Управляй мной

Глава 27

Николай

После долгого дня я только что принял душ, когда услышал стук в дверь.

Я хватаю полотенце и оборачиваю его вокруг талии, а затем иду в гостиную.

— Кто там?

— Эбби.

Мои губы изгибаются, и когда я открываю дверь, глаза Эбигейл становятся круглыми, как блюдца.

— О… эм… ох. — Она наклоняет голову, пока ее взгляд скользит по моему телу.

— Я только что из душа. Заходи. — Я жду, пока она войдет в номер, прежде чем закрыть за ней дверь, затем говорю: — Чувствуй себя как дома. Я вернусь через минуту.

Она кивает, не отрывая взгляда от моего тела.

Мне чертовски приятно видеть, что я все еще привлекаю ее, и я не могу сдержать ухмылки, пока иду в спальню. Сбросив полотенце, я оставляю дверь открытой и, схватив пару спортивных штанов, натягиваю их.

Когда я возвращаюсь в гостиную, Эбигейл стоит перед окнами, глядя на сады.

Она оборачивается, и ее взгляд снова задерживается на моей груди, затем она качает головой.

— Ах, я хотела попросить тебя об одолжении.

— Все, что угодно, — бормочу я, придвигаясь к ней ближе.

Она делает глубокий вдох, прежде чем спросить:

— Ты не возражаешь, если я буду спать здесь?

На моем лице расплывается улыбка.

— Конечно, нет.

Я пользуюсь случаем и обнимаю ее одной рукой, осторожно притягивая к себе.

Она откидывает голову назад, в ее глазах пляшет неуверенность.

— Ты не спросишь, почему?

Я качаю головой.

— Ты скажешь мне, когда будешь готова.

Она смотрит на меня так, словно я одно из семи чудес света.

Господи, я действительно хочу поцеловать ее.

Эбигейл продолжает смотреть, и когда я медленно опускаю голову, она не пытается отстраниться. Не желая действовать слишком быстро, я целую ее в щеку, прежде чем поднять голову и встретиться с ней взглядом.

Когда она кладет руки мне на бока, я воспринимаю это как хороший знак, но, не желая переступать черту, спрашиваю:

— Можно мне поцеловать тебя?

Ее брови хмурятся, прежде чем она шепчет:

— Никто никогда не спрашивал моего разрешения поцеловать меня.

— Я не хочу причинять тебе неудобства, — объясняю я.

Блять, эта дружба доводит меня до предела, но я понимаю, что именно это ей сейчас от меня и нужно.

Уголок ее рта приподнимается.

— Я не знала, что друзья целуют друг друга.

— Это что-то новенькое, — усмехаюсь я.

Когда она не отвечает мне, я спрашиваю снова:

— Можно мне поцеловать тебя, Эбигейл?

В тот момент, когда я опасаюсь, что она слишком много думает, она кивает.

— Просто поцелуй.

Господи, это важный момент. Не облажайся, Ветров.

Подняв руки к ее лицу, я обхватываю ее щеки и улучаю момент, чтобы просто посмотреть на нее.

Блять, она восхитительна.

Я чувствую, как между нами нарастает предвкушение, и когда она поднимает подбородок, опускаю голову. Так нежно, как только могу, прижимаюсь губами к ее губам.

Медленно и уверенно. Не дави на нее слишком сильно.

Мне требуется вся моя внутренняя сила, чтобы лишь раз прикоснуться к ее губам, а затем отстраниться. Благодарно улыбнувшись ей, я шепчу:

— Спасибо тебе, любовь моя.

Ее пристальный взгляд ищет мой, затем она спрашивает:

— И это весь поцелуй?

Усмехнувшись, я обнимаю ее.

— Да, не жадничай.

Я чувствую, как она расслабляется, прижимаясь ко мне, и облегченно вздыхает.

Ты молодец, Ветров.

Я обнимаю ее еще минуту, прежде чем она отстраняется.

— Не хочешь посидеть и поговорить? — Я указываю на диван. — Или мы можем посмотреть фильм?

— Я бы хотела поговорить, — отвечает она. Когда я продолжаю стоять, она спрашивает: — Ты можешь сесть?

Мое сердцебиение ускоряется так чертовски быстро, когда я вижу, как напрягаются черты ее лица.

Блять, неужели я слишком сильно надавил на нее своим поцелуем?

С неохотой я сажусь, упираясь предплечьями в колени. Сцепив руки вместе, я глубоко вдыхаю, не сводя глаз с лица Эбигейл.

Некоторое время она смотрит на ковер, затем шепчет:

— Ты знаешь, что со мной случилось?

— Помимо побоев? — Сердце замирает в груди. — У меня есть подозрения.

Эбигейл поворачивается ко мне спиной и снова смотрит в окно. Я наблюдаю, как она обхватывает себя руками.

Как бы мне хотелось обнять ее.

Но этот момент очень важен, и я не сделаю ничего, что помешает ей открыться мне.

Она делает глубокий вдох. Ее голос напряжен, когда она говорит:

— Это действительно тяжело для меня.

— Не торопись, детка. — Я прочищаю горло, прежде чем добавить: — Думаю, мне очень поможет, если я буду точно знать, что произошло, тогда я не смогу случайно сделать что-то, что спровоцирует тебя.

Эбигейл кивает.

— Мне трудно произносить слова.

— Почему бы тебе не начать с самого начала? Расскажи мне, что произошло, когда во внедорожник врезались.

Я не свожу с нее глаз, пока она набирается смелости открыться мне.

— Эм… — она делает еще один глубокий вдох, медленно выдыхая. — Внедорожник пару раз перевернулся. Я была дезориентирована, но услышала их шаги. Они разговаривали по-японски, так что я не поняла, о чем они говорят.

Эбигейл делает паузу, потирая руки вверх-вниз, словно ей холодно.

— Мужчина схватил меня за ноги и вытащил из внедорожника. Он бил меня до тех пор, пока я не потеряла сознание.

Господи Иисусе.

Закрыв глаза, я опускаю голову. Это чертовски невыносимо слышать.

Ее голос хриплый, почти шепот, когда она продолжает:

— Когда я пришла в себя… — Ее дыхание учащается.

Каждый мускул в моем теле напрягается, и, клянусь, мое сердце перестает биться. Дыхание застревает у меня в горле.

— Один из них был на мне сверху.

Блять.

Блять-блять-блять.

Я отчаянно втягиваю воздух, когда ужасающие мурашки расползаются по моему телу.

Не в силах сидеть и слушать, я поднимаюсь на ноги. Мой взгляд останавливается на Эбигейл, и я медленно приближаюсь к ней.

Когда я оказываюсь прямо за ее спиной, у нее вырывается сдавленный звук. Склонив голову, чтобы попытаться спрятать от меня свое лицо, она оборачивается.

Вид слез, катящихся по ее щекам, пробирает меня до костей.

— Тебе не обязательно это говорить, — бормочу я.

Ее голова дергается, словно она пытается избавиться от воспоминаний. Ее челюсть сжимается, и я слышу, как ее зубы скрежещут друг о друга.

— Меня изнасиловали, — наносит она удар, который навсегда меняет мою жизнь.

Одно дело — подозрения, но совсем другое — ужас, когда они становятся реальностью.

Моя женщина подверглась насилию самым ужасным образом. Гребаный ублюдок взял то, что ему не принадлежало.

Мудак во мне бушует из-за того, что кто-то прикоснулся к тому, что принадлежит мне.

Мужчина же во мне чертовски потрясен. Я вырос в семье, где к женщинам относятся как к сокровищам, которыми они и являются.

Душа, безоговорочно любящая эту женщину, оплакивает мерзкий поступок, от которого она пострадала.

Неконтролируемая ярость бушует во мне, как дикий зверь. Мое тело начинает дрожать.

Я поднимаю дрожащую руку и обхватываю пальцами ее затылок. Как будто в замедленной съемке, я прижимаю ее к своей груди.

Сохраняй спокойствие. Ты должен быть сильным ради нее.

Я закрываю глаза и заставляю себя сосредоточиться на Эбигейл.

— Прости, что я не добрался до тебя раньше, — стону я, обнимая ее дрожащее тело. — Прости, что не помешал тебе покинуть Академию.

Она качает головой, из нее вырываются рыдания.

— Прости, что не проявил мужества раньше. Если бы я сказал тебе о своих чувствах… если бы я не был таким упрямым…

— Это не твоя вина, — плачет она. — Отец приказал мне вернуться домой. Ничто из того, что ты сделал, не изменило бы этого.

Я крепче прижимаю ее к себе, обвивая своим телом ее.

— Мне так чертовски жаль, что тебе пришлось пережить такое зверство.

Я целую ее волосы, мое сердце разбивается на миллион осколков. Я чувствую, как от нее исходит боль, и впервые с тех пор, как я стал мужчиной, по моей щеке скатывается слеза.

Мой голос становится неузнаваемым, когда я шепчу:

— Мне жаль, любовь моя.

Эбигейл первой успокаивается и, отстранившись от меня, вытирает слезы с лица тыльной стороной ладони.

Когда она опускает глаза, я приподнимаю ее лицо за подбородок. Встречаясь с ней взглядом, я говорю:

— Не прячься. Я люблю тебя всю, Эбигейл. Твои демоны — мои демоны.

Ее лицо искажено от охватившего ее отчаяния.

— Ты жалеешь меня?

— Господи, нет. — Я качаю головой, обхватывая ее лицо руками. — Я чертовски зол, и мое сердце болит за тебя. Моя душа бушует из-за несправедливости, что я не смог убить этого ублюдка.

Из нее вырываются новые рыдания, прежде чем она обнимает меня. Кажется, что крики вырываются из ее души, когда она плачет в моих объятиях.

— Это так больно.

Я сжимаю челюсти, когда неумолимая ярость поглощает меня. Мне нужно уничтожить что-нибудь так, как была уничтожена она.

Эбигейл поднимает ко мне залитое слезами лицо и позволяет мне увидеть отвращение, которое она испытывает. Ужас, который прятался в ее глазах, теперь превратился в живого монстра.

— Я не знаю, что делать. — Она качает головой. — Воспоминания убивают меня. — Ее рука сжимает мой бицепс, ногти впиваются в кожу. На ее лице написано отчаяние, она смотрит на меня так, будто я могу спасти ее. — Я не могу с этим справиться, Николай. Я не могу…

Я подхватываю ее на руки и иду к дивану. Прижимая свою женщину к груди, я осыпаю поцелуями все ее лицо.

— Я буду обнимать тебя, чтобы ты не сломалась, — обещаю я. — Я позабочусь о тебе, чтобы ты могла использовать все свои силы для борьбы с демонами.

Ее руки обвиваются вокруг меня, и она прижимается ко мне.

Она справлялась со своей травмой в одиночку. Целый гребаный месяц.

— Спасибо, что доверяешь мне настолько, что поделилась со мной этим, — хрипло бормочу я. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе исцелиться.

Мои руки прижимают ее к себе, где никто не посмеет прикоснуться к ней.

Я понятия не имею, сколько времени проходит, прежде чем она шепчет:

— Мне не снятся кошмары, когда я с тобой.

Спасибо. Блять. Господи.

— С этого момента ты будешь рядом со мной, детка, — приказываю я. Если я смогу убедиться, что она никогда не будет страдать от гребаных кошмаров, тогда я прикую ее к себе наручниками, если понадобится.

Эбигейл прижимается лицом к моей шее.

— С тобой я чувствую себя в безопасности.

Мое сердце сжимается, эти слова значат для меня все, потому что я знаю, что для нее это важнее всего. Ей нужно чувствовать себя в безопасности, чтобы она могла исцелиться.

— Я никогда никому не позволю снова причинить тебе боль. Я, блять, убью ради тебя, Эбигейл. — Я отстраняю ее, чтобы видеть ее глаза, и клянусь: — Ты — моя, а я — твой. В моих объятиях ты всегда будешь в безопасности.

На ее лице отражается столько беспокойства, когда она спрашивает:

— А что, если я больше никогда не смогу быть в интимных отношениях?

Господи Иисусе.

— Детка, — выдыхаю я, — не беспокойся об этом.

— Но… — ее брови сходятся вместе, а выражение лица становится душераздирающим, — ты заслуживаешь женщину, которая может дать тебе все.

Мои глаза впиваются в нее, желая, чтобы она услышала каждое слово, когда я говорю:

— Ты. Для меня. Все. — Я сильно качаю головой. — Ты, Эбигейл.

Ее глаза закрываются.

— Я не та женщина, в которую ты влюбился.

— Открой глаза и посмотри на меня, детка. — Проходит мгновение, прежде чем она подчиняется. — Ты есть и всегда будешь той женщиной, в которую я влюбился. — Я нежно провожу рукой по ее волосам. — Ты все еще сводишь меня с ума.

Она заливается смехом, а из ее мягких карих глаз исчезает ужас.

— Ты невероятный.

Не желая, чтобы она беспокоилась о нас, я говорю:

— Ты полностью контролируешь наши отношения. Я никогда не возьму ничего, чего ты не сможешь дать.

То, как она смотрит на меня, как будто я — весь ее мир, залечивает трещины в моем сердце.

— Спасибо. Мне нужно было это услышать. — Она расслабляется в моих объятиях, кладя голову мне на плечо. — Кажется, ты всегда говоришь именно то, что мне нужно услышать.

Я целую ее в лоб, затем шепчу:

— Немного отдохни, любовь моя. Я присмотрю за тобой.

Я буду бороться с твоими демонами и не допущу твоих кошмаров.

Да поможет мне Бог, но я найду способ помочь тебе исцелиться. Ты снова будешь смеяться. Ты снова станешь беззаботной.

Даже если это будет последнее, что я сделаю.