Удача

В банке все прошло гладко.

Кельнер… Тьфу, черт, так и тянет на пивную терминологию!

Не кельнер, конечно – клерк, а точнее – менеджер внимательно посмотрел на бумажку с цифрами, которую я сунул ему под нос, потом так же внимательно посмотрел на меня, любезно улыбнулся и проводил меня в закрома.

Оставшись наедине с полированным металлическим ящичком, я открыл его и подумал, что если бы кто-нибудь взял отсюда пару десятков камней, я бы этого и не заметил. Наверное, профессиональные финансовые воротилы не одобрили бы такого отношения к богатству, но мне было наплевать на их мнение. Поэтому я, не считая, загреб полную горсть бриллиантов и по-простому высыпал их в карман джинсов.

Задвинув шкатулку на место, я нажал кнопку и через несколько секунд в хранилище вошел менеджер. Наверное, он ждал за дверью.

Поблагодарив его за внимание, я вышел из банка и, поймав такси, поехал в отель «Бисмарк». Там я зарегистрировался как простой и честный русский американец Майкл Боткин и снял скромный номер на третьем этаже.

Одна кровать, одна ванная, один телевизор – всего по одному.

И я – один.

Хорошо!

Найдя в холодильнике пиво, я открыл бутылку и, сделав хороший глоток, завалился с ногами на кровать. Одиночество – приятная вещь. И неизвестно еще, что хуже – не иметь возможности перекинуться с кем-нибудь словом или не иметь возможности остаться наедине с собой.

Я включил телевизор и увидел Микки Мауса, который долбил огромной кувалдой по голове свирепого пса. Морда у пса была удивленная, и из-под кувалды во все стороны летели искры. Переключившись на другой канал, я угодил прямо на пресс-конференцию Чубайса, который обещал европейским инвесторам золотые горы, но потом, а сейчас им нужно было всего лишь раскошелиться на какие-то жалкие четыре с половиной миллиарда евро. От зрелища его бессовестной морды мне стало кисло, и я быстро нажал на следующую кнопку.

Во! Другое дело!

Золотой мальчик Оскар де ла Хойя изящно переигрывал какого-то свирепого мексиканского бойца. Непринужденно передвигаясь по рингу, он уворачивался от яростных ударов противника, а сам тем временем успевал зацепить его то по голове, то по туловищу. Молодец!

Лежа на кровати с бутылкой пива в руке и следя за боксерами, я вдруг понял, как мне надоела эта латиноамериканская шлюха. Даже если не сравнивать ее с Ритой, даже если бы Риты вообще не было в моей жизни, все равно – Кончите не место рядом со мной. К чертям собачьим таких баб, у которых в голове нет ничего, кроме секса, денег и революционного терроризма.

И тут же у меня в голове созрел план дальнейших действий.

Сейчас я возвращаюсь к Кончите в отель и объявляю, что она свободна.

И пусть только вякнет!

Тогда я покажу ей, кто тут хозяин. А она, если угодно, может идти к своему папаше-любовничку и жаловаться ему на русского Знахаря, который послал ее на хрен. Этот Альвец и так-то был для меня никто, а теперь, когда Сам Великий Наркоимператор наделил меня властью, место ему – под никарагуанской лавкой.

А Кончита…

Ну, дам я ей еще один миллион, чтоб она угомонилась. И все дела.

В таком бодром и решительном настроении я покинул отель «Бисмарк» и поехал к Кончите. Но когда я без стука вошел в ее номер и проследовал прямо в спальню, потому что где ей еще быть, как не в спальне, то мое настроение резко изменилось.

Кончита лежала поперек растерзанной кровати, уставившись в потолок неподвижными открытыми глазами, и из ее груди торчала рукоятка ножа.

Точнее – не ножа, а узкого и длинного стилета.

Лезвие попало точно в сердце, поэтому крови вытекло совсем немного – всего лишь короткая черная струйка, которая уже начала засыхать.

Над изголовьем кровати, на стене, красовалось изображение какого-то цветка, сделанное губной помадой, и я почему-то стал судорожно вспоминать, что же это за цветок. В его очертаниях было что-то знакомое.

Но ситуация не предполагала разгадывания шарад и ребусов, поэтому я сходил в ванную, намочил полотенце и стал скрупулезно протирать все места, где за эти два дня могли остаться мои отпечатки пальцев. Это была кропотливая, но тупая работа. Моя голова оставалась сво-боднной и, тщательно протирая подлокотники кресел, косяки и ручки дверей, столы и прочие места, к которым я мог прикасаться, я не переставал думать об изображении, находившемся над кроватью.

И додумался-таки!

Жирными росчерками темнобордовой помады на стене германской опочивальни была изображена маргаритка.

Конечно же, маргаритка!

А значит…

Я бросил мокрое полотенце на стол и, закурив, уселся в кресло, которое только что протер. Интересно, Маргарита убила ее из ревности или для того, чтобы подставить меня?

Вот это было настоящей загадкой.

Ну, как бы там ни было, а ноги отсюда делать надо. Хорошо еще, что я никак не фигурировал в документации отеля. Поэтому, протерев все, о чем смог вспомнить, я заглянул в спальню, посмотрел в последний раз на мертвую Кончиту и, вздохнув, вышел из номера.

А на дверь повесил табличку «do not disturb» – «не беспокоить».

Спускаясь по лестнице и старательно отворачиваясь от всех, кого встречал, я думал о том, какая же я все-таки бессердечная скотина.

Только что убили женщину, с которой я провел не одну бурную ночь, а мне – хоть бы хны. Единственное, что меня занимало в эту минуту, так это то, что если раньше женщины, которые были рядом со мной, просто погибали от такой опасной близости, то теперь они начали убивать друг друга.

Ну и где же тебя теперь искать, Маргарита Левина?