Укрощение огня

ГЛАВА ПЯТАЯ

Вернувшись домой через входную дверь, Эдмунд, к своему немалому удивлению, застал в кресле Шейду Горбани с кубком вина в руке. Ящерица устроилась на столике, закусывая мышью.

– Чувствуешь себя как дома, а? – спросил хозяин, отряхивая кепку и вешая плащ с капюшоном у двери.

Потоптавшись на месте, он принялся разуваться. Сапоги из промасленной кожи, с крепкой подошвой, имели особую форму и для правой, и для левой ступни: Тальбот так увлекался прошлым, что был готов носить бесформенную обувь, распространенную вплоть до окончания Средневековья. Приведя сапоги в относительный порядок, Эдмунд поставил их за дверью, в портике: грязь облепляла обувь почти до самого голенища.

– Другие попросту перенеслись бы от гостиницы до дома, – заметила Шейда, пригубив вино, – и только наш Эдмунд решил топать по грязище. Кстати, вино хорошего урожая.

– Я не «ваш Эдмунд», – заметил Тальбот, подходя к свободному креслу перед камином и бросив очередное полено в огонь. Камина не хватало, чтобы натопить такую большую залу, и хозяин подумывал, не установить ли вместо очага гончарную печь. Но решил, что переделка нарушит достоверность периода, а потому пришлось ползимы просидеть перед очагом. – Лозу прислал Чарли, который живет дальше в долине. Наконец-то клонировал несколько саженцев эпохи Меровингов. Оказалось, хорошее вино, а вовсе не бурда, как думают многие. – Кузнец уселся в кресло и вытянул ноги перед камином. – Так чем обязан чести быть удостоенным визита члена Совета? Вы же понимаете, что «наш Эдмунд» звучит несколько натянуто – похоже на королевское «мы».

– Да хватит тебе, Эдмунд, это же я, Шейда, – с горечью произнесла женщина, поглаживая ящерицу, пока рептилия заглатывала остатки мыши. – Ты что, меня забыл? У меня еще была рыжеволосая сестра по имени Даная? Ты же сперва со мной встречался!

Эдмунд улыбнулся, не глядя на Горбани, и вызвал себе стакан вина.

– Ну, давненько это было, верно?

– Это же не я пропала на двадцать пять лет, – парировала Шейда, вновь отпив вина и накручивая на палец прядь волос.

– Да, не ты. Но я так и не понял, в чем причина твоего визита.

– У меня… у Совета… у нас – проблема.

– И ты прибыла к старому реконструктору, как ты тогда сказала, «настолько застрявшему в прошлом, что даже его имя оканчивается на «завр»?

– Да, Эдмунд, я решила навестить именно тебя. – На мгновение Шейда прервалась, но после продолжила: – По нескольким причинам. Во-первых, ты настолько проникся прошлым, что способен его понять, к тому же… к тому же проблема, с которой я столкнулась, не встречалась вот уже две тысячи лет. Еще я решила тебя навестить, потому что ты – лучший из известных мне стратегов. Наконец, прибыла к тебе, как к другу. Мы – одна семья. Я тебе доверяю.

– Спасибо. – Эдмунд не отрывал взгляда от огня. – А я уж было стал сомневаться, помнят ли еще меня.

– Мы все тебя помним, – заверила Шейда. – Тебя не так-то легко забыть. Жить с тобой тоже не просто, но это уже другое дело. Хотела бы попросить никому не говорить о том, что узнаешь. Наверное, я стала слишком осторожной на старости лет…

– В осторожности нет ничего плохого, – пожал плечами Эдмунд. – Хуже, когда ты не в состоянии отличить реальную опасность от вымышленной.

– Ну, мне бы хотелось верить, что я столкнулась с вымыслом. Знаешь Пола Боумана?

– Ну, слышал. – Эдмунд отвел взгляд от огня и взглянул на гостью. – Но кажется, мы никогда с ним не встречались, если ты это имела в виду.

– Мне кажется, Пол замыслил… Ну, в общем, иначе как «переворот» его планы не назовешь.

Рейчел познакомилась с Донной Форсин через Маргарет. Новую знакомую она терпеть не могла. Та только и думала что о моде, и из-за пластики уже походила на мальчика.

Так что с Донной девушка обменялась лишь несколькими словами, после чего направилась в буфет. Зашла внутрь – и застонала: из еды имелось только два блюда на выбор: либо обычные, невероятно острые и горячие кушанья, либо всевозможные шоколадные конфеты.

Девушке не нравилась современная мода на еду «погорячее», а после поедания шоколадок обязательно наберется несколько лишних фунтов, причем в самых неподходящих местах. Как только исполнится восемнадцать, Рейчел сделает себе такую пластику, что станет похожей на зубочистку. Навсегда, что бы ни говорила мать.

– Рейчел! Рейчел Горбани! Как я тебе?

Обладателем тонкого, скрипучего голоса был единорог ростом с крупного пони. Рейчел ухватила кусок протеина, по вкусу чем-то напоминающий свинину (тотчас вспомнилось, как когда-то отец заставлял пробовать мясо опоссума), и с удивлением посмотрела на говорящее существо.

Единорог был, как и полагается, ослепительно белым, с золотыми копытами и рогом и ярко-синими глазами, взгляд которых, впрочем, не был обременен чрезмерным интеллектом.

– Хм, очень… – Девушка осеклась. – Барб, это ты, что ли?

– Да! Нравится?

Барб Бренсон не блистала особым умом и прежде, когда еще не начала совершать одно Изменение за другим. Как правило, Изменения не влияли ни на личность, ни на умственные способности.

Но, видимо, Барб являлась исключением, поскольку Рейчел была уверена: Барб глупеет все больше и больше от Изменения к Изменению.

– Очень мило, Барб. Очень… по-единорожьи.

– Это же потому, что я – единорог, глупая! – проверещала девушка и завертелась на месте. – Мне так нравится! А вот и Донна! Она просто офигеет!

– Не сомневаюсь, – вздохнула Рейчел вслед уходящей Барб. – Даже если я и надумаю сделать Изменение, то ни за что не стану такой же бестолочью.

И с этими словами она положила себе на висящую в воздухе тарелку прожаренный белок, который (девушка была готова поклясться в этом) по вкусу точь-в-точь походил на мясо опоссума, и огляделась в поисках гостей, достойных общения.

Вокруг эльфа по-прежнему толпились люди, ловящие каждое его слово, а дракона, который в человеческой ипостаси был (вернее, была) более чем красив, несмотря на слегка великоватую грудь, тоже окружила толпа – преимущественно из мужчин.

Рейчел подобралась к эльфу настолько близко, насколько это допускалось приличиями. Девушка надеялась, что тот ее заметит и, может быть, даже позовет поближе. Когда уловка не сработала, Рейчел встала поодаль, вслушиваясь в вопросы, которыми те, кто стоял вблизи, засыпали редкого гостя.

К несчастью, разговоры поблизости заглушали доносившиеся голоса, а перегнать звуки из центра толпы к себе Рейчел мешала защита личного пространства, носимая многими присутствующими. Устройство создавало оболочку, защищавшую от внимания посторонних, так что сказанное могли услышать только стоящие вблизи.

– Рейчел, давай я тебя кое с кем познакомлю, – прошептал Герцер на ухо девушке.

Ей и прежде доводилось видеть великанов или громадных, отдаленно напоминающих человека существ, но тот, кто находился рядом с Герцером, производил особенно сильное впечатление.

Ростом около двух с половиной метров и с плечами соответствующей ширины, незнакомец был чернокож – по-настоящему, а не от меланина, и цвет его напоминал полночь.

Отступив подальше на шаг, Рейчел поразилась, заметив мелкие изменения облика, придававшие незнакомцу сходство с эльфом.

Поскольку Сеть запретила полное уподобление эльфам, то такие Изменения, как правило, осуждались – особенно самими эльфами. Придавать себе эльфийские черты было неприлично. Девушка узнала стоящего перед ней, едва лишь Герцер представил спутника:

– Познакомься, Рейчел, это…

– Дионис Мак-Кейнок, я полагаю? – кивнула Рейчел. – Хотите белковую полоску?

– Конечно хочу. – Голос звучал медоточивым воркованием, и девушке казалось: дай себе волю – и в этих звуках можно утонуть.

Но вместо того чтобы поддаться очарованию, Рейчел неожиданно почувствовала легкую неприязнь.

Уж слишком слащаво звучали слова. Огромные габариты, одновременно и эльфийское и неэльфийское, с сардонической улыбкой, лицо, и голос, сила которого, казалось, способна заставить норку добровольно освежеваться…

Дионис поцеловал протянутую руку и нежно провел большим пальцем по внутренней стороне запястья, отчего по телу девушки пробежали мурашки – впрочем, лишь укрепившие уверенность в том, что необходимо сопротивляться очарованию.

– А, так вы и есть прелестная дочь Эдмунда Тальбота и очаровательной Данаи Горбани? Мы давно знакомы с вашей матерью.

Мак-Кейнок потянулся к руке Рейчел, вновь вторгаясь в личное пространство и вынуждая девушку вытянуть шею, чтобы взглянуть Дионису в глаза. С таким же успехом великан мог пробить защитное поле…

Слово «знакомы» Мак-Кейнок выговорил с особой интонацией, и Рейчел отчего-то забеспокоилась. Или могла бы забеспокоиться, если бы не слышала прежде отзывов матери о Дионисе.

Даная порвала с реконструкторами, однако вовсе не собиралась оставлять политику. А ее мнение о Мак-Кейноке немногим отличалось от мнения Эдмунда. Рейчел не сомневалась: окажись мать поблизости – и Мак-Кейнок упал бы в ее глазах еще ниже. С другой стороны, девушка знала: мать никогда не встречалась с Мак-Кейноком лично, а значит, его можно поймать на наглой лжи.

– Я не сомневаюсь, что вы знакомы с моими родителями – они широко известны среди реконструкторов. Как и вы, Дионис, – кокетливо улыбнулась девушка. Не стоит ссориться, пусть ложь станет ответом на ложь. – Что же привело вас сюда? Думала, вам не по душе такие… такие незамысловатые мероприятия.

– Видите ли, между мной и матерью Маргарет есть некоторые… некоторые договоренности. И я очень обрадовался, когда, придя по приглашению, обнаружил, что Маргарет дружит с Герцером. Теперь нас всех объединила дружба. – Дионис обвел вокруг себя рукой.

И только тогда Рейчел обратила внимание на спутников своего нового знакомого. Девушка не смогла бы сказать сразу почему, но все-таки она не стала бы доверять пятерке типов, маячивших у Мак-Кейнока за спиной.

Один таращился откровенно похотливо. Казалось, Мак-Кейнок притягивал подонков. Но что у него могло быть общего с Герцером? Девушка ощутила раздражение и некоторое разочарование, но, подумав, решила списать все на возраст Геррика: в конце концов, раньше у парня совсем не было друзей.

– Так как вы познакомились с Герцером? – спросила Рейчел, оглядываясь вокруг и не обращая внимания на вторжение Диониса в ее личное пространство.

Девушка фыркнула, когда великан наклонился поближе к ней и между ними пробежали всполохи темно-синего свечения.

– К тому же, Дионис, вы вторгаетесь в мое пространство, а это вовсе недопустимо. – Рейчел вздохнула, испытывая скрытое облегчение оттого, что ее защищало поле.

Мак-Кейнок старался ее смутить, но ей приходилось и раньше встречаться с подобными типами – гораздо более опасными. Даже габариты Мак-Кейнока не впечатляли Рейчел.

– О, простите, – проворковал тот глубоким, утробным голосом. – Но разве нам нужны преграды?

– Но ведь мы еще так мало знакомы, – вновь принялась кокетничать Рейчел, чувствуя внутренний трепет и борясь со смущением. Ей захотелось, чтобы сейчас на ней оказалось беговое снаряжение. А лучше – боевое.

– С Герцером мы познакомились недавно, – ответил Дионис, похлопывая юношу по плечу. Хотя удар и казался дружеским, Герцер еле устоял на ногах. Да и взгляд Мак-Кейнока не очень-то походил на приятельский.

– Я познакомился с ним на встрече реконструкторов, – с усмешкой пояснил Герцер, – знаешь, Дионис едва не стал королем Авалонии!

– Стал бы, если бы не судьи, – мрачно заметил Дионис.

– Да, я наслышана о вашем… продвижении, – заметила Рейчел, едва не прыснув от смеха.

Девушка достаточно знала Мак-Кейнока по чужим рассказам, чтобы представить, насколько мстительным тот мог оказаться. Вовсе ни к чему наживать врага – себе дороже.

Несколько мгновений Дионис рассматривал девушку, стараясь понять, не кроется ли за бесхитростным замечанием язвительный подтекст. Наконец великан спросил:

– Вы участвовали в движении реконструкторов?

– Ну, видите ли, – запнулась Рейчел, – папа постоянно пытался вовлечь меня в свои занятия. Но мне они не очень-то нравились, так что едва появилась возможность прекратить, я так и поступила. Если кому-то нравится ревивализм – пусть себе играют. Но переодеваться в кафтаны и панталоны… нет уж, увольте.

– Но ты же пришла в игровом костюме, – заметил Герцер, – Маньчжурская династия… верно? И тебе, кажется, нравилось изучать историю.

– Да, но только изучать, а не жить в ней, – чистосердечно рассмеялась Рейчел. – Хуже всех – «поклонники прошлого». Ну, те, которые шляются в одежде, выстиранной с мочой… а то и совсем не выстиранной. Все хотят «достоверно воспроизвести эпоху». А зачем?

Рейчел собралась было смягчить высказывание, но удивленно заметила, как искренне рассмеялся Мак-Кейнок:

– Хорошо сказано. Хотя то были добрые времена, времена для сильных. – Дионис немного скривился и покачал головой. – Не то что теперь… Сплошной упадок.

– Для сильных? – Рейчел пожала плечами и хихикнула. – Может быть. Но если быть сильным означает сражаться, страдая от поноса, то по мне уж лучше нынешний упадок.

– Ну… – начал было Герцер, но тут тонкая рука повлекла его за собой, в сторону.

– А ты что делаешь здесь, Мак-Кейнок, черт тебя подери? – спросил эльф.

– А почему бы мне и не прийти, Готориэль? – ответил Мак-Кейнок, растягивая губы в улыбке. – Друзья-приятели и все такое… Ты, конечно, тоже из моих друзей-приятелей.

– Тебе же сказали: держись не ближе чем на сто метров от любого из народа Элдар. – Эльф словно не замечал насмешки. – К тому же ты, как я погляжу, сделал новые изменения, подражая нам. Непозволительно!

– Я вправе делать со своей внешностью все, что захочу! – внезапно закричал Мак-Кейнок, и его голос пронесся по всей лужайке как раз в редкий момент всеобщего затишья. – Оставь мои гены в покое!

– Никто не вправе превращаться в Элдар, – спокойно заметил Готориэль. – Ты знаешь закон. Уж кому из людей его знать, как не тебе…

Мак-Кейнок отхаркнулся и сплюнул эльфу под ноги. Плевок отскочил от силового поля у самых стоп Готориэля:

– Да пшел ты…

– С меня хватит! Совету будет немедленно сообщено о твоих новых изменениях. Выбирай: уход или изоляция.

– У меня не меньше прав… – начал было Мак-Кейнок, но Готориэль вскинул руку.

– Сгинь, – бросил эльф и довольно хмыкнул, когда пространство перед ним неожиданно опустело. – Сгинь, как Демон, которому ты так стремишься уподобиться, – добавил Готориэль, но так тихо, что услышала только Рейчел.

Посланец Эльфхейма взглянул на пятерку прибывших вместе с Мак-Кейноком и покачал головой:

– Сгиньте и вы. Вам нечего здесь делать.

Эльф повернулся к Герцеру, и впервые на его лице появилось хоть какое-то выражение: тот нахмурился.

– Ты прибыл вместе с ним? – Готориэль покачал головой и сам же ответил: – Нет, сам по себе. Но ты – с ним?

– Он со мной, – поспешно вставила Рейчел, еще не осознавая, что заставило ее вмешаться.

– Рейчел Тальбот. – Эльф согнулся перед девушкой в глубоком поклоне. – Отрадно видеть, что род Тальботов здравствует и процветает. Прекрасная семья – одна из лучших семей, историю которых мне удалось проследить на протяжении поколений. Что заставило тебя общаться с этим… подонком?

– Если честно, то я пыталась придумать, как от него отделаться, – со вздохом призналась девушка. – Спасибо, что вмешались.

– А что такого… – начал было Герцер, но Рейчел перебила, ущипнув молодого человека:

– Позже, милый. Я не расслышала вашего имени, лорд Элдар. И забыла поприветствовать. Ethulia Eldar, cathane. – Девушка скрестила руки на груди и согнулась в низком поклоне.

– Ethul, миледи, – ответил эльф, кланяясь в ответ. – Я – Готориэль, Всадник Восточной Дали. Знал вашего отца едва ли не с рождения. С вашей матерью знаком меньше. Но и она – отличная женщина. И превосходная целительница.

– Благодарю вас, милорд. – Рейчел присела в глубоком реверансе, радуясь, что все-таки пришла в платье. – Да проведете вы во Сне времени не меньше, чем древнейшие из деревьев, и пусть ваш переход на Запад будет мирным. И не ешьте белковых полосок.

– Уже поздно, – слегка улыбнулся эльф. – Знаете что…

– Да, сначала и я не была уверена, но со второй попытки убедилась. Интересно, кто додумался?

– Ты не представишь меня своему другу, Рейчел? – послышался из-за спины голос Маргарет, и по резкому тону подруги девушка поняла: та вне себя от злости.

– Маргарет, – произнесла Рейчел, с улыбкой оборачиваясь и впервые присмотревшись к подруге с тех пор, как та проделала Переход.

Подруга приняла обычный вид, если не считать того, что тело слегка просвечивало – обычная особенность всех существ, состоящих из наннитов. Конечно же, Маргарет может принимать любую форму, какую пожелает, но, видимо, пока прежняя внешность ее устраивала.

– Готориэль, Всадник Восточной Дали. Вроде посла к людям, живущим на востоке Севама.

– Здравствуйте, Гото… Гот…

– Готориэль, – подсказал эльф, согнувшись в поклоне и целуя призрачную руку, будто созданную из плоти и крови.

– Это… как у вас получилось? – спросила потрясенная Маргарет.

– Народ Элдар отличается от прочих не только обликом, – ответил эльф, еле заметно вздохнув. – Мы обитаем в мире, где Реальность переплетается с Нереальностью. Отныне, фея, присоединившись к нам, вы можете разделить с нами и Сон.

– А, – произнесла Маргарет, явно не понимая слов эльфа, но тут же обернулась к Рейчел и взмахнула руками: – Рейч! Как здорово!

– Потрясающе, – произнесла Рейчел, улыбаясь и надеясь, что подруга не заметила беспокойства. – Хотя ты меня не предупредила.

– Ну, это мама с папой все организовали, – заметила Маргарет, обведя вокруг себя рукой и указывая на полупрозрачное тело. – В общем, сюрприз!

– А, вот как.

– А на следующий месяц родители запланировали процедуру разделения. Дадут мне свидетельство независимости и сразу же расторгнут отношения. Мама хочет пожить с морскими, а папа еще не решил, чем заняться.

– А ты что будешь делать? – Рейчел старалась свыкнуться с мыслью, что подруга независима, хотя ей, Рейчел, остается еще два года под родительской опекой. Несправедливо!

– Развлекаться… Что же еще? Рейч, я побежала с народом общаться, ничего, если позже поговорим? Привет, Герцер, пока, Герцер!

– Давай, общайся, – буркнула Рейчел в спину удаляющейся подруге.

Оглядевшись, девушка заметила, что ее покинула не только Маргарет. Исчез и Готориэль. Будто телепортировался или растворился.

А вот Герцер… Ну конечно, никуда не делся.

– Ух ты, вот это да… – перевел дыхание Герцер.

– А я думала, что у вас с Маргарет общение более глубокое, чем просто «привет – пока».

– Как только усилилась болезнь, она стала не такой дружелюбной, как раньше, – пояснил Герцер, и у него задергался кадык. – Когда началось обострение, большинство стало общаться со мной меньше, – продолжал Геррик, глядя себе под ноги.

Рейчел кивнула и опустила взгляд:

– Да, и я тоже… Просто… это было так странно… Я не могла себя пересилить. Прости.

– А представь, каково было с этим жить… – вздохнул Герцер, не подавая Рейчел ни малейшего знака того, что смягчился. – У меня хотя бы появились новые друзья. Давно их не было.

– Ты о Мак-Кейноке?

– Да, – кивнул Герцер. – Он был мне настоящим другом, даже во время болезни. Хотя порою Дионис бывает… грубоват.

Рейчел подумала, что за словами Герцера, вероятно, крылось нечто большее, чем сарказм. Насколько она представляла себе Диониса, тот получал неимоверное удовольствие, держа при себе парализованного, морально сломленного подростка. Каждое подергивание, пошатывание или судорога вызывали насмешливый взгляд или смешок его приспешников.

– Герцер… – от волнения Рейчел говорила сбивчиво, – ты же знаешь, есть немало людей, которые… которым нет Дела до Диониса.

– Знаю. Он мне говорил. Всегда найдутся те, кто хочет сохранить статус-кво и помешать гению нарушить затхлое уныние рутины. Тупые короли того, бароны сего, но никто не готов принять подлинной революции, к которой призывает Дионис! Знаешь ли ты, что задумал Мак-Кейнок?

– Нет, но…

– Стать королем Анархии! Собрать в нашем мире армию бойцов, готовых к штурму! Чтобы править в мире и изобилии, как правил Чарльз Великий почти сто лет тому назад. Но он не позволит вновь воцариться безвластию!

– Герцер, – потрясла его за плечо Рейчел, – послушай меня. Диониса не любят не за революционность, а потому, что он – злобная сволочь! И если хочешь подружиться с моим отцом, то лучше забудь, что слышал о Дионисе Мак-Кейноке, пусть даже мельком!

– Чушь собачья, Рейчел, – выставил подбородок Геррик. – Конечно, порой Мак-Кейнок бывает резок, но он же – гений! И провидец! Такие люди всегда бывают немного грубоваты. Их считают грубиянами, а потом они получают посмертное признание! Вот как.

– Герцер…

– Ты просто хочешь поссорить меня с друзьями, которые принимали меня, когда такие, как ты, отвергали! – горячился Герцер. – Они не оставляли мои звонки без ответа, не посылали письма с извинениями, что не смогут прийти! Я им нравился! Нравился, хотя был больным!

– Ну да, чтобы можно было приручить больного и вволю над ним поиздеваться! – Рейчел едва не перешла на крик. – Герцер, Мак-Кейнок – подонок! Может быть, он и притворяется твоим другом, но на самом деле он просто хочет тебя использовать!

– Все, я достаточно наслушался, – заявил Герцер. – Думай, что хочешь. Сама потом узнаешь…

– Не хотелось бы… – тихо произнесла Рейчел вслед шагающему прочь Геррику. – Джинн, пора домой.

– Да, на этот раз наверняка планируется переворот, – серьезно заметил Эдмунд.

Шейде потребовалось некоторое время, чтобы объяснить, чего добивался Пол. Закончив рассказ, женщина поежилась и обмотала ящерицу вокруг шеи.

– Его невозможно переубедить. Решил, будто ему предначертано вернуть мир в состояние… роста. Населения, науки, исследований…

– Что, по-твоему, намерен предпринять Пол? – Тальбот глотнул вина и тотчас же пожалел, что не вызвал воды: понадобится ясная голова.

– По-моему, Боуман хочет заполучить Ключи. По крайней мере, в таком количестве, чтобы у его союзников было большинство. И тогда пустит в ход свой План. Да-да, именно так – План с большой буквы!

– Весело, нечего сказать, – поморщился Эдмунд. – А что, по-прежнему в силе это замшелое правило: «Кто нашел, того и Ключ»?

– Увы, но правило действует. У кого Ключ, тот и голосует. Такие уж у Матери программные установки…

– Но каждого защищает индивидуальное поле. Так что… как заговорщики смогут заполучить Ключи?

– Соглашение утвердили при незначительном перевесе голосов, – сообщила Шейда. – Если Демон отдаст голос заговорщикам, то Пол сможет внести изменения!

– Но разве Боуман не способен внести поправки в любое время? Ведь его предложение уже отклонили.

– Не может. Для этого нужно единогласное решение всего Совета. Принятое при личном голосовании. Правила не такие уж и жесткие, но достаточно серьезны, так что требуется участие едва ли не всего Совета. Исключение составляют случаи, когда Совет официально заявляет о расколе. А у нас до этого еще не дошло. Пока…

– Ты хочешь сказать, что не приняты соглашения, предотвращающие угрозу покушений?

– Спокойно, Эдмунд, спокойно, – вздохнула Шейда. – Технологии индивидуальной защиты годятся там, где есть реальная опасность и необходима помощь. Но с течением времени все стало таким… безопасным, гуманным, что прочие защитные средства устранили как лишние и даже… даже неудобные. Ушли в прошлое проверки, упразднены процедуры сравнения, правительственные и полицейские силы, независимые ни от Совета, ни от Сети, – они могли предотвратить угрозу. Скажем, если Совет пытался приобрести силовое преимущество, то силы ООН всегда были настороже и могли довольно быстро утихомирить властолюбцев.

– Видишь ли, я как-то перестал интересоваться историей после того, как расформировали последний Б-четыре, – засмеялся Эдмунд. – Роспуск оказался официальным концом сил безопасности… разве нет?

– Ну, нужно быть всегда готовым к возобновлению старых традиций. В общем, мы – все, что осталось от правительства. Большинство людей даже не отдает себе отчета, насколько абсурдна ситуация с исторической точки зрения, но ты-то… Видит бог, у нас еще есть шанс!

– Знаю, – согласился Эдмунд, и у него заиграли желваки. – Кучка самозваных диктаторов. Мне никогда не нравилась подобная перспектива. Но я и не думал, что меры безопасности столь ничтожны! Это безумие!

– Меры безопасности казались излишними, Эдмунд, ведь конфликтов не было, – вздохнула Шейда. – Людям так уютно живется, так спокойно, удобно и приятно, и нет никаких угроз. Нет, конечно же, для отдельных личностей опасность существует. Случаются драки, но на то есть поля. Или же противники договариваются отключить защиту… но все это – для детей, для детей по возрасту или для тех, у кого младенческий ум. На Совете не случается физических столкновений, не было с тех пор, как… ну, когда еще существовали охранники, оружие и другие… штуки.

– Боже, – вздохнул Эдмунд, – так ты убеждена, что Пол хочет тебя убить? А потом передаст твой Ключ кому-то еще, кто сможет голосовать? Но ведь чтобы голосовать, ему понадобятся люди – он же не сможет воспользоваться Ключами в одиночку?

– «Один человек – один голос, без исключений», – процитировала Шейда. – Да, Мать узнает, если кто-то попробует хитрить, и решит, что на самом деле голосование не состоялось.

– Значит, Боуман сможет напасть, только если отключит защитные поля? А как же территория вне Совета? А что если… я даже не знаю… если он попробует прикончить вас прямо сейчас?

– Мы будем настороже, – пообещала Шейда, – и, кстати, могу сказать, что Полу неизвестно, где я бываю, в том числе, где я сейчас.

– Но это можно выяснить, Шейда, – обвел рукой вокруг себя Эдмунд. – Даже члена Совета можно выследить. Существуют и другие средства, помимо Сети. К тому же ты знаешь, что даже Совет не имеет полного контроля над Сетью – это под силу только Матери.

Шейда улыбнулась и насмешливо передернула плечами:

– Эдмунд, мы с тобой – взрослые. Надеюсь, еще и умные. У меня найдутся защитники.

Эдмунд замер и повел бровью, затем пожал плечами в знак согласия.

– Не все мы – умные. – Тальбот отхлебнул вина и звучно прополоскал рот, рассматривая потолок. – Кое в чем я почти согласен с Полом…

– Нет, не может быть, – пристально посмотрела на собеседника Шейда.

– Ну, не с его средствами, – поморщившись, пояснил Тальбот. – Но ведь мы действительно сибариты. И дожидаться, пока среди женщин останутся лишь те, в чьих генах заложено стремление к материнству, – тоже не выход. Впрочем, приходится признать: его способ во многом настолько отвратителен, что я даже сомневаюсь, хорошо ли ты разобралась.

– Если метод плох, то насколько?

– Да, черт подери… – Тальбот на мгновение ушел в себя, собираясь с мыслями. – Ну ладно, для естественного роста населения необходим целый ряд факторов. Во-первых, естественное деторождение, и никаких контрацептивов.

– Ну, – помрачнела Шейда, – это вряд ли!

– К тому же необходимо наличие женщин, которыми мужчины в той или иной форме «владеют», иначе после первого ребенка, максимум двоих, женщины решат, что больше они на такие муки не пойдут!

– А как же социальные условия? – спросила Шейда. – Это я в качестве «адвоката дьявола».

– Как правило, необходима бытовая религиозность, – пожал плечами Эдмунд. – Но самое главное, что для роста населения требуются технологические и экономические условия, полностью исключающие технологический прогресс. Порой история обходила этот закон – во время эпохи развития, на которую ссылался Пол, или в доиндустриальный период, о котором упомянула ты. Но как правило, рост населения сдерживает технологическое развитие.

– А исключения? – спросила Шейда.

– Большинством достижений прогресс обязан среде, стимулирующей развитие. Если у тебя есть только крепостные и несколько кудесников-технологов, то этим умельцам придется работать в условиях технологического вакуума. Так что Пол получит одно из двух: либо развитие технологий, либо рост населения. Но в постиндустриальном и постинформационном обществе эти два вектора развития пересекаются редко. – Эдмунд замолчал, задумчиво взглянул на собеседницу и покачал головой: – История знает пример только одного общества, в котором рост населения сочетался с развитием технологий в течение нескольких поколений, да и тот оказался крайне маловероятным стечением обстоятельств, которое в наших условиях невозможно воспроизвести.

– А ты точно на моей стороне? – вставила Шейда.

– Конечно. Если Пол задумал создать ситуацию, при которой люди снова опустятся до уровня овощей, то его нужно остановить. Он даже не представляет себе, к чему приведут перемены. Совершенно не представляет.

– Так что же нам делать? – забеспокоилась женщина. – Эдмунд, ты же последний из оставшихся на Земле экспертов по военному делу!

– Нет, просто ты больше никому не доверяешь, – возразил кузнец. – Никакого баллистического оружия… По крайней мере, взрывчатым веществам протоколы точно не дадут сработать. Если на тебя планируется покушение во время заседания Совета, то его как-то готовят, – продолжил Тальбот. – Обучался ли Пол рукопашному бою? Убить человека в поединке один на один – непросто.

– Нет. И к тому же с нами – Кантор и Ангпхакорн, – заметила Шейда. – Я в любое время способна натравить Кантора на Чанзу.

– А телепортация?

– Палата Совета закрыта для всех посторонних без исключения, кроме членов Совета. Запрещены любые перемещения – и внутрь, и наружу. Подкрепления им не подозвать. Но и нам – тоже.

– Яд?

– Контактный? Дистанционную отраву им не принести, наши поля смогут распознать и контактные, и воздушные яды, к тому же в комнату запрещен доступ любым ядовитым существам.

– Яд – очень хитрое оружие, – возразил Эдмунд. – Существуют бинарные яды. Твои враги смогут принять противоядие.

– Ну, я не стану пить ничего из того, чем будут угощать, – хитро улыбнулась женщина.

– Уверена? – уточнил кузнец.

– Я давно общаюсь с людьми. Пол что-то задумал. Что-то важное. Настолько, что уверен: я ничем не смогу помешать. Не знаю, что еще мог придумать Боуман, кроме как подчинить себе Совет и завладеть Ключами. Мои союзники не сдадутся.

– Ну что ж, я кое-чему тебя научу. К тому же некоторые предметы можно пронести в Совет так, что Мать, может быть, и не заподозрит в них угрозы, – заметил кузнец. – Больше ничем не могу помочь.

– Спасибо, Эдмунд, – ответила Шейда. – Поговорила – и уже стало легче. Кантор… у него все по-медвежьи, а Ангпхакорн нагнетает таинственность… А ты мыслишь здраво.

– Просто приходилось чаще думать о борьбе, да и покушений на меня было больше. И в герои я уже давно не стремлюсь, – грустно признался Тальбот.