В черных шатрах бедуинов

Идея написать эту главу возникла у меня, когда в конце 1971 года я прочитал в газетах сообщение о том, что более 36 тысяч верблюдов в пустыне Северной Африки подобно автомашинам должны получить номерные знаки. Во всяком случае такое распоряжение отдала администрация округа Мерса-Матрух, после того как много раз были обнаружены безнадзорные верблюжьи караваны, перевозившие контрабандные товары.

Читателю, может быть, это сообщение покажется немного смешным, но не египетской пограничной полиции: контрабандный провоз товаров в Ливию и обратно не дает ей покоя, держит в постоянном напряжении. Я вспоминаю многочисленные подробности, связанные с моим пребыванием в этом красивом портовом городе в 1968–1969 году. Мерса-Матрух — это действительно цитадель контрабандистов, принадлежащих в основном к племени аулад-али. Председатель городского суда в речи по Этому поводу говорил, что ежегодно в среднем он рассматривает две тысячи дел, связанных с нелегальной торговлей с Ливией, и что суд узнает лишь о небольшой части контрабандных операций.

Чтобы миновать пограничный таможенный контроль, бедуинам пришла в голову идея использовать тех верблюдов, которые даже во сне способны без провожатых найти дорогу через границу. Помогут ли властям «номерные знаки»? Это весьма сомнительно. Ведь, кроме всего прочего, у каждого верблюда выжжено тавро его законного владельца.

Наказание, которое полагается для задержанного контрабандиста, — это конфискация незаконно перевозимого товара и транспортных средств, а также денежный Штраф в размере таможенной пошлины. Несмотря йа эти судебные санкции, аулад-али снова и снова переправляют в Ливию стада баранов для убоя и груженные зерновыми верблюжьи караваны. Там они сбывают эти товары за твердую валюту, а на ливийских рынках приобретают предметы роскоши: японские транзисторы и кассетные магнитофоны, итальянские ткани, английское туалетное мыло и высококачественные консервы, японские наручные часы и т. п. — и все это они прибыльно сбывают в Египте. Переправив эти «горячие товары» незаметно через границу, аулад-али без особого труда при помощи перекупщиков доставляют их заинтересованным лицам. В самом Мерса-Матрухе, а также в Александрии и в Каире можно на многих перекрестках наблюдать за действиями спекулянтов, сбывающих контрабандные товары.

В оазисе Сива я наблюдал, как контрабандисты работают по системе заказов. Достаточно лишь сказать им: «Мне нужно то-то и то-то из Ливии», и через неделю вам доставят желаемый товар.

Но сегодня для транспортировки контрабандных товаров используются не только верблюжьи караваны. В век современной техники для этой цели в ход идут, само собой разумеется, и автомашины, и самолеты, и поезда! В июле 1968 года я однажды стал невольным свидетелем изощренного способа доставки контрабанды. Я возвращался по железной дороге из Мерса-Матруха в Александрию. Мои спутники уже сошли на разных станциях, и я сидел в купе один. Незадолго до Бург-эль-Араба, предпоследней станции, дверь распахнулась, и в купе зашли трое мужчин, сам вид которых внушал мало доверия. Один тотчас стал спиной к двери и охранял вход; другой сел рядом со мной, хотя все купе было свободно, и пробормотал: «Пусть господин смотрит прямо перед собой и ни в коем случае не в окно. Понятно?» Чтобы подкрепить свое требование, он на миг показал мне длинный нож, спрятанный под курткой. Третий тем временем орудовал различными инструментами в кондиционере под окном купе. Он копошился весьма усердно, пока ему не удалось удалить клапан вентиляции. С большим шумом оттуда вываливались всевозможные предметы. Мой охранник поспешил к нему на помощь и, как мне удалось заметить (взглянул краешком глаза), бросил в заранее приготовленный мешок около двух десятков японских транзисторных радиоприемников средней величины. Чувствительные аппараты заслуживали лучшего обращения, но парни очень спешили! Выходя, мой телохранитель сказал мне с угрожающей миной: «Никому ни слова об этом! Вы нас не видели!» Я допускаю, что «деловые друзья» контрабандистов на ливийской стороне устроили здесь тайник и регулярно пополняли его.

Записки таможенного офицера

Этот пример показывает, насколько усовершенствовалась техника контрабандной торговли. Здесь уже не нужны следопыты, которые некогда были самыми важными людьми таможенной службы в пустынных областях Востока. А. фон Думрейхер, служивший в первые десятилетия нашего века на египетской границе, уже тогда вел борьбу с процветавшей контрабандной торговлей наркотиками. Неоценимую помощь оказывали ему бедуинские следопыты. В своих мемуарах он выразительно описывает их замечательную способность «читать следы». Все, что движется по пустыне, непременно оставляет после себя следы. Они быстро развеиваются на движущихся дюнах, а также в тех местах, где песок мелкий, как порошок; но на глине или суглинке следы сохраняются долго, иногда в течение нескольких месяцев. Со временем следы изменяют свой вид: контуры отпечатка ноги сглаживаются, и по этим изменениям опытный следопыт может установить «возраст» следа. Он определяет даже время дня, когда был оставлен след: если караван идет, например, ночью, то следы остаются на камнях и кустах, которые днем верблюды, конечно, обошли бы. По степени влажности верблюжьего помета можно судить о том, когда прошел караван через то или иное место.

Бедуины высоко ценят искусство чтения следов и накапливают эти навыки с детства. Они учатся различать отпечатки ног членов семьи, соседей, следы верблюдов, овец, коз, пастушеских собак и диких животных. Очень важно, например, перед тем как раскопать норку тушканчика, убедиться в том, не устроилась ли там гадюка, — об этом могут поведать следы на песке.

Мужчина, женщина, ребенок, женщина с ребенком оставляют разные следы. Женщина, которая несет ребенка, делает более короткие шаги и сильнее нажимает на пятки; бегущий мужчина оставляет отпечатки ног на расстоянии, вдвое превышающем то, которое бывает при ходьбе. Следы верблюда, идущего без ноши, явно отличаются от следов груженого верблюда. Опытный бедуин без труда распознает, двигался ли караван неспешно, с «чистой совестью», или он шел очень быстро: ведь контрабандисты зачастую очень торопятся.

О наблюдательности бедуинов у арабов существует множество рассказов. Вот один из них.

Три бедуина ехали по пустыне и повстречали крестьянина, который искал заблудившегося верблюда. Они заговорили с ним:

— Аллах знает, что ты ищешь верблюда.

Он ответил:

— Да, это так.

Тогда первый сказал:

— Я знаю, что он одноглазый.

Второй добавил:

— Очевидно, он хромал при ходьбе.

Тогда крестьянин произнес:

— Он действительно такой и есть.

Теперь третий заметил:

— Ясно, что он везет пшеницу и мед.

Крестьянин подтвердил:

— Да, все так. Значит, вы его нашли. А теперь отведите меня к нему.

Тогда они ему сказали:

— Дорогой брат, иди и ищи своего верблюда сам, потому что мы не только не видели, но и не слышали про него ни от кого, кроме тебя. Затем они поехали своим путем, но крестьянин догнал их и схватил одного. Тогда бедуины решили обратиться к судье, чтобы тот разрешил их спор. Когда они пришли в суд, крестьянин воскликнул:

— О почтенный судья арабов! Эти люди наверняка украли моего верблюда, но отказываются вернуть его мне.

Кади задал им много вопросов, но не услышал ничего такого, что говорило бы о воровстве бедуинов. Тогда судья и все присутствовавшие подивились случаю и единодушно решили, что эти люди волшебники. Но старший из них встал посередине и сказал:

— Мы не волшебники и не знаем, где верблюд. Мы только знаем, как он выглядит, потому что умеем читать следы. По отпечаткам какого-либо предмета можем представить себе сам предмет.

Кади спросил:

— Как это получается?

Тогда они ответили:

— По следам верблюда мы узнали, что он убежал, ибо рядом с его следами не было следов человека. По его манере щипать коренья с одной стороны дороги мы поняли, что он одноглазый. По тому, что след от одного копыта был глубже, чем от других, нам стало ясно, что он хромает. О том, какой груз верблюд везет, мы догадались просто: о меде — по роям пчел, о пшенице — по множеству муравьев, которые тащили зерна в муравейники…

Тогда судья с почетом отпустил бедуинов и велел крестьянину идти своей дорогой и самому искать верблюда.

Рассказ свидетельствует о том, что бедуины обладают такими же способностями читать следы, как и североамериканские индейцы: А. Думрейхер в своих мемуарах пишет, что двадцать произвольно выбранных бедуинов читают какой-нибудь след «средней трудности» одинаково. Но там, где он более сложен, такого единства во мнениях нет. Одни оказываются более опытными и искусными, чем другие. Несомненно, что высшего мастерства в чтении следов достигают те, для кого это занятие становится основной профессией; во всяком случае бедуинские следопыты могут опираться на сокровищницу опыта, накопленного многими поколениями. У них выработался инстинкт правильного толкования следов, оставленных на песке. Если бедуин когда-либо попытается солгать, то ничто не призовет его быстрее к порядку, чем точное, не допускающее ложного толкования свидетельство — оставленный им след. Этим объясняется и отношение бедуина к людям, не умеющим читать следы. Говорить этим людям правду о следах, с точки зрения бедуина, — совершенно напрасная трата времени. Отсюда и те трудности, с которыми связано получение от бедуинских следопытов четких данных о значении отпечатков. Следопыт сообщит свои соображения только тому, кто сам знаком с искусством чтения следов. Нередко чиновник, расследующий какое-либо преступление, не обладает соответствующими познаниями, и поэтому его часто водят за нос. Никогда не следует пользоваться услугами следопыта из того племени, члены которого каким-либо образом причастны к расследуемому событию. Следопыт нарочно будет давать ложное толкование следам, чтобы отвести подозрение от своих соплеменников, так как родственное чувство развито у него значительно сильнее, чем чувство долга. По этой причине рекомендуется брать следопытов из того племени, которое живет за много сот миль от места, где было совершено уголовное преступление. Эти следопыты не связаны семейными узами и будут идти по следу с надежностью ищейки и обязательно обнаружат преступника.

Тот же автор рассказывает о следопыте Эргиа из племени аулад-али, которого он нанял для борьбы с контрабандой. Благодаря ему были разоблачены десятки контрабандистов. Он с какой-то сказочной уверенностью находил нарушителей по оставленным следам. Эргиа особенно удачно подходил для работы в таможенном розыске, потому что раньше он сам долгие годы занимался контрабандной торговлей табаком и гашишем в пограничных районах Египта и прошел, как говорится, огонь, воду и медные трубы. Но однажды он попытался обмануть таможню. Эргиа увидел, что подозрительный след, обнаруженный тогда в Ливийской пустыне, был следом его двоюродного брата, провозившего контрабанду. Он попытался отвести подозрение от родственника, утверждая, что речь идет лишь о перевозке фиников на рынок в Мариуте. Но Сулейман, коллега Эргиа по таможенному розыску из верхнеегипетского бедуинского племени ма’аза, нашел на месте остановки каравана отпечаток холщового мешка на песке. В таких мешках в то время перевозили гашиш! Ма’ази опроверг ложную информацию Эргиа, и преследование каравана продолжалось. На следующий день патруль настиг его, и наркотик был конфискован.

Если случаи торговли наркотиками — это четко выраженное уголовное преступление, то история с контрабандной торговлей солью в Египте показывает, как безобидный промысел может в течение одной ночи стать также преступлением. В начале нашего века правительство хедива Аббаса Хильми II ввело государственную монополию на соль, чтобы, повысив налоги, пополнить за счет простого народа казну. Закон запретил любую частную добычу пищевой соли и торговлю ею. Многие простые египтяне, в том числе бедуины Верхнего Египта, неожиданно оказались в роли нарушителей закона. То, что раньше считалось честным заработком, теперь рассматривалось как противозаконные действия. Как сообщает Думрейхер, в результате этих правительственных мероприятий стремительно возросла преступность. Торговцев солью, продолжавших свое занятие, нелегально бросали в переполненные тюрьмы Верхнего Египта, где против воли они вступали в тесный контакт с преступниками всех мастей: ворами, вымогателями, убийцами. После того как бывшие скромные контрабандисты, торговавшие солью, отбывали свой срок, они объединялись со своими новыми «друзьями» и вместе с ними совершали преступления, на этот раз уже тяжкие. Так тюрьмы стали настоящими школами для уголовников, а прежние безобидные контрабандисты превращались таким образом в опасных грабителей на больших дорогах.

Начальник египетского таможенного розыска говорит, что многие из арестованных торговцев солью воспринимали отбывание в тюрьме как не слишком уж суровое наказание. Один из известных контрабандистов недвусмысленно заявил, что он охотно садится в тюрьму, потому что повстречает там многих прежних друзей. После нескольких арестов он чувствует себя в «кутузке», как дома, и говорит, что по крайней мере он сможет немного отдохнуть и бесплатно поесть. Жизнь в тюрьме очень интересна, и для него это приятное развлечение после напряженной работы в солеварне.

В других областях Османской империи государственная монополия на соль была введена еще раньше. В мае 1862 года Высокая порта издала общий указ о соляной монополии в Палестине, Сирии и Иране. Вплоть до первой мировой войны контрабандная торговля солью, которой занимались бедуины, процветала у Мертвого моря в районе Эль-Ариша. Если турецкие таможенники задерживали их, то наказывали высоким денежным штрафом или заключали в тюрьму.

Поскольку контрабандисты хорошо знали местные условия, нм большей частью удавалось ускользнуть от охраны. Они снабжали дешевой солью малоимущих жителей деревень Месопотамии и долины Хаурана. У крестьян зачастую не было наличных денег, поэтому бедуины выменивали соль на другие продукты.

О том, как мало контрабандисты уважали власти, свидетельствует рассказ Думрейхера о Фариге, торговце гашишем в Верхнем Египте. Он превосходно знал все горные троны на побережье Красного моря, и его приняли па службу в пограничную охрану. Когда срок службы истек, он сказал на прощание начальнику: «Мне очень понравилось служить в пограничной охране, и к тому же я заработал хорошие деньги. Во время моей службы я нашел неизвестную мне ранее горную тропу, которую смогу использовать позже, чтобы переправлять мой гашиш в долину Нила».

Опасный бизнес

«Гашиш» по-арабски «трава», но в данном случае имеется в виду совершенно особая трава, а именно индийская конопля (Cannabis indicum), которая возделывается в Турции, Иране, Ливане и других странах. Высушенный гашиш курят в кальяне или подмешивают в обычный папиросный табак. Гашиш вызывает состояние опьянения и бреда, унося курильщика на несколько часов в мир фантастических видений. Очнувшись, он испытывает ужасную головную боль, которую заглушает новой дозой гашиша. Его воздействие на нервную систему сходно с действием опиума и его производных — морфия и героина. Резкое повышение спроса на эти наркотики в капиталистическом мире повлекло за собой и огромное расширение контрабандной торговли ими. Она уже давно ушла из рук бедуинов, да они и не употребляют наркотиков. Давно миновали те «романтические» времена, когда кочевники перед границей подмешивали верблюдам в пищу капсулы с наркотиками, и животные после прохождения таможенного контроля «возвращали» их непереваренными.

После того как этим доходным бизнесом занялись международные гангстерские объединения, между ними ведется ожесточенная борьба, в ход идут любые средства, чтобы завладеть этим желанным «продуктом», за который на «черных рынках» западного мира расплачиваются золотом. В книге «Облава в Бейруте» корреспондент АДН Г. Кирмес сообщает о сказочных прибылях, получаемых профессиональными торговцами наркотиками. Скупщики платят производителю за килограмм гашиша от 20 до 50 долларов. Его потребители в США и Западной Европе покупают то же количество более чем за тысячу долларов. Значительно большие доходы извлекаются из торговли производными опиума. За один килограмм необработанного опиума — его государственная закупочная цена в Турции 7 долларов — агенты потребителей наркотиков платят производителю почти тройную цену. В тайных лабораториях из 10 килограммов морфия получают около 900 граммов чистого героина. Одного фунта этого белого порошка достаточно, чтобы изготовить 20 тысяч доз, к которым часто подмешивают лактозу или обычную муку. Эти дозы желающие приобретают по цене 5 долларов за каждую. Таким образом фунт героина приносит почти 100 тысяч долларов прибыли! По данным сотрудника Ливанского бюро по борьбе с наркотиками, основными потребителями этого товара, вывезенного контрабандным путем, являются США и страны Западной Европы. Из всего, поступающего в Западную Европу количества наркотиков, около 75 % сбывается в ФРГ.

Весьма неприглядную роль в этом грязном бизнесе играет Израиль, как об этом свидетельствует официальный отчет Миссии ООН по изучению проблемы наркотиков на Ближнем Востоке. В середине 1971 года стали известны новые доказательства того, что израильские власти открыто попустительствуют контрабандной торговле наркотиками на оккупированных арабских территориях, а также транзиту наркотиков через оккупированный Синайский полуостров в Египет и другие арабские страны.

В феврале 1971 года египетские пограничники конфисковали на одном из островов Красного моря — в 20 километрах от побережья — две тонны гашиша и опиума, доставленного из Израиля и предназначавшегося для контрабандного ввоза в Египет. На судебных процессах в Ливане и Ираке были вскрыты факты, свидетельствовавшие о том, что контрабандисты одновременно выполняли и шпионские задания для своих израильских хозяев.

В целях борьбы с опасной контрабандной торговлей наркотиками при Лиге арабских государств (ЛАГ) несколько лет назад было создано Бюро по наркотикам, которое работает в тесном сотрудничестве с Интерполом и специальными органами ООН. Обученные собаки-ищейки могут обнаруживать наиболее тщательно замаскированные тайники контрабандистов.

Г. Кирмес приводит яркий пример, говорящий о том, что международные преступные синдикаты в случае необходимости не останавливаются даже перед применением силы. Он пишет, что зафрахтованный американскими контрабандистами самолет типа «Конвейор-240» проник в воздушное пространство Ливана. Машина на несколько минут приземлилась в долине Тиби, приняла на борт от соучастников заранее подготовленный груз — 13 тонн наркотиков — и снова поднялась в воздух. С самолета был открыт автоматный огонь по приближавшимся полицейским. Преступники, которых преследовали армейские вертолеты, вынуждены были из-за недостатка горючего совершить посадку на Крите, где и были арестованы. Одна из американских газет сообщила, что трое из задержанных гангстеров имели награды за «геройские подвиги» во вьетнамской войне.

Такой же острой стала и проблема тайной торговли оружием, правда, она не обсуждается так открыто. Современное огнестрельное оружие особенно широко стало распространяться на Ближнем Востоке в годы первой мировой войны. Бедуины использовали любую возможность, чтобы приобрести такое оружие и боеприпасы к нему. По их мнению, быть хорошо вооруженным — это и безусловная необходимость и к тому же вопрос престижа.

У многих читателей может возникнуть вопрос: почему именно бедуины проявляют столь ярко выраженную склонность к контрабанде и нелегальному переходу границ? В качестве ответа я хотел бы назвать по крайней мере две причины. Во-первых, бедуины, которые живут еще в условиях родового строя[27], большей частью не понимают незаконности своих действий. Законы, которые издает правительство, не занимают никакого места в их мышлении, и они практически познают их силу только во время столкновений с таможенниками и пограничниками. Во-вторых, арабские государства с современными границами — это политические образования, возникшие лишь в начале нашего столетия в ходе колониального завоевания арабского мира империалистами; они произвольно разрезали районы обитания племен и пастбища кочевников. Вот почему бедуины с самого начала не питают уважения к этим границам, рассматривая их как попрание своих исконных прав.

Спорные пограничные области

В некоторых регионах арабского мира до сих пор границы между отдельными государствами обозначены неточно даже на картах. Это приводит к возникновению напряженности в отношениях между странами. В основном речь идет о границах на юге Марокко и на севере и северо-западе Судана, о пустынных областях между Саудовской Аравией и Иорданией.

Израиль в несколько раз увеличил свою территорию военным путем за счет аннексии и незаконной оккупации соседних арабских областей.

Многие бедуины до сих пор не считают себя гражданами той страны, где они живут, и далеко не у всех у них есть паспорта. Они выбирают направления для своих кочевок, не обращая ни малейшего внимания на то, как проходит государственная граница, считаясь только с потребностями своих стад, наличием естественных пастбищ. Правительства стран, куда приходят бедуины, молчаливо признают это обычное право кочующих скотоводов и беспрепятственно пропускают их через границы. В некоторых областях Аравии, например на так называемых Нейтральных зонах, подобные действия бедуинов признаны официально — кочевые племена различного происхождения во время пастбищного сезона пользуются здесь неограниченным гостевым правом. Такие «Нейтральные зоны» отмечены на картах в Южном Ираке, между Кувейтом и Саудовской Аравией и южнее эмирата Кувейт. Последняя из названных Нейтральных зон в 1964 году была поделена между обоими прилегающими государствами, чтобы решить спор относительно прав на найденные здесь нефтяные источники.

Многие незаселенные пустынные районы, которые раньше без особых раздумий отдавались бедуинам, теперь стали центрами ожесточенных столкновений интересов местных властителей и их соперничающих «защитников» — империалистических нефтяных монополий. И это произошло именно в то время, когда здесь были открыты источники нефти или только велась ее разведка. Ареной таких локальных конфликтов стали пограничные области между эмиратами Персидского залива и Саудовской Аравией. Оправдывая свои притязания, главы этих государств ссылались на то, что бедуинские племена на спорных территориях платят им налоги, поэтому кочевников надо рассматривать как их подданных, а следовательно, желанная нефть должна считаться их законной собственностью. Самое смешное — спорящие правители старались склонить бедуинских шейхов платить налоги, делая им подарки, стоимость которых намного превосходила сумму налогов, полученных от этих бедуинских племен. Рассказывают, что ловкие шейхи попеременно получали ценные подношения от правителей Абу-Даби, Катара и Саудовской Аравии, с невинным видом уверяя каждого, что именно он является законным «отцом страны». Из последней главы этой книги мы узнаем, что простые кочевники получали лишь ничтожную долю от того долларового дождя, который пролился после того, как в областях, где жили их племена, обосновались нефтяные монополии.

Если границы между некоторыми арабскими государствами для скотоводов-кочевников были вполне преодолимы, то непроницаемым барьером стал для них Суэцкий канал.

Когда утром 17 ноября 1869 года, спустя 10 лет после начала строительства, этот искусственный водный путь (длиной 161 километр) между Красным и Средиземным морями был открыт для международного морского сообщения, был положен конец кочевьям и грабительским нападениям бедуинов Синая на соседние североафриканские племена и наоборот, хотя строители этого канала совсем не рассматривали его как средство контроля за передвижениями кочевников.