Уборка в доме Набокова

Лимонад

В субботу, за много часов до предполагаемого визита Грега Холдера, я устроила в доме Набокова уборку. Включила пылесос, хотя думать об отсосах и засосах мне сейчас совсем не хотелось. Для меня уборка — хороший способ справиться с разгулявшимися нервами. Расставила вещи по местам. Скучное занятие, но все лучше, чем браниться с собакой. Тем более что собаку увезли.

Меня волновал предстоящий приезд Грега Холдера — и что будет потом. Я так и не поняла, зачем его поцеловала. Вспомнила, что на прежней работе как-то прочла в журнале «Современная психология» (страница двадцать семь), что в некоторых женщинах может совершенно внезапно просыпаться тяга к разврату. История почти как с волками-оборотнями: возникли подходящие условия — например, полнолуние — и оно ни с того ни с сего проявилось. Я размышляла об этом, собирая пылесосом с плинтусов невидимую пыль.

«Современная психология» приводила в пример некую женщину двадцати шести лет, которая впервые в жизни пошла на свидание. Они остановили машину неподалеку от маяка, и, попав в луч света, женщина внезапно вскочила своему спутнику на колени. Он перепугался, и второго свидания не было.

Я поцеловала Грега, хотя вовсе не собиралась этого делать. Как там обстояли дела с освещением, я не помню; помню, что он стоял совсем рядом, чуть приоткрыв рот, и моя мысль — если у меня вообще была какая-то мысль — сводилась к тому, что вот так вот и нужно заканчивать свидания. И я закончила. Это, конечно, не то же самое, что расстегнуть ему молнию на штанах… и все же я сама себе поражалась.

Я бросила пылесосить и без того чистый дом и пошла примерять свитера. Нашла подходящий, голубой, пушистый, — я совсем о нем забыла, — а к нему, разумеется, джинсы. Эта комбинация отвечала по крайней мере одному правилу сексуального наряда — другие я просто не вспомнила: «сверху — мягко, снизу — жестко».

Потом я опустошила все мусорные корзины и сбрызнула их лисолом. Запах лисола побуждает людей вести себя аккуратно. Это я тоже помнила со старой работы. Едва учуяв его, люди начинают испытывать потребность убрать за собой. Противоположность ему — запах пачулей, который заставляет разбрасывать свои вещи где попало. Вот ведь как — делаю уборку, как все женщины из Онкведо; похоже, я постепенно превращаюсь в зачуханную местную жительницу.

В дверь позвонили, на пороге стоял Грег Холдер, неотразимо красивый, — можно подумать, он утром встал с постели в полной красоте, да таким на весь день и остался. Мне нужно было воздержаться от покушений на его молнию, поэтому я включила весь свет и пошла на кухню приготовить закуску — сыр, крекеры, лимонад — и поставить все это на медный поднос.

Пока я щелкала выключателями, проливала, роняла и пыталась взять себя в руки, он окликнул меня из гостиной:

— Ты что, читаешь «Зрелую любовь»?

Я вошла с подносом и обнаружила, что он держит в руке мой самодельный любовный роман для лиц пожилого возраста.

— Какие-то эротические фантазии для недоумков, — заключил он. Увидел, что я остолбенела с подносом в руках. — Прости, — добавил он, сметая книги со стола, чтобы я могла поставить поднос. — Я хотел сказать, для людей с задержками умственного развития.

Повисла неловкая пауза — он изучал выражение моего зардевшегося лица.

— Ты это читаешь? — Он говорил медленно, будто обращался к этому, к человеку с задержкой развития.

— Нет, — сказала я без всякого выражения. — Я это написала.

Беседа прервалась очень, очень надолго.

— Тебе бы собрать свежих фактов, — сказал он наконец. — Когда ты в последний раз целовалась?

— Неделю назад. — Неужели он успел забыть? — С тобой.

— Это больше напоминало стрельбу из машины на полном ходу. — Он забрал у меня поднос и поставил на стол.

— Ты…

— Я знаю, ты мне говорила. Я идиот. — Он налил два стакана лимонаду. — Сама делала?

— Да.

— Сядь, пожалуйста. — Я села. Он отхлебнул. — Отличный лимонад. — Я таращилась на него. Он был совершенно в своей тарелке, а я внутренне напряглась, как металлическая вешалка. — Зачем торопить приятные события, верно?

Он посмотрел сквозь большое окно во всю стену во двор, спросил про растущий там боярышник. Я понятия не имела, что это боярышник, и тем более не могла себе представить, как он понял, что это боярышник, — ведь на этом боярышнике не было ни листика. Грег заговорил про разные породы дерева. Он недавно разжился стволом европейской ивы с частного кладбища попечителей Вайнделла — ее завалило ветром во время метели.

— В канун Нового года я распилил ее на куски. Этим и занимался, когда ты приехала. Теперь ее нужно выдержать лет десять.

— А потом? — Я хлебнула лимонаду. Он был отменно хорош. Я деревянной ложкой вдавливала тонко нарезанный лимон в кучку сахара, а когда получился сироп, добавила воды и льда. Кислинка с идеальной точностью уравновешивала сладость. Делать лимонад меня научила бабушка, а ее когда-то учила ее кухарка.

— Сделаю большой обеденный стол или несколько письменных. — Он допил лимонад. — Прямо не успеваю делать конторки, за которыми можно писать стоя. Пришлось утроить цену. — Он поставил стакан на стол. — Так ты нашла рукопись в этом доме?

Я показала ему комнату Дарси. Грег провел большим пальцем по деревянным ящикам комода.

— Ладная работа, — заметил он.

Остановился на пороге моей спальни, заглянул туда, но не вошел. Я отступила в нерешительности и поскорее повела его смотреть Сэмово собрание поваренных книг — он выразил восхищение.

Я неловко остановилась у входной двери, плохо понимая, что делать дальше. Грег наклонился ко мне и дотронулся пальцем до моей нижней губы, потом чиркнул губами по моим. Губы были что надо, солоноватые и гладкие. Глаза у меня закрылись, как у опрокинутой на спину куклы. Я растворилась — как бы слюняво ни звучало это выражение. Ощутила жар внизу живота и всю эту шаблонную дребедень.

Я забыла, как целуются. Можно ли забыть, как целуются? Какой это бред — жить и не помнить, как целуются.

Я стояла с закрытыми глазами и открытым ртом, Грег тихо произнес что-то — что именно, я не расслышала. Открыла глаза — он смотрел на меня. Черт, какой же красавец, и глаза добрые, да и умные к тому же.

— Следи внимательно, — сказал он. — Это для твоей книги.

Он заключил мою щеку в ладонь, провел большим пальцем по губам. Это было очень нежно и очень эротично, губы мои раскрылись. Он поцеловал меня — тихо, ласково, с дивной ненавязчивой готовностью. Да, подумала я, он совершенно прав. Жар и нежность — хотелось, чтобы все это продолжалось подольше, но он остановился.

— Спешить ни к чему, да? — Он держал в руке свою куртку. — Мне пора, но в следующий раз продолжим с этого места.

Он ушел, я осталась в полном смятении. Я ему нравлюсь? Не принял ли он меня за шлюху? Если да — есть к тому основания? Изменились ли правила игры с тех пор, как я ходила на свидания? Да и вообще, нравится ли он мне — такой уверенный в себе и невозможно красивый? И почему он так быстро ушел?