Убей меня

Глава 21 Уна

— Я не работаю бесплатно, мистер О`Хара. И, честно говоря, ожидаю в определенной степени профессионального уважения.

Он смеется.

— И в знак уважения я не убиваю тебя.

Я улыбаюсь, слегка прикрываю глаза и непринужденно откидываюсь на спинку стула.

— Разве вы не слышали? У меня неприкосновенность.

— Неприкосновенных не существует, — он подходит ближе и смотрит на меня сверху вниз. — Так что мы решили? Ты работаешь на меня, или я воспользуюсь тобой, чтобы вытянуть нужную информацию?

Я запрокидываю голову и смеюсь.

— Тогда можете убить меня прямо сейчас, чтобы не тратить времени зря, — вскочив со стула, я сжимаю в руке изогнутый металлический браслет и провожу заточенным краем по его шее. От неожиданности он отшатывается от меня, и охранник, стоящий слева от двери, попадает в зону моей прямой видимости. Я бросаю в его сторону тонкое лезвие, зажатое в другой руке, и оно вонзается охраннику прямо в шею. Из маленького разреза вырывается фонтанчик крови. При виде того, что случилось с его приятелем, второй охранник наводит на меня пистолет, но я ныряю за тело его босса — достаточно крупное, чтобы послужить щитом для меня.

Естественно, ранение, нанесенное мною О`Харе, не грозит ему ничем серьезным. Это всего лишь порез, и, хотя крови достаточно, в целом ничего опасного.

Дверь с грохотом распахивается, и Финненган, схватив меня за волосы, разворачивает лицом к ней. Он рывком ставит меня перед собой и прижимает к моей шее дуло пистолета.

— Неро, — едва слышно выдыхаю я.

Он стоит в дверях, словно сам дьявол, пришедший сюда излить свой гнев. Его грудь резко вздымается и опускается, челюсти напряженно сжаты. Со спины его прикрывает Джексон. На секунду его глаза встречаются с моими, после чего взгляд вновь становится сосредоточенным и внимательным.

— Так-так. Вижу, ты, наконец-то, собрал яйца в кулак и решил заявиться ко мне собственной персоной, — с издевкой говорит О`Хара и сильнее тянет меня за волосы.

Неро слегка склоняет голову набок.

— О, нет. Я просто за Уной, — говорит он безразличным тоном, но смысл его слов яснее ясного: это я виновата.

— Я понимаю, почему ты хочешь ее вернуть, — О`Хара зарывается лицом в мои волосы и делает глубокий вдох. Я хмурюсь и пытаюсь сбросить его руку. — Но это весьма рискованно. И разве это не ее задание? — смеется он.

Неро снова встречается со мной глазами. Взгляд мрачный, разъяренный, не сулящий ничего, кроме болезненной расплаты. Что-то словно проносится между нами — безмолвная договоренность о необходимости действовать стремительно. Кто-то, возможно, засомневался бы, но я замечаю легкое подергивание мышц его плеча раньше, чем Неро выхватывает пистолет. Вывернув О`Хара правое запястье, я отпихиваю его от себя подальше и с силой сдавливаю пальцами болевую точку на предплечье. Попутно сама изгибаюсь всем телом — так умею только я. Раздаются два выстрела, и О`Хара падает навзничь, отчаянно ловя ртом воздух. На груди его медленно расплывается красное пятно. Неро подходит и, остановившись рядом со мной, делает ему контрольный выстрел в голову. Затем молча разворачивается, выходит из комнаты и поднимается вверх по ступеням, ведущим из подвала. Времени ходить вокруг да около нет, поэтому я направляюсь за ним, а Джексон — следом за мной. Волны гнева, исходящие от Неро, практически видны невооруженным глазом. Спина напряжена, а каждый шаг способен разрушить небольшое здание своей агрессивностью.

На этот раз его гнев оправдан. Я чувствую себя идиоткой и удивляюсь, как меня вообще сюда занесло? Ведь всегда все просчитываю и знаю, что ошибки и опрометчивые поступки могут стоить жизни. И моя опрометчивость чуть не привела меня к смерти. И Неро…

Я должна убивать выбранные им цели, чтобы все выглядело так, будто он не при делах. Так зачем же он пришел за мной? Он только что спалился, и ради чего? Решил сыграть в благородного рыцаря?

Мы огибаем бар и проходим квартал, после чего Неро сворачивает в переулок. Здесь, под покровом темноты, припаркован черный внедорожник и Мазерати.

— Садись в машину, — говорит Неро, не глядя на меня.

Он заставляет меня чувствовать себя провинившимся ребенком, поэтому чисто из принципа прислоняюсь я к задней дверце и скрещиваю руки на груди.

— Отвези девчонку в больницу, — бросает он Джексону.

Какую девчонку?

— И избавься от него, — Неро продолжает говорить загадками. Схватив за руку, он подталкивает меня к пассажирскому сиденью. — Не выводи меня сейчас, — его голос звучит как низкий рокот, раскат грома, предвещающий надвигающуюся бурю.

Я сажусь в машину, чувствуя тревогу и волнение. Водительская дверь захлопывается, Неро заводит мощный двигатель и выруливает из переулка мимо внедорожника Джексона. Напряжение, царящее в салоне, ощущается физически. Оно словно окутывает меня плотной пеленой и давит на грудь, лишая воздуха. Злость Неро осязаема, а его молчание, мягко говоря, зловеще.

К тому времени, как мы заезжаем в гараж, мне уже не терпится выйти из машины. Резким движением я открываю дверь и вижу, как Неро, громко хлопнув своей, стремительно идет к лифту. Мне не особо хочется снова оказаться с ним в замкнутом пространстве, но я все же захожу в кабину, и закрывшиеся двери делают ее больше похожей на гроб, чем на лифт. Не в силах дальше сдерживаться, я бросаю на него косой взгляд и спрашиваю: — Может, ты хоть что-нибудь скажешь?

Он хрустит шейными позвонками, наклоняя голову вправо-влево, и низко рычит: — Тебе повезло, что я сам тебя не пристрелил.

— Я подумала …

Он толкает меня спиной к стенке лифта и с грохотом ударяет кулаками по металлу рядом с моей головой.

— Ты не должна думать, — шипит Неро, и его горячее сердитое дыхание обжигает мое лицо.

Сердце в груди колотится так сильно, что заглушает все остальные звуки. Закрыв глаза, я тяжело сглатываю.

— Твою мать! Ты ослушалась меня!

Я резко открываю глаза и сдвигаю брови.

— Я не один из твоих боевиков, Неро. Ты попросил меня выполнить работу. А как я ее выполню — этого в нашем соглашении не оговаривалось.

Его рука сжимается на моем горле, как всегда, когда он злится.

— Он знал, что ты придешь, и, поверь, убил бы тебя.

После звукового сигнала двери лифта открываются, но ни один из нас не двигается с места.

— Это издержки работы, — я физически ощущаю, как дрожит рука Неро на моей шее, после чего он отталкивает меня и поворачивается спиной.

— Черт возьми, Уна, — рычит он, зарываясь пальцами в собственные волосы. Я прохожу мимо него и чувствую, что он идет за мной, преследует меня. — Я нанял тебя, потому что ты — лучшая. А это дерьмо … лучшие так не делают.

Я поворачиваюсь к нему и тычу пальцем в его грудь.

— Ты не нанимал меня! Ты меня шантажировал. Это большая разница.

Он склоняет голову набок, прищуривает глаза и смотрит на меня так, что я непроизвольно отступаю на шаг. Воспользовавшись этим, он наступает на меня. — И что? Ты чувствуешь себя оскорбленной, поэтому добровольно подставляешь свою башку под пулю?

— Нет, я … — я продолжаю пятиться в квартиру, а Неро — медленно наступать. — Тебе-то что до этого? Я тебя не компрометировала. Он и так знал, что за этим стоишь ты, — моя поясница упирается в кухонный стол, и Неро ставит руки по бокам от меня. — Что тебе до этого? — повторяю я. Мне необходимо это знать, потому что в данный момент я словно падаю в неизведанную пропасть, а мое маленькое глупое сердечко надеется, что он поймает меня. Оно само так решило. Ведь должна же быть причина того, что он спас меня. Но в то же время разум мне подсказывает, что он будет просто стоять и наблюдать за моим падением, а потом с улыбкой смотреть на то, как мое тело разобьется насмерть.

Неро склоняется надо мной, приближаясь до тех пор, пока его губы не касаются моего лица, и отвечает, лаская дыханием мои губы:

— Я уже говорил тебе, Morte. Ты — моя, — и с рычанием жестко прижимается своими губами к моим. Неро целует меня так, словно хочет забраться внутрь и выпить до дна, а я позволяю ему это, потому что его одержимость … его звериное желание … я хочу этого. Никто и никогда раньше не рисковал ради меня, но я-то знаю: Неро ради меня рисковал жизнью. Он заботился обо мне — в свойственной ему извращенной манере. С восьмилетнего возраста я не знала ничьей заботы. И до этой самой секунды не подозревала, что хотела этой заботы, нуждалась в ней. Неро дарит мне ощущение безопасности, и осознание этого потрясает меня до глубины души, потому что он далеко не тот, кто олицетворяет собой безопасность. Я не нуждаюсь ни в чьей защите. И уж тем более мне не нужен благородный рыцарь. Но мне нужен этот дикарь. Мне необходима его полная аморальность, его жестокость, его жажда власти и кровожадность.

Отвечая на поцелуй, я стаскиваю с Неро куртку. Движением плеч он сбрасывает ее с себя, а его рот, оторвавшись от моих губ, обрушивается на мою шею. Я откидываю голову, открывая ему лучший доступ.

— Ты доводишь меня до бешенства. Я хочу затрахать тебя до смерти, — рычит он, и я дрожу, а дыхание застревает в горле. — И это чертово платье, — он грубо задирает подол, и низкий стон вырывается из горла Неро, когда его пальцы касаются моих бедер. На мне нет нижнего белья, потому что платье облегающее. Подхватив под ягодицы, Неро легко приподнимает меня. Я обхватываю его ногами, а руками крепко обнимаю широкие плечи. Моя спина врезается в стену, и висящая на ней картина опасно раскачивается.

Губами, зубами и руками он убеждает меня в своем предположении. Я зарываюсь пальцами в его волосы и сжимаю в кулаках густые пряди, прося о большем и желая его наказания так же сильно, как и удовольствия. Он кусает меня за шею настолько грубо, что я чувствую, как его зубы прокусывают кожу. Моя голова запрокидывается, и я тяжело дышу, когда Неро проводит языком по ране. Опустив руки ему на грудь, я хватаюсь за ворот рубашки и рывком ее распахиваю. Разлетевшиеся в стороны пуговицы стучат по кафельному полу, словно капли дождя в грозу, неплохо дополняя ураган, коим и является Неро. Его губы снова прижимаются к моим: требовательно, властно, жестоко. Мои голые ноги, обхватывая его торс, прижимаются к горячей обнажившейся коже Неро, и во мне вспыхивает такое непреодолимое желание ощутить его в себе, что я, просунув руку между нами, рывком расстегиваю пряжку его ремня. Необъяснимая, всепоглощающая потребность почувствовать его внутри накрывает меня, и он дает мне то, чего я хочу, стягивая брюки и боксеры вниз и одним толчком вгоняя в меня член.

Это как наказание и спасение одновременно: боль и удовольствие, свет и тьма, добро и зло — все сливается воедино, а черта, разделяющая нас, стирается. Нет больше меня, и нет его. Есть мы. Единое целое, воплощенное друг в друге. Две половинки разбитого.

Его лоб прижимается к моему, а рука обхватывает мой затылок, удерживая на месте и заставляя дышать с ним одним воздухом. Обеими ладонями я обхватываю его лицо и закрываю глаза, чтобы прочувствовать каждый жесткий толчок его бедер, каждую легкую вспашку боли, возникающую от того, что он старается проникнуть в меня еще глубже. Я вслушиваюсь в каждый стон, в каждый прерывистый вдох и принимаю все это, на несколько драгоценных мгновений отдаваясь во власть Неро и позволяя ему владеть мной.

Картина, висящая на стене, падает, стекло разбивается, осколки разлетаются по кафелю. Неро же продолжает трахать меня, вколачиваясь все сильнее и напористее, пока я не перестаю понимать, где заканчиваюсь я, и начинается он. Моя голова откидывается назад, а из открытого рта вырывается протяжный стон. Его губы прижимаются к моей шее, зубы касаются кожи, но не впиваются в меня — Неро стонет. Все во мне сжимается, и я с силой цепляюсь в него, когда все мое тело словно взрывается. Волны наслаждения накатывают одна за другой. Напряженные мышцы едва не рвутся. Каждое нервное окончание вспыхивает огнем. По коже пробегают тысячи электрических разрядов. Неро рычит, прижав рот к моей шее, потом кусает плечо, делает еще один мощный толчок и напряженно замирает. С губ Неро слетает мучительный стон, и его мышцы расслабляются. Он упирается рукой в стену возле моей головы и тяжело дышит мне в шею. Мое тело дрожит, а сердце колотится, ударяясь изнутри о ребра. Пытаясь отдышаться, я легко провожу рукой по его шее, и он, подняв голову, встречается со мной глазами. Мы просто смотрим друг на друга, разговаривая без слов, одними взглядами.

Его рука грубо сжимается на моем горле.

— В следующий раз за подобные выходки я сам на хер убью тебя, — произносит он, и я улыбаюсь.

Неро стремительно уходит прочь, оставляя меня в одиночестве.

Рука дрожит, а сердце в груди колотится с такой силой, что звук его ударов эхом отдается в барабанных перепонках — симфония страха и непереносимого горя.

— Пожалуйста, — умоляю я, поднимая взгляд на Николая.

Выражение его лица смягчается, когда он подходит ближе и, протянув руку, убирает прядь волос с моего лица.

— Стань той, кем должна была стать, голубка, — подушечка его пальца скользит по моему подбородку, и я закрываю глаза. По моей щеке катится слеза. — Всади пулю в голову: либо ему, либо себе, — резко говорит он. — Слабые не выживают. В любом случае с этим разбираться тебе, — его губы касаются моей щеки.

Мой взгляд устремляется поверх его руки, к противоположной стене.

— Пожалуйста, не заставляй меня делать этого, — умоляю я. Слезы застилают глаза, но мне наплевать на то, что я выгляжу слабой.

Николай смотрит на меня с отвращением.

— Видишь, что он делает с тобой? Ты — оружие, а оружие не плачет. Выбор за тобой.

Бетонные стены давят на меня, лишая возможности дышать. Николай убирает руку от моего лица и делает шаг назад. Я кладу дрожащий палец на курок пистолета и тяжело сглатываю, ненавидя себя за собственную слабость. Поднимаю глаза на Алекса, прикованного к противоположной стене. Его торс обнажен, истерзанное тело истекает кровью, которая, смешиваясь с потом, покрывает его рельефные мускулы багровыми пятнами. Темные волосы взмокли от пота, несколько прядей прилипли к лицу. Я смотрю в его прекрасные зеленые глаза, полные боли и тоски. Тоски по тому, чего никогда не будет. Тоски по фантазиям и мечтам.

Но здесь мечтам не место. Здесь либо ты проклят от рождения, либо тебя сделают таковым: будут ломать и лепить заново до тех пор, пока в тебе не останется ничего, кроме желания убивать, отнимать, уничтожать. Я думала, что в объятиях Алекса нашла небольшую отдушину, маленький оазис в этой искаженной версии ада, но ошиблась. Потому что от самого себя не спастись — нет спасения от того, кем ты стал. Просто на мгновение Алекс помог забыть об этом. Он заставил меня почувствовать то, чего я не чувствовала с тех пор, как меня забрали. С тех пор как забрали Анну.

Любовь. Ласку.

Встретившись с ним взглядом, я крепче сжимаю пистолет. В его глазах смирение, мольба. Но мольба не о пощаде. Он умоляет меня выстрелить в него.

— Сделай это, малышка.

Перед глазами все расплывается из-за слез, грудь пронзает острая боль.

— Люблю тебя, — выдыхаю я. По щекам текут слезы, грудь распирает от боли.

— Пристрели его, Уна! — рычит Николай.

Коротко вскрикнув, я вскидываю пистолет и целюсь Алексу между глаз.

— Прости меня, — шепчу я, нажимая на курок. Его глаза широко открываются, когда пуля пробивает череп, оставляя между бровей круглое отверстие.

Я пронзительно кричу.