Тысяча и одна ночь. В 12 томах

РАССКАЗ ПИРОЖНИКА

До меня дошло, о благословенный царь, что однажды жила женщина, которая по природе своей была необыкновенная блудница и спутница несчастий. И она была замужем — такова была воля рока — за честным кайм-макамом[40] — правителем города от имени султана. И этот честный чиновник не имел никакого понятия о кознях женщин и их изменах, ни малейшего. И впрочем, он уже давно со своей женой нисколько не мог поддерживать пламя домашнего очага, нисколько, ни малейшим образом. Тогда молодая женщина начала так оправдывать свой разврат и свои измены: «Я беру хлеб там, где он лежит, и мясо там, где оно повешено».

И вот из всех пылавших к ней страстью она любила больше всего молодого саиса[41], стремянного супруга ее, кайм-макама. Но поскольку супруг ее уже некоторое время не выходил из дому, то свидания двух любовников сделались редкими и устраивать их было все труднее и труднее. И вот она не замедлила найти средство, чтобы получить себе побольше свободы, и сказала мужу своему:

— О господин мой, я только что узнала о смерти соседки моей матери, и я хотела бы из благоприличия и уважения к доброму соседству провести три погребальных дня в доме моей матери.

И кайм-макам отвечал:

— Да заплатит Аллах за эту смерть продлением дней твоих! Ты можешь отправиться к матери твоей и провести у нее эти три погребальных дня.

Но она сказала:

— Да, о господин мой, но я женщина молодая и робкая, и я очень боюсь идти одна по улицам к дому матери моей, который расположен так далеко отсюда.

И кайм-макам сказал:

— Зачем же тебе ходить одной? Разве у нас нет в доме саиса, полного готовности и усердия, чтобы сопровождать тебя в пути, подобном этому? Прикажи позвать его и скажи ему, чтобы он из уважения к твоему сану покрыл осла красным чепраком и сопровождал тебя, идя рядом и держа осла за узду. И посоветуй ему не понукать осла и не подгонять его палкой, чтобы он не начал брыкаться и не сбросил тебя.

И она отвечала:

— Хорошо, о господин мой, но позови его сам, чтобы передать ему это распоряжение. Я не сумею.

И честный кайм-макам приказал позвать саиса, молодого здоровенного малого, и дал ему все эти инструкции. И саис, выслушав слова своего господина, был совершенно доволен.

И вот он посадил свою возлюбленную, супругу кайм-макама, на осла, седло которого было покрыто красным чепраком, и отправился с нею в путь. Но вместо того чтобы пойти в дом на похороны, они прошли в известный им сад и принесли туда с собою всевозможные яства и превосходные вина. И тут, в тени и прохладе, они и расположились, и молодец, которого отец его одарил богатым наследством, щедро разложил все свое добро на глазах у восхищенной молодой женщины, а та взяла его в руки, чтобы проверить качество товара. И, найдя его превосходным, она с согласия его владельца без лишних слов завладела им полностью.

Дойдя до этого места в своем рассказе, Шахерезада заметила приближение утра и умолкла, не желая по своей скромности злоупотреблять разрешением царя.

А когда наступила

она сказала:

Та, найдя его превосходным, с согласия его владельца без лишних слов завладела им полностью. И по длине, и по ширине он подходил ей превосходно, даже лучше, чем она ожидала. И именно поэтому она так высоко ценила владельца этого добра. И это объясняет, почему, не испытывая ни минуты усталости, она трудилась и работала с этим добром до вечера и остановилась, только когда уже стемнело настолько, что было невозможно продеть нитку в иголку.

Тогда они оба поднялись, и саис предложил молодухе покататься на осле. И они пошли в дом саиса, где, задав ослу его порцию корма, поспешили удовлетворить и свой голод. И они попотчевали друг друга до сытости и вздремнули часок. А после они снова проснулись, чтобы удовлетворить свою тягу друг к другу, и не останавливались до утра. А потом они встали и пошли вместе в сад, где снова начали развлечения предыдущего дня.

И так провели они три дня, без передышки и отдыха, вертя ее мельничное колесо, и крутя его веретенце и сося, как ягненок матку, и укладывая малыша в колыбельку, и просовывая палец в перстень, и обнимаясь, как близнецы, и забивая крепкие гвозди, и вытягивая верблюжью шею, и клюя по зернышку, и ублажая птичку в своем теплом гнездышке, и натирая кожу кожей, и выпасая кролика без ушей до тех пор, пока не закончилось масло в лампе отца бравых атак и нападений.

И вот наутро четвертого дня саис сказал молодой женщине, жене кайм-макама:

— Разрешенные тебе три дня прошли. Надо идти в дом мужа твоего.

Но она отвечала:

— О нет! Что ж, если три дня разрешены, можно прибавить еще три. Ведь у нас не было еще достаточно времени, чтобы позабавиться как следует — мне всласть с тобой, и тебе всласть со мной. Что же касается этого безмозглого сводника, то оставим его зябнуть одного в его доме, в сообществе пухового одеяла и свернувшегося на постели, как это делает собака, с головой, зажатой между двумя ее лапами.

Как она сказала, так они и сделали. И они провели вместе еще три дня среди любовных забав и наслаждений. И наутро седьмого дня они вернулись в дом кайм-макама и нашли его крайне озабоченным вместе со старой негритянкой, с которой он разговаривал. И несчастный простофиля, нисколько не подозревая распутства изменницы, встретил ее сердечно и ласково и сказал:

— Хвала Аллаху, вернувшему тебя здравой и невредимой! Отчего это ты так запоздала, о дочь моего дяди? Ты повергла нас в большое беспокойство!

И она отвечала:

— О господин мой, у покойницы мне поручили ее ребенка, чтобы я утешила его и позаботилась о нем, поскольку он был лишен груди. И заботы об этом ребенке удерживали меня там до сегодняшнего дня.

И кайм-макам сказал:

— Причина основательна, и я должен ей верить, и я очень рад твоему возвращению.

Таков мой рассказ, о султан, исполненный славы.

Когда султан выслушал эту историю, рассказанную пирожником, он начал так сильно смеяться, что опрокинулся на спину.

Но шут воскликнул:

— Случай с кайм-макамом менее достоин удивления, чем мой. И эта история не так необыкновенна, как моя история.

Тогда султан повернулся к пирожнику и сказал:

— Поскольку таково суждение обиженного, я могу даровать, о гуляка, милость только одному твоему яичку.

И шут, который торжествовал и мстил таким образом, сказал назидательно:

— Это справедливая кара для таких гулящих хорьков, как он, которые готовы совокупляться хоть с мулом! — Но потом он прибавил: — О царь времен, прости его совсем и даруй милость его второму яичку!

И тогда приблизился второй развратник — зеленщик; и он поцеловал землю между рук султана и сказал:

— О великий султан, о великодушнейший из султанов, простишь ли ты меня, если будешь удивлен моей историей?

И султан повернулся к шуту, который знаком выразил свое согласие. И султан сказал зеленщику:

— Если она будет достойна удивления, я исполню желание твое.

Тогда зеленщик, превращенный в Хизра, зеленого пророка, сказал: