Уроки правильной ориентации

Карл у Клары украл кораллы

Репетиции превращаются в Ад, и чем ближе чёртов праздник, тем сильнее понимаю, что меня ожидает полный провал. Сашу просто штормит при виде меня.

Он бросается из крайности в крайность. То срывает рабочий процесс, то наоборот работает так, что я полумёртвая выползаю из зала. То игнорирует меня, то изводит придирками и условиями. Но самое кошмарное — то и дело намекает, не сменить ли мне партнёра на того же Пашу? И только тот факт, что Паша занят, а до конца репетиций и самого конкурса — считанные дни, останавливает от позорной смены партнёра.

Все ждали нас!

Звёздную пару… Веру и Сашу. Наш танец из дурацкого фильма! Наше дефиле из «Бриолина»!

Мои фото в костюме Сэнди висели по всему универу, и на заднем плане лучезарно улыбался Аполлонов во все тридцать два. Соцсети во всю расхваливали нас, как «фаворитов», а я ныла каждый вечер от боли в ногах и разочарования в душе.

Я всё ещё реагировала на прикосновения предателя. И всё ещё вздрагивала от каждой СМСки, в ожидании увидеть знакомого отправителя.

— Сергей Анатольевич, — зову я, отвлекаясь от воспоминаний о вчерашней репетиции и вклиниваясь между настырными первокурсниками, атакующими преподавателя стишками.

В кабинете ажиотаж: все носятся с костюмами к этюду для «СтудОсени», репетируют, снимают себя на телефоны и смотрят, в попытке оценить мастерство.

— Ась? — гаркает в ответ Сергей Анатольевич.

— Стих!

— Хорош! — немногословно отзывается мой бог и критик, а я облегчённо киваю. — Только давай без соплей, — а вот это уже подозрительно. Бог тычет в меня пальцем, намекая, что ещё не договорил и для истерики не время. — Ты его даже не репетировала и… мы тебя подали в номинацию не авторскую. Ну? Что скажешь?

Вздыхаю с ещё большим облегчением чем раньше.

Нет, безусловно номинация авторского стиха круче, но читать это не хотелось. Свою оду боли, разочарованию и сексу в кладовке со сцены говорить дело последнее. Тем более, если Аполлонов решит прийти и послушать.

С другой стороны доказать Сергею Анатольевичу, что я могу себя проявить — было важно. Так сказать и рыбку съесть и. ну я только пошлую версию поговорки знаю.

Я получила что хотела! А ведь это висело на душе дополнительным бременем.

— Супер! Спасибо! Тогда всё по плану? Ахмадулина? Я там придумала кое что.

И я совершенно спокойная начинаю тараторить про свой номер, а Сергей Анатольевич кивает, такой весь довольный и счастливый.

Одной бедой меньше, но вот неизменная моя блондинистая себя ждать не заставляет.

Голова Аполлонова появляется из гардероба — он был под лестницей.

Снова воспользовался тайной дверью. Знаю, потому что переодевалась пять минут назад. Либо Саша гордый владелец мантии-невидимки и подглядывал, либо сидел на «нашем» месте.

Ничего не могу с собой поделать, мысленно рисую сцену, как бы «случайно» туда спустилась и наткнулась на него. И мы бы не удержались, предавшись страсти. Только вот тут же в памяти все танцы с бубном, что он устроил из наших отношений, со всеми своими переодеваниями и. нет! Кому-то пора прозреть и.

И этот человек я!

Смотрю на Сашу, всклокоченного, в до боли знакомой в толстовке, даже чувствую его запах, и понимаю: меня обижает не то, что он лгал, а то. что обижается на меня в ответ!

Он тоже несёт за многое ответственность.

Он позволил этой лжи множиться! Он давно про всё знал и водил меня за нос.

Хочу броситься на выход, но он идёт в том же направлении, потому меняю маршрут, и стоит двери за его спиной захлопнуться — ныряю в гардероб.

Открываю потайную дверь, как могу прикрываю за собой вход костюмами и смываюсь от чужих глаз в коридор.

Воспоминания душат. Влюблена. По-прежнему. Не слабо. Нешуточно.

Я заболела этим придурком, как гриппом в тяжёлой форме, и даже врачи уже опускают руки, подключая меня к ИВЛ «на всякий пожарный».

Сумку и кофту стягиваю по дороге — мне душно, и со всех ног бросаюсь под лестницу, чтобы там спрятаться.

Мне чудится запах его парфюма. Он прятал его под дешёвыми одеколонами, и весьма успешно.

Мне чудится его силуэт в темноте. Я так и не поняла, кого он мне напоминает.

Мне чудится его тепло.

Но нет, это только древняя батарея, которая радостно вошла в строй с первыми заморозками, излучает свои десять процентов тепла, от задуманных производителем.

Брожу по грязному помещению и пинаю всё подряд, а в кармане разрывается телефон, от сообщений в чате. Там ажиотаж со дня маминой поездки к Павлу. Обо мне успешно забыли, зато Па-ашенька на языках у каждой. Просто не затыкаются целыми днями. А Ника не перестаёт твердить, что и сын его прекрасен, хоть с утра и не обменялся с ней телефонами.

Забираюсь с ногами на старую парту, сажусь, прислонившись к грязной стене. Пофиг на свитер, пыль в волосах и остальное… последняя пара. Завтра примерка, генеральный прогон и много сна. Послезавтра «Мистер и Мисс». Послепослезавтра «СтудОсень». Я не готова толком ни к тому, ни к тому, хоть все считают иначе, и.

Вж-ж…

Вж-ж…

Телефон уже доконал! Достаю его и с ненавистью отключаю связь вообще. Блаженно выдыхаю — ужжание нагнетало, будто где-то упорно трудился мини-двигатель, вращающий мой неостановимый мир, призванный вскружить хозяйке голову и просто её несчастную вырубить.

Тишина блаженно успокаивает и.

Вж-ж…

Вж-ж…

С подозрением смотрю на телефон, лежащий рядом, но он молчит и не отсвечивает. Вообще! И даже разблокировка доказывает, что сообщений там нет и быть не может.

Вж-ж…

Вж-ж…

К звуку вибрации добавляется громкий топот. Кто — то мчится к лестнице, под которой я сижу, и подчиняясь шестому чувству, вскакиваю с парты и начинаю прислушиваться.

Что-то жужжит и это “что-то” я должна найти раньше, чем это сделает тот кто спешит. сюда?..

Вж-ж…

Вж-ж…

Наклоняюсь и… вот оно! Светится телефон, маленький по сравнению с современными, что-то вроде «Нокии Экспресс Мьюзик». Он загорается и на экране мелькают баннеры сообщений из какого-то чата. Тянусь к телефону и ещё до того, как на первой ступеньке лестницы замирает шокированный Саша, вижу, что это «Дамские Угоды».

Он смотрит на меня, даже не моргает. А я с полуулыбкой победительницы слежу, как моя маман строчит про «Пашеньку».

— Ну привет, подруженька моя, — ехидно пропеваю я, протягивая телефон Саше. — Ты тут обронила, кажется.