал меня. Я ожидаю, что смогу пережить его еще некоторое время. Что, кажется, здесь имеет значение, так это то, почему Шарбараз настаивает, чтобы мы оба остались в живых и не пытались прикончить друг друга. Ты сказал, что знаешь.»

«Да», - согласился Елииф. «И, как я также говорил ранее, не мое дело просвещать вас относительно намерений Царя Царей. Он сделает это сам, когда сочтет, что пришло время. Поскольку я передал его послание и был уверен, что вы его понимаете, я откланяюсь.» Он сделал именно это, ускользнув грациозно, как угорь.

Абивард закрыл за собой дверь и повернулся к Рошнани. «Вот и все для Дегмуссы», - сказал он, пожимая плечами.

«Елииф был прав: идею стоило попробовать», - ответила она. Они оба остановились, несколько удивленные идеей признать, что прекрасный евнух был прав во всем. Рошнани продолжала: «Я не меньше тебя задаюсь вопросом, что же настолько важно, чтобы стоило сохранить жизнь Чикасу. Я не могу придумать ничего настолько важного».

«Я тоже не могу взять город Видесс с этой стороны», - сказал Абивард.

«Если вы не смогли захватить город Видесс, Шарбараз должен быть сумасшедшим, чтобы думать, что Чикас сможет это сделать», - возмущенно сказала Рошнани. Абивард указал на стены их апартаментов, а затем на потолок. Он не знал, разместил ли Шарбараз слушателей рядом со свитой, но Царь Царей наверняка делал это последние две зимы, так что рисковать было глупо. Рошнани кивнула, понимая, что он имел в виду. Она продолжала: «Однако видессийцы тоже ненавидят Тзикаса, так что я не вижу, как он мог бы помочь в захвате их столицы».

«Я тоже», - сказал Абивард. Даже если Шарбараз не стал бы слушать Дегмуссу, его шпионы собирались услышать, что Абивард думает о ренегате. Рано или поздно, продолжал он говорить себе, к Чикасу должна была прилипнуть какая-то грязь. «Они скорее убьют его, чем меня. Я просто враг, в то время как он предатель».

«Предатель для них, предатель для нас, снова предатель для них», - сказала Рошнани, проникаясь духом игры. «Интересно, когда он предаст нас снова».

«Он получит первый шанс, или я упущу свою ставку», - ответил Абивард. «А может быть, и нет - кто знает? Может быть, он подождет, пока не сможет причинить нам наибольший вред.»

Следующее короткое время они провели, удовлетворенно бегая по Тикасу. Если бы слушатели в стенах были хоть немного внимательны, они могли бы принести Шарбаразу достаточно компромата, чтобы он приказал казнить Тикаса пять или шесть раз. Однако через некоторое время Абивард сдался. Что бы ни говорили слушатели Шарбаразу, он не собирался отправлять Чикаса на плаху. У него уже был весь компромат, необходимый для того, чтобы приказать казнить Чикаса. Проблема была в том, что Царь Царей хотел, чтобы отступник был жив, чтобы он мог участвовать в его плане, каким бы он ни был.

Абивард сел рядом с Рошнани и обнял ее одной рукой. Ему это нравилось само по себе. Это также дало ему возможность приблизить свою голову к ее и прошептать: «Какой бы план ни был у Шарбараза, если он направлен на захват города Видесс, он не сработает. Он не может заставить корабли вырастать из воздуха, и он также не может превратить макуранцев в моряков.»

«Тебе не нужно говорить мне об этом», - ответила она, тоже шепотом. «Ты думаешь, ты был единственным, кто смотрел через переправу для скота на город с другой стороны ...» При этих словах она перешла на видессианский; для имперцев их столицей был город, несравненно более величественный, чем все остальные."- на дальней стороне?"

«Я никогда не заставал тебя за этим занятием», - сказал он.

Она улыбнулась. «Женщины совершают всевозможные поступки, за которыми их мужья не застают. Может быть, это происходит оттого, что они провели так много времени в женских кварталах - они так же хранят секреты размножения, как и для того, чтобы выводить детей».

«Ты покинула женский квартал вскоре после того, как мы поженились», - сказал он. «Тебе не нужно винить это за подлость».

«Я не собиралась ни в чем "обвинять" это», - ответила Рошнани. «Я горжусь этим. Это избавило нас от многих проблем на протяжении многих лет».

«Это правда.» Абивард еще больше понизил голос. «Если бы не ты, Шарбараз не был бы сейчас Царем Царей. Он никогда бы не подумал о том, чтобы самому укрыться в Видессосе - его гордость была слишком велика для этого, даже так давно.»

«Я знаю.» Рошнани испустила небольшой, почти беззвучный вздох. «Я избавила нас от неприятностей там или стоила нам неприятностей?» Слушатели, если таковые и были, не могли услышать ее; Абивард сам едва слышал ее, и его ухо было близко к ее рту. И, услышав ее, он понятия не имел, каким был ответ на ее вопрос. Время покажет, полагал он.

Шарбараз, царь Царей, запретил Абиварду пытаться избавиться от Чикаса. Из того, что сказал Елииф, Шарбараз также запретил Чикасу пытаться избавиться от него. Однако он не дал бы и фальшивого медяка за силу этого последнего запрета.

После той единственной катастрофы на пиру дворцовая прислуга сделала все возможное, чтобы Абивард и Чикас даже близко не подошли к тому, чтобы находиться в одном и том же месте в одно и то же время. Поскольку это означало держать их далеко друг от друга во время церемониальных трапез, усердие слуг было вознаграждено. Но Абивард мог свободно бродить по коридорам дворца. И таким, каким бы прискорбным Абивард ни находил перспективу, был Тзикас.

Они столкнулись друг с другом через три или четыре дня после того, как Елииф доставил сообщение из Шарбараза, приказывающее Абиварду не преследовать видессианского отступника. Послание или нет, но это было почти буквально то, что произошло. Абивард спешил по коридору недалеко от своих апартаментов, когда Тикас пересек его путь. Он в спешке остановился. «Я сор...» - начал Тзикас, а затем узнал его. «Ты!»

«Да, я.» Рука Абиварда, словно сама по себе, опустилась на рукоять его меча.

Цикас не дрогнул перед ним и тоже был вооружен. Никто никогда не обвинял видессианца в трусости в бою. Против него выдвигалось множество других обвинений, но никогда - это. Он сказал: «Множество людей выдвинули против меня обвинения - все, конечно, ложь. Ни один из этих людей не закончил хорошо».

«О, я не знаю», - ответил Абивард. «Маниакес, кажется, все еще процветает, как бы мне ни хотелось, чтобы это было не так».

«Его время приближается.» Для человека, который был приговорен к смерти обеими сторонами, который менял богов так же легко, как стильная женщина меняет ожерелья, его уверенность приводила в бешенство. «Если уж на то пошло, то и твой тоже».

Меч Абиварда наполовину выскочил из ножен. «Что бы еще ни случилось, я переживу тебя. Богом клянусь в этом - и он, вероятно, вспомнит меня, потому что я все время поклоняюсь ему ».

Видессианская кожа была светлее макуранской нормы, и румянец Тзикаса был хорошо заметен Абиварду, который очистил губы от зубов, довольный тем, что попал в цель. Отступник сказал: «Мое сердце знает, где правда».

Он говорил на макуранском языке; он не дал бы Абиварду такой возможности говорить по-видессиански. И Абивард воспользовался этим, сказав: «Твое сердце знает все о лжи, не так ли, Тзикас?»

Теперь видессианин зарычал. Его седеющая борода придавала ему вид разъяренного волка. Он сказал: «Глумитесь сколько хотите. Я человек постоянный».

«Я должен так сказать - ты все время лжешь.» Абивард грубо указал на лицо Чикаса. «Даже твоя борода изменчива. Когда ты впервые сбежал к нам, ты носил его коротко подстриженным, как большинство

Видессиане так делают. Потом ты отрастил это, чтобы больше походить на макуранца. Но когда я сражался с тобой в стране Тысячи городов, после того, как Маниакес схватил тебя, ты коротко подстригся и снова побрился по краям. А теперь они становятся длиннее и пышнее ».

Тзикас поднес руку к подбородку. Может быть, он не заметил, что делает со своей бородой, или, может быть, он был зол, что кто-то другой заметил. «После того, как Маниакес завладел мной, ты говоришь?» Его голос стал отвратительным. «Ты отдал меня ему, намереваясь, чтобы он убил меня».

«У него даже больше причин любить тебя, чем у меня», - ответил Абивард, «но я должен сказать, что я быстро догоняю его. Ты как носок, Тзикас - ты подходишь на любую ногу. Но тот, кто тебя создал, соткал тебя из краски, которая горит как огонь. К чему бы ты ни прикоснулся, все сгорает в огне ».

«Я отправлю тебя в пламя - или в лед», - сказал Чикас и выхватил свой меч.

Меч Абиварда покинул ножны примерно в то же мгновение, когда лязг металла о металл вызвал крики из-за углов - люди знали, что это за звук, даже если не могли сказать, откуда он исходит. Абивард тоже знал, что это было: ответ на его молитвы. Тзикас первым напал на него. Он мог убить отступника и правдиво заявить о самообороне.

Он был крупнее и моложе Тзикаса. Все, что ему нужно было сделать, думал он, это уничтожить видессианца. Вскоре он обнаружил, что это будет не так-то просто. Во-первых, Тикас был ловким, сильным и быстрым. Во-вторых, коридор был узким, а потолок низким, что лишало его преимущества в росте: у него не было места для нанесения ударов в полную силу, которые могли бы пробить защиту Тикаса. И, в-третьих, ни он, ни ренегат не привыкли сражаться пешими в любых условиях, не говоря уже о таких стесненных. Они оба были всадниками по собственному выбору и опыту.

У Тзикаса было сильное запястье, и он попытался вырвать меч из руки Абиварда. Абивард удержал свой клинок и отсек голову своего врага. Тзикас поднял свой меч вовремя, чтобы блокировать удар. Поскольку они были верхом, здесь они были равны.

«Немедленно прекратите это!» - крикнул кто-то из-за спины Абиварда. Он не обратил внимания; если бы он обратил хоть какое-то внимание, его проткнули бы в следующее мгновение. Тзикас также не проявлял никаких признаков доверия к нему в проявлении сдержанности - и у ренегата были на то причины, поскольку, как только два врага начали сражаться, заставить их остановиться до того, как один из них истечет кровью или умрет, было одной из самых трудных задач как для отдельных людей, так и для империй.

Слуга позади Чикаса крикнул ему, чтобы он сдался. Тем не менее, он продолжал наносить удары Абиварду, его стиль фехтования в пешем бою все больше и больше напоминал манеру, в которой он сражался бы верхом, по мере того как он продолжал сражаться со своим врагом. Абивард обнаружил, что наносит больше ударов, чем рубит, делая все возможное, чтобы приспособиться к различным обстоятельствам, в которых он сейчас оказался. Но что бы он ни делал, Чикас продолжал отбивать его клинок. Что бы еще кто ни говорил о видессианине, он умел сражаться.

Ни один из дворцовых слуг не был настолько неразумен, чтобы попытаться прекратить драку, схватив одного из соперников. Если бы кто-то попытался напасть на Чикаса, Абивард был готов пронзить ренегата насквозь, каким бы неспортивным это ни было. Он не сомневался, что Чикас обошелся бы с ним так же, если бы у него был шанс.

Единственное, что могло остановить две стороны от борьбы друг с другом, - это подавляющая внешняя сила, направленная на них обоих. Крик «Бросьте свой меч, или никто из вас не выйдет живым!» привлекла пристальное внимание Абиварда. Эскадрон дворцовой стражи с натянутыми луками мчался за спиной Тикаса.

Абивард отпрыгнул от Чикаса и опустил свой меч, хотя и не выронил его. Он надеялся, что Чикас продолжит бой без остановки и таким образом попадет в ловушку. К его разочарованию, видессианин вместо этого оглянулся через плечо. Он также опустил руку, но все еще держал свой меч. «Я еще убью тебя», - сказал он Абиварду.

«Только в твоих мечтах», - парировал Абивард и снова начал поднимать свой клинок.

К тому времени, однако, гвардейцы встали между ними. «Этого будет достаточно», - сказал командир эскадрильи, как будто разговаривал с парой капризных мальчишек, а не с парой мужчин, намного превосходящих его по званию.

Очень похожий на капризного мальчишку, Тикас сказал: «Он начал это».

«Лжец!» Абивард огрызнулся.

Командир эскадрильи поднял руку. «Мне все равно, кто это начал. Все, что я знаю, это то, что Шарбараз, царь Царей, да продлятся его дни и увеличится его царство, не хочет, чтобы вы двое ссорились, несмотря ни на что. Я собираюсь разделить своих людей надвое. Половина из них доставит одного из вас обратно в его жилище; другая половина доставит другого благородного джентльмена обратно к нему. Таким образом, ничто не может пойти не так ».

«Подождите!» Этот звенящий голос мог принадлежать только одному человеку - или, скорее, не совсем человеку - во дворце. Елииф прошел сквозь стражников, отвращение читалось не только на его лице, но и в каждой черточке его тела. Он перевел взгляд с Абиварда на Чикаса. В его глазах сверкнуло презрение. «Вы дураки», - сказал он, заставив это прозвучать как откровение от Бога.

«Но...» Абивард и Тзикас сказали на одном дыхании. Они уставились друг на друга, злясь на то, что согласились даже в знак протеста.

«Дураки», - повторил Елииф. Он покачал головой. «Как Царь Царей рассчитывает чего-либо достичь, используя такие инструменты, как вы, выше моего понимания, но он это делает, пока вы не сломаете друг друга, прежде чем он сможет взять вас в руки».

Абивард указал на Чикаса. «Этот инструмент порежет ему руку, если он попытается им воспользоваться».

«Ты не знаешь, о чем говоришь», - отрезал прекрасный евнух. «Сейчас более чем когда-либо Царь Царей готовится собрать плоды того, что его мудрость давным-давно привела в движение, а вы в своем невежестве пытаетесь шутить с его замыслом? Вы не понимаете, ни один из вас. Теперь все изменилось. Послы вернулись».

XIII

Абивард почесал в затылке. Он не знал ни о каких посольствах, отправляющихся в путь, не говоря уже о возвращении. «Каких послов?"» спросил он. «Послов в Видессос?" Тогда у нас мир с Империей?» Это не имело смысла. Если Шарбараз заключил мир с Видессосом, зачем ему был нужен маршал или видессианский предатель?

Елииф закатил глаза в театральном презрении. «Поскольку ты, похоже, намерен продемонстрировать свое невежество, я просто подтвержду это, отметив, что на самом деле ты не знаешь всего, что нужно знать, и отметив далее, что великолепное видение Шарбараза, Царя Царей, да продлятся его годы и увеличится его царство, значительно превосходит твое собственное».

«В лед - э-э, в Пустоту - со мной, если я понимаю, о чем ты говоришь», - сказал Тикас евнуху.

«Меня это тоже не удивляет.»Елииф посмотрел на отступника так, как будто он был чем-то бледным и скользким, живущим в грязи под плоскими камнями на берегу ручья, который не был чистым. Абивард ненавидел Тзикаса чистой и горячей ненавистью, но этот взгляд заставил его на мгновение почувствовать симпатию к видессианцу. «Ваша функция состоит исключительно в том, чтобы служить Царю Царей, а не быть посвященным в его планы».

«Если мы собираемся стать частью его планов, мы должны иметь некоторое представление о том, что это за планы», - сказал Абивард и обнаружил, что Чикас кивает вместе с ним. Обвиняющим тоном он продолжил: «Вы знали в течение некоторого времени. Почему мы не получили того же знания?»

«До возвращения послов Царь Царей считал, что время еще не пришло», - ответил Елииф. Абивард обнаружил, что рука, которая не была на его мече, сжалась в кулак. Елииф знал ответы, в то время как он даже не знал вопросов. За несколько мгновений до этого он не знал, что были какие-либо вопросы. Все это показалось ему самым несправедливым.

«Теперь, когда послы вернулись, даст ли Царь Царей нам знать, чем они занимались в свое отсутствие?» Тикас говорил так, как будто его тоже не волновало, что его оставили в неведении.

Не то чтобы это имело значение для Елиифа. «В свое время Царь Царей проинформирует вас», - сказал он. «Тогда ваша задача - и в данном случае я обращаюсь к каждому из вас - быть здесь, чтобы быть проинформированным во время выбора Царя Царей, а не устранять друг друга до этого времени. Ты понимаешь?»

Он стремился пристыдить их, заставить почувствовать себя дерущимися мальчишками. В немалой степени ему это удалось. Тем не менее, Абивард вызвал волну гнева из-за того, что его рассматривали лишь постольку, поскольку он вписывался в планы Шарбараза. Он сказал: «Я очень надеюсь, что Царь Царей даст нам знать, что он намерен, чтобы мы сделали, прежде чем мы должны будем это сделать, а не после.»

«Он будет поступать так, как пожелает, а не так, как ты пытаешься навязать...»

Идеальный апологет Царя Царей, Елииф начал защищать его еще до того, как услышал все, что хотел сказать Абивард. Поняв, что выставил себя дураком, евнух обнажил маленькие, белые, ровные зубы в чем-то, более похожем на оскал, чем на улыбку. «Я не знаю, почему ты хочешь убить этого видессианца», - сказал он, указывая на Чикаса. «Жизнь среди его народа так долго научила тебя играть в бессмысленные игры со словами, точно так же, как это делают они».

«Ты оскорбляешь меня», - сказал Абивард.

«Нет, ты оскорбляешь меня», - настаивал Чикас. «Фактически, дважды. Во-первых, ты называешь меня видессианином, когда я им больше не являюсь, и, во-вторых, ты называешь его... » Он указал на Абиварда. - одним, когда он явно таковым не является. Если бы я все еще был видессианином, я бы не хотел, чтобы он был одним из них ».

«Он не называл меня видессианцем», - сказал Абивард, - «а если бы и назвал, то оскорбил бы этим меня, а не тебя».

Тзикас начал поднимать свой меч. Дворцовая стража приготовилась заколоть его и Абиварда подушечками для булавок, если они снова начнут драться. Елииф холодно сказал: «Не будь глупее, чем ты можешь помочь. Я сказал тебе, что ты и Абивард необходимы в будущих планах Царя Царей. Когда эти планы будут выполнены, вы можете сражаться, если пожелаете. До тех пор вы принадлежите ему. Помните об этом и ведите себя соответственно.» Он ушел, подол его кафтана коснулся пола.

«Опустите свои мечи», - сказал командир стражи, как и раньше. Абивард и Чикас неохотно подчинились. Стражник продолжил: «Теперь я собираюсь сделать то, что говорил раньше, разделить своих людей пополам и отвести вас, благородные джентльмены, туда, где вам самое место».

«Ты не мог знать об этих послах, не так ли?» Спросил его Абивард, когда они шли по коридору.

«Кто, я?» Парень покачал головой. «Я ничего не знаю. Я здесь не для того, чтобы что-то знать. Я здесь для того, чтобы удержать людей от убийства других людей, которых они не должны убивать. Вы понимаете, что я имею в виду?»

«Полагаю, да», - сказал Абивард, удивляясь, где Шарбараз нашел такого великолепно флегматичного человека. Придворный, который не хотел ничего знать, наверняка считался причудой природы.

Когда Абивард вошел в анфиладу комнат, солдаты остались в коридоре, предположительно, чтобы убедиться, что он не отправится охотиться на Тикаса. Рошнани смотрел на них, пока не закрыл за собой дверь; слишком часто за последние пару лет солдаты стояли в коридорах перед их комнатами. Она указала мимо Абиварда на стражников и спросила: «В чем они помогают?»

«Ничего существенного», - беззаботно ответил он. «Мы с Чикасом попытались уладить наши разногласия, вот и все».

«Урегулирование твоего...» Рошнани вскочила на ноги и с большой осторожностью осмотрела его со всех сторон. Наконец, удовлетворив себя почти против своей воли, она сказала: «У тебя нигде нет крови».

«Нет, я не. Ни Tzikas, хуже удачи» Отправляясь сказал. «И если мы снова начнем преследовать друг друга, мы столкнемся с неудовольствием Царя Царей - так мне, во всяком случае, сказали.» Он понизил голос. «Это и серебряный аркет заставят меня заботиться о стоимости аркета».

Рошнани кивнула. «Шарбаразу было бы лучше самому отрубить голову Чикасу.» Она тряхнула своей собственной головой в давнем раздражении. «Ни один из его планов не мог быть достаточно умным, чтобы оправдать сохранение ренегату жизни».

«Если ты ожидаешь, что я буду с тобой спорить, ты будешь разочарован», - сказал Абивард, на что они оба рассмеялись. Он задумался. «Ты знаешь что-нибудь о возвращении послов?»

«Я не знала, что какие-либо послы отсутствовали», - ответила его главная жена, « поэтому я едва ли могла знать, что они вернулись.» Это было достаточно логично, чтобы удовлетворить самого взыскательного, привередливого видессианина. Рошнани продолжала: «Где ты услышал о них?»

«Из Елиифа, после того, как гвардейцы помешали мне дать Чикасу все, чего он заслуживал. Кем бы они ни были, куда бы они ни отправились, как бы они ни вернулись сюда, они имеют какое-то отношение к драгоценному плану Шарбараза ».

«Что бы это ни было», - сказала Рошнани.

«Что бы это ни было», - эхом повторил Абивард.

«Что бы это ни было, когда ты узнаешь об этом? Спросила Рошнани.

«Всякий раз, когда Шарбараз, царь Царей, да продлятся его дни и увеличится его царство, находит день, достаточный для того, чтобы уделить мне время», - ответил Абивард. «Может быть, завтра, может быть, следующей весной.» На этой веселой ноте разговор прервался.

Через девять дней после того, как Абивард и Чикас попытались убить друг друга, Елииф постучал в дверь апартаментов Абиварда. Когда Абивард открыл дверь, чтобы впустить его, он высунул голову и оглядел зал. Гвардейцев не было уже пару дней. «Чем я могу вам помочь?» Осторожно спросил Абивард; Илииф как нечто иное, чем враждебность, все еще вызывал у него любопытство.

Прекрасный евнух сказал: «Тебя приглашают на аудиенцию к Шарбаразу, царю Царей, да продлятся его дни и увеличится его царство. Ты пойдешь со мной сию же минуту».

«Я готов», - сказал Абивард, хотя на самом деле это было не так. Печально подумал он, это было типично для Царя Царей - оставлять его, так сказать, на полке неделями, а затем, когда он был нужен, хотеть его немедленно.

«Мне также поручено сказать вам, что там будет Цикас», - сказал Елииф. Когда Абивард не сделал ничего, кроме кивка, евнух тоже задумчиво кивнул, как будто прошел испытание. Он сказал: «Я могу сказать тебе...» Не мне велено говорить тебе, - заметил Абивард. «... что Тас и Пиран посещают Царя Царей.»

«Мне жаль, но я не знаю ни этих имен, ни людей, связанных с ними», - сказал Абивард.

«Это послы, чье недавнее возвращение спровоцировало эту аудиенцию», - ответил Елииф.

«Неужели?» Спросил Абивард, в его голосе зазвучал интерес. Теперь, наконец, он узнает, насколько безрассудным окажется грандиозный план Шарбараза, каким бы он ни был. Он не возлагал на это больших надежд, только на то, что его любопытство будет удовлетворено. В помощь чему… «Послы к кому?"» спросил он. «Я не знал, что мы отправили посольство в Маниакес, даже если в последнее время он был ближе к Машизу, чем обычно.» Он также вспомнил видессианского посла, которого Шарбараз заключил в тюрьму и позволил умереть, но не счел упоминание о нем политичным.

Если бы Елииф не родился с улыбкой знающего превосходства, он потратил бы много времени, практикуясь в этом, возможно, перед зеркалом из полированного серебра. «Тебе все станет ясно в должное время», - сказал он и больше ничего не сказал. Абиварду захотелось пнуть его под зад, когда они шли по коридору.

Тикаса действительно пригласили на аудиенцию: он стоял в ожидании в задней части тронного зала. Кто-то - очень вероятно, Елииф - предпринял разумную предосторожность, разместив там несколько дворцовых стражников. Их суровые выражения были такими же вышколенными, как и улыбка Елиифа.

Абивард свирепо посмотрел на Чикаса, но, поскольку там были стражники, ничего больше не сделал. Чикас свирепо посмотрел в ответ. Елииф сказал: «Вы двое должны вместе сопровождать меня к трону и одновременно пасть ниц перед Царем Царей. Никаких промахов не будет допущено, если я выражусь ясно».

Не дожидаясь, чтобы выяснить, сделал ли он это, он направился по проходу по длинной дорожке к трону, на котором восседал Шарбараз. Абивард остался справа от него; Тзикас быстро нашел место слева. Казалось, что каждый из них использовал евнуха, чтобы оградить себя от другого. При других обстоятельствах идея могла бы показаться забавной.

Пара мужчин стояла по одну сторону трона Царя Царей. Абивард предположил, что это были таинственные Тас и Пиран. Елииф ничего не объяснил. Абивард не ожидал большего. Затем, в подходящий момент, прекрасный евнух отошел, оставив Абиварда и Тикаса бок о бок перед Царем Царей.

Они пали ниц, признавая свою ничтожность по сравнению со своим повелителем. Краем глаза Абивард наблюдал за Тзикасом, но он уже знал, что ритуал у видессиан был почти таким же, как и у народа Макурана. Двое мужчин вместе ждали, касаясь лбами полированного мраморного пола, пока Шарбараз разрешит им подняться.

Наконец он это сделал. «Мы недовольны вами двумя», - сказал он, когда Абивард и Чикас поднялись на ноги. Абивард уже знал, что Царь Царей долгое время требовал, чтобы они оставались на животах. Шарбараз продолжал: «Упорствуя в своей упрямой вражде, вы поставили под угрозу план, который мы давно вынашиваем, план, который, чтобы сработать в полном объеме, требует обслуживания вас обоих.»

«Ваше величество, если бы мы знали, в чем заключался этот план, мы могли бы служить вам лучше», - ответил Абивард. Ему до смерти надоел пресловутый план Шарбараза. Шарбараз был полон громких разговоров, которые обычно заканчивались ничем, кроме неприятностей для Абиварда.

Когда Шарбараз заговорил снова, его слова, казалось, не сразу попали к делу: «Абивард, сын Годарза, мой шурин, ты помнишь, как наш отец, Пероз, Царь Царей, покинул этот мир ради общества Бога?»

Он долгое время публично не признавал Абиварда своим шурином. Абивард отметил это, когда ответил: «Да, ваше величество, знаю: храбро сражаюсь против хаморцев в пардрайанской степи.» Только слепая случайность, что его собственная лошадь угодила в яму и сломала ногу в начале атаки, уберегла его от сокрушительной катастрофы, которая обрушилась на макуранскую армию несколько мгновений спустя.

«То, что ты говоришь, верно, но неполно», - сказал ему Шарбараз. «Как случилось, что наш отец, Пероз, Царь Царей, счел необходимым провести кампанию против Хамора в степи?»

«Они совершали набеги на нас, ваше величество, как вы, без сомнения, помните», - сказал Абивард. «Ваш отец хотел наказать их так, как они того заслуживали.» Он не стал бы плохо отзываться о мертвых. Если бы Пероз шире раскинул свою сеть разведчиков, жители равнин, возможно, не заманили бы в ловушку его и его войско.

Шарбараз кивнул. «И почему они совершили налет на нас именно в это время?» спросил он с видом школьного учителя, ведущего ученика через трудный урок шаг за шагом. Абиварду было трудно понять, что с этим делать.

Ответ, однако, был достаточно прост: «Потому что видессиане заплатили им золотом за набег на нас.» Он свирепо посмотрел на Тзикаса.

«Не моя идея.» Видессианский ренегат поднял руку, отрицая какую-либо ответственность. «Ликиний Автократор отправил золото туда, где, по его мнению, оно принесло бы наибольшую пользу.»

«Ликиний Автократор, которого мы знали, был достаточно хитер, чтобы разработать такой план нанесения вреда своим врагам, не рискуя своими людьми или землями, которые тогда принадлежали Империи Видессос», - сказал Шарбараз. Абивард кивнул; Ликиний оправдывал все макуранские рассказы о расчетливых, хладнокровных видессианцах. Царь Царей продолжал: «Мы пытались учиться даже у наших врагов. Таким образом, послы, которых мы отправили два года назад, только сейчас вернулись к нам: Тас и Пиран».

«Послы к кому, ваше величество?» Спросил Абивард. Наконец-то он мог задать вопрос кому-то, кто мог бы на него ответить.

Но Шарбараз не ответил на это прямо. Вместо этого он повернулся к людям, которые вернулись из своего двухлетнего посольства, и спросил: «Чье соглашение вы привезли с собой?»

Тас и Пиран говорили вместе, лишая Абиварда шанса выяснить, кто есть кто: «Ваше величество, мы вернули соглашение Эцилия, кагана Кубрата, северного соседа Видессоса».

«Клянусь Богом», - пробормотал Абивард. У него была такая идея много лет назад, но он не думал, что это действительно возможно сделать. Если бы Шарбараз сделал это…

Правая рука Тзикаса начала формировать солнечный знак Фоса, затем остановилась. Отступник тоже пробормотал: «Клянусь Богом». На этот раз Абивард не испытывал отвращения к своему лицемерию. Он был слишком занят, пялясь на Шарбараза, Царя Царей. На этот раз он ошибся насчет своего повелителя.

Шарбараз сказал: «Да, два года назад я отправил их вперед. Им пришлось пересечь горы и долины Эрзерума, не раскрывая своей миссии тамошним мелким князькам, которые могли предать нас Видессосу. Им пришлось проехать через пардрайанскую степь вокруг Видессианского моря, предоставив видессианскому форпосту на северном берегу широкую дорогу. Они не могли переплыть Видессианское море в Кубрат, поскольку у нас нет кораблей, способных совершить такое путешествие.» Он кивнул Абиварду. «Теперь мы более полно оцениваем ваши замечания по этому вопросу».

Один из послов - самый высокий и пожилой из двух - сказал: «У нас будут корабли. Кубраты выдалбливают огромные стволы деревьев и устанавливают на них мачты и паруса. На этих однотонных кораблях они снова и снова совершали набеги на побережье Видессии, нанося немалый ущерб нашему общему врагу.»

«Пиран имеет на это право», - сказал Шарбараз, давая Абиварду понять, кто есть кто. «Мой шурин, когда наступающей весной начнется сезон военных действий, ты поведешь большое войско мужчин Макурана через западные земли Видессии в Кросс, где все наши предыдущие усилия были остановлены. Под командованием Этцилия кубраты спустятся и осадят город по суше. И...

И... - Абивард совершил чудовищный поступок, прервав Царя Царей, -... и их однотонные корабли переправят наших людей и осадное снаряжение, чтобы пробить брешь в стене и захватить столицу врага.

«Именно так.» Шарбараз был так доволен собой, что не обратил внимания на то, что его прервали.

Абивард низко поклонился. «Ваше величество», - сказал он с большей искренностью в голосе, чем когда-либо делал комплименты Царю Царей в течение нескольких лет, - «это великолепная концепция. Вы оказываете мне честь, позволяя мне помочь воплотить это в реальность ».

«Именно так», - снова сказал Шарбараз. Абивард тихо мысленно вздохнул. То, что Царю Царей пришла в голову хорошая идея, не помешало ему оставаться таким же самодовольным, каким он стал за годы своего пребывания на троне, даже если это дало ему больше оснований, чем обычно, для его гордости.

«Вы поручили мне сыграть мою роль, ваше величество, и я горжусь тем, что играю ее, как я уже говорил вам», Сказал Абивард. Он повернулся к Чикасу. «Ты не сказал, какой должна быть роль видессианина или почему у него должна быть такая.» Если бы Бог был добр, он все еще мог бы избавиться от Цикаса.

Все, что сказал Шарбараз, было: «Он будет тебе полезен.» Это предоставило Тикасу говорить самому, что он и сделал со своим шепелявым видессианским акцентом: «Я говорю тебе, Абивард, сын Годарса, как я давным-давно сказал Шарбаразу, царю Царей, да продлятся его дни и увеличится его королевство, что я знаю тайный путь в город Видессос, как только твои люди перейдут переправу для скота и достигнут стены. Я не думал, что то, что я знал, многого стоит, потому что я не думал, что вы сможете перейти в город. Однако Царь Царей помнил, за что я благодарен ему.»Он тоже поклонился Шарбаразу. «Что это за тайный путь в город Видесс?"» Спросил Абивард. Тзикас улыбнулся. «Я скажу тебе - когда придет время для тебя послать людей через это в город».

«Хорошо», - сказал Абивард мягким голосом. Он увидел намек на удивление, почти разочарование, на лице видессианского отступника. Ожидал, что я буду угрожать и буйствовать, не так ли? Абивард подумал, что, возможно, палачи смогут найти способ вытянуть из него то, что знал Тикас. Но, может быть, и нет; отступник был очень изобретателен и вполне мог покончить с собой, не выдавая своего секрета.

Однако, в конце концов, это не имело бы значения. До того, как Тас и Пиран вернулись в Машиз, Шарбараз демонстрировал все признаки желания, если не откровенного стремления, избавиться от Тикаса, тайно или без секрета. Теперь, когда план Царя Царей разворачивался, то, что знал Тикас - или то, что Тикас сказал, что он знал, что, возможно, не одно и то же, - приобрело новое значение.

Но предположим, что все пошло именно так, как надеялся Чикас. Предположим, благодаря его знанию стены и всех ее слабых мест макуранцы проникли в город Видесс. Предположим, он был героем момента.

Абивард улыбнулся отступнику. Предположим, что все это сбудется. Это ненадолго принесло бы пользу Чикасу. Абивард был уверен в этом так же, как в том, что в полдень светло, а в полночь темно. Как только польза от Тикаса закончится, он исчезнет. Шарбараз никогда бы не назвал его марионеточным автократором видессиан, не тогда, когда нельзя было рассчитывать, что он останется марионеткой.

Так что пусть у него будет свой момент сейчас. Почему бы и нет? Это не продлилось бы долго. Шарбараз сказал: «Теперь вы видите, почему мы не могли допустить неприличной драки между вами двумя. Вы оба жизненно важны для наших планов, и мы должны были бы быть очень огорчены тем, что вынуждены идти вперед только с одним. Пока город Видессос не падет, вы незаменимы для нас ».

«Я сделаю все возможное, чтобы оправдать доверие, которое вы мне оказали», - ответил Зикас, еще раз кланяясь Царю Царей. Да, рассудил Абивард, ренегат стал грозным придворным, и его владение макуранским языком было превосходным. Однако оно не было совершенным. Шарбараз сказал, что Тзикас - и Абивард тоже, если уж на то пошло - был незаменим, пока не пал город Видессос. Он ни словом не обмолвился о чьей-либо незаменимости после того, как пал город Видессос. Абивард заметил это. Тзикас, судя по всему, не заметил.

Елииф вновь появился между Абивардом и Чикасом. В один момент его там не было, в следующий он был. Он сам по себе был неплохим придворным, прибыв в тот момент, когда Шарбараз отпустил их. Как того требовал протокол, Абивард и Чикас еще раз пали ниц. Впервые за несколько лет Абивард почувствовал, что преклоняется перед человеком, который заслужил такую честь.

После того, как он и Зикас поднялись, они отступили от Царя Царей, пока не смогли пристойно повернуться и уйти от его присутствия. Прекрасный евнух остался между ними. Абивард задавался вопросом, было ли это гарантией того, что они двое снова не начнут сражаться, независимо от того, какие инструкции они получили от Шарбараза.

У входа в тронный зал другой евнух взял на себя заботу о Чикасе и увел его, предположительно в отведенные ему покои. Елииф проводил Абиварда обратно в его собственные покои. «Теперь, возможно, вы понимаете и признаете, что у Царя Царей более грандиозное представление о вещах такими, какие они есть, и о том, какими они должны быть, чем может охватить ваше ограниченное воображение», - сказал Елииф.

«У него определенно была там одна великолепная идея», - сказал Абивард, что прозвучало как согласие, но было не совсем так. Он подавил вздох. Когда все придворные будут рассказывать Шарбаразу, какой он умный, Царь Царей поймет - на самом деле, без сомнения, уже давно понял - что все его мысли были блестящими только потому, что они приходили в голову именно ему. Это могло бы помочь Шарбаразу осуществить по-настоящему хорошую идею, подобную той, что пришла ему в голову здесь, но заставило бы его с такой же энергией продолжать свои безумства.

«Его мудрость приближается к мудрости Бога», - заявил прекрасный евнух. Абивард ничего на это не сказал. Шарбараз был склонен к тому, что ему стали поклоняться вместо Бога, если бы он продолжал слышать подобную лесть Абивард задавался вопросом, что сказал бы Дегмусса по поводу такого заявления. Он задавался вопросом, хватит ли у Мобедана Мобеда смелости вообще что-нибудь сказать.

Когда он вернулся в комнаты, где остановились он и его семья, он обнаружил, что Рошнани, как он и ожидал, с нетерпением ждет, какие новости он принес. Он сообщил ей эту новость, воздавая должное Царю Царей за разработанный им план. Рошнани выслушала со своим обычным пристальным вниманием и задала несколько не менее острых вопросов. После того, как Абивард ответил на все вопросы, она сделала Шарбаразу самый высокий комплимент, который Абивард слышал от нее за многие годы: «Я бы никогда не поверил, что он на это способен».

Абивард приветствовал ромезанца рукопожатием. «Рад тебя видеть», - сказал он. «Приятно видеть любого, кто когда-либо выходил на поле боя и имеет некоторое представление о том, что такое борьба».

«Не многим это нравится при дворе, насколько я знаю, лучше, чем хотелось бы», - ответил Ромезан. Он ходил взад и вперед по центральной комнате апартаментов Абиварда, как загнанный зверь. «Вот почему я бы предпочел работать в поле, если бы у меня был какой-то выбор».

«Туран не позволит армии провалиться в Пустоту, пока вы находитесь вдали от него», - ответил Абивард, - «и мне нужна ваша помощь в разработке того, как именно осуществить план Царя Царей.»

«В чем именно заключается план Царя Царей?"» Спросил Ромезан. «Я слышал, что есть такая вещь, но это, пожалуй, все».

Когда Абивард рассказал ему, Ромезан перестал расхаживать и внимательно прислушался. Когда Абивард закончил, аристократ из Семи Кланов свистнул один раз, на низкой, протяжной ноте. Абивард кивнул. «То же самое я почувствовал, когда впервые услышал это», - сказал он.

Ромезан уставился на него. «Ты хочешь сказать мне, что не имеешь никакого отношения к этому плану?» Абивард, честно говоря, все отрицал; даже если у него когда-то была такая же идея, Шарбараз был тем, кто воплотил ее в реальность, или настолько реальной, насколько это было до сих пор. Ромезан снова присвистнул. «Что ж, если он действительно додумался до всего этого в одиночку, то у него больше власти. Великолепная идея. Убивает любое количество зайцев одним выстрелом.»

«Я думал о том же», - сказал Абивард. "Что меня беспокоит, так это время атаки и координация ее с кубратами, чтобы убедиться, что они выполняют свою часть работы, когда мы придем на зов. Они не смогут захватить Видесс в одиночку, я уверен в этом. И мы не сможем взять его, если не сможем добраться до него. Однако, работая вместе...

«О, да, я понимаю, о чем ты говоришь», - сказал ему Ромезан. «Это все те мелочи, о которых Царь Царей не стал бы беспокоиться. Это также те вещи, из-за которых план идет наперекосяк, если никто не удосуживается подумать о них. И если это случается, то это не вина Царя Царей. Это вина того, кто отвечал за кампанию ».

«Что-то вроде этого, да.» Абивард указал на стены и потолок, чтобы напомнить Ромезану, что уединение во дворце было иллюзией. Ромезан повелительно вскинул голову, как бы отвечая, что ему все равно. Абивард продолжил: «Мы также хотим убедиться, что Маниакес находится вдали от Видессоса, города, когда мы нападем на него, предпочтительно увязнув в боях на земле Тысячи городов, каким он был последние пару лет».

«Да, это было бы хорошо», - согласился Ромезан. «Но если мы не двинемся на город Видесс, пока он не выступит против нас, это сократит время, которое у нас будет, чтобы попытаться захватить это место».

«Я знаю», - с несчастным видом сказал Абивард. «Все, что делает что-то лучше, имеет способ сделать что-то еще хуже».

«Достаточно верно, достаточно верно», - сказал Ромезан. «Что ж, такова жизнь. И вы правы в том, что нам было бы лучше подождать, пока Маниакес уберется из Видесса, города, подальше, прежде чем мы попытаемся взять его; если он возглавит оборону, это то же самое, что дать видессианцам дополнительные несколько тысяч человек. Я дрался с ним достаточно часто, и теперь я не хочу делать это снова ».

«От него одни неприятности», Сказал Абивард, зная, каким это было преуменьшением. Он нервно рассмеялся. «Интересно, есть ли у него и свой собственный секретный план, который позволит ему захватить Машиз. Если он удержит нашу столицу, пока мы будем захватывать его, сможем ли мы обменять их обратно, когда война закончится?»

«Ты сегодня полон веселых идей, не так ли?"» Сказал Ромезан, но затем добавил: «Я понимаю, о чем ты говоришь, так что не пойми меня неправильно. Если мы продумаем все, что собираемся сделать, но ничего из того, что может попытаться сделать Маниакес, мы окажемся в беде ».

«Маниакес способен на что угодно, к несчастью для нас», - ответил Абивард. «Мы думали, что навсегда заперли его подальше от западных земель, пока он не обогнул нас морем».

«Все еще кажется неправильным», - проворчал Ромезан. Как и большинство других макуранских офицеров, он с трудом воспринимал море всерьез, хотя, если бы его там не было, все тщательно продуманные планы по захвату города Видессос были бы излишни. Затем, задумчиво, он продолжил: «На что они похожи? Я имею в виду кубратов».

«Откуда мне знать?» Абивард ответил почти возмущенно. «Я тоже никогда не имел с ними дела. Однако, если мы собираемся вступить с ними в союз, мы, вероятно, могли бы поступить хуже, чем спрашивать послов, которые в первую очередь договорились ».

«Это разумно», - сказал Ромезан с одобрением в голосе. Он приложил палец к своему носу. «Или, конечно, мы всегда можем спросить Тикаса».

«Хо-хо!» Сказал Абивард. «Ты забавный парень.» Оба мужчины рассмеялись. Ни одному из них, похоже, не было особенно весело.

«Мы расскажем тебе все, что сможем», - сказал Пиран. Сидевший рядом с ним Тас кивнул. Оба мужчины потягивали вино и ели жареные фисташки из серебряной чаши, которую принес им слуга.

«Самый важный вопрос в том, чего они стоят в драке?» Сказал Ромезан. «Вы их видели, мы - нет. Клянусь Богом, я не могу рассказать вам о них трех вещей ».

Разум Ромезана не простирался дальше поля битвы, но Абивард обладал более широким ментальным видением: «На что они похожи? Если они заключат сделку, сдержат ли они ее?»

Пиран фыркнул: «Они всего лишь одна группа коров в огромном стаде хамортов, которое простирается от реки Дегирд через великую Пардрайанскую равнину до реки Астрис и дальше - а это значит, что любой из них продал бы собственную бабушку деревенскому мяснику, если бы думал, что за ее тушу можно выручить два аркета».

«Звучит как весь Хамор, который я когда-либо знал», - согласился Ромезан.

Тас поднял палец, как деревенский школьный учитель. «Но, » сказал он, « против Видессоса они будут соблюдать сделку».

«Если они хаморского происхождения, они склонны предавать кого угодно по любой причине или вообще без причины», - сказал Абивард.

«Если бы они сражались с другим кланом Хаморта, ты был бы прав», сказал Тас. «Но Этцилиос ненавидит Маниакеса за то, что тот победил его, и боится, что тот победит его снова. Если выбирать между Видессосом и Макураном, он будет нашим верным союзником ».

«Ничто так не помогает альянсу сохранять здоровье, как страх», - заметил Ромезан.

«Если бы я кагана Кубрата-и слава богу я не такой, Не скорее всего, быть-я бы искать союзников против От, тоже» Отправляясь сказал. «У видессиан долгая память, и их соседям лучше помнить об этом».

«Ты говоришь так, как будто имеешь в виду нас, а не только кубратов и другие варварские народы самого дальнего востока», - сказал Пиран.

«Конечно, я имею в виду нас», - взорвался Абивард. «Маниакес провел последние два года, пытаясь разрушить землю Тысячи городов по кирпичику за раз. Он делал это не для собственного развлечения; он делал это, чтобы отплатить нам за то, что мы отобрали западные земли у Видессоса. Если мы сможем отрезать голову, захватив город Видесс, тело - Империя Видесс - умрет. Если мы не сможем, наши внуки будут пытаться выяснить, как помешать видессианцам вернуть все, что Шарбараз завоевал в своих войнах.»

«Вот почему Царь Царей отправил нас в наше долгое, трудное путешествие», Сказал Тас. «Он согласен с тобой, господь, что мы должны искоренить Империю, чтобы она не разрасталась и не беспокоила нас снова в последующие дни».

«Хватит ли всадников-кубратов и кораблей с одним стволом, чтобы помочь нам сделать то, что нужно?» - Спросил Абивард.

Пиран сказал: «Их солдаты очень похожи на Хаморцев в любом другом месте. У них много воинов, потому что к югу от Астриса хорошие пастбища. Несколько их воинов носят кольчуги вместо вареной кожи. Некоторые - добыча видессийцев; некоторые сделаны тамошними кузнецами.»

«Что насчет кораблей?» Спросил Ромезан, опередив Абиварда в вопросе.

«Я не моряк...» - начал Пиран.

Вмешался Абивард: «Что такое Макуранер?»

«— но мне показалось, что они могут быть опасны. У них есть мачта и кожаный парус, чтобы закрепиться на нем, и они могут вместить много воинов».

«Похоже, это то, что нам нужно для выполнения работы, достаточно правильно», - сказал Ромезан, глаза которого загорелись от волнения.

Абивард надеялся, что он прав. Наряду с катапультами и осадными башнями корабли были проекцией механического искусства в военное искусство. Во всех подобных вещах видессиане были необычайно хороши.

Как он негодовал на эти паукообразные галеры, которые удерживали его вдали от города Видесса! Он не думал, что может ненавидеть корабли больше, чем ненавидел эти галеры. Однако теперь, после того, как корабли позволили Маниакесу обойти западные земли Видессии, удерживаемые макуранцами, и принести войну в страну Тысячи городов, он задавался вопросом, в чем заключалась его большая антипатия.

«Если у нас есть корабли, чтобы вывести их корабли из строя...» Он нахмурился. «Встречались ли кубраты с видессианцами в море на этих однотонных кораблях?»

«Мы не видели таких сражений», - сказал Пиран. «Эцилий был в мире с Видессосом, пока мы были в Кубрате, вы понимаете, не желая заставлять Маниакеса беспокоиться о нем».

«Я понимаю.» Абивард кивнул. «Маниакес должен думать, что за его спиной все спокойно. На самом деле, ему нужно снова вторгнуться в страну Тысячи городов. Чем дальше он будет от столицы, когда мы начнем нашу атаку, тем лучше для нас. Если Бог будет добр, мы будем в городе Видессосе до того, как он сможет вернуться.» Он по-волчьи улыбнулся. «Интересно, что он будет делать потом.»

Возвращаясь к своему первоначальному вопросу, Тас сказал: «Этцилий заверил нас, хвастаясь тем, что сделал его народ, что их корабли в прошлом противостояли видессианцам».

«Я знаю, что они совершали набеги на побережье Видессии, когда мы были на Пересечении», - сказал Ромезан. «Вряд ли они смогли бы это сделать, если бы их корабли не соответствовали требованиям, не так ли?»

«Полагаю, что нет», - сказал Абивард. Волчья улыбка осталась на лице. «Однако тогда у видессиан были и другие причины для беспокойства».

«Да, так они и сделали.» Улыбка Ромезана напоминала скорее люпина. «Мы напугали их тогда. Когда мы вернемся, мы сделаем больше, чем просто напугаем их. Пугать людей - это для детей. Выигрывать войны - настоящий мужской спорт ».

«Хорошо сказано!» Пиран воскликнул. «Кубраты, как и большинство кочевников, сформулировали бы это немного по-другому: они бы сказали, что ведение войн - это настоящий мужской вид спорта. Они станут достойными союзниками, которых стоит иметь ».

Союзники, которых стоило предать, подумал Абивард. Если бы все прошло хорошо, если бы кубраты и макуранцы вместе захватили город Видесс и уничтожили древнюю Империю Видесс, как скоро они начали бы ссориться из-за костей мертвеца? Абивард был уверен, что ненадолго: на границе Макурана всегда были кочевники, и они никогда не были ему нужны.

Ему пришло в голову кое-что еще. Обращаясь к Ромезану, он сказал: «Мы отведем часть полевой армии, которую ты вывел из Видессоса, в страну Тысячи городов, не так ли?»

«Нам лучше», - заявил Ромезан. «Если мы собираемся попытаться ворваться в город Видессос, нам понадобится все, что у нас есть. Одного куска Кардариган будет недостаточно. Скажи мне, что ты думаешь иначе, и я буду очень удивлен ».

«Я не знаю», - заверил его Абивард. «Но пока мы будем в Видессосе, Маниакес будет находиться в стране Тысячи городов. И знаете ли вы, кто должен будет занять его там и убедиться, что он не разграбит нашу столицу, пока мы будем заняты разграблением его?»

«Кому-то лучше бы это сделать», - сказал Ромезан. Его глаза сверкнули. «Я знаю, кто - эти пехотинцы, которыми ты так гордишься, городские ополченцы, которых ты превратил в солдат, почти достойных того».

«Они того стоят», - настаивал Абивард. Он начал злиться, прежде чем заметил, что Ромезан ухмыляется ему. «Доказательством чего является то, что они смогут занять видессиан здесь достаточно долго, чтобы мы могли сделать там то, что нужно».

«Так будет лучше, иначе Шарбаразу понадобятся наши головы и, вероятно, головы Турана тоже: я полагаю, он будет командовать ими, так что ему не удастся избежать своей доли вины», - сказал Ромезан. Он насвистывал веселенькую мелодию, которую подхватил в Видессосе. «Конечно, если ваши воображаемые городские стражники не справятся со своей работой, Царь Царей, возможно, не сможет отрубить ничью голову, потому что Маниакес, возможно, не оставил ему свою. Так или иначе, война закончится следующим летом ».

«Не "так или иначе», - сказал Абивард. «Война закончится следующим летом: по-нашему».

Ромезан, Тас и Пиран подняли свои серебряные кубки с вином в приветствии.

Принц Пероз уставился на Абиварда, который, в свою очередь, посмотрел сверху вниз на маленького человечка, который однажды будет править им, если переживет Шарбараза, Царя Царей. Пероз протянул руку и попытался ухватиться за свою бороду. Он не отнял ее у своих собственных детей; он не отнимет ее и у своего будущего государя.

«Он начинает обнаруживать, что у него есть руки», - сказал Абивард Динак, а затем: «Они так быстро меняются, когда они такие маленькие».

«Они, конечно, знают.» Его сестра вздохнула. «Я почти забыла. Прошло много времени с тех пор, как Джарире была крошечной. Ты знаешь, она почти ровесница Вараза».

«С ней все в порядке? Она счастлива?» Спросил Абивард. Его сестра почти никогда не упоминала о его старшей племяннице. Он задавался вопросом, думала ли Динак о Джарире и ее сестрах как о неудачницах, потому что они не были мальчиками и, таким образом, не закрепили место своей матери среди женщин дворца.

«С ней все в порядке», - сказала Динак. «Счастлива? Кто может быть счастлив здесь, при дворе?» Она говорила, даже не взглянув на Ксоране, которая сидела в углу комнаты, подкрашивая веки тушью и изучая свою внешность в маленьком зеркале из полированной бронзы. Возможно, к этому времени Шарбараз услышал все жалобы Динак.

«Если мы захватим город Видесс...» Абивард остановился. Впервые за долгое время он позволил себе подумать обо всем, что может произойти, если Макуран захватит город Видесс. «Если мы возьмем город, Дегмусса вознесет хвалу Богу из Высокого Храма, а Шарбараз, царь Царей, да продлятся его дни и увеличится его царство, поселится во дворцах Маниакеса. Он должен был взять тебя с собой, потому что без тебя у него никогда бы не было шанса.»

«Я перестала думать, что то, что он должен делать, и то, что он будет делать, - это одно и то же», - ответила Динак. «Он, без сомнения, отправится в город Видессос, чтобы увидеть, что ты для него сделал, и, как ты говоришь, похвалиться тем, что занял жилище Автократора. Но я останусь здесь, в Машизе, совершенно уверена. Он возьмет женщин, которые ... позабавят его, или же он будет развлекаться с испуганными маленькими видессианками.» Ее голос звучал очень уверенно, очень знающе, очень горько.

«Но...» Начал Абивард.

Его сестра жестом велела ему замолчать. «Шарбараз мечтает о большом», - сказала она. «У него всегда были мечты - я даю ему это так много. Теперь его мечта стала достаточно масштабной, чтобы снова поймать тебя в свои сети, как он делал, когда корона Царя Царей была новой на его голове. Но я больше не являюсь частью его снов, ни в каком реальном смысле.» Она указала на Пероза, который начал зевать на руках Абиварда. «Иногда я думаю, что он - сон, и если я лягу спать, а потом проснусь, его уже не будет.» Она пожала плечами. «Я даже не знаю, зачем Шарбараз вызвал меня той ночью».

Ксоране отложила зеркало и сказала: «Леди, он боялся вашего брата и хотел установить с ним более тесную связь, если бы мог ее наладить.» Динак и Абивард оба удивленно уставились на нее. Единственный предыдущий раз, когда она говорила без того, чтобы к ней обращались, это чтобы они не прикасались друг к другу. Словно притворяясь, что она вообще ничего не делала, она вернулась к украшению своих век.

Динак снова пожала плечами. «Может быть, она права», - сказала она Абиварду, все еще так, как будто Ксорейн не слушала. «Но есть она или нет, это не имеет значения, пока я еду в город Видессос. Пероз - часть мечты Шарбараза, а я нет. Я останусь здесь, в Машизе.» Она говорила об этом совершенно буднично, как будто предсказывала урожай с участка земли возле крепости Век Руд. Каким-то образом это сделало прогноз хуже, а не лучше.

Абивард укачивал своего племянника на руках. Глаза ребенка закрылись. Его рот издавал негромкие сосательные звуки. Ксоране подошел, чтобы взять его и вернуть матери. «Подожди немного», - сказал ей Абивард. «Дай ему поспать немного поглубже, чтобы он не начал выть, когда я передам его тебе.»

«Ты кое-что знаешь о детях», - сказал Ксоране.

«Я был бы плохим подобием отца, если бы не знал», - ответил он. Затем он задался вопросом, много ли Шарбараз, Царь Царей, знает о детях. Он подозревал, что не так уж много, и это его огорчало: некоторые вещи, как он думал, не следует оставлять слугам.

Через некоторое время он действительно передал ребенка Ксоране, которая вернула его Динак. Ни одна передача нисколько не обеспокоила маленького Пероза. Глядя на него сверху вниз, Динак сказала: «Интересно, какие мечты у него будут через много лет, там, на троне Царя Царей, и кто последует им и попытается воплотить их в жизнь для него».

«Да», - сказал Абивард. Но что его интересовало, так это сядет ли Пероз когда-нибудь на трон Царя Царей. Так много младенцев погибло, независимо от того, как сильно их родители боролись за то, чтобы сохранить им жизнь. И даже если Пероз дожил до взросления, его отец на какое-то время потерял трон из-за катастрофы и предательства. Кто мог сейчас сказать, что то же самое не постигнет младенца? Никто, и Абивард знал это слишком хорошо. Единственное, что он увидел, это то, что жизнь не дается с обещанием, что она будет протекать гладко.

По стандартам, с которыми Абивард познакомился, живя во владениях Век Руд, зима в Машизе была мягкой. Было прохладно, но даже ветры с гор Дилбат не были похожи на те, что дули вокруг крепости Век Руд. Казалось, что они берут разбег в степи Пардрайан и пронзают человека насквозь, потому что обойти его было слишком сложно.

В Машизе у них были теплые дни, в отличие от бесконечного, пробирающего до костей холода далекого Северо-Запада. Время от времени ветер менялся и сдувал земли Тысячи городов. Всякий раз, когда это происходило два дня подряд, Абивард начинал думать, что наконец-то пришла весна. Он чувствовал, как ему хотелось хорошей погоды, это была не просто шутка, которую танцовщица могла бы подразнить солдата, который вожделел ее, но которого она хотела позлить, а не уложить в постель.

По мере того, как солнце склонялось к северу от своей низкой точки на небе, теплые дни постепенно становились все чаще. Но каждый раз, когда надежды Абиварда начинали расти вместе с соком на деревьях, новая буря пробивалась через горы и снова замораживала эти надежды.

Абивард отправил сообщения как полевой армии, приказав ей быть готовой выступить, когда позволит погода, так и Турану, приказав ему подготовиться к защите земли Тысячи городов одними пехотинцами из городских гарнизонов. Он не вдавался в подробности, кроме этого, в своем послании. В мирное время у Тысячи городов была процветающая торговля с Видессосом. То, что новость о том, что он задумал, может дойти до Автократора, поразило его как далекое от невозможного.

Вараз знал, что задумал Шарбараз. У него было еще меньше терпения, чем у Абиварда, поскольку ему не терпелось покинуть предгорья ради равнин на востоке, равнин, которые были воротами в Видессос. «Тебе нужно подождать», - сказал ему отец. «Слишком ранний отъезд ничего нам не даст - или, во всяком случае, недостаточно скоро».

«Я устал ждать!» Вараз взорвался чувством, к которому Абивард испытывал большую симпатию. «Я провел последние три зимы, ожидая здесь, во дворце. Я хочу выбраться, уехать. Я хочу побывать в местах, где что-то будет происходить ».

Довольно скоро, подумал Абивард, Вараз станет достаточно взрослым, чтобы заставлять события происходить, а не просто наблюдать за ними. Теперь он был выше своей матери. Вскоре у него начнет расти борода, и он сделает открытие, которое поражает каждое поколение: в человечестве есть женщины, и из-за этого оно гораздо интереснее.

Абиварду тоже не нравилось сидеть взаперти три зимы подряд, даже если условия улучшались от зимы к зиме. Впрочем, он перенес это легче, чем его сын. Но Вараз собирался сбежать из Машиза, чтобы сначала вернуться в страну Тысячи городов, затем в Кросс, а затем, если Богу будет угодно, войти в город Видесс.

«Считай, что тебе повезло», - сказал Абивард своему старшему сыну. «Твоя кузина Джарире, возможно, никогда не покинет дворец до того дня, как выйдет замуж».

«Тем не менее, она девушка», - сказал Вараз. Если бы Рошнани услышала тон, которым он это сказал, она, вероятно, надрала бы ему уши. Он продолжал: «Кроме того, ее младший брат станет Царем царей.»

«Это не поможет ей выбраться и посмотреть мир - или, по крайней мере, я так не думаю», - сказал Абивард. «Тем не менее, это сделает выбор того, за кого она выйдет замуж, более трудным, чем это было бы на самом деле».

«Брак - ну и что?» Сказал Вараз, в его голосе не было ничего, кроме презрения - он оставался по-детски наивным по ту сторону великого водораздела. «Твоя семья выбирает кого-то для тебя, вы двое предстаете перед слугой Божьим, и все. Во всяком случае, так это работает большую часть времени».

«Ты делаешь исключение для своей матери и меня?» Сухо спросил Абивард.

«Ну, да, но вы двое разные», - сказал Вараз. «Мама выходит и делает что-то, почти как если бы она была мужчиной; она не остается на женской половине все время. И ты позволил ей.»

«Нет», - сказал Абивард. «Я не "позволяю" ей. Я рад, что она это делает. Во многих отношениях она умнее меня. Мне повезло только в том, что я достаточно умен, чтобы видеть, что она еще умнее ».

«Я этого не понимаю», - сказал Вараз. Он быстро поднял руку. «Я, вероятно, тоже не стал бы следовать этому на видессианском, независимо от того, насколько логичным это должно быть, так что не утруждайте себя попытками».

Предупрежденный таким образом, Абивард вскинул руки в воздух. Вараз вырвался из его присутствия и опрометью бросился по дворцовому коридору. Наблюдая за ним, Абивард вздохнул. Нет, ожидание никогда не было легким.

Но даже Шарбараз был вынужден ждать возвращения своих послов. С другой стороны, ему пришлось ждать более дюжины лет после того, как Империя Видессос погрузилась в междоусобицу, чтобы иметь возможность атаковать ее столицу с какой-либо надеждой на успех. В еще одном смысле Макуран в целом столетиями ждал, когда представится такая возможность.

Абивард щелкнул пальцами. Земли не ждали - ждали люди. И, как и его сын, он очень устал от ожидания.

Пашанг пришпорил лошадей и щелкнул поводьями. Повозка с грохотом отъехала от Машиза. Абивард ехал рядом на прекрасном черном мерине, подарке Шарбараза, царя Царей. Ромезан ехал на другом, который мог быть другим жеребенком той же кобылы.

Вокруг них, почти на таких же великолепных лошадях, рысью двигался отряд тяжелой кавалерии, их доспехи и доспехи их лошадей были уложены в повозки или на вьючных лошадях, поскольку они путешествовали по дружественной территории и не собирались сражаться. Один гордый молодой всадник нес красное боевое знамя.

В стороне, с группой, но не из нее, ехал Тикас.

Абивард был предупрежден обо всех ужасных вещах, которые произойдут с ним, если с Чикасом вообще что-нибудь случится. Он все еще пытался понять, были ли эти ужасные вещи достаточно сдерживающими. На данный момент они, вероятно, были. Как только Видессос, город, падет, Тикас станет расходным материалом. И если бы по какой-то случайности город Видессос не пал, Шарбараз искал бы козла отпущения.

Тзикас, без сомнения, думал в том же направлении. Абивард взглянул в его сторону и не удивился, обнаружив, что взгляд видессианского отступника уже устремлен на него. Он некоторое время смотрел на Тзикаса, в его взгляде не было ничего, кроме вызова. Тзикас твердо посмотрел в ответ. Абивард тихо вздохнул. Врагов было намного легче презирать, когда они были трусами. И все же, хотя Тзикас не был трусом, Абивард все равно презирал его.

Он повернулся в седле и сказал Ромезану: «Теперь мы едем в правильном направлении».

«Что ты это имеешь в виду?» Вернулся Ромезан. «Прочь из дворца? В поле? Навстречу войне?»

«Подойдет любой из них», - сказал Абивард. «Подойдут все.»Если бы ему пришлось выбирать один, то подальше от дворца, вероятно, больше всего соответствовало бы его задумке. Во дворце он был рабом Царя Царей, при всех своих достижениях едва ли выше по статусу, чем подметальщики или пленные видессианские педагоги. Вдали от дворца, вдали от Царя Царей, он был маршалом Макурана, великой державы в своем собственном праве. Он очень привык к этому, все те годы, что он потратил на распространение власти Макурана через видессианские западные земли, пока она не достигла Переправы для скота. Возвращение под контроль Шарбараза было бы для него тяжелым ударом, даже если бы Царь Царей не видел измены, таящейся под каждой подушкой и за каждой дверью.

Ромезан не стал зацикливаться на прошлом. Он посмотрел вперед, на актерский состав. Мечтательно он сказал: «Как ты думаешь, мы прикончим Видессос? Сколько сотен лет они и мы воевали? Наступит ли эта осень, закончится ли наконец битва?»

«Если Бог будет добр», - ответил Абивард. Некоторое время они ехали молча. Затем Абивард сказал: «Мы продвинемся вперед так далеко, как сможем. Как только мы получим известие, что Маниакес высадился, будь то в Лисс-Айоне или в Эрзеруме, мы выступаем ».

«Что, если он не приземлится?» - Спросил Ромезан, глядя все дальше на восток, как будто он мог пролететь фарсанги и увидеть дворцы в далеком Видессосе, самом городе. «Что, если он решит остаться дома на год? Маниакес никогда не заканчивает тем, что делает то, о чем мы думаем».

Это было правдой. Несмотря на это, Абивард покачал головой. «Он придет», - было сказано. «Я уверен в этом, и Шарбараз был абсолютно прав, предполагая это.» Услышать, как он так решительно соглашается с Царем Царей, было достаточно, чтобы заставить Ромезана засунуть палец в ухо, словно желая убедиться, что оно работает так, как должно. Посмеиваясь, Абивард продолжил. «В чем главное преимущество Маниакеса перед нами?» Он сам ответил на свой вопрос: «Он командует морем. Что он делал с этим командованием?" Он использовал это, чтобы перенести войну из Видессоса во владения Царя Царей. Как он вообще может позволить себе не продолжать делать то, что делал последние два года?»

«Говоря таким образом, я не думаю, что он может», - признал Ромезан.

«Настоящая красота плана Шарбараза...» Абивард остановился. Теперь он задавался вопросом, действительно ли он так говорил о Царе Царей. Он был, и фактически он повторил себя: «Настоящая красота плана Шарбараза в том, что он использует сильные стороны Маниакеса против него и Видессоса. Он берет свои корабли, использует их, чтобы доставить свою армию обратно в страну Тысячи городов, и ввязывается в сражение далеко от моря. И пока он все это делает, мы крадем марш и отбираем у него столицу ».

Ромезан немного подумал, прежде чем кивнуть. «Мне это нравится».

«Я тоже», - сказал Абивард.

«С каждым днем ему здесь нравилось все больше. Он и его сопровождающие пробирались через земли Тысячи городов к Костабашу. Крестьяне были заняты на полях, собирая весенний урожай. Кое-где, однако, они были заняты другими делами, в первую очередь ремонтом каналов, разрушенных во время боев прошлой осенью, которые вскоре понадобятся, чтобы справиться с внезапным приливом воды из-за весенних разливов рек Тутуб, Тиб и их притоков. И тут и там, по всему зеленому одеялу поймы, поля оставались неухоженными. Некоторые из городов, которые возвышались на курганах собственных обломков, теперь сами были ничем иным, как развалинами. Маниакес заставил страну Тысячи городов заплатить ужасную цену за многочисленные победы, одержанные Макураном в Видессосе за последнее десятилетие.

Всякий раз, когда он останавливался в одном из уцелевших Тысяч городов, Абивард проверял, насколько хорошо губернатор города содержал местный гарнизон. Он был рад найти большинство этих гарнизонов в лучшей форме, чем они были два года назад, когда видессианцы впервые вошли в пойму. До этого и губернаторства в городах, и должности в городском гарнизоне были чем-то вроде синекур: что из-за наводнения или засухи когда-либо шло не так в Тысяче городов? Вторжение не было ответом, который, казалось, пришел в голову многим людям заранее.

Ромезан сделал возрожденным городским гарнизонам величайший комплимент, сказав: «Знаете, я был бы не прочь взять с собой несколько тысяч таких пехотинцев, когда мы отправимся в западные земли Видессии. Они действительно могут сражаться. Кто бы мог подумать?»

«Это не то, что ты сказал, когда пришел мне на помощь прошлым летом», - напомнил ему Абивард.

«Я знаю», - ответил Ромезан. «Тогда я не видел их в действии. Я был неправ. Я признаю, что вы заслуживаете большой похвалы за то, что превратили их в солдат».

Абивард покачал головой. «Ты знаешь, кто заслуживает похвалы за то, что превратил их в солдат?»

«Туран?» Ромезан пренебрежительно фыркнул. «Он неплохо справился с ними, да, но он все еще всего лишь подскочивший капитан, учащийся быть генералом».

«На самом деле, у него все получилось очень хорошо, но я думал не о нем», - ответил Абивард. «Тот, кто заслуживает похвалы за то, что превратил их в солдат, - Маниакес. Без него они были бы просто теми же чванливыми хулиганами, какими были Бог знает сколько лет. Но это не работает, не против видессиан. Те, кто еще жив, теперь знают лучше ».

«Что-то в этом роде, я полагаю», - сказал Ромезан после задумчивой паузы.

«Это также одна из причин, почему мы не собираемся брать ни одного из этих пехотинцев в Видессос», - сказал Абивард. Темные кустистые брови Ромезана опустились и сошлись в замешательстве. Абивард объяснил: «Помните, мы хотим, чтобы видессиане активно участвовали здесь, в стране Тысячи городов. Это означает, что нам придется оставить позади многочисленную армию для борьбы с ними, армию с хорошими бойцами в ней. Либо мы оставим позади часть полевой армии ...

«Нет, клянусь Богом!» Вмешался ромезан.

Абивард умиротворяюще поднял руку. «Я согласен. Полевая армия - лучшее, что есть у Макурана. Это то, что мы посылаем против Видессоса, города, которому понадобится лучшее, что у нас есть. Но следующий лучший вариант, который у нас есть, - остаться здесь, чтобы держать Маниакеса в игре, пока мы выступаем против сити ».

Ромезан снова сделал паузу, чтобы подумать, прежде чем ответить. «Это сложное дело - оценивать все отдельные сильные стороны, чтобы убедиться, что каждая находится на своем месте. Что касается меня, то я бы скорее направил всю свою массу войск на врага, атаковал его прямо и втоптал в грязь ».

«Я знаю», - сказал Абивард, что было правдой. Он добавил: «Я бы тоже», что было менее правдиво. «Но Маниакес сражается как видессианин, так что скрытность позволяет использовать большую часть его силы. Если мы хотим победить Империю так, чтобы она оставалась побежденной, мы должны сделать это его способом».

«Полагаю, да», - неохотно согласился Ромезан. «Но если мы будем сражаться, как видессиане, то в конечном итоге будем действовать, как они, и в других отношениях. И они не знают никакой касты».

Он говорил с большим отвращением. Абивард знал, что должен был испытывать такое же отвращение. Как он ни старался, он не мог найти его внутри себя. Он задавался вопросом, почему. Подумав несколько секунд, он сказал: «Я так долго жил в Видессосе и здесь, в Тысяче городов, что меня это почти не беспокоит так сильно, как раньше. Наверху, на Плато, разделение людей на тесные группы - Царь Царей, Семь Кланов и слуги Бога, дихганы, ремесленники и торговцы, а также крестьяне внизу - казалось естественным делом. Теперь я увидел другие способы ведения дел и понимаю, что наш не единственный ».

«Это не то, что должен говорить настоящий макуранец.» Ромезан казался почти таким же встревоженным, как если бы Абивард богохульствовал Бога.

Но Абивард не позволил запугать себя. «Нет, а? Тогда почему ты целуешь меня в щеку, а не наоборот? Ты выше меня по званию. Я всего лишь дихган, причем дихган пограничный ».

«Я начал оказывать тебе эту любезность, потому что ты шурин Царя Царей», - ответил аристократ из Семи Кланов. Если бы он промолчал после этого, он бы выиграл спор. Однако вместо этого он продолжил: «Теперь я вижу, что ты заслужил это, потому что...»

Абивард торжествующе поднял палец в воздух. «Если вы оказываете мне любезность, потому что я это заслужил, а не из-за моей крови, какое это имеет отношение к касте?»

Ромезан начал отвечать, выглядел сбитым с толку, остановился и попробовал снова: «Это ... это...» Он снова остановился, затем взорвался: «Ты слишком долго жил среди видессиан. Все, что ты хочешь делать, это рубить логику весь день. Теперь я собираюсь думать следующие полдюжины фарсангов.» В его устах перспектива звучала крайне неприятно. Абивард видел это раньше у многих разных людей. Это всегда приводило его в уныние.

Цикасу, с другой стороны, активно нравилось думать. Это тоже не обязательно было рекомендацией. Чем старше становился Абивард, тем больше казалось, что ничто не обязательно является рекомендацией для чего-либо.

За пределами Костабаша мужчины из полевой армии играли в молоток и мяч, самозабвенно гоняя своих лошадей вверх и вниз по поросшему травой участку земли. Время от времени крестьянин в набедренной повязке, с иссиня-черными волосами, собранными в пучок на затылке, отрывался от работы мотыгой и мотыгой и некоторое время наблюдал за игрой, прежде чем снова наклониться, чтобы прополоть, подрезать или перекопать землю. Абивард гадал, что думают крестьяне о кричащих воинах, чья игра была недалека от самой битвы. Что бы это ни было, они держали это при себе.

Он послал всадника впереди своей роты, чтобы сообщить Турану, что он рядом. Два года назад Туран сам был всего лишь командиром роты. Он быстро поднялся, поскольку у Абиварда было так мало опытных макуранских офицеров, на которых он мог положиться. Теперь Туран показал, что способен командовать армией. Очень скоро у него будет шанс сделать именно это

Теперь он выехал верхом из Костабаша, чтобы поприветствовать Абиварда и его спутников - должно быть, у него были люди на стенах города, которые следили за ними. Первое, что он сделал, остановив свою лошадь рядом с лошадью Абиварда, это указал на Чикаса и сказал: «Разве он не должен быть мертв, господин?»

«Все зависит от того, кого ты спросишь», Ответил Абивард. «Я, конечно, так думаю, но Царь Царей не согласен. Как и в любом состязании такого рода, его воля преобладает».

«Конечно, имеет», - сказал Туран, как сделал бы любой лояльный макуранец. Затем, как сделал бы любой, кто познакомился с Тикасом, он спросил: «С какой стати он хочет, чтобы он был жив?»

«По причине, которую даже я нахожу ... довольно веской», - ответил Абивард. Следующее короткое время он потратил на объяснение плана, разработанного Шарбаразом, Царем Царей, и мест, которые его повелитель назначил для него и для видессианского отступника.

Когда он закончил, Туран взглянул на Чикаса и сказал: «Ему лучше сделать так, чтобы сохранение его жизни стоило всех усилий, иначе он долго не протянет, прикажет Царь Царей или не прикажет Царь Царей.»

«Я далек от того, чтобы спорить с тобой», Сказал Абивард. Понизив голос, он продолжил: «Но я решил, что не собираюсь ничего предпринимать по этому поводу, пока после Видессоса город не падет, если это произойдет. В любом случае, тогда проблема решится сама собой.» Он объяснил свои рассуждения Турану.

Офицер кивнул. «Да, господи, это очень хорошо. Если мы потерпим неудачу, чего не дай Бог, он получит всю вину, и если мы добьемся успеха, после этого он нам больше не понадобится. Очень аккуратно. Любой бы подумал, что ты видессианин, а не его неприятности вон там.»

«Слишком много людей говорили мне то же самое в последнее время», - проворчал Абивард. «Я благодарю Бога и Четырех Пророков, что я не»

«Да, я верю в это», Согласился Туран, «так же, как я благодарю Бога...» Он замолчал. Он, вероятно, собирался сказать что-то вроде "За то, что сделал меня мужчиной, а не женщиной". Учитывая, сколько свободы было у Рошнани и как хорошо она ею пользовалась, это было не самое мудрое, что можно было сказать в присутствии Абиварда. Туран сменил тему: «Как ты узнаешь, повелитель, когда оставить Тысячу городов позади и отправиться в Видессос?»

«Как только мы получим известие о высадке Маниакеса, неважно, на севере или юге, мы отправляемся», - сказал Абивард. «В это время года на бесплодных землях между Тысячью городов и Видессосом тоже будет немного зелени, а это значит, что нам не придется перевозить так много зерна и сена для лошадей и мулов.»

«Помогает каждая мелочь», - сказал Туран. «И ты захочешь, чтобы я держал Маниакеса в игре столько, сколько смогу, не так ли?»

«Чем больше он будет занят с тобой, тем больше времени у меня будет, чтобы сделать все возможное против города Видесс», - сказал Абивард, и Туран кивнул. Абивард добавил: «Возможно, ты даже победишь его - кто знает?»

«С армией, состоящей исключительно из пехоты?» Туран закатил глаза. «Если я смогу замедлить его и усложнить ему жизнь, я буду счастлив».

Поскольку Абивард говорил Шарбаразу то же самое в течение двух предыдущих сезонов кампании, он не нашел способа обвинить Турана в подобных словах. Он сказал: «Ты должен помнить две вещи: не позволяй Маниакесу отстать от тебя и бежать к Машизу, и заставляй его участвовать в как можно большем количестве длительных осад».

«За последние пару лет он нечасто сражался с долгими», - с несчастным видом сказал Туран. «Кирпичные стены, подобные здешним, плохо противостоят осадным машинам, а видессиане - хорошие инженеры».

«Я знаю. Абивард вспомнил способную команду ремесленников, которых старший Маниакес, отец Автократора, привел со своей армией, когда видессианцы помогли Шарбаразу вернуться на трон Царя Царей. Он не осмеливался предположить, что люди, которых младший Маниакес возьмет с собой, окажутся менее компетентными

Ромезан сказал: «Я надеюсь, что Маниакес скоро придет. Каждый день, когда я сижу здесь, в Костабаше, ничего не делая, - это еще один долг Автократора передо мной. Я намерен взыскать каждый из этих долгов, и в хорошем видессианском золоте».

«Мы не будем здесь бездельничать», - ответил Абивард. «Подготовка армии к выступлению в любой момент - это особое искусство, и в нем видессиане могут оказаться лучше нас».

Ромезан только хмыкнул в ответ. Он был хорошим бойцом в бою, лучше некуда, но меньше, чем мог бы, заботился о другой стороне полководчества, стороне, которая включала подготовку людей к бою и поддержание их в таком состоянии. Казалось, он думал, что такого рода вещи случаются сами по себе. Абиварду приходилось беспокоиться о припасах с самых первых дней его солдатской службы, когда он кормил дихганов Северо-Запада, когда они осматривали Шарбараз в начале его восстания против Смердиса узурпатора. Если бы он не научился тогда, наблюдение за тем, как поступали видессианцы, научило бы его.

Туран сказал: «Когда ты отправишься на восток, я хотел бы отправиться с тобой. Я знаю, что работа, которую я должен выполнить здесь, важна, но...»

«Ты сделаешь это, и это главное. Вот почему ты остаешься», - сказал ему Абивард. Туран кивнул, но все еще выглядел недовольным. Абивард понимал это и сочувствовал этому, но только до определенной степени. Видессиане были не столь склонны лавировать, но продолжали после важного. Если что-то было важно, они делали это, а затем переходили к следующему важному делу.

Для начала он понял, что все люди, которые в последнее время называли его видессианцем, были правы. Проведя так много времени в Империи и среди имперцев, он чувствовал себя - всегда за исключением таких, как Тикас, - рядом с ними так же комфортно, как со своим собственным народом. Было ли это своего рода предательством или просто стремлением извлечь максимум из того, что предлагала жизнь? Он почесал в затылке. Ему придется обдумать это.

Часовой привел к Абиварду мокрого от пота разведчика, от которого сильно пахло лошадью. Абивард напрягся. Был ли это тот человек, которого он ждал? Прежде чем он смог заговорить, разведчик выдохнул: «Пришли видессиане! Они...»

Абивард больше ничего не хотел слышать. Наконец ожидание закончилось. Он вскочил на ноги. Неважно, насколько комфортно он чувствовал себя среди видессиан, они оставались врагами. Он думал, что сможет победить их. Скоро он узнает. Он глубоко вздохнул и выкрикнул новость: «Мы идем на Видессос!»