Уроки правильной ориентации

Сладкий ’’Бриолин”

— Ты — королева! — кивает мама.

— Ты — богиня! — кивает мама.

— Ты — победишь! — кивает мама.

Отрицательно качаю головой, и ищу взглядом Аполлонова, но его нет. Я и не жду.

— Привет, ты Вера? — к нам подбегает высокий подтянутый парнишка, и я со стоном выдыхаю. Его волосы зачёсаны назад, набриолиненные, кожанка.

Аполлонов не придёт…

Меня переодели в наряд Сэнди — этот выход первый. Потом будут платья. Ещё я должна сказать красивую речь, разумеется, уже в свадебном наряде, чтобы усилить эффект. Это названо «Этап от спонсора» и мы все зачитываем эссе на тему «Мой будущий муж», якобы нежную историю-обращение к будущему благоверному.

Девочки пришли в ужас от идеи настрочить что — то за два дня, а я просто выпила с мамой бутылочку «Рислинга», и набросала текст от которого мы обе потом рыдали.

— Да. я Вера, — устало протягиваю руку своему новому партнёру, а он хищно улыбается и резко тянет меня на себя.

— А я. Дэнни Зукко! — Вижу в его глазах шальной блеск. Подозрительно шальной. Лицо парня до отвращения холёное, а пахнет он. маслом?

— Э-э-э. я тебя знаю, — мама тянет меня к себе. — Ты из женского клуба «Зорро»!

— Мама! — таращусь на неё, выкинувшей такое, а она жмёт плечами.

— Что? Я пенсионерка! — будто это что-то объясняет. — Ты чего мою дочь лапаешь? — теперь с наездом к парню. «Дэнни» откашливается и хочет продолжить, но я не даю:

— Так! Ты — стриптизёр?

— Танцовщик, — он играет бровями, падает передо мной на колени в фирменном движении, и тянет лапы, но я уворачиваюсь.

— Стоять! Я поняла, молодец. Репетировать не будем, проваливай! — я отворачиваюсь, заканчивая разговор.

Мама одними губами шепчет: «Ка-апец».

Танцор уходит, а я нервно тереблю край куртки.

Ах так?!

Аполлонов выкрутился, и я уверена даже, что этот «порно-Зукко» справится без репетиций, но на душе всё-равно паршиво.

Фанфары, на фоне проектор выдаёт футаж, зритель ревёт.

Только что показали наши видеовизитки и моему стихотворению аплодировали долго и отчаянно, а теперь я стою, жду Нику с Роней и понимаю, что уже потеряла уверенность в себе.

Девчонки прибегают из раздевалки, уже переодетые в моих «ретро-подружек», на них розовые куртки, а волосы завиты как и мои.

— Всё ок? — Ника растягивается, будто собралась танцевать, хоть это и не так.

— Ага… Аполлонов себя самозаменил, — киваю на «порно-Зукко», который скалится на каких-то первокурсниц.

— М-м. хорош. А репетиции? — воодушевляется Роня, а мне рыдать хочется. Это она опытный танцор, а я — чёртова марионетка в руках Саши, которая ни с кем другим не будет хороша.

Даже Паша не впечатлял после Великого, а теперь от прикосновений стриптизёра хочется просто сбежать.

Ну какой там танец? Даже если он длится минутку?

Ведущий объявляет дефиле, и все начинают паниковать, а мама смывается в зал, чтобы снимать истории в «инсту». «Порно-Зукко» подмигивает, и идёт в противоположную кулису, а я слежу за привычной чередой героев.

«Алладин»…

Чудовище и Бэлль…

Джек и Роза…

Траволта и Турман… Танго…

Когда начинается моя музыка, я просто не могу пошевелиться, и в итоге меня чуть ли не выталкивают на сцену.

Я просто не могу представить, что лоснящееся белозубое чудище коснётся меня так, как это делал Саша. Деликатные прикосновения Великого были прекрасны, я за ними следовала даже спустя три часа тренировки, а теперь не могу расслабиться и позорно отыгрываю сцену, как деревянная кукла.

«Порно-Зукко» идёт на таран! Он совершенно не по сценарию тянет меня за собой и насильно заставляет танцевать. Еле вытерпев окончание нашего фрагмента, делаю три шага в сторону и встаю в финальную позу.

Он ужасен! И на моём теле будто остались следы его маслянистых рук.

Но… я понимаю, что даже не могу никого ненавидеть.

Проблема не в стриптизёре. Проблема во мне! Я даже не попыталась, и как только стихают жидкие аплодисменты, жалею, что была чёртовым бревном.

— Вера, это что?? — Ника упирает руки в бока, а Роне, кажется, нужен нашатырь.

— Капец. ты стрессанула? Новый партнёр? Что не так?? — Роня носится вокруг, как курочка.

— Нет. нет, — бормочу. — Нет. Просто так вышло, пофиг. Главное участие.

И наваливается на плечи ужасная тяжесть. Девочки — побеждали, они были счастливы в этот день, а я даже не ощущаю себя претенденткой на корону. Я тут самое слабое звено.

Которое к тому же ничего не хочет.

Меня тянут вперёд, перекрашивают, переодевают, причёсывают и коронуют. Теперь я настоящая принцесса в белом, и Олежка бежит ко мне, и молотит что — то, а я его не слышу.

— Я пошла? — бормочу, а меня останавливают.

— Что? — я иду, а меня хватают за руки.

— Тебя местами поменяли. Ты — последняя! — говорит кто-то.

— Окей.

Бесстрастно оседаю.

Не боясь помять платье, как есть сажусь на стул и просто сижу… жду.

Пью воду, то и дело промакиваю ярко накрашенные губы.

Мне кажется, что всё это жутко пустое.

Конкурс? Ок..

Меня пихают, что пора готовиться, что пора что — то делать, но не могу вспомнить где листочек, а когда его протягивают, слова разбегаются и кажутся совсем глупыми.

— Вера?

— Идти?

— Идти.

Я встаю и иду к сцене, и когда поднимаюсь, все затихают. Они ждут моего провала, а я просто надеюсь, что сейчас смотрюсь по-королевски со своими чёрными кудрями и в этом шикарном белом платье.

А королевы не бывают глупыми. Верно?

Подхожу с микрофону и выдыхаю. Я умею говорить, у меня красивый поставленный голос и это мой талант. Но мне трудно забыть, что я собираюсь толкать речь не тому, на кого откликается моё сердце.

— Мой будущий муж… — произношу я, голос дрожит и это ужасно. Закрываю глаза, молчу и отключаюсь от шушуканья. Зал жужжит, зал недоволен. — Он.

Открываю на секунду глаза, но лучше не становится, потому возвращаюсь в свои мысли, где представляю свой чёртов идеальный мир.

— Я тебя не ищу, — голос спокойный, я понижаю его, чтобы не быть истеричной. — Ты придёшь и скажешь, что я твоя, и я тебе нужна. Я не усомнюсь ни на секунду, потому что прочитаю это в твоём взгляде. Бесконечную любовь и заботу, которую не смогу не принять. Я тебя не полюблю, я буду обожать тебя. Ты станешь моим другом. Лучшим другом. Напарником. Ты не решишь, что это банально. И примешь меня вот такой ужасной. Не толерантной, узколобой, заучкой, психованной, неромантичной, пассивной, хитрой, интригующей, совершающей глупости. Я хочу, чтобы ты понял, что я не всегда права, и это знаю. Знаю, и ничего не могу поделать, но я буду тебя обожать. Буду тебя любить. И буду видеть только тебя. Насквозь видеть, будь ты в какой угодно одежде и каком угодно виде. Но я тебя не ищу. Ты придёшь и сам скажешь, что я тебя нашла. Жду. Торопись.

Зал вежливо хлопает в ладоши, а я понимаю, что меня не слушали. Почти точно уверена, что и не пытались.

Но самой мне речь нравилась, и я ужасно хотела, чтобы хоть кто — то ещё проникся.

Кто-то