Удушенный (ЛП)

12

НОА

Я провожу время, отдыхая на площадке Бандини после успешной квалификации. Послеполуденное солнце Барселоны согревает мою кожу, когда я лежу на диване с видом на океан, голубые волны накатывают на песчаный берег, а над головой летают птицы.

Это чистое совпадение, когда семья Алаторре появляется на площадке. Я пользуюсь возможностью понаблюдать, как Майя и Сантьяго общаются со своими родителями, любопытствуя, какова их динамика с людьми, которые их вырастили. Что-то тяжелое давит на мои легкие при мысли о том, что у меня нет семьи, поддерживающей меня на гонках. Должно быть, приятно провести выходные с людьми, которых ты любишь.

У меня такого никогда не было. Мой отец обычно появляется на воскресных гонках и уходит после того, как я занимаю место на подиуме. Он не хочет присоединяться ко мне на разных мероприятиях, отказываясь от ужина после гонок, если ему что-то не нужно. Манипулятивный ублюдок. Моя мать также разочаровывает меня, недавно обратившись ко мне с просьбой, достать ей билеты для нее и ее друзей на При. Обычное дерьмо от них обоих.

Мама Майи выглядит как более взрослая версия своей дочери, что позволяет легко понять, откуда у Майи такая привлекательная внешность. Ее отец носит экипировку Бандини и постоянно улыбается, в то время как его седые волосы выглядывают из-под алой кепки. Похоже, их родителям нравится опыт участия в Формуле-1.

Мне трудно игнорировать укол ревности, кружащийся в моей груди, смешиваясь с печалью и тоской – нежелательное чувство, которое я хочу оттолкнуть. Семья Майи кажется простой, но очень счастливой, поэтому трудно не заметить, как я рос с дрянным отцом и отсутствующей матерью. И это раздражает меня, потому что я никогда не хотел ничего, кроме внимания, – чего-то фундаментального, но все же отнятого у меня. Заурядность Алаторре и мои дерьмовые мысли поместили меня в негативное ментальное пространство.

Мой хмурый взгляд превращается в улыбку при виде приближающейся ко мне Майи. Ее каштановые волосы собраны в обычный хвост, который я люблю стягивать, удерживаемый резинкой, вместе с рваным комбинезоном и белым топом. Я не упускаю намека на декольте. Этот наряд выглядел бы нелепо на ком угодно, но Майя достаточно чувственна, чтобы справиться с ним. Развратная девчонка девяностых, ухмыляющаяся мне.

– Эй, не хочешь познакомиться с моими родителями? Они несколько раз спрашивали о тебе, желая знать, с кем Санти приходится соревноваться каждую неделю. – Она сосредотачивается на своих ногах, рассеянно разгребая невидимую грязь кроссовкой.

Если это вызовет улыбку на твоем лице... конечно, почему бы и нет.

Я встаю и представляюсь. Ее мать притягивает меня к себе и неожиданно обнимает, показывая, какие испанцы трогательные.

– Майя так хорошо о тебе отзывается. Это было очень мило с твоей стороны помочь ей с видео.

Не то, что я ожидал услышать из ее уст. Майя говорит хорошие вещи? Я смотрю на девушку, которую в последнее время не могу выбросить из головы. Ее лицо краснеет, когда она снова смотрит на свои кроссовки, отчего моя маленькая улыбка превращается в широкую ухмылку.

– Это не проблема. Мне было весело помогать ей.

– Ей повезло, что ты рядом. Тем более что она совсем одна, когда Санти занят. Мы говорим ему, что он слишком много работает.

Сомневаюсь, что ее мать была бы такого же мнения обо мне, если бы знала хотя бы половину того, что я думаю о ее дочери.

Ее отец смотрит на меня так, словно хочет оценить меня изнутри. Он ведет себя так, будто может прочитать выражение моего лица, его пристальный взгляд и глубокие карие глаза заставляют меня неловко поежиться.

– Позаботься о моей маленькой девочке. – Скрытый смысл наполняет его заявление. Я не пытаюсь залезть в штаны его дочери, я просто много думаю об этом. Но я вел себя уважительно по сравнению с тем, как я веду себя с девушками, которых хочу трахнуть. Он должен быть благодарен.

Назовите меня титулованным придурком. Мне плевать.

– Санти не тот, кто нуждается в помощи, потому что он всегда был нашим хорошим ребенком. Майя же, наоборот, – ее мать убирает выбившуюся прядь волос с лица Майи, – проблемная. Но в хорошем смысле – с таким большим сердцем. Она немного бунтарка, как и ее отец. – Мама Майи улыбается мужу с любовью и нежностью.

Я усмехаюсь. – Что это за хорошие проблемы? Мне любопытно, как я смогу продать это своей пиар-команде, когда снова напортачу.

– У нее всегда добрые намерения, но иногда они не достигают цели. В целом, она лучшая дочь, о которой только можно мечтать. – Мама Майи смотрит на меня с теплотой, которая может быть только у матери.

– Мама, – стонет Майя. – Перестань говорить так, будто меня здесь нет. – Ее медово-карие глаза смотрят на меня впервые за долгое время. – Не обращай на нее внимания. Она любит рассказывать нелепые истории.

– Ты знаешь, что она воровала картинг Санти и каталась на нем по окрестностям? Ей было всего пять лет. Санти взорвался, когда она наклеила на руль пару наклеек с единорогами.

Я едва сдерживаю смех, когда Майя трет лицо, прячась за маленькими руками.

– Фу, не самый удачный момент. Санти злился на меня неделями. – Губы Майи опускаются.

– Тебе нравился картинг? – Я дергаю ее за хвост, чтобы привлечь внимание.

Санти прищуривается, глядя на мою руку, в то время как ее отец хмуро смотрит на меня. Сообщение получено.

– Я занималась этим несколько раз на стороне, но это больше нравилось Санти. Мне нравилось делать все, что он делал, включая избиение мальчиков его возраста. – Она улыбается мне. Черт побери, моя грудь сжимается от ее улыбки, – доказательство того, как сильно я в последнее время на них западаю.

– А как насчет того случая, когда она пыталась подделать свой табель успеваемости в средней школе? – Санти не может сдержать своего веселья.

Щеки Майи превращаются в два ярко-красных пятна.

– Майя Алаторре, ты прожила жизнь, ожесточенную преступлениями? – Я насмехаюсь.

– О, я помню это с тех пор, как ее мать заставила меня наказать ее после. Всегда проваливалась на дисциплине. Она действительно достала свой табель успеваемости из почтового ящика и попыталась зачеркнуть свою оценку за плохое поведение. Она запечатала конверт с помощью отпаривателя, прежде чем положить его обратно. Если бы мы не были так злы, то были бы впечатлены. Она плакала, когда я забрал ее мобильный телефон на неделю. – Ее отец присоединяется к веселью.

Майя смотрит куда угодно, только не на меня.

– Вы, ребята, буквально самые худшие. Санти, если ты будешь продолжать в том же духе, я расскажу маме и папе о том, как ты в четырнадцать лет сел за руль их машины, потому что хотел поесть пончики на улице.

О, черт. Судя по выражению лиц ее родителей, они ничего не знали об этой истории. Заявление Майи заставило Сантьяго замолчать быстрее, чем я когда-либо мог.

Он поднимает руки в притворной капитуляции.

– Перемирие. Не нужно так грязно противостоять.

Мысль о том, что Майя грязно противостоит, соблазняет меня.

Черт.

Я прогоняю эти мысли, решив сосредоточиться на нормальном разговоре с родителями моего товарища по команде. В конце концов, мы все хорошо проводим время вместе, пока мой отец не появляется на площадке, коварный, как змея, с достаточным количеством яда. Я удивлен, что он появился раньше, чем в день гонки, – редкость, которая заставляет меня сожалеть о том, что я умело избегал его телефонных звонков в течение двух дней.

Время, которое мы проводим порознь, никогда не кажется достаточно долгим. Холодные глаза смотрят на меня, два голубых глаза, такие же манящие, как погружение с головой в Северный Ледовитый океан. Его темные волосы зачесаны назад, а костюм идеально отутюжен и не имеет ни единой складки. Другим он кажется приветливым, но его обманчивость скрывает всю тьму, кипящую под его кожей.

Майя с любопытством смотрит на него. Мой отец игнорирует ее семью, проходя мимо них, даже не взглянув. Он подходит поприветствовать меня, похлопывает по спине и делает вид, что рад меня видеть. Николас Слейд не мог бы дать меньше дерьма, даже если бы попытался. Но поскольку он заботится о шоу и своем имидже, моя жизнь действует как побочный проект, чтобы он не разлагался на пенсии.

Он с подозрением наблюдает за семьей Майи, впервые обращая на них внимание, оценивая каждого из них. Конкуренция – его худший кошмар. И на мгновение я забыл, что мы с Сантьяго просто разговариваем с его семьей, как будто у нас нет соперничества.

Это было приятно. Мы втроем общались с их родителями, При отошел на второй план, пока они знакомились со мной. Родители, которым, казалось, было интересно задавать мне вопросы и узнавать человека за пределами машины Бандини.

– Сынок, секунда твоего времени? – Тик в челюсти моего отца говорит мне все, чего не могут сказать слова.

– Увидимся позже на мероприятии. – Я бросаю заявление через плечо, следуя за отцом к люксам.

– Ты игнорировал мои звонки. Я проделал весь этот путь ради тебя, и вот как ты со мной обращаешься? Я ожидаю большего от своего сына.

Да, мы оба знаем, почему он посещает эти мероприятия.

Я сдерживаю язвительный комментарий. – Я был занят квалификацией и подготовкой к завтрашнему дню. Хорошо, что ты нашел меня между событиями. – Ложь. Но я учился у самого большого лжеца из всех.

– Да. Нам нужно придумать план на завтра.

Мы входим в мою личную комнату. Мой отец устраивается на одном из диванов, темное облако на фоне белых стен комнаты, когда он высасывает из меня энергию. Он хватает одну из красных подушек и упирается в нее.

– Как ты собираешься выиграть гонку? – Начинает он.

Я не видел его почти год, и он даже не спрашивает, как я, что неудивительно, но все еще действует мне на нервы.

– Участвуя в гонках как можно лучше? – Каждую неделю я часами встречаюсь со стратегами и инженерами, чтобы подготовиться к Гран-при. Мне не нужны его дерьмовые два цента.

– Это домашняя гонка Сантьяго. Это значит, что она очень важна для него. Видел бы ты сегодня парад в его честь. Тысячи людей собрались.

– Это потрясающе для него. Домашний При, как правило, лучше всего подходит для этих гонщиков. Я не могу дождаться Остина, чтобы вернуться в Штаты и поесть южной еды. – У меня слюнки текут при мысли о еде на гриле.

– Ну, тебе, очевидно, нужно вытереть им пол завтра. Нет ничего хуже, чем проиграть в своем родном городе, – усмехается мой отец.

Я изо всех сил стараюсь скрыть свое раздражение. Гонки подпитывают мою страсть, одновременно снимая напряжение внутри меня. Да, это работа, но это гораздо больше, потому что я получаю от нее удовольствие и соревнуюсь с лучшими. Мой отец высасывает веселье и волнение из всего, превращая все в соперничество. Неудивительно, что в свое время у него не было друзей.

– Конечно, папа. Я постараюсь сделать все, что в моих силах.

– Постарайся. Я здесь, и пресса сожрет это дерьмо. Они любят хорошие моменты между отцом и сыном. – Он обращается со мной как с блестящим аксессуаром.

– Мне нужно идти. Сегодня напряженная ночь перед завтрашней гонкой. – Я машу ему рукой, прежде чем уйти.

🏁 🏁 🏁

День гонок в Барселоне. Толпа на трибунах подпрыгивает от возбуждения. Машины гудят, сверла шумят, а компьютеры пищат в пите. Отец Софи проверяет командное радио в моем ухе, чтобы убедиться, что у нас есть открытая линия связи.

Я застегиваю свой гоночный костюм и надеваю огнеупорный головной убор. Я смотрю на свой шлем, наслаждаясь моментом представления бренда «Бандини» и умиротворения моих фанатов. Эта жизнь – все, что я знаю, и надевание шлема приносит мне успокоение. Дорогая, я дома.

Члены экипажа толкают мою машину к месту моего расположения. Лиам занимает поул-позицию, я второй, а Сантьяго третий.

Перед гонкой я часами изучаю трассу, чтобы убедиться, что запомнил все повороты. В общей сложности шестьдесят шесть кругов, состоящих из шестнадцати поворотов, стоят между мной и подиумом Гран-при Испании.

Гонка начинается с удара. Водитель американской команды врезается на своем автомобиле в барьер на первом повороте, увлекая за собой двух других водителей. Какое дерьмо, когда металл разлетается вокруг, а машины сталкиваются друг с другом.

Лиам удерживает первое место в течение первых нескольких кругов. Мы играем в игру между нами двумя, я пытаюсь прижаться к нему, а он агрессивен на поворотах. Пот стекает по моей шее, когда моя кожа нагревается от жара двигателя. Я делаю пару глотков своего напитка, чтобы одолеть жажду, потому что нет ничего хуже, чем головокружение, когда я еду на максимальной скорости.

На одном из крутых поворотов я едва не задеваю шину Лиама. Он отрывается, показывая мне средний палец в перчатке. Его расстроенное состояние заставляет меня усмехнуться. Машина продолжает нестись по гоночной трассе, когда я выезжаю на главную прямую. Появляется возможность для обгона, когда Лиам на долю секунды ослабляет свою защиту. Я обгоняю его на одном из поворотов. Моя нога нажимает на акселератор, позволяя моей машине набрать скорость и мчаться по прямой, оставляя Лиама позади. Очень жаль, так грустно.

Фанаты размахивают в воздухе испанскими флагами и большими вырезанными лицами Сантьяго. Они проносятся мимо меня, пока я продолжаю движение по трассе.

Негативные мысли заполняют мою голову тем дерьмом, которое вчера сказал мой отец. Я не хочу быть товарищем по команде, который давит на других, пытаясь каждый раз превзойти их, действуя как мой отец. Никому не нравится кусок дерьма. Тип, который берет все, не заботясь о том, как это влияет на другого человека. Санти пришлось нелегко в начале этого сезона. Его опрометчивость сводит меня с ума, но он хочет победить так же сильно, как и все остальные.

Проиграть в Остине было бы отстойно. Какое разочарование – все эти фанаты приходят, надеясь, что ты хорошо их представишь, но ты не можешь этого сделать.

Черт, ненавижу думать во время гонок.

После пит-стопа я снова поднимаюсь в гонке с четвертого места на первое. Я держусь за свое первое место еще двадцать шесть кругов.

– Ноа, Сантьяго набирает скорость позади тебя. Сейчас он на втором месте. Ради всего Святого, не врежьтесь друг в друга на повороте. – Мое радио передает сообщение руководителя команды.

– Принято. Что случилось с Лиамом? – Я рычу в ответ на его слова, потому что сегодня ни в кого не врежусь.

– Не беспокойся об этом сейчас. Сантьяго отстает от тебя примерно на пять секунд. Будь осторожен, не дай ему обогнать тебя.

– Понял, спасибо.

Моя оборонительная позиция во главе группы требует минимальных усилий, чтобы удержаться. Размытые толпы приветствуют меня, когда я снова проношусь мимо стартовой линии, волна красных и золотых цветов пролетает мимо меня, соответствуя испанскому флагу, который ранее был у Алаторре. Их радостные возгласы становятся громче, когда Сантьяго проносится мимо них, сокращая разрыв между нами. Теперь он в нескольких секундах от меня. Если бы я был Сантьяго, я бы сделал все, чтобы выиграть эту гонку.

Он преследует меня все время, ожидая, когда я оступлюсь.

Образ Майи и ее семьи, проделавших весь этот путь, чтобы увидеть его успех, проносится в моем сознании. Дерьмо. Я пытаюсь отогнать эти мысли, но навязчивые образы не отпускают меня, сопровождаемые звуками смеха и приветствий Майи. Мои руки сжимают руль, когда я думаю о жертвах, которые принесли его родители ради его карьеры. Жертвы, которые Майя приносила, живя в его тени. Она никогда не была из тех, кто крадет внимание, предпочитая танцевать в темноте, в то время как ее брат получает все внимание. К несчастью для нее, такие люди, как я, процветают в тени.

Дерьмо. Я никогда не думал так много во время гонки, вообще никогда, потому что размышления делают меня глупым. Размышления приводят к тому, что я придумываю свой необдуманный, самоотверженный план.

Чертова аномалия.

На шестидесятом круге я еще больше ослабил свою защиту. Я делаю это медленно, делая более небрежные повороты, оставляя больше места для того, чтобы кто-то мог обогнать меня, в то время как я все еще контролирую свою машину. Слишком быстрая ошибка привлекла бы ко мне негативное внимание.

– Ноа, все в порядке? Сантьяго набирает скорость. Он хочет обогнать тебя. Сделай свои повороты более жесткими.

– Принято. Я думаю, что с машиной что-то не так, но не могу понять, что именно. Вы видите что-нибудь на экранах? – Я чертовски уверен, что в этом нет ничего плохого, но я должен довести это до такой степени, чтобы поверить своим собственным словам. Фанаты могут настроиться на радио моей команды в прямом эфире.

– Здесь ничего нет. Можешь ли ты описать, что происходит? Мы можем выяснить это для тебя. – В голосе моего инженера звучит надежда.

– Не совсем. Я думаю, что с рулевым колесом что-то не так. Оно кажется расшатанным. – Ложь легко слетает с моих губ, когда я делаю еще один плохой поворот.

– Понял. Просто продолжай, и мы разберемся с этим позже. – Они все купились на это, моя аутентичная демонстрация работает на команду. Я все равно хочу попасть на подиум.

На шестьдесят четвертом круге я делаю худшие повороты, которые оставляют меня открытым для обгона. К всеобщему удивлению, Сантьяго обходит меня на одном из поворотов, дребезжа моей машиной, когда он проносится мимо.

Уголки моих губ приподнимаются.

Толпа приходит в бешенство, издавая оглушительный рев, когда Сантьяго первым пересекает финишную черту, красный дым поднимается в воздух из канистр. Я укрепляю свое второе место на подиуме, когда получаю следующий клетчатый флаг.

В следующий раз повезет больше.

Семья Сантьяго празднует за барьером рядом с подиумами, наблюдая за нами на сцене. Его родители освещают всю сцену одними своими улыбками. Майя одета в форму Бандини, вокруг нее обернут испанский флаг, и она танцует под музыку, льющуюся из динамиков сцены. Когда я смотрю, как она счастлива, мое сердце сжимается, как у цыпочки.

Обычно, когда я встречаю женщину, первое, что меня привлекает, – это упругие сиськи, попка и соблазнительные губы. Но впервые в жизни я заинтересовался кем-то по другой причине. В Майе самое прекрасное – это то, как ее глаза светятся счастьем, когда она улыбается, заразительная улыбка, от которой мои губы каждый раз приподнимаются. Ее счастье – это одна из моих любимых вещей. Пузырь положительной энергии, танцующий по кругу без всякой заботы.

У нее великолепное тело? Конечно.

Но в этот момент ее улыбка притягивает меня к ней. Я хочу держать их все при себе и запирать в бутылки на случай плохих дней. Не заставляйте меня начинать с ее смеха. Я чувствую его до самого члена, каждый раз.

Шампанское брызжет вокруг меня, но я едва обращаю на это внимание, слишком очарованный ею.

И, черт возьми, это пугает меня.

Я ухмыляюсь в последний раз при виде ее, прежде чем повернуться к остальной толпе. Они скандируют мое имя, и хотя мне приятно их слышать, ничто не сравнится с улыбкой на лице Майи, когда она наблюдает за нами.

Мой отец расхаживает по вестибюлю моторхоума после церемонии награждения победителей. Он следует за мной в зону личных апартаментов, его волнение заметно по его отрывистым шагам. Шум наших ботинок по гладкому полу отвлекает меня. Я отрываю его от других, потому что нам не нужна аудитория для его взрыва. Он входит в номер первым и, прежде чем я успеваю закрыть дверь, толкает меня в центр комнаты. Его грязный ход застает меня врасплох. Мои ноги спотыкаются о скользкую плитку, но я выпрямляюсь, прежде чем упасть на диван.

Так вот как пройдет сегодняшний день.

– Какого хрена, Ноа? Ты называешь это гонкой? – Его голос эхом отражается от стен. Кто-то злится из-за моей победы на втором месте.

– В последний раз, когда я проверял, мы называли это гонкой. Но, возможно, концепции изменились с тех пор, как ты в последний раз водил машину. Это было давно.

Грудь моего отца вздымается вверх и вниз, а его глаза бегают по сторонам, дикие и неконтролируемые. Это тот же самый взгляд, который он бросал на меня каждый раз, когда я не приземлялся на дерьмовый подиум для картинга или разбивал свою машину Ф2. Этот взгляд он приберегал для нашего уединения в своем кабинете, прежде чем отшлепать меня по заднице на следующий день. К счастью для нас, синяки не видны, когда ты ежедневно носишь гоночные костюмы. На моей коже не осталось ни одного шрама, за исключением искореженных останков моего сердца, недоверчивого органа, разрушенного человеком передо мной. Клише самого худшего рода.

– Я спонсирую эту команду не для того, чтобы видеть такое дерьмовое выступление собственного сына. Я не куплюсь на твое дерьмо с рулем. Все тесты показали, что все в порядке; ничего не кажется расшатанным. – Его голос становится громче по мере того, как растет его волнение. Мое лицо остается бесстрастным, потому что я не подпитываю его гнев. Последствия его ярости – это урок, к которому я не хочу возвращаться в ближайшее время, по крайней мере, не в этой жизни.

Я смотрю через его плечо и замечаю, что дверь номера приоткрыта, потрясенная Майя смотрит на меня через щель, прикрывая рот рукой. Она ведет себя как испанка Нэнси Дрю, собирающая воедино то, что я сделал.

Просто неудачный гоночный день. Проблемы с рулевым колесом случаются постоянно.

– Там что-то было не так. Надеюсь, они выяснят причину до следующей гонки, и тогда я смогу занять первое место в следующий раз.

– Чушь собачья! Не пытайся меня обмануть, ведя себя так хитро. Ты же знаешь, что я в основном финансирую твою карьеру здесь. Люди готовы убить за твое место. Я мог бы заменить тебя вот так, – он щелкает пальцами.

– Давай. Я уверен, что Маккой предложил бы мне место в мгновение ока. В любом случае эта команда, вероятно, платит больше, чем Бандини. Как тебе такое?

Оглушительный треск заполняет маленькую комнату, когда моя голова резко поворачивается в сторону. Мой отец, черт возьми, ударил меня наотмашь. Я изо всех сил стараюсь не начинать что-то с ним, мое дыхание становится затрудненным, когда мой самоконтроль колеблется. Вздох Майи и свистящий звук в моих ушах мешают разобрать какие-либо другие звуки.

Я вытираю кровь, стекающую по моему рту. Такое чувство, что мне снова десять лет, я занимаю третье место в гонке на картинге, мой отец злится и вымещает свой гнев на мне. Похоже, старые привычки никогда не умирают.

– О, отец, я думал, мы уже прошли это. Ты должны вкладывать больше смысла в такой удар; возможно, возраст влияет на тебя.

– Я думал, что мы ушли от твоего дерьмового отношения, но, похоже, я ошибался. Приведи себя в порядок. Ты выглядишь как гребаный беспорядок.

Слава Богу, у Майи хватило предусмотрительности исчезнуть, потому что мой отец уходит, закончив наш дерьмовый разговор. Я делаю глубокий вдох, прежде чем заглянуть в коридор, удивленный, но в то же время испытывающий облегчение, обнаружив, что он пуст, а любопытная Майя давно ушла.