Убей меня

Глава 8 Уна

Сердце бешено колотится, кажется, прямо в горле, и я едва могу дышать. Неро медленно затягивается сигаретой и, словно ястреб, внимательно изучает меня прищуренными глазами, выискивая малейшие признаки слабости. Он даже не догадывается, но с тем же успехом мог просто врезать мне по печени, потому что в данный момент я буквально парализована. Как он узнал про Анну? О ней никто не знает. За долгие годы, прошедшие в окружении братвы, я до изнеможения изматывала себя тренировками и боями, и все это ради того, чтобы стать воплощением идеального солдата. Эти люди сделали меня сильной, превратили в воина — я стала именно тем, кем они хотели меня видеть. Уна Васильева умерла вместе со всей своей подноготной. Кроме Анны. Только не Анна. Потому что я никогда не могла забыть ее — даже когда поняла, что моя одержимость ее поисками не дала мне ничего, кроме боли и вопросов без ответов.

Я никогда не упоминала ее имени и, не говоря никому, вела самостоятельные розыски. Но найти ее оказалось невозможно. Ответы на все вопросы есть у русской мафии — там, где я имею статус и определенные привилегии, — но если Николай поймет, что у меня есть уязвимое место, он лично найдет ее и убьет. И при этом будет искренне уверен в том, что сделал мне одолжение, освободив от бремени. Николай убежден: он облагодетельствовал меня, сделав такой, какая я сейчас. И это правда. Возможно, он оказал мне услугу, но когда я думаю об Анне, глубоко в груди возникает боль. Анна никогда не была сильной. Она была мягкой, доброй и полностью зависела от меня. Я оберегала ее, скрывая от невинных глаз уродство окружающего мира, отдавая себя пороку, продавая свою душу по частям, и делала это с готовностью, лишь бы сохранить в безопасности Анну, сберечь ее чистоту. И все это приходилось делать уже тогда, когда мы находились в детском доме. Моим самым большим провалом в жизни оказалась неспособность ее защитить. Но теперь я смогу, если получится ее найти.

Верю ли я Неро? Не знаю … Но, услышав слетевшее с его губ имя Анны, внутри меня что-то перевернулось. Дверь, которую я крепко-накрепко закрыла за собой, когда мне было пятнадцать, приоткрылась. В образовавшуюся щель начали проскальзывать эмоции, а я изо всех сил стараюсь загнать их в тот темный угол моего подсознания, в котором живет Уна Васильева — молодая девушка, оплакивающая свою сестру, страдающая от боли из-за всего, что она потеряла, из-за всего, на что ей пришлось пойти, чтобы выжить. Я чувствую. Впервые за очень долгое время я чувствую что-то, кроме холодной отрешенности, которая появилась вместе со способностью убивать. Я уже забыла, что такое чувствовать гнев…быть полностью поглощенной, полностью управляемой одной-единственной эмоцией. Я злюсь сама на себя, но самый сильный гнев испытываю к Неро — за то, что использовал Анну против меня, за то, что загнал меня в угол. Хотя прекрасно знаю: сама я поступила бы еще хуже, чтобы добиться желаемого. Я чувствую угрозу, а это никогда не приводит ни к чему хорошему.

Меня охватила ледяная ярость и зажала, словно в тиски, вынуждая расправить плечи и закрыть глаза. Выключатель щелкнул. Я больше ничего не контролирую, кроме естественного желания дышать. Открываю глаза. Мои чувства обострены, зрение ясное, волоски на руках встали дыбом, и я чувствую каждый вдох Неро. По венам несется адреналин. На уровне подсознания ощущаю угрозу, и тело реагирует автоматически. После долгих лет тренировок это не более, чем рефлекс: словно кто-то бросает тебе мяч, и рука сама поднимается, чтобы поймать его. Я готова драться. Готова убивать.

— Ты раскопал имя. Неплохо сработано, — говорю я. Даже для моих собственных ушей мой голос звучит с профессиональным хладнокровием.

Неро приподнимает бровь. Его глаза встречаются с моими, и я вижу в них настороженность, но не угрозу. Никогда не чувствую страха перед ним. Как глупо.

— О чем ты думал, Неро? Думал, что, откопав это имя, заставишь меня, как послушную собачонку, выполнять для тебя грязную работу? — мои губы растягиваются в улыбке. — До сих пор я была с тобой сама любезность — так и есть, — но не лги мне. Не выводи меня из себя. Потому что я прикончу тебя и навсегда забуду, — шепчу я ему.

Выражение его лица остается невозмутимым, почти скучающим. Я испытываю какое-то внутреннее восхищение его безмолвным вызовом. Он просто стоит передо мной — олицетворение силы и власти. Темный лорд на троне мафии.

— Я не лгу. И ты можешь меня убить, но тогда ничего не узнаешь, правда? — эти глубокие карие глаза не отрываются от моих глаз, и меня начинает охватывать сомнение. Что если он говорит правду? Или, может, мне просто хочется поверить ему? Черт, ненавижу себя уже за то, что размышляю над этим. Почему я не могу просто пожать плечами и уйти? Именно так и следует поступить. Я не видела Анну больше тринадцати лет. Для меня она должна быть не больше, чем призраком — сестрой девушки, которой я перестала быть уже очень давно.

— Это не ловушка, Уна. Просто услуга за услугу, — говорит он глубоким, приправленным едва уловимым акцентом голосом.

Я чуть дольше задерживаю на нем пристальный взгляд — ни один мускул не дрогнул на его лице, и я успокаиваюсь. Думаю, он говорит правду. Я отступаю к столу, опираюсь руками о столешницу, откидываюсь назад и ворчу: — Гребаная мафия к вашим услугам.

Дерьмо. Не нравится мне все это. Я непрошибаема, но сейчас такое чувство, будто собственноручно разрываю себе грудную клетку, позволяя Неро воткнуть клинок в мое бьющееся сердце. Стоя к нему спиной, я бросаю взгляд через плечо и спрашиваю: — Чего ты хочешь?

Он улыбается и выпускает губами длинную струйку дыма. Я сейчас как голодный лев, которого медленно заманивают в ловушку. Войдя в нее ради предложенной наживки, я рискую оказаться взаперти. Анна, как кусок мяса, которым Неро размахивает передо мной, понимая, что я готова войти в клетку. Не смогу устоять. Видимо, у каждого есть свои слабости. Даже у меня.

— Все просто. Мне нужна твоя помощь в уничтожении моих врагов.

Он говорит, что все просто. Но мне известно о его выходках за последние две недели, прошедшие с того дня, как я убила Лоренцо. Оказывается, Неро — этакий плохиш в мафиозных кругах, а учитывая жестокость мафии, данный факт кое-что значит. Совершенно ясно, что он участвовал в найме Поцелуя Смерти, чтобы вывести из игры собственного брата. Мало кто об этом знает. Тогда естественно, что Арнальдо назначил его капо, и теперь настал его звездный час воздать всем по заслугам. Для итальянцев честь семьи дороже всего. Убийство Неро не принесет никакой пользы. Он безжалостный ублюдок, но мне и так это было известно. Я раскусила его с первого взгляда. Тем не менее, обезглавить основного преемника Лоренцо — это чересчур и, скорее всего, не послужит укреплению команды и утверждению лидерской позиции. У Неро Верди есть враги — те еще твари, покруче его самого. У меня нет желания, чтобы они стали и моими тоже.

Повернувшись к нему лицом, я расправляю плечи и склоняю голову набок.

— Слышала, у тебя много врагов, капо. Из-за убийства собственного брата ради трона, — я цокаю языком. — Скверная история. Особенно, если учесть, как вы, итальянцы, цените семью.

Губы Неро изгибаются в улыбке, и сигаретный дым клубится вокруг его лица, делая похожим на самого дьявола.

— Ха, но вот вопрос: насколько ты ценишь свою семью, Morte? — он подчеркивает это слово, мурлыча его, словно какое-то ласковое прозвище.

Внутренне ощетинившись от его слов, я стискиваю зубы.

— Что за работа?

Он подходит и, достав из внутреннего кармана лист бумаги, протягивает его мне. Я беру бумагу, а Неро разваливается в кресле за столом. Развернув сложенный листок, я вижу четыре имени, написанные друг под другом.

Марко Фиоре

Бернардо Каро

Габриэль Лама

Финенган О`Хара

Три из них мне знакомы, причем двое — далеко не уличные крысы. Бернардо Каро — один из нью-йоркских капо, а Финненган О`Хара … ну, он везде и всюду. На его жизнь уже несколько раз покушались. В уме я уже начинаю просчитывать, какие связи подключить, как подобраться, кто будет первым … и медленно перевожу взгляд с записки на Неро. Он наблюдает за мной, подпирая голову согнутой в локте рукой и постукивая указательным пальцем по нижней губе. Я складываю лист и возвращаю ему. — Я не смогу убрать так много людей, связанных друг с другом.

Трое из этих парней итальянцы. Это вызовет много подозрений, а в таком деле лишнее внимание не сулит ничего хорошего. Он пожимает плечами и, обхватив губами сигарету, делает затяжку. Кончик сигареты вспыхивает ярко-красным огоньком, и Неро бросает на меня мрачный взгляд.

— Тогда удачи тебе в поисках сестры, — говорит он, выдыхая дым.

Я сжимаю кулаки с такой силой, что ногти до крови впиваются в ладони, и рычу:

— Ты не понимаешь! Я работаю так, чтобы сохранялся незримый баланс. К своей работе отношусь беспристрастно, поэтому и имею нечто вроде дипломатической неприкосновенности в криминальных кругах.

Он глубоко затягивается и потирает заросший щетиной подбородок.

— Если я возьмусь за это, то мое имя не должно фигурировать. Это негативно скажется на деле. — Не говоря уже о том, что если кто-то заподозрит во мне угрозу или то, что я приняла чью-то конкретную сторону, на меня будет открыта охота. И чтобы спастись, у меня не останется другого выбора, кроме как вернуться в Россию. И, скорее всего, я никогда не найду Анну.

Он качает головой.

— Мне нужно, чтобы никто не подумал на меня. Это должна сделать ты, а я — остаться не при делах.

— Какое это имеет значение? Кто-то ведь должен был меня нанять.

Он ухмыляется.

— Будет правдоподобная отмазка.

Это самоубийство, но удивительно, на что способен человек ради достижения заветной цели. Всю жизнь я была одинока, словно на необитаемом острове, окруженном настолько глубокими и темными водами, что переплыть их не было никакой надежды. Но Анна … она может пройти по воде. Мои ограничения на нее не распространяются — ну, по крайней мере, на ту, какой я ее представляю. Кто знает, как она, и что с ней сейчас. — Если я соглашусь, мне потребуется время, — с неохотой говорю я.

— У меня оно имеется, — один уголок его рта приподнимается. — Плачу по три за каждого. Плюс твоя сестра. Ты не берешься за другую работу, пока не закончишь эту. И ты будешь жить у меня.

Господи, похоже, он богаче, чем я думала. Стоп. Что?

Прищурившись, я склоняю голову.

— Да, но этого не будет. Я не уживаюсь с людьми.

Он ухмыляется.

— А людей и не будет. Только я. У меня пентхаус в городе.

Я свирепо сверкаю на него глазами.

— Зачем? У меня в городе есть квартира. Уверена, ты понимаешь: моя сестра — это достаточный стимул, чтобы ты мог мне доверять.

Неро делает шаг назад, к столу, и гасит сигарету в стальной пепельнице. Не поднимая головы, он отбрасывает окурок в сторону.

— У меня на то свои причины. Не хочешь — как хочешь, — повторяет он, чеканя каждое слово.

Почему он хочет, чтобы я жила в его квартире? Похоже, в этом его уязвимое место.

— Я соглашусь, если ты предоставишь мне доказательства, — я тяжело сглатываю, стараясь не подавать вида, насколько это важно для меня. — Мне нужны доказательства, что у тебя действительно что-то есть на Анну.

С глубоким вздохом он откидывает голову назад.

— Чтобы ты сама ее нашла и кинула меня?

В течение долгих секунд мы смотрим друг на друга. Взгляд его глаз, цвета темного виски, такой непреклонный, расчетливый. Наконец, Неро делает глубокий вдох, отодвигает кресло и, наклонившись, открывает нижний ящик стола. Достав оттуда фотографию, он прижимает ее к груди, пока я не встречаюсь с ним взглядом.

— Если ты меня кинешь, если бросишь все и сбежишь, я отправлю это фото Николаю Иванову, — предупреждает Неро ледяным тоном.

Зачем ему это делать? Откуда он знает? Ему что-то известно об Алексе?

Видимо, он что-то понял по моему выражению лица, потому что положил фотографию на стол. Не обращая на него внимания, я рванулась вперед взглянуть на снимок. Изображение нечеткое, размытое: кадр сильно увеличивали. Довольно темный фон, но виден ряд девушек — все они со связанными руками. По обе стороны от них двое вооруженных мужчин. В центре фотографии девушка. Ей не больше восемнадцати лет. Из-за свисающих на лицо светлых волос мне с трудом удается рассмотреть ее профиль, но это лицо я узнаю где угодно. Анна.

— Где ты это взял? — шепчу я.

— Это было снято три года назад в Хуаресе (Прим.: Сьюдад Хуарес — город в Мексике). Партия рабынь была продана картелю Синалоа.

У меня кровь застыла в жилах — такое чувство, словно кто-то сжал в кулаке мое сердце. — Рабыня? В картеле?

Неро сжимает губы в тонкую линию. Он не произносит ни слова, но его молчание говорит само за себя. Мои пальцы сжимают край столешницы, и я чувствую. Я чувствую … все. Эмоции комом собираются у меня в горле, и я сильно прикусываю щеку изнутри, в попытке справиться с ними, но не могу. Я чувствую, как сердце, так долго находящееся в спячке, рвется на части и истекает кровью. В голове вспыхивают картинки прошлого, но в них я вижу не себя, а ее. Это ее держат мужчины и, смеясь, срывают с нее одежду. Грубые руки сжимаются на нежной шее, ногти царапают кожу, когда они насильно раздвигают ей ноги. Только у Анны нет Николая, который ее спасет.

Ногти ломаются — с такой силой я сжимаю край столешницы. Жгучая ослепляющая ярость разрывает меня изнутри. И у меня нет более сильного желания, кроме как окрасить все реки Мексики в красный цвет, но найти ее. Воображение рисует одну картинку за другой, и мне хочется кричать.

— Уна!

Я вздрагиваю от прикосновения пальцев к подбородку — это Неро вырывает меня из криков, звучащих в моей голове. Он стоит напротив, внимательно наблюдая за мной.

— Посмотри на меня.

Сердце бешено колотится, и я чувствую, что вся кожа покрыта потом.

— Уна, посмотри на меня, — повторяет он и, обхватив мое лицо ладонями, заставляет поднять глаза. Я встречаю взгляд Неро — проницательный, ищущий — и замираю, застревая между прошлым и настоящим, между кошмарным сном и реальностью. Подушечка его большого пальца легко касается моей щеки, и я словно выныриваю на поверхность после долгого нахождения под водой. Делаю прерывистый вдох, втягивая кислород в легкие. Ко мне возвращается способность четко воспринимать окружающее, и я тут же бью ладонями по груди Неро с такой силой, что он, отшатнувшись, убирает от меня руки. Сделав шаг назад, я обхожу стол, увеличивая расстояние между мной и им. Между мной и теми людьми, которые, словно опять стоят у меня перед глазами. У каждого из нас есть свои демоны. Просто мои оказались ближе к поверхности, чем у остальных.

— Мы договорились? — выражение его лица снова становится нечитаемым.

До боли в челюсти скрипнув зубами, я отвечаю: — Я убью тех, кого ты хочешь, но и мне от тебя нужно нечто большее, чем просто информация об Анне.

Он делает движение головой, как бы спрашивая подробности.

— Я хочу, чтобы ты помог мне ее вернуть.

Это невысокая цена. За нее. Каким бы ни был план, его реализация явно имеет огромное значение, потому что Неро быстро кивает.

— Будет сделано, — он убирает фотографию обратно в ящик и задвигает его. — Мне нужно кое с чем разобраться, а потом я отвезу тебя домой.

Прекрасно. Я уже почти забыла, что мне придется с ним жить.

Проходит минут пятнадцать, но Неро не возвращается, и меня охватывают раздражение и скука. Я не какой-то рядовой наемный работник в его полном распоряжении. На хер все это. Выхожу из кабинета, пробираюсь через дом, заглядывая в дверные проемы и отмечая, что везде его люди. Здесь серьезная охрана. Мне удается выбраться на террасу, откуда я незаметно выскальзываю во двор. Пересекая открытый газон, вдыхаю ночной прохладный воздух, позволяя ему успокоить роящиеся в голове мысли. Достав телефон, набираю номер Саши и нетерпеливо слушаю рингтон.

— Привет, — отвечает он по-русски. Я улыбаюсь. Саша — один из немногих в этом мире, кому я доверяю. Мы вместе росли, вместе обучались и вместе становились теми, кто есть сейчас. Он мне почти как брат и даже больше.

— Саша, это я, — с легкостью перехожу на родной язык, хотя слова, слетающие с губ, кажутся до странного чужими. Я так давно не живу на родине.

— Уна, где ты?

— У меня работа в Нью Йорке, — большего я ему не скажу, да он и не спрашивает. Это наша жизнь. Это то, чем мы занимаемся. Хотя он был бы разочарован, узнав, что в данный момент я себя продаю. О том, что он может все рассказать Николаю, я вообще молчу. Мы выросли среди братвы — дети полка. Я попала к ним в тринадцать лет, когда Николай спас меня от изнасилования и продажи в сексуальное рабство. Саша был у них с девяти лет. Я предана Николаю — он единственный отец, которого я знаю. Но я вижу и его темную сторону: он убьет Анну, и знаю, что это будет сделано из любви ко мне. По большей части я понимаю его логику и даже согласна с ней. Просто не могу этого допустить. Только не Анна. С другой стороны, Саша безгранично предан Николаю. У него нет слабого места в виде потерянной много лет назад сестры. Он дорог мне как брат, и я тоже ему небезразлична, но, в конечном итоге, ему легче будет предать меня, чем обмануть доверие Николая. Я должна быть осторожной. — Мне нужна услуга.

— О?

— Но ты должен обещать, что не скажешь никому ни слова, — умоляющие нотки в моем голосе звучат жалко, но я готова на унижение, когда дело касается Анны. Что есть — то есть.

— Хорошо, — неохотно соглашается он.

— Мне нужно, чтобы ты узнал место, где картель Синалоа держит своих секс-рабынь.

Он молчит.

— Ты понимаешь, что этих рабынь у них тысячи?

Я вздыхаю и сжимаю переносицу.

— Ищешь кого-то конкретного?

— Да.

Он долго молчит, а потом протяжно вздыхает.

— Ну, и ты скажешь мне кого?

— Вряд ли у нее сейчас прежнее имя. Тебе нужно найти девушку, проданную в картель три года назад. Светлые волосы, голубые глаза, — отвечаю я.

Он откашливается.

— Ладно, обещать ничего не могу, но я проверю.

Ко всему прочему, Саша — профессиональный хакер. Черный рынок в интернете, банковские счета, электронная почта, даже записи камер наблюдения — если есть хоть малейший след Анны, он его отыщет. Хотя, признаю, шансов мало.

— Спасибо, — я завершаю звонок и провожу рукой по волосам. Сейчас мы все живем онлайн, и даже преступность шагнула в новую эру. Торговля оружием, сексуальное рабство, наркотики…в даркнете можно купить даже пусковую установку для ракет. У торговцев оружием есть своя версия интернет-магазина. Но даже в скрытой от посторонних глаз сети у них есть свое темное, мерзкое подполье, существующее испокон веков. Именно там мы с Сашей обычно и находим своих жертв. Но не надо считать нас благородными мстителями. Мы убиваем их для кого-то. Для тех, кто, вероятнее всего, претендует на их место, или чья собственная подпольная торговля оказывается под угрозой.

Так устроен мир: чтобы получить власть, нужно пройти по головам других. Такие люди, как Анна, продаются и покупаются, словно домашний скот, и люди, которые этим занимаются, по большей части неприкосновенны. Хотя время от времени из ниоткуда появляется кто-то вроде меня. В каком-то смысле у меня точно также отняли жизнь, но я тешу себя единственной надеждой: когда найду Анну — а я так или иначе найду ее — я убью каждого, кто приложил к этому руку. Может, Неро и знает, где Анна, но я не собираюсь сидеть сложа руки и позволять ему оттягивать время поисков просто из-за того, чтобы получить от меня желаемое. Он хочет использовать меня в своей игре, но я — не пешка. Мне нужно больше информации.

Если Саша ничего не найдет, то я останусь с Неро, потому что он единственная надежда отыскать Анну. Меня это не очень устраивает. Я хочу испытывать к Неро ненависть. Хочу убить его и с улыбкой наблюдать, как он будет истекать кровью, но не могу и не буду. Он нашел Анну. Несмотря на мои почти безграничные ресурсы и репутацию, которая делает людей разговорчивыми, мне это не удалось. Он преуспел там, где я потерпела неудачу. Как? Я искала, но никогда до конца не верила, что найду ее, а теперь…когда появилась реальная возможность…когда я увидела ее, она вдруг перестала быть угасающим воспоминанием.

Шелест травы под чьими-то шагами прерывает мои мысли — долгожданная передышка для мозга. В глубине души я надеюсь, что этот кто-то нападет на меня. В данный момент мне нужна схватка. Нужны драка и кровь, чтобы напомнить мне, кто я. Прислушиваясь, я тихо выдыхаю, облачко пара клубится перед моим лицом. Несмотря на то, что в Нью Йорке апрельские дни довольно теплые, ночью все-таки прохладно. Само собой, по сравнению с Россией здесь просто жара. Но, живя в этом каменном мешке, я совершенно не скучаю по тем лютым зимним морозам. По мере приближения шагов я замечаю одного из людей Неро — он тихо подкрадывается. Его черный костюм сливается с темнотой, словно растворяясь в ней. Как только он подходит, на его лице появляется легкая улыбка, но глаза сканируют ночь, как будто ищут в ней незримую угрозу. Я опускаю голову, скрывая от его взгляда свое лицо.

— Меня зовут Джио. Я правая рука Неро, — представляется он. Коротко и ясно. В голосе едва уловимый нью-йоркский акцент и ни намека на итальянский.

— Это значит, что я должна тебе доверять?

Он смеется.

— Это значит, что я ему предан, и на данный момент ты должна иметь это в виду.

— Приятно слышать, но ты и я — мы оба — знаем, что я представляю для него угрозу.

Он улыбается, и от этой улыбки в уголках его глаз собираются мелкие морщинки.

— Неро не нуждается в моей защите. Поверь мне.

И я верю.

— Почему ты здесь? — спрашивает он, нахмурившись.

Со вздохом, закатив глаза, я срываю капюшон, скрывающий мое лицо. Он — правая рука Неро, и если я буду работать на него, не сомневаюсь, мне придется иметь дело и с Джио тоже. У меня не получится вечно прятать лицо.

— Я не собиралась убегать. Пока.

Джио — воплощение классического итальянца, только карий цвет его глаз имеет зеленоватый отлив. Оба оттенка смешиваются в радужке, как краски на палитре.

— Я заключила сделку.

— Но от этой сделки ты не в восторге, — возражает он. Неро явно ввел его в курс дела.

Я склоняю голову набок и ухмыляюсь: — С чего ты взял? — и вздрагиваю при виде несущихся в нашу сторону темных силуэтов. Мышцы напрягаются, но у Джио не дрогнул ни один мускул. Когда они приближаются на расстояние нескольких футов от нас, я понимаю, что это собаки. Два черных добермана взволнованно закружили вокруг Джио, пока он не рявкнул им команду «сидеть». Они тут же послушались, усевшись по обеим сторонам от него.

— Хорошие псы, — говорю я, видя, как они внимательно меня изучают.

— Они принадлежат Неро. Это Зевс, — он кладет руку на голову сидящего справа пса, — и Джордж, — указывает он на того, что слева. И этот Джордж срывается со своего поста, словно не может сдержаться. Он вскакивает и бросается ко мне, прижимая уши и виляя обрубком хвоста. С улыбкой я наклоняюсь и провожу ладонями по его гладкой черной шерсти.

— Джордж, ты настоящий подлиза, — фыркает Джио. — Какой из тебя сторожевой пес?

Зевс продолжает неподвижно сидеть на месте, а Джордж вьется вокруг моих ног, умоляя обратить на него внимание.

— Он назвал свою собаку Джорджем? — я смотрю на Джио, вскинув брови.

Джио пожимает плечами.

— Пойдем. Я покажу тебе территорию.

Я оглядываюсь на уродливый дом, расположенный на холме прямо над нами.

— Не стоит. Где Неро?

Он окидывает взглядом мое лицо.

— У него возникло неожиданное дело.

Я закатываю глаза.

— Ладно, либо ты отводишь меня к нему, либо я ухожу. И можешь передать ему: я никого не жду.

Откинув голову, он смеется и направляется к дому.

— Хорошо.

Плечо к плечу мы идем в полной тишине. Меня окутывает запах ночных лилий, когда мы проходим через сад. На клумбах красуются розы — их бутоны безмолвно благоухают в ночи. Собаки оторвались от нас, рванув к террасе в задней части дома. Мы входим, и я натягиваю на голову капюшон. Меня напрягает, что я нахожусь среди людей, у всех на виду. Джио ведет меня по коридору, пока мы не подходим к двери. Он открывает ее, приглашая меня войти. Череда бетонных ступеней ведет вниз, в подвал, и поток холодного воздуха, поднимаясь вверх, словно тянет к нам свои пальцы.

Звук шагов Джио эхом разносится по лестнице. Мы спускаемся в самый низ. Он обходит меня и, подойдя к старой ржавой металлической двери, набирает на клавиатуре код. Раздается громкий щелчок. Сильным рывком он открывает ее — дверные петли протестующе скрипят.

— Проходи, — он отступает, жестом предлагая мне войти первой. Мне это не нравится, но я напрягаю спину и, не сводя с него глаз, делаю шаг внутрь. Джио — худший из вариантов опасности. На первый взгляд, хорош собой, умен, улыбчив и производит впечатление добряка. Все это заставляет забыть о том, что он, не моргнув глазом, прострелит тебе голову, если этого потребует ситуация. Однако меня не проведешь. Он не стал бы правой рукой Неро, имея мягкий характер.

Я прохожу через дверь, и моим глазам открывается ужасная картина. Комната — не что иное, как большая камера с бетонными стенами и полом. Пол немного покатый по направлению к центру, где вмонтирован небольшой металлический слив. Все помещение пропахло кровью и смертью, и цвет пола наглядно свидетельствует обо всем, что творилось в этих стенах. Обстановка похожа на ту, в которой я выросла: цемент и кровь. Прямо над сливом — тело, подвешенное за лодыжки на цепях, перекинутых через крюк в потолке. Человек больше похож на кусок мяса: лицо изуродовано до неузнаваемости. Перед ним стоит здоровенный бугай — тот, что раньше был в кабинете Неро. Рукава его рубашки закатаны, на пальцах кастеты. Кровь, покрывающая его пальцы, стекает по запястьям и пачкает рукава. Чуть поодаль стоят Неро и еще один парень — он тоже был в кабинете.

Неро стоит, привалившись к стене, из уголка рта свисает сигарета. Он изображает полнейшее равнодушие, но мне лучше знать.

— Это Томми, — Джио указывает на парня, сидящего на стуле рядом с Неро, и он при виде меня улыбается и приветственно машет рукой. Он — единственный здесь, у кого нет темных волос и оливкового цвета кожи. Зеленые глаза, светлая кожа и каштановые волосы выдают в нем кого угодно, но только не итальянца. — И Джексон, — он небрежно машет рукой в сторону здоровяка. Я понимаю, что передо мной круг доверия Неро. У каждого капо, босса или главаря он есть. И у меня тоже есть люди, нужные мне для определенных целей. Никто не сможет удержаться в одиночку. Это невозможно.

Вздохнув, я подхожу к стене, возле которой стоит Неро, готовая наблюдать, как они будут разминать мышцы, избивая подвешенного парня, словно боксерскую грушу. Рука Неро в паре футов от моей — я стою, прижавшись спиной к холодному бетону, — но каким-то непонятным образом ощущаю ее. Он стоит и молча наблюдает, словно властвует над всем, что видит, и все в нем — и слова, и действия — придает ему устрашающий вид.

Николай всегда говорил, что авторитет человека зависит от того, какое впечатление он производит, а впечатление — вещь переменчивая. Сила Неро в том, как он себя преподносит: человеком, излучающим угрозу. Человеком, с первого взгляда на которого ясно — он способен на насилие. Неро ведет себя так, потому что чувствует, что он должен закрепить свое положение. И хочет, чтобы я уничтожила его врагов! Ему не нужно ничего доказывать — он далек от этого и намеренно старается этого избегать. Ему нет нужды угрожать или убивать людей — он знает себе цену и уверен в своих способностях.

Его взгляд скользит по моему лицу, но я не обращаю на него внимания и со скучающим видом скрещиваю руки на груди. Честно говоря, если вы хоть раз присутствовали при допросе, считайте, что видели их все. Засунув руки глубоко в карманы, Джио подходит к подвешенному мужчине и толкает его плечом, отчего тело начинает вращаться на цепях.

— Труп? — спрашивает он с ухмылкой.

Джексон раздраженно дергает головой из стороны в сторону, хрустя шейными позвонками. Для себя отмечаю: он — накачанный здоровяк, самый безбашенный из этой троицы, легче всех ведется на провокации и впадает в бешенство.

— Это можно устроить.

— Если бы мы хотели, чтобы он умер, я пристрелил бы его и сохранил чистоту твоей рубашки, — говорит Джио, и звук его негромкого голоса подобен бархату. — Приведи его в чувство.

Джексон поднимает стоящее рядом ведро и окатывает водой бессознательное тело. Человек захлебывается и мгновенно приходит в себя, дергаясь на цепи, как рыба на леске. Краем глаза я замечаю, как Неро отбрасывает сигарету, топчет ее ботинком, оставляя черную отметину на бетонном полу, и делает шаг вперед. Атмосфера в помещении мгновенно меняется, словно предшествующее этому избиение было всего лишь разминкой, а главное только начинается.

Томми усмехается себе под нос и поворачивается ко мне.

— Надеюсь, ты не брезгливая.

Я ничего не говорю в ответ. Единственная причина моего местонахождения здесь — это вынужденное ожидание того, когда Неро, наконец, соизволит отдать мне свой царский приказ. Не люблю, когда меня заставляют ждать. А особенно ненавистно ожидание момента, когда он отвезет меня к себе домой — к этому я не испытываю ни малейшего желания. Поэтому просто постою в сторонке и посмотрю, как парни будут выяснять, чьи яйца крепче. Хотя, скажу честно, мне любопытно. Хочу увидеть, что же такого сделает Неро, раз они все ждут этого, затаив дыхание. Или они сами не знают, чего ожидать?

Неро останавливается перед висящим мужчиной. Его молчание по эффекту сравнимо с громким выстрелом. Дотянувшись до кармана пиджака, он вытаскивает пачку сигарет и достает одну — взамен той, которую только что выбросил. Медленным, целенаправленным, умышленно неторопливым движением он убирает пачку обратно в карман и вытаскивает зажигалку. Негромкий щелчок, и ярко-оранжевое пламя танцует у кончика сигареты, зажигая на нем красный огонек. Я подмечаю каждую деталь, каждую незначительную мелочь, потому что он требует этого, не произнося ни слова. Это врожденный талант. И когда Неро начинает говорить, все обращаются в слух.

— Да будет вам известно, мистер Чанг, я всегда получаю то, чего хочу, — он разглаживает лацкан пиджака, смахивая несуществующую пылинку.

— Не в этот раз, — хрипит подвешенный парень, заходясь в кашле.

Неро улыбается. Его улыбка почти очаровывает и, наверное, даже обезоруживает.

— Ты не выйдешь отсюда живым, — говорит он. Ну, что ж, теперь он не будет вешать лапшу на уши. Не поймите меня неправильно: я уверена, мужик понимает, что умрет, но надежда способна творить чудеса с человеческим рассудком. Та самая хрупкая надежда, благодаря которой люди готовы выложить всю подноготную взамен неминуемой смерти.

— Пошел ты! — парень сплевывает сквозь распухшие губы и выбитые зубы. Его тело слегка раскачивается, и трущиеся друг о друга звенья цепи издают зловещий скрежет. Неро делает затяжку и выдыхает струйку дыма. Я впервые замечаю, как сжимаются его полные губы вокруг сигареты, как изгибается его четко очерченный подбородок, покрытый темной щетиной, когда он делает очередную затяжку. Неро поворачивается и слегка кивает Джио, который немедленно покидает комнату.

— Один из моих парней был убит, попав в вашу засаду, — говорит он абсолютно нейтральным тоном. — Я знаю, что Хуан здесь ни при чем, а значит, все подстроено кем-то из своих.

На этот раз висящий ничего не говорит, и единственный издаваемый им звук — это его хриплое дыхание. Судя по звуку, у парня пробито легкое.

Неро пожимает плечами.

— Ладно.

Я хмурюсь, но не стану скрывать, что заинтригована. Джио возвращается с металлическим ведром, ставит к ногам Неро и что-то достает из него. Бутылку. Неро кивает и делает шаг назад, не отрывая глаз от своего излучающего злобу пленника. Джио открывает бутылку и выливает ее содержимое на висящего головой вниз мужчину. Через несколько секунд я распознаю запах. Бензин. Жидкость впитывается в ткань джинсов и стекает вниз по изуродованному телу, пока жертва не начинает кашлять и задыхаться.

— Что ты делаешь? — испуганно спрашивает он.

Неро приседает на корточки, чтобы поравняться с подвешенным взглядом.

— Получаю то, что хочу, — он делает еще одну — последнюю — затяжку и бросает сигарету прямо в лицо парню. От горящего окурка моментально вспыхивает пламя и охватывает все его тело. Бетонные стены подвала эхом отражают крики, сопровождаемые звуком полыхающего огня, сжигающего кожу. Пытки для меня не в новинку, но это ужасный способ.

Подходит Джио и снова что-то вытаскивает из ведра, но я не могу рассмотреть, что именно — мне мешает Неро, стоящий и наблюдающий за горящим кричащим человеком, словно это обычный костер. Помещение наполняется шипящим звуком, и пламя мгновенно угасает. С противоположной стороны от дымящегося тела стоит Джио с огнетушителем в руках. Они его потушили. Подожгли, а потом потушили. Зачем? Я не чувствую ничего, кроме запаха паленых волос и обгоревшей плоти, и от него к горлу подкатывает желчь.

Очередное ведро воды выплескивается на висящего парня, и он снова, дергаясь, приходит в чувство. Только на этот раз он должен чувствовать себя пленником, запертым в преисподней. Крикам, срывающимся с его губ, ужаснулся бы даже самый бесчувственный человек. Его кожа, расплавленная огнем, обгорела и свисала лохмотьями. Он стал совершенно неузнаваем, хотя предыдущий раунд с кастетами тоже не пошел ему на пользу.

Неро подходит ближе и смотрит на страдальца сверху вниз.

— Больно, не правда ли?

Мужчина не перестает стонать.

— Твои легкие обожжены изнутри, а это значит, что ты умрешь. Тебе осталось несколько часов, а, может, даже дней — все зависит от того, насколько силен твой организм, — Неро делает паузу, но парень может только стонать в ответ. Черт, я бы даже пожалела его, если бы могла. Но, честно говоря, в данный момент я была просто влюблена в Неро.

— Назови мне имя, и я тебя пристрелю. Если нет, то надеюсь, что последние твои часы на этой земле доставят тебе удовольствие.

— Аббиати, — в хриплом стоне с трудом можно распознать слово.

— Спасибо, — Неро поднимает пистолет и стреляет в парня. Тело безвольно обвисает, и кровь стекает по его лицу, попадая прямо в сливное отверстие. Вся эта сцена похожа на ту, как подвешивают тушу животного на бойне.

— Джио, Джексон, мне кажется, нужно нанести небольшой визит Брюсу Аббиати, — говорит Неро. — Лично удостовериться, что он получит послание, — добавляет он мрачно, убирает пистолет в кобуру и подходит ко мне.

— Извини за задержку, — и не оглядываясь выходит из комнаты.

Неро Верди, несмотря на всю свою видимую интеллигентность, настоящее чудовище, не признающее никаких рамок. А беспредельщики — самые опасные противники. Видеть, как человек горит заживо, слышать его крики и даже не вздрогнуть … ну, это ставит его на одну ступень со мной. Вроде как он стал недостаточно опасен для меня. Неро такой же бесчувственный и безжалостный, как и я. Но в то же время он умный и хитрый, а интеллект — это самое смертоносное оружие.