Укрепить престол

Глава 13

Глава 13

Болхов 3 июня 1607 года

Егор Иванович Игнатов уже больше месяца гонялся за врагом. Относительно молодой командир, как назвали бы в будущем «специальной диверсионной группы», превратился в Лешего. И, несмотря на то, что все члены группы не отличались чистотой, ухоженностью бород, или постриженными и расчесанными волосами, отчего-то именно командир ассоциативно сравнивался с взращенным народным суеверием персонажем — лешим-лесовиком. Вот и получилось, что на выходе группы на задание, позывной у Егора был «Ком», но скоро стал «Леший». А насчет того, чтобы называть друг друга по прозвищам настаивал сам Егор. Так было, по его мнению, проще общаться вовремя их диверсионной деятельности. Быстрее, лаконичнее, да и враг не узнает настоящие имена.

Группа Лешего двигалась по пятам польского войска, то и дело создавая им проблемы. Уже были потравлены ручьи и колодцы Это делалось так часто, что уже и не осталось отравы. Зато враг понес потери и от таких диверсий. Последний раз остатки отравы использовались две недели назад, когда в один приметный, бьющий из земли ключ, с кристально чистой водой, скинули отраву для воды. Тогда эффект отравления был столь слаб, что только можно было отлавливать поляков, вкусившим водного «дара» брянских лесов, по кустам. На это отряд не стал размениваться, а проследил за тремя повозками с добром какого-то знатного шляхтича, обозники особенно часто бегали по кустам, но дело было не в них, а в конях. Когда кони, запряжённые в этот частный обоз, стали от выпитой воды медленными и болезненными, а обоз отстал на метров триста от едущей в седлах польской хоругви, Леший и приказал атаковать.

За русскими диверсантами послали погоню, но это было зря. Отряд уже настолько свыкся в лесах, да и многие из группы вполне ориентировались в лесу, что преследователей ждал сюрприз, и не один. Зверь — позывной одного из членов группы, умел быстро и эффективно из нескольких палок сделать смертоносную ловушку. Вот и повелось у поляков поверье, что русским помогает сам лесовик и нужно держаться подальше от дремучего леса, иначе дух лесной обязательно тебя заполучит. А дальше в вражьем стане появлялись разногласия: одни говорили, что русский леший высасывает душу, а тело уже подъедают животные. Другие же утверждали, леший просто и незатейливо съедает пропавших польских воинов, но не всех, а только тех, кто наиболее грешен. Таким рассказчикам, вещавшим с видом умудренных стариков, возражали иные, которые утверждали, что столько много не может есть даже лесной дух, и он явно что-то затеял с телами славных польских воинов. Может в скором времени уже польской армии предстоит встретится с полками нечисти, которая будет состоять из подчиненных дьяволу погибших бывших соплеменников.

А пропавшие тела — это те, кого «умыкали» в лес диверсанты, чтобы лучше знать о планах врага и предопределять действия поляков. К примеру, получилось выкопать и замаскировать волчью яму. Пусть в нее попались лишь два всадника, но коней насмерть, а конные получили серьезные ранения. Минус два профессиональных воина на одних весах с ночной работой лопатами.

Между тем, с каждым днем проявления бурной польской фантазии, оказывали деструктивное влияние на продолжение деятельности русского диверсионного отряда. Враг боялся лишний раз отойти в лес. А, если, это делал, то только в сопровождении, или большими группами «засранцев». Впрочем, чаще всего, польские воины предпочитали испражняться рядом с местами, где они останавливались на отдых. А, в купе с тем, что и воду больше стали предпочитать проточную, речную, чтобы, якобы, не отравиться, то санитарное состояние в польском войске неуклонно становилось все более угрожающим. Уже сейчас небоевые потери в королевском войске приблизились к самой большой цифре за время всех походов и военных компаний, которые были спровоцированы королем Сигизмундом III Вазой.

— Леший, мы не сотня казаков, чтобы такое сделать! — возражал Зверь. — Я могу быть и сам по себе!

— Лучше бы тебе молчать, как месяц назад! — сказал француз Антуан Анри.

— Яков! — Егор намеренно назвал Зверя по имени, вызывая у того агрессию.

— Не зови меня так! Меня так звали только родные! — рычал Зверь, но в этот раз не решался бросаться в драку.

При формировании группы о психологической совместимости не особо думали. Собрали тех, кто мог больше остальных и кто дополнял иных членов группы своими особыми навыками. Зверь же точно не являлся командным бойцом. Он одиночка, но все равно оказался столь полезным в группе, что половина эффективности диверсантов — это заслуга Зверя. Вот только Егору приходится периодически бить одного из членов своей команды. Зверь понимал силу… скорее он уже ее чуял и если не подчинялся, то соглашался выполнить нужное.

— Зверь, ну ты же сам говорил, что это возможно — взорвать большой пороховой склад, — Егор не стал обострять ситуацию, да и Яков уже не кидается на командира сломя голову, все-таки если не логика, то рефлексы работают.

— Подходы блокируются двумя десятками человек. Мы можем их вырезать в волчий час, под рассвет. Но дальше сто пятьдесят шагов поля, после охрана склада. Коли не открытое пространство, так можно пробовать, а так… — Зверь скептически отнесся к идеи большой диверсии.

Егор привык к тому, что мнением Зверя пренебрегать нельзя, но и поступать соответственно чутью Якова, так же не стоит. Каждая диверсия — это риск, чуть меньший, или больший, но опасность присутствует постоянно, даже когда группа заходит вглубь леса для отдыха. Ведь даже лесные хищники — уже опасность.

Но молодым командиром двигало иное — он хотел большого дела. Да! Они и так уже немало вреда причинили и может даже больше роты, а то и двух, уничтожили напрямую и неизвестно, сколько косвенно. Но больше месяца в лесах и уже рутинная работа притупляли чувство самосохранения.

— Все понимают, что мы можем сделать для победы больше, чем полк или даже два полка стрельцов? И понятно, что ляхи недоработали с тем, что не соорудили укреплений своего лагеря и не спрятали там порох? — спросил Егор у своего малого совета, в число которого логично входил заместитель Антуан Анри и нелогично — Зверь.

Понимали все и в группе собрались такие бойцы, которые готовы отдать свои жизни. Поэтому было решено сделать что-нибудь масштабное.

В разработке плана принимали участие все бойцы группы. Нужно было понять, как минимизировать вероятность потерь. После, все, без исключения, принимали участие в подготовке отхода: строгали колья, составляли ловушки, выбирали тропы.

За полночь группа, укрытая маскхалатами, выдвинулась на позиции у опушки леса. В высокой траве можно было оставаться незамеченными и при свете дня, так что вероятность подобраться у посту охранения польского лагеря, была высокой, даже очень.

— Пошли! — скомандовал Егор и группа выдвинулась.

В предрассветных сумерках, когда уснет даже самый стойкий постовой, большинство поляков так же спало. Потому оставалось тихо убрать троих охранников, которые бдели у костра и после вырезать спящих на сырой земле вояк.

Глухой звук срывающейся тетивы арбалетов был громким, но не настолько, чтобы переполошить вражеский лагерь.

— В ножи! — сказал Егор и началась работа.

Именно, как необходимую работу нужно воспринимать то, что началось — хладнокровное умерщвление людей.

Из двадцати двух человек, только один смог издать звук, выкрикнув об опасности, но ему быстро закрыли рот. Крикун смог прокусить палец тому бойцу-диверсанту, что пожертвовал рукой, но скоро удар ножом в печень, упокоил вражеского воина.

Дальше Антуан с одним бойцом оставался на вырезанном посту. Его задачей была максимальная подготовка для организации прикрытия отступающей группы, если, конечно, будет организовано преследование. Пятнадцать аркебуз и пять мушкетов — это большое подспорье для того, чтобы заставить отряд врага подумать, прежде чем продолжать погоню. Вот Антуан Анри, как главный специалист группы по огнестрельному оружию и занялся делом, когда остальные диверсанты поползли к складам.

Охрана склада не спала. Два вражеских десятка — это много, но и отступать Егор не собирался, хотя такая малодушная мысль у него проскользнула. Командир рассчитывал на внезапность, растерянность врага, ну и профессионализм группы. Зверь увидел решимость командира и стал мотать головой в отрицании. Яков не чувствовал страх, он чуял, что затея со складом закончится плохо.

По знаку Егора, пятеро бойцов тихо изъяли из ножен сабли и достали пистоли. Еще трое прицелились из арбалетов в тех, охранников, что были ближе к диверсантов. Командир перекрестился и дал отмашку на атаку. Полетели арбалетные болты, беря свою жатву, сразу же из травы поднялись бойцы-диверсанты и началась рубка. Растерянность складской охраны позволяла быстро и профессионально работать в парах, когда на одного противника нападало сразу двое диверсантов, быстро уничтожая неприятеля. И это при бесспорном численном превосходстве врага. Неорганизованность всегда выигрывает хаосу.

Преимущество внезапности сходило на нет и тогда прозвучали первые выстрелы. Разряженные пистолеты не успевали засовывать за пояс, чтобы не отвлекаться от боя, было, что их бросали.

— Прикрыть меня! — прокричал Егор, понимая, что, если сейчас не сделать то, чтобы прорваться к шатрам с порохом, то вся группа бесславно погибнет.

Бойцы выстроились полукругом, внутри которого оказался Егор. Вот таким построением, диверсанты и стали оттеснять охранников и двигаться к складам. Охраны становилось все больше, но и главный шатер оказался в метре от Егора. Выстрел! И появилась брешь в построении диверсантов, которая сразу же замкнулась, сужая для Егора пространство внутри полукруга.

Командир достал нож и распорол ткань. Бочки с порохом заполоняли большой шатер доверху. Небольшой запечатанный горшочек с горючей жидкостью на основе масла полетел вовнутрь, следом отправился и небольшой факел, который Егор запалил загодя, пока его бойцы отражали атаки охранников.

— Уходим! — прокричал Егор и пятеро оставшихся в живых его бойцов стали подымать панику, выкрикивая то на русском, то на польском, что сейчас взорвется порох.

Это была заготовка, которую привнес Егор из занятий с телохранителями государя. И противник, действительно, растерялся, но все равно пер вперед, а русские диверсанты уже были столь утомленные, что еще минута и все будут обречены. Русских бойцов почти окружили и хотели взять в плен, такой приказ был получен подошедшей дежурной ротой. Нашелся здравомыслящий командир, который посчитал, что публичная казнь, якобы «леших», поспособствует поднятию боевого духа.

— Порох! Он взорвется! Бегите! Спасайтесь! — раздалось на русском языке в построении врага.

Если от слов диверсантов большого эффекта не было, то, когда кричать стали сами поляки, или литвины, раз большинство фраз сказаны на русском языке, все стоящие рядом со складами вражеские воины поколебались и стали оборачиваться на своих командиров, ожидая от них приказов.

Десятник русского полка, подчиненного Мстиславскому, которого уже в польско-литовском войске называют русским царем, являлся одним из тех, кто был готов поддержать русских и повернуть своих воинов против поляков. Дворянин Федор Смолянов сейчас осознанно помогал русским диверсантам, которых боялись во всем польском войске. Он начал кричать об опасности и он же был готов помочь своим соплеменникам бежать. Они, жертвуя собой, решились на опасную авантюру, так почему Смолянов не может решиться?

В то же время Егор посчитал, что осталось одно — дождаться, пока прогорят несколько пороховых бочек и все взорвется. Вот и получится так, что он соберет вокруг оставшихся в живых своих бойцов, но еще больше врагов. Вот так бывший казак Егор Игнатов готовился умереть, с честью. Однако, началось непонятное — их пропускали. Часть вражеский воинов оттеснили своих же.

— За мной! — выкрикнул Егор, устремляясь в коридор, который ему обеспечил Федор Смолянов.

Четыре бойца бежали к лесу, когда раздались первые взрывы. Без команды, все залегли и вжались в землю.

— Ползком! — скомандовал Егор.

Бойцы вначале ползли, но скоро встали в полный рост и побежали. Погоня была, причем на конях. Общая физическая подготовка позволяла взять быстрый тем и надеяться диверсантам на то, что оставшиеся сто шагов, которые разделяли группу и место, где уже Антуан Арно изготовился для стрельбы, они преодолеют.

— Стоим! Разобрать мушкеты! — скомандовал Егор и все расхватали заряженные ружья, раздувая фитили.

Не менее, чем полсотни конных уже через тридцать секунд были в зоне поражения, и отряд начал стрелять.

— Уходите! — прокричал Антуан, с осуждением смотря на Егора. — Я, надеюсь, дело того стоило… смерти братьев не напрасны!

Француз говорил без акцента и обреченно.

— Уходим! — скомандовал Егор и четверо его бойцов последовали приказу, а один, который первоначально и оставался с Анри, не подчинился.

Не было время разбираться с вопросами неподчинения. Нужно либо спасать часть группы, либо погибнуть всем. Польские конные, получив первые выстрелы и лишившись не менее семи воинов, стали заходить с боков, стремясь взять в окружение русских, но не приближаясь сильно близко, чтобы не терять и далее своих бойцов.

Егор бежал, слезы катились по щекам, но он гнал мысли о неправильности случившегося. Группа нанесла столько ущерба противнику, что потери оправданы — это главный довод для будущего морального самокопания командира.

Четыре диверсанта уже пробежали мимо большинства ловушек и углубились в лес, когда Егор дал приказ отдышаться. Двое бойцов сразу же упали на мокрый мох, но Зверь остался на ногах.

— Командир! — обратился к Егору Яков, по прозвищу Зверь.

— Что? — отрешенно спросил голова группы.

От последующего удара, Егор и не думал ни уклоняться, ни его блокировать. Он и сам хотел бы себя ударить.

— Все! Не вернем больше никого! — истерично выкрикнул Афанасий Ступин с позывным Рысь.

— Ты! Знал же, что не все вернуться! Добрых мужей залишились! — выкрикнул Зверь и впервые за лет семь заплакал.

Яков Корастылев, который Зверь, впервые привязался к людям. Этот факт остался незаметным, так как он все еще был молчаливым. Ранее Яков и вовсе разговаривал только с Захарием и Прокопием Ляпуновыми. А тут…

— Это война… тут погибают! — сказал Егор, сплевывая кровь.

— Что ты, мальчишка, знаешь о войне? — сказал Зверь, и в нем вновь проснулся человек.

Яков отошел в сторонку, чтобы никто его не видел таким… человечным. Слезы лились ручьем. В солоноватых каплях горечи была и боль утраты семьи и потеря друзей, и сожаление, что жизнь уходит, а нет никого близкого, нет дома, куда хотелось бы вернуться, пусть и из таких походов. И почему получилось так, что эти молодые парни погибли, а он, который живет только по наитию, остался жив.

И пусть и дальше Яков останется Зверем, но это теперь будет лишь позывной и то на время боевых выходов.

— Ты все? — спросил Егор, которому было не менее тяжело, но ответственность за остатки группы не позволяли долго рефлексировать. — Уходим к Угре!

*…………….*…………….*

Гетман Станислав Жолкевский смотрел на двух изуродованных людей. Один был без трех пальцев, с прожженной раскалённым железом правой частью лица — это десятник Федор Смолянов. Другим человеком, у которого руку окунали в кипящую воду, а после прижигали левую часть лица — был француз Антуан Арно. Что нужно, оба рассказали. Есть у человека такое состояние, когда от боли и начинающегося помешательства, он уже не контролирует, что именно говорит. Вот в таком состоянии побывали и Арно и Смолянинов. Их уже окатили водой и даже дали немного хмельного, чтобы пригасить боль.

— Мисье Арно, ну вам то зачем все это? Они же ортодоксы и схизматики! Я повторю свое предложение, чтобы вы дали клятву и отправились к русским, ну а после нам расскажете о планах московитов, — говорил Жолкевский на русском языке, который оказался знаком и гетману и французскому наемнику.

— Есть Бог и в них, не могут такие люди не быть обласканы Богом! И не предам я тех, с кем из одного горшка ел, — отвечал француз.

— Не убеждает! — выкрикнул Жолкевский. — Вы подло, из леса!.. Убивали не по чести, в как тати.

Жолкевский ушел на Военный Совет, а сразу же после его ухода двоих русских воинов, пусть один и был по национальности французом… умертвили ударами ножа в сердце. И это было дань тому уважению от польского гетмана, что воины вели себя мужественно.

*…………….*……………*

— Я отстраняю пана Жолкевского от командования коронным войском, — говорил король Сигизмунд.

Жолкевский не стал в этот раз дерзить, или как-то оправдываться. Он лишь посмотрел на собравшихся, особенно заострил внимание на Яноше Радзивилле. Ранее представитель одного из влиятельнейших кланов, в той или иной степени, но помогал Станиславу Жолкевскому, который был устраивающей всех кандидатурой. Но сейчас…

— Я беру управление войском под свое командование! — заявил король и никто не стал возражать.

После нескольких провалов, ни король, ни магнаты уже не так сильно верили в гений Жолкевского, который ранее удачливо вел компании против шведов.

— Тебе, ясновельможный пан, следует спешно идти в Полоцк, но через Минск, где собирается посполитое рушание. Отбей шведов от Полоцка и Витебска! — повелел король, ну а Жолкевский понял, что это лучшее, что могло с ним произойти.

Со шведами воевать гетману казалось проще — они прогнозируемые и ведут боевые действия по системе. А вот русские… то отравят колодцы, то взорвут половину из всего имеющегося в войске пороха, при этом уничтожив больше роты бойцов. И пусть основное войско русских по странному стечению обстоятельств, так и не выдвигается к Москве от Смоленска, но бывший гетман был уверен — московиты что-то задумали.

— Отправляетесь немедля! — повелел король и, дождавшись когда Станислав выйдет из шатра, продолжил совет. — Теперь, Янош, вы польный гетман, но возглавляю войско я! Можете сообщить, чем нам грозит эта московитская выходка и почему нас не встречают с цветами? У нас есть прямой потомок Ивана Третьего — этот Мстиславский!

— Ваше Величество, — Янош, вставая, поклонился, ему понравилось, что король стал употреблять уважительную форму обращения на «вы». — Что касается того, отчего русские не присоединяются к нашему войску, а сопротивляются, то позволю себе заметить, что три сотни из защитников Болхова поцеловали крест на верность будущему царю Мстиславскому.

— Остальные бились отчаянно и в плен не сдавались. Сколько мы потеряли людей? — спрашивал король.

— Но Болхов наш! — оправдывался Янош Радзивилл, понимая, что принял не правильную линию разговора.

Нужно было валить все на Жолкевского и это было бы отчасти правда. Но король теперь, видимо, хотел и Яноша обвинить в неуспехах. И только сейчас Радзивилл понял, что противостояние Сейма и короля идет и здесь, на русских землях. Вот получится успешно провести войну, так кто был главой? Король! А не получится, так кто виноват? Гетман!

— Ваше Величество, может не стоит винить меня в чем либо? Я польный гетман и жду приказов от командующего войском! — нашелся Янош.

— И приказы последуют! — зло отвечал король.

*……………*………….*

Сталинград

16 июня 1607 года

Андрей Андреевич Телятевский Хрипун прибыл к городку, скорее крепости, называть которую государь велел, как Сталинград. Такое название должно было объясняться, как стальной город, который столь крепко стоит на защите русских интересов, что никто и никогда не сможет его захватить. При этих словах Телятевский усмотрел в глазах государя нечто недосказанное, но важное. Вот и не было никаких шансов у города получить иное название.

Русские полки… среди которых, кроме самих русских были: тысяча башкир, две сотни калмыков, три тысячи касимовских татар, армянский пехотный полк… а так, да — все русские воины. Все эти силы были разделены на три части. Первая, расположилась в Самарском городке там большинство войск составляли кассимовские татары, потому и командование было у кассимовского хана Ураз-Мухаммеда. Вторая часть войск была в Астрахани, где осталось много армян, из представителей этой национальности, из тех армян, которые уже имели отношение к воинской службе, и сформировали целый пехотный полк. Ими командовал Прокопий Ляпунов. Ну а сам Телятевский возглавлял самую большую группировку в Сталинграде. И помогал ему в этом Болотников, который и должен был стать главным командиром-исполнителем сталинградского воинства.

В распоряжении Телятевского были башкиры, калмыки, три полка поместной конницы, тысячный отряд донских казаков и пять сотен терцев. Если учитывать группировку в Туле, то нагаям будут противостоять порядка двадцати тысяч русских войск. Эти цифры были заведомо меньшие, чем могли выставить противники. Ногайский хан Иштерек-бей может собрать до сорока тысяч сабель. Да и русские имели преимущество в артиллерии, у противника ее попусту не было. Кроме того, в ногайской орде не все было однозначным.

Не все мурзы были готовы подчиниться Крымскому ханству. За время, после того, как Иштерек-бей признал над собой власть Москвы, уже образовалась прослойка лояльных России ногайцев. И Телятевский понимал, что нельзя такой ресурс пускать под нож. Поэтому, рискуя, командующий южными русскими войсками, пытался связаться с ногайскими мурзами. Да, уже были потери, когда некоторые из мурз убивали посланников, фактически объявляя войну. Пока не было пролито крови, номинально, но ногайцы были подданными русского государя. Сейчас же вопрос о противостоянии решен.

Вместе с тем, деятельность Телятевского, а до него и Болотникова, позволили выявить восемь мурз, которые готовы противостоять Иштерек-бею в угоду Москве. Вот они и должны были в самое ближайшее время начать восстание и напасть на те кочевья, которые уже отправили своих мужчин на сбор войск на реке Дон, южнее Тулы. Теперь кочевья ногаев оказывались почти беззащитными перед атакой с востока или с юга, с Астрахани.

— Боярин, прибыли от мурз Байтерека и Кутума, — прервал размышления Андрея Андреевича слуга.

— Напои их чем-нибудь, через двадцать минут пусть придут! — приказал Телятевский и стал самостоятельно одеваться.

Среди ногайцев внешний может еще более важный элемент, чем в русской традиции. Нельзя было предстать перед посыльными от преданных ногаев в неподобающем виде. Поэтому на пальцы одеты самые дорогие перстни, кафтан поменян на тот, что с вышивкой золотом и по дороговизне не уступает одеждам, что мог позволить себе ногайский хан.

А через двадцать минут Телятевский узнал, то, о чем уже и сам догадывался — преданные Москве мурзы устроили набеги на кочевья тех ногайцев, которые отправили своих мужчин в набег на Россию.

— Иван Исаевич, тебе поручаю сие важное дело! — говорил Телятевский, обращаясь к Болотникову. — Бери донцов и кочевников и делай то, о чем сговаривались.

Начал реализовываться план, который, если все удастся, не только уберет с политической и экономической повестки одну из угроз южным украинам, но и значительно ослабит Крымское ханство… вернее не даст ему усилиться. Если ногайская орда станет подконтрольной Крыму, то это чуть ли не вдвойне мощнейшие набеги на русские земли, даже без привлечения турецких сил.

Уже на следующий день, атаман, между прочим признанный казацким Кругом, Болотников, отправился на Запад от Волги. Именно там находились большинство ногайцев, которые решили нарушить клятву верности, не так давно принесенную русскому государю.

Первое столкновение с ногайскими воинами случилось всего в пяти верстах к западу от Волги, напротив Сталинграда. Это еще одно, далеко не лишнее, доказательство, насколько регион проблемный. Как можно торговать с Персией, а еще и предлагать помощь в торговле Англии или Голландии, если торговая артерия — Волга, небезопасна? Вот такой отряд в четыре сотни воинов, который был сходу уничтожен, а частью, разогнан, болотниковцами, может не просто угрожать большому каравану, но и надолго застопорить всю волжскую торговлю. Поэтому ногаи уйдут в историю, калмыки и башкиры, если не станут полностью покорны, так же. Волжская торговля — это выход России из затруднительного финансового положения, ее возможности на большее.

Ногаи, готовясь к большому набегу, рассчитывали на то, что русским будет явно не до них. А еще была налицо недооценка России в целом. Иштерек-бей не знал, что у русских появились другие места, где они могут покупать коней. Башкиры и калмыки были готовы продавать лошадей и продали, а так же откупились лошадьми от более деятельного участия в делах русского царя. Так что удалось посадить безлошадных казаков.

Одно кочевье разорялось, после другое. Людей, прежде всего женщин и детей, переправляли в Сталинград. Многие из них не переживут предстоящее, после Сталинграда, путешествие: кто-то не дойдет до Хивы, умирая от голода, кого и сами хивинцы убьют. Кому нужны бедняки? А кочевья разорялись основательно: коней, было принято решение, частью отправлять донским казакам, которые обязывались заняться разведением лошадей. Овец нужно было отправить в Астрахань, где неподалеку от города будет формироваться центр овцеводства. Шерсть, — она стране просто необходима. Ну и всякого рода барахло свозилось в Сталинград с последующей дележкой после всех событий.

Скоро, как только вестовые спустились до Астрахани, началось выдвижение и войск Прокопия Ляпунова. Это было уже основательное наступление: медленное, но неотвратимое, с пушками и большим числом пехоты. Ко второй половине лета предполагалось зажать ногайцев со всех сторон и уничтожить.

*…………….*………….*

Архангельск

19 июня 1607 года.

Василий Петрович Головин был послан государем вместе со своим сыном в Архангельск. Нет, это была не ссылка, а важнейшие переговоры с англичанами и с голландцами. Вторые так раньше и не демонстрировали особого интереса в торговых операциях с Россией, и было важно, чтобы те корабли, что прибыли в Архангельск из Амстердама не забыли сюда путь.

Семен Васильевич Головин отправлялся на Север России еще и для того, чтобы иметь возможность быстро прибыть либо в Карелу, или в Новгород, так как скоро предстоят очень нелегкие переговоры со шведами. Ну а пока, как думал государь, не мешает, послу и потенциальному, либо Главе иностранного приказа, либо заместителю, набираться опыта общения с европейцами.

Прибыв в Архангельск, Василий Петрович сразу же начал работать, в отличие от своего сына, который не спешил набиваться в собеседники ни к голландцам, ни к англичанам. Тут была психологическая игра. Нужно показать, что заморским торговцам заключить долгосрочное сотрудничество будет намного важнее, чем для России. Пусть сами придут и тут важно, кто первый.

Василий Петрович Головин, по своей части, начал смотреть на Архангельск и приходил к неутешительным выводам: если в этом году порт и город справляется к прибывшими англичанами и голландцами, то при увеличении торгового оборота вдвое, начнутся серьезные проблемы. А через три года государь ставит вообще, пока, нереальные цифры по увеличению торговых операций в Архангельске в десять раз. И это при том, что государь просил разработать предложения по активизации торговли по Неве, может, с привлечением Ладоги. Вряд ли, но и с Новгородом.

Потому Василий Петрович Головин сразу же принялся писать о необходимости расширения порта, создании дополнительной инфраструктуры, даже про важность таверн и про дополнительное снабжение города не только продуктами питания, но и… хмельным. По приблизительным подсчетам, только продажа крепких напитков в Архангельске, при условии увеличения торговых операций в десять раз, станет приносить не менее трех тысяч рублей в год. По крайней мере, эти деньги позволят содержать дополнительный полк городовых стрельцов для обеспечения правопорядка в городе.

— Сэр Джон Марек? Он так представился? — удивился Семен Васильевич Головин, не ожидающий встретить в Архангельске полномочного посла Англии в России.

— Да, так, — отвечал слуга.

Через минуту в дверном проеме дома, который стал на время и жильем и местом работы для русского посла в Швеции, так получается, что и решающего вопросы взаимоотношений и с Англией и с Голландией, появился самый знатный англичанин в России.

— Господьин Головьин? — казалось, что радости английского посла нет предела.

«И что же так сильно тебе от меня нужно?» — подумал Семен Васильевич, так же выказывая радушие и чуть ли не восхищение от неожиданной встречи.

Когда уже собеседники перешли на английский, чего захотел Головин для получения практики с носителем языка, начался и предметный разговор.

— Скажите, господин Головин, вот зачем России Голландия? Неужели вы разуверились в том, что моя страна способна закрыть все насущные потребности русского государя в торговле? — спрашивал Джон Марек.

— К сожалению, ваша страна не столь участлива в торговле с Россией. Сколько за навигацию пришло английских кораблей? Шесть? — отвечал вопросами Семен Васильевич.

— Да, но, насколько я знаю, еще три корабля ожидаются в ближайшие дни. Между тем, голландцы прислали всего три корабля, — парировал Марек.

— Где верфи? — Головин-сын продолжил игру в обличение невыполненных договоренностей.

— Где сухой лес? — Марек улыбнулся.

— Сушится! Не один же год сушить! Но мастера уже должны быть! Так по уговору! Вначале построим верфь, а после и лес досушится, — с еще более лучезарной улыбкой русский посол упрекал англичанина.

После череды вопросов и вдвое меньшее количество ответов, Семен Васильевич все-таки озвучил новое предложение для англичан.

Суть нового проекта заключается в возрождении древнего Волжского пути. Пусть персидский шах и артачился при переговорах, но уже в мае иранские купцы в России был в Казани, в Нижнем Новгороде и сейчас торгуют и шелками, и специями, и коврами. Может торговцы поехали в Россию только потому, что прямого запрета на это нет, или кулуарно шах Аббас дал добро на развитие торговли с Москвой. В сущности, это имеет второстепенное значение. Однако, как сообщили отцу и сыну Головиным, когда они ехали в Архангельск, сейчас, несмотря на напряжение по оба берега Волги, торговцы все еще пребывают.

Головины плыли через Нижний Новгород, потом на Городец, Унжу, они таким образом сами инспектировали возможности добраться до русского Севера и при этом втянуть в торговлю большое количество русских городов. Кроме того, Василий Петрович решил посмотреть, пусть и так… с борта коча, как выполнены распоряжения по трехполью. По крайней мере, наместники в городах и старосты, которых вызывали на встречи с Василием Петровичем, говорили, что они все сделали, как было велено. Верилось с трудом, но уже в следующем году, как знал Головин-отец, должны быть подготовлены царским приказчиков Лукой Мартыновичем люди, то поедут по всей России смотреть, как выполняются царские указы.

Из выводов… сложно приходилось предкам, как и скандинавам, которые умудрялись торговать с персами в VIII-X веках. Но, если организовать ряд волок, или же перемещение товаров на подводах в волжско-оскский бассейн, то вполне все выгодно выйдет и можно так соединить Европу с Азией. И что еще важнее — это сильно быстрее и менее опасно, чем плыть через океаны, огибая Африку при противодействии как морских европейских стран, так и каперов.

В чем выгода для России? А что имеют посредники в важных торговых проектах? Многое: развитие инфраструктуры, рабочие места, новые мануфактуры, таможенные пошлины, собственная торговля и многое иное, вплоть до переселения и некоторых европейцев в Россию, а может и азербайджанцев с армянами. Люди нам нужны и много.

— И тоже самое вы предложите Голландии? — спросил задумчивым тоном Марек.

— Господин Марек, как сказал мой государь: ничего личного, только бизнес. Кто предложит лучшие условия, тот и может рассчитывать на больший кусок каравая, — сказал Головин-сын, а английский посол подумал и всплеснул руками.

— Только бизнес… — это как-то не по-русски. Странно… — Марек задумался.

Английский посол хотел сказать, что выражение, которое, если верить словам Головина, применил государь, очень по-протестантски, но не по православному. Православие — скорее религия общественного, но не индивидуального, сознания. Да и в целом, русский царь стал думать, как английский король: торговля, образование, даже готов хмельное продавать, лишь одна цель — прибыль. Хотя нынешний монарх Яков… На мыслях о короле посол себе одернул.

— И еще… — Головин улыбнулся. — Можно заработать и полную карту мира, у нас такие в либерее есть, так что страны и континенты и проливы между ними — нам доступны. Государь так же может разрешить и поиск пути по северу, но… без обмана. Где два английских корабля, из тех, что прибыли после льдов первыми?

Марек затруднился ответить, ссылаясь на капитанов, которые имеют достаточную свободу действий, чтобы не вводить в курс своих дел английского посла. Оно и правильно. Так, — виноваты английские капитаны, но с послом можно продолжать отношения. Ну а признает, что он отправил корабли, значит виноват английский посол… так России придется или ругаться с Англией, закрывая ей торговлю, или признавать свое бессилье и тем побуждать к еще большим проступкам.

Главный же проступок — это отбытие англичан в Мангазею, при том, что государь уже подписал указ о том, что торговать пушниной можно только в Архангельске, либо по отдельному разрешению от государя, будь такое дадено по особой императорской воле. Так что покупать рухлядь в Мангазее — это не что иное, как элементарная контрабанда.

— Я проконтролирую, чтобы за то, что привезут английские капитаны из Мангазеи, было уплачено в русскую казну, — сказал Марек после продолжительной паузы, принимая решение, которое устроило обе стороны.

А после английский посол был награжден двумя бутылками виски, где бутылки обошлись в пять раз дороже самого напитка, и был отослан восвояси.

Голландцы же не спешили на разговор, но и они-таки побывали в той же комнате, что и английский посол. Сказано было все то же самое, что и англичанам. Однако не то, чтобы голландские капитаны сильно заинтересовались в торговом пути в Персию. Головину-сыну вообще показалось, что те, кто прибыл в Россию из Голландии, не умеют мыслить стратегически, от чего он просил передать предложения России штатгальтеру.

*…………*…………*

Новодевичий монастырь

20 июня 1607 года

Матвей Михайлович Годунов молился. Такой грех принял на душу! Слезы у истинно верующего человека катились по щекам, но он сделал то, что должно и надо, так сделает так же еще не раз. Он принял решение и считал, что сохранение жизни — это то, что перекрывало грех убийства — так себя убеждал глава Тайного приказа. Годунов бы очень хотел услышать по этому поводу слово духовника, но как о таком расскажешь?

— Не я, так Ксению погубили бы, — сказал Годунов и поспешил скрыться в деревьях, где был привязан его конь.

А Новодевичий монастырь все больше разгорался. Еще была надежда на то, что получится локализовать пожар, но вот чего не получится точно, так воскресить пятерых человек — мать государя, ее родного брата и еще троих человек, которые прибыли на встречу в Новодевичьем монастыре с целью определиться, как именно будут изводить жену государя.

Сообщения о том, что Нагие не довольны своим положением, приходили и ранее. Сперва Матвей Михайлович, который с самого начала своего становления главой Тайного приказа, обложил именно Нагих, как одних из противников Годуновых, не сообщал царю о собственных подозрениях. Нужны были исчерпывающие доказательства, иначе все выглядело, как навет по надуманному поводу. Но Нагие подставились быстро.

Что удивило Годунова, так это решительный ответ государя. Он не стал долго размышлять, ездить на богомолье, чтобы испросить Божьего знака, но лишь повелел, чтобы убрали всех, сразу и без того, чтобы подумали на убийство. Была задумка использовать разбойников, у Москвы начала действовать даже не банда, а целое разбойничье войско чуть ли не в тысячу татей. Вот они могли бы напасть… но только на кого-то из Нагих. Единственная возможность всех и сразу, но главное, Марфу — монастырь, именно это место заговорщики облюбовали для того, чтобы строить свои паутины. И вот то, что пришлось поджигать обитель и было тем самым, что довлело над Матвеем Михайловичем более остального.

Жестокая была смерть, когда вначале немного разлили в комнате масло, а потом бросили факел и заперли комнату, где оставались люди, а оконца были столь малы, что в них никто бы и не протиснулся. Заговорщики же сами позаботились о том, чтобы в из крыле здания не было ни одного человека, чтобы иметь возможность спастись.

И Матвей проникся и испугался государя. Он… не Грозный, он… завтра будет плакать, уверять всех с своем горе и делать это так, то все поверят…