Учебник по химии

Подготовка к свадьбе

Вернувшись из Нихелии, я сразу же купил себе домик на окраине. Не каменный, но добротный, не гнилой, просторный, — насколько это возможно в нашем городишке.

Некоторое время у меня ушло на разные хлопоты: привести там всё в порядок, самому туда жить перебраться. Едва переночевав одну ночь, я сразу же кинулся писать письмо в Божегорию. Приезжай: дом — есть, жить можно.

Когда письмо уже ушло, я хлопнул себя по лбу: это ж надо быть таким идиотом! «Приезжай! Дом есть.» Значит, девица, прочтя такое послание, должна сразу же бросить насиженное место в столичном университете и помчаться с РЕБЁНКОМ в другую страну, где у будущего мужа нет больших доходов, зато есть большой шанс получить ножом от шпаны, а сама сможет работать только учителькой в местной школе и отвешивать подзатыльники нашим сопливым оболтусам. Кстати, а что из того, что есть дом? Есть место, где можно покувыркаться пару раз — и всё??? Я же в письме ей стать женой так и не предложил.

Ой, дура-а-а-ак…

Я сломя голову помчался в нашу местную управу, к Хельке, которая, в том числе, и почтой заведовала. Что делать: мужиков совсем мало стало — приходится боле-мене шустрых девок в конторские кресла сажать. Ещё десяток лет повоюем — Хелька, глядишь, и мэром станет. Ну, по крайней мере, будет сидеть в городской ратуше, а не здесь. Глядишь, мне и зачтётся…

— Хелька! — едва отдышавшись, спросил я. — Я письмо несколько дней назад приносил — где оно?!!

— Привет! — выкатила она на меня свои глазищи и ресницами похлопала. — А где «здрасти»?

— Здрасти-здрасти… Письмо где?!

— Так ушло оно, два дня как ушло. Ты бы ещё через месяц спросил!

— Блин, надо другое написать… — вырвалось у меня.

— Ты не торопись: следующая отправка как раз через месяц и будет. Опять чего-нибудь забудешь.

В её голосе звучала явная насмешка и скрытое раздражение, что сегодня я с ней не флиртовал, как в прошлый раз, когда письмо принёс.

Я попрощался и пошёл домой, чувствуя спиной хелькин раздосадованный взгляд.

На следующий же день я поехал верхом в столицу, — прицениться к её домам. Обескураженный, я быстро понял, что, продав свой купленный новый дом и добавив оставшиеся деньги, я тут смогу приобрести лишь только «три ступеньки для крыльца». Разумеется, я не спрашивал цену хибарок в нищенском районе — Ведит скорее умрёт, чем туда жить переедет. Вернее, я сам не хочу, чтобы она там жила: не для проживания уважаемых химиков такие места.

Немного поразмыслив, я сделал вывод, что в такой ситуации без помощи «большого человека» мне никак не обойтись. И поэтому пришёл на приём к министру внутренних дел «по делу государственной важности»: так я, не моргнув глазом, и зарегистрировался у его секретаря.

Министр встретил меня всё в том же сером сюртуке и таким же желчным взглядом, что и в прошлый раз:

— Ну, и чем я могу быть Вам полезен?

Я начал перед ним распинаться в том смысле, что, на самом деле, полезным могу быть как раз я сам. Мол, могу посодействовать приезду в нашу страну женщины-химика, которая работала в секретной «огненно-химической» лаборатории Нихелии и знает множество секретов: и государственных, и химических. А химия нынче — ого-го! — вещь для страны весьма нужная, так как её в войне начали использовать — и есть свежий, «почти вчерашний», пример такого использования, когда нихельцы нас били издалека, а мы только глазами хлопали — можете и сами уточнить все подробности. Но только с одним условием: чтобы ей было позволено выйти за меня замуж и жить вместе со мной. И не под замком, так как в этом уже нет жестокой необходимости: у всех стран появилось понятие, что может сделать химия огня, — государственная тайна свой смысл безвозвратно потеряла.

Министр молчал, не меняя выражения лица. Лишь бы его удар не хватил от такой наглости…

— Напишите бумагу-запрос о вызове своей невесты и зайдите ко мне через три-четыре месяца. Там посмотрим… Секретарь вам поможет составить такой вызов.

Ну, спасибо и на этом, что сразу в шею не вытолкали. Значит, через полгодика можно ещё раз заглянуть.

Потянулось бесконечное время…

Я в калейдоскопе похожих дней собачьей службы и мутного пьянства потерял счёт времени и даже начал сомневаться: а имеет ли мне смысл снова ехать к министру внутренних дел? За столько времени меня, пожалуй, и позабыли — кто займётся моими личными проблемами? Но в один из дней начинавшейся весны Хелька, глядя на меня странным взглядом, вручила мне письмо из министерства: мне назначена встреча.

Что ж, министр сказал — приезжай, значит — надо ехать.

Я вручил полученное письмо нашему начальнику городской стражи и поехал в столицу по быстро просыхающим дорогам на своей лошади. Сердце стучало то бешено, то неровно, как у мальчишки. Что меня ждало? — быть может, даже и арест с выдачей в Нихелию. Хотя нет, — для этого за мной сами бы приехали и повязали прямо в городе…

— Ну-с, молодой человек, — министр показал пальцем на бумажки на его столе, — ситуация для Вас складывается весьма благоприятно. За Вас хлопочет наш посол в Божегории. Уж и не знаю, чем Вы так ему потрафили, — он презрительно поджал губы, — но тем не менее…

Понятно: бывший «полевой» командир терпеть не может паркетных хлыщей вообще и Лебедя в частности, — не иначе, подозревая его, как и я, в противоестественных увлечениях.

— В настоящее время дано формальное согласие госпожи Ведит Брага о принятии нашего подданства, и она в моём министерстве уже зарегистрирована как верноподданная Его Величества. Кроме того, получено согласие из Божегории о переезде госпожи Брага в нашу страну.

— И где она будет у нас жить?

— Жить она будет, по милостивому разрешению Его Величества, в новом поселении нашей Королевской Академии наук. Также Его Величеством разрешён брак девицы Ведит Брага с любым верноподданным нашего государства, по её усмотрению.

— А вот как ЭТО прикажете понимать?! — я аж взвился на дыбы, чего со мной давненько не случалось. — Это кто же этот такой «любой»?

— Любой, — сухо продолжил министр, сделав нажим голосом. — Любой, кроме Клеста, конечно. Этого человека как бы нет сейчас в нашем государстве. Но под своим настоящим именем Вы можете попытать своё счастье — на общих основаниях.

Кажется, в уголок губ этого сухого пенька заползла язвительная улыбка. Или только показалось?