Уборка в доме Набокова

Круассаны

В конце лета я решила свозить детей в Нью-Йорк. Прогуливаясь по какой-то малозаметной улочке, мы набрели на новое обиталище пекарни «Сеси-селя». Дарси стояла прижавшись носом к заставленной мучными шедеврами витрине, когда мне позвонил принстонский профессор, купивший мою базу данных. Голос его звучал сурово.

— Мы заплатили за эти данные крупную сумму.

Я не возражала.

— Я тщательнейшим образом их изучил, — Он прочистил горло и продолжал: — И на основании анализа статистических данных через разработанную для них проекционную модель я постепенно прихожу к выводу, что женщинам прежде всего нужно понимание.

В тоне слышалось осуждение.

— Да, — сказала я. — Так и есть.

— Это невероятно расплывчато, — возразил он. — И трудно назвать этот вывод бесспорным.

— Если к женщинам станут прислушиваться, им и этого хватит, — просветила я его. И повесила трубку.

Дарси поедала глазами корзиночки с абрикосами. Сэм стоял на коленях перед «наполеоном», пересчитывая слои.

— Croissant au chocolat. Cafe, pas du lait[30], — сказал, увидев меня, Пьер.

Он помнил, что я всегда заказывала.

— Je t'aime[31], — сказала я, исчерпав тем самым почти весь свой французский.

Он неповторимо, по-гальски, причмокнул губами — и этим все было сказано. Сказано: «Да иди ты». И еще: «Я бы, может, и переспал с тобой, будь на тебе туфли поизящнее».

Мы ели выпечку за маленьким столиком на тротуаре. Я следила, как меняются лица моих детей, — с каждым кусочком новое блаженство.