В черных шатрах бедуинов

Глубокие социально-экономические преобразования, охватившие в настоящее время многие страны земного шара, не обошли стороной и народы отдаленных районов пустынь и полупустынь. Это обстоятельство может показаться тем, кто знаком с жизнью бедуинов лишь по описаниям путешественников, заслуживающим сожаления. Им жаль своих романтических представлений. Они оплакивают исчезновение вольных, гордых хозяев пустыни, идеалами которых были рыцарство, благородство и гостеприимство.

В действительности жизнь простых кочевников-скотоводов всегда была, как известно, суровой и полной лишений. Они страдают от голода и нехватки воды, от суеверий и болезней. Иракский исследователь бедуинов Аль-Джамали писал, что никто не может утверждать, будто кочевой образ жизни делает бедуина более счастливым, чем когда он переходит на оседлость. Ведь она дает ему большое преимущество жить в мире и безопасности, быть более зажиточным, иметь лучшие гигиенические условия, свободное время, возможность для отдыха.

Тот, кто не закрывает глаза на действительность, может только приветствовать изменение образа жизни бедуинов. Правда, достойно сожаления, что в процессе перестройки исчезают многие ценные традиции. Но этнографы, лингвисты, историки, востоковеды давно уже ведут огромную исследовательскую работу, коллекционируя и описывая этнографический материал, снимая на кино- и фотопленку уходящее, собирая образцы фольклорного творчества, чтобы сохранить все это для будущих поколений.

Из черного шатра в новый дом

Для всех скотоводов-кочевников нашего времени, в том числе и для бедуинов, характерен постепенный переход на оседлый образ жизни. Этот процесс начался в прошлом столетии и усиливается с каждым годом.

Из документов древности, в большом количестве обнаруженных археологами в Передней Азии, явствует, например, что уже в государстве Мари (II тысячелетие до н. э.) в широких масштабах происходили оседание кочевников и переход от пастбищного скотоводства к земледелию, причем складывались определенные переходные условия, которые весьма типичны и для современных кочевников. Г. Клингель в книге «Между шатром и дворцом», приводя литературное свидетельство об оседлости кочевников древней Месопотамии, пишет об одном герое мифа — боге Марту, которого оседлые жители оазисов наделили многими характерными чертами кочевника. Он жил в шатре, имел все недостатки, присущие человеку, ведущему кочевой образ жизни. Его изображали как истинного кочевника, хотя в действительности он был полукочевником. Оценки, которые дает литературная традиция, обычно довольно предвзятые, и поэтому им вряд ли можно доверять полностью. В упомянутом мифе речь идет о свадьбе Марту с дочерью оседлого жителя; по сути дела рассказывается о том, как мирным путем перешел на оседлость этот «дикий» бог. Он решил жениться, но не мог найти подходящей супруги и тогда обратился за советом к матери, попросив ее подыскать ему жену. Но, по мнению матери, он должен был сам выбрать себе супругу, отвечавшую его желаниям и склонностям. Однажды в одном из городов Месопотамии состоялся большой праздник, на котором присутствовал бог Нумушда из Казаллу с женой и дочерью. Марту, отличившийся во время праздника, снискал расположение Нумушды, который предложил ему серебро, а также ляпис-лазурь — ценный темно-голубой камень. Но Марту отклонил эти дары и вместо них попросил руки дочери Нумушды. Бог из Казаллу согласился, и его дочь тоже не возражала выйти замуж за кочевника. Но одна ее добрая подруга дала противоположный совет и обратила внимание невесты на недостатки Марту, сравнив его образ жизни с образом жизни оседлого человека. Однако дочь Нумушды из Казаллу не отказалась от своего намерения выйти за него замуж. Тогда Марту перешел на оседлость и был включен в вавилонский пантеон. Красивое, полное жизни повествование, в котором нашел свое отражение исторический процесс.

В Палестине известны случаи перехода кочевых племен к оседлости в XIV веке до н. э., которые осуществлялись в процессе «захвата земли». Этот небольшой экскурс в древнюю историю показывает, что переход кочевников к оседлости — явление, характерное не только для нашего, но и для очень отдаленного времени.

Бедуины редко переходили на оседлость по собственной инициативе, большей частью к этому их что-то побуждало. Чаще всего правительство той или иной страны путем каких-то мероприятий стремилось перевести кочевников на оседлость, чтобы поставить под свой контроль эти подвижные и воинственные племена. История показала, что в переводе кочевников на оседлость насилие всегда давало мало эффекта.

Неудача турок

В середине XIX века турецкое правительство предприняло попытку превратить бедуинов Месопотамии, в том числе племена анезе и шаммар, в оседлых крестьян-земледельцев. На основе личных наблюдений Э. За-хау писал, что повсюду создавались деревни с домами из глины и камня; арабов вынуждали покидать шатры и переселяться в эти дома. Арслан-паша, турецкий наместник в Месопотамии, двинул свои войска против бедуинов. Леди Энн Блант, объезжавшая тогда вместе с мужем североаравийские степи и ставшая свидетельницей этой кампании, в путевых записках рассказывает о том, как паша приказал солдатам окружить большой лагерь анезе в долине Евфрата и объявил ошеломленным бедуинам, что по приказу турецкого султана они должны отказаться от кочевого образа жизни и вместо этого заняться мирным крестьянским трудом. Бедуины, которым это наглое требование показалось чрезвычайно отвратительным и оскорбительным, сперва выражали свое недовольство, но потом были вынуждены подчиниться и под надзором солдат начали возводить в различных местах долины длинные ряды глиняных домов. В них бедуины прожили, выражая сильное недовольство, почти три месяца. Но как только паша отвел свои войска, которые понадобились ему где-то в другом месте, кочевники немедленно вернулись в пустыню.

После этой явной неудачи турецкое правительство снова попыталось достичь поставленной цели, на этот раз путем «оказания влияния» на вождей племен (подкуп), присваивая им титулы, награждая их почетными одеждами и крупными денежными суммами. Среди них был и Ферхан-паша — мой приемный прадедушка. Правда, он взял деньги и кое-что обещал султану, но и не подумал сдержать обещания, да и не мог этого сделать. Шаммары продолжали кочевать, и Э. Захау, который в 1879–1880 годах проводил географические исследования в Междуречье, писал, что турецкий план перевода кочевников на оседлость полностью провалился. Арабы снова живут в своих шатрах, а от домов, строительство которых обошлось недешево, теперь остались только развалины.

Более глубокой причиной краха усилий султана было скорее всего то, что тогда еще не было экономических предпосылок для перехода на оседлость и не было еще достаточно сильных толчков, угрожавших существованию кочевых форм хозяйства. Эти предпосылки сложились постепенно в первые десятилетия нашего века.

Уже после первой мировой войны верблюд стал утрачивать преобладающее значение как средство передвижения благодаря развитию различных видов транспорта. А это означало, что главный источник доходов бедуинов вот-вот иссякнет. Примерно в это же время арабские страны подверглись колонизации, а это означало еще большее укрепление центральной власти по сравнению с предшествующим периодом турецкого владычества. Моторизованные подразделения полиции гораздо быстрее приводили бедуинов к повиновению, чем плохо вооруженные и сравнительно медленно передвигавшиеся войска султана. Так, к началу 20-х годов новым властителям удалось осуществить некоторые мероприятия, которые прежде всего чувствительно затронули и ослабили верхний социальный слой бедуинского общества.

Социальные противоречия внутри бедуинского общества

На примере судеб вождей шаммаров Аджиль аль-Джавера и Миш’ан и аль-Фейсала мы видели, как представители племенной верхушки благодаря благосклонному отношению иракской монархии превращались в состоятельных землевладельцев, в то время как массы рядовых соплеменников, ничего не получая при разделе общинных земель, обрекались на прогрессирующее обнищание. То же самое было в Иордании и в Сирии.

Назрело время для перехода бедуинов на оседлость. Но этот процесс проходил не гармонично и привел к острому классовому размежеванию кочевого общества на богатых и неимущих. Основная масса бедуинской бедноты вынуждена была либо продолжать вести кочевой образ жизни, либо наниматься на работу к новым землевладельцам. Типичным для этого времени становится и массовое переселение кочевников в города в поисках новых источников существования.

Следствием такой эволюции было сокращение пастбищ, ибо лучшие пастбищные угодья превращались в пахотные земли, а кочевникам достались засоленные, бедные водой территории. И сегодня происходят постоянные столкновения между владельцами огромных участков и скотоводами-кочевниками, стада которых проникают на поля и наносят большой ущерб посевам. Жалобы на это мне приходилось слышать во многих местах. Правительство вынуждено вмешиваться и выступать в роли посредника.

В некоторых арабских странах, добившихся к тому времени национальной независимости, сложилось мнение, что только путем государственных мероприятий можно решить проблему перехода бедуинов на оседлость, проблему, обострившуюся в результате беспланового принудительного перевода кочевых народов на оседлый образ жизни. На многочисленных совещаниях ученые и политические деятели обсуждали пути достижения этой цели. Международные организации неоднократно созывали конференции по данному вопросу. Принятые законодательные положения направлены на реализацию необходимых мероприятий. Например, статья 158 вступившей в силу в 1950 году Конституции Сирийской Арабской Республики гласит:

Хотя эти положения были сформулированы слишком общо, за ними видны намерения правительства. В 1953 году был принят «специальный закон», о котором упоминалось выше, и при сирийском министерстве внутренних дел учрежден отдел по делам бедуинов. Спустя некоторое время отдел принял и провел в жизнь решение о земельной реформе, после чего большинство бедуинских племен на территории Сирийской Арабской Республики перешло на оседлый или полуоседлый образ жизни.

Будучи у шаммаров в Ираке, я убедился в том, что одними законами нельзя изменить жизни кочевников. Земельная реформа 1959 года ограничила частное землевладение 250 гектарами орошаемых земель или 500 гектарами неорошаемых на одного человека. Излишки полезных площадей предполагалось изъять и поделить между безземельными крестьянами. Однако обследование имущественных отношений у иракских шаммаров, проведенное еще в 1962 году, показало, что 250 тысяч гектаров земли находилось в руках 52 членов правящих семей. Это означало, что на одного помещика приходилось в среднем 5 тысяч гектаров, что представляет десятикратное превышение установленного по земельной реформе лимита! В других областях Иракской Республики положение было аналогичным. Племенная аристократия, пользуясь тем, что учреждения, занимавшиеся проблемами бедуинов, в своей деятельности были непоследовательны, обогащалась за счет рядовых членов племени. Складывалась благоприятная обстановка для развития капиталистических отношений в формирующемся сельском хозяйстве шаммаров. В этих условиях для большинства бедуинов переход к земледелию был невозможен хотя бы потому, что у них не было земли, и 80 процентов иракских шаммаров продолжали кочевать по Джезире. Когда в мае 1969 года Совет революционного командования Иракской Республики решил изменить несправедливые имущественные отношения, оказалось, что затронуть могущество богатых землевладельцев — дело чрезвычайно сложное: они не желали идти ни на какие компромиссы. Следовательно, в вопросе о переходе бедуинов на оседлость главную роль играет позиция правительства, без его активного влияния нельзя добиться нужного результата.

Проблема бедуинов осложняется тем, что на огромном ареале, где они живут, сегодня прослеживается множество отличных друг от друга переходных ступеней от кочевничества к оседлости. Если принять во внимание что бедуины могут использовать почти три четверти всех территорий арабских государств (сюда включены и необитаемые районы пустынь) и что кочевники находятся на самых различных стадиях перехода к оседлости, становится понятно, какую важную задачу должны решить специальные компетентные органы. Чем дальше зона кочевания того или иного племени отстоит от центральных транспортных коммуникаций и административных центров, тем сложнее решить эту задачу. Требуются значительные средства для строительства новых оросительных колодцев, жилых домов, школ и больниц, для обеспечения бывших кочевников семенами, удобрениями и сельскохозяйственными машинами, а также для найма специалистов-консультантов, в чьих советах нуждаются новые крестьяне. Чем современнее с самого начала станет их сельское хозяйство, тем оно будет более конкурентоспособным. Но само по себе материально-техническое обеспечение еще ничего не значит, оно не может гарантировать того, что затраченные усилия дадут хорошие результаты. Необходима огромная идеологическая, просветительная работа, чтобы преодолеть старые представления и привычки, чтобы дать бедуинам возможность поверить в преимущества нового образа жизни. Эту работу необходимо проводить с большим терпением, тактом и чувством уважения к нравам и обычаям кочевников.

Интермеццо баккара

Я понял все это после моей последней поездки в Кордофан, в район, где располагаются племена баккара, арабские пастухи-кочевники, переселившиеся в Судан пять или шесть столетий назад. Происхождение их пока неизвестно. Поскольку относительно влажный климат саванны не подходил длящих верблюжьих стад, они обменяли своих дромадеров на «баккар» (крупный рогатый скот). Поэтому баккара не означает ничего другого, как «пастухи крупного рогатого скота». Они насчитывают полмиллиона человек, свыше дюжины племен, из которых самые крупные — мессирия (130 тысяч), ризегат (90 тысяч), хаббания (80 тысяч), бени хельба (65 тысяч) и та’иша (32 тысячи). Они пасут свои стада на обширных пространствах саванн Кордофана и Дарфура (общая площадь — примерно 875 тысяч квадратных километров) и придерживаются при этом связанного с временами года кочевого цикла Север — Юг. В обильные дождями летние месяцы они направляются в средний пояс саванны с ее буйной растительностью; сухой сезон зимы и лета они проводят в более влажных южных районах, доходя до самого побережья Бахр-эль-Араб. Здесь уже начинаются нильские болота и скотоводство сильно затруднено из-за обилия вредных насекомых, среди которых встречается и муха цеце.

Баккара принимали активное участие в восстании Махди (1881–1898); последователь Махди Суданского Мухаммед-Ахмеда Абдулла аль Та’иши принадлежал к баккара. Эти кочевые племена владели огромными, насчитывавшими миллионы голов стадами крупного рогатого скота, овец и коз. Кроме скотоводства, они занимались сбором дикорастущего гуммиарабика, в небольших количествах выращивали просо и сезам (кунжут), удовлетворяя лишь собственные потребности в растительных продуктах. Отказавшись от верблюдоводства в пользу крупного рогатого скота, они существенно ограничили зону передвижений, ибо эти животные несравненно более разборчивы в корме, чем верблюды, и, кроме того, их нужно ежедневно поить. Поэтому баккара в этнографической литературе относят к полукочевникам.

Чтобы использовать огромные народнохозяйственные резервы, заключенные в стадах баккара, суданское правительство решило построить молокозавод в Бабанусе (юго-западная часть Кордофана). Он строился с помощью советских специалистов четыре года и в 1968 году был закончен. Завод должен был по новейшей технологии производить масло, сыр и молочный порошок. Баккара, в частности мессирия, обязывались обеспечить предприятие молоком. Проектный дневной выпуск готовой продукции — 50 тонн. В торжественный день открытия заводские автоцистерны выехали на места, чтобы закупить у мессирия молоко. Но кочевники дали лишь кувшин молока! Мессирия не привыкли продавать посторонним молоко — скорее они его просто подарили бы. Денежные дела им были незнакомы. К тому же, по их представлениям, телята могут подохнуть, если не будут выпивать ежедневно большую часть молока. Вот тут-то и понадобилась серьезная разъяснительная работа! Приходилось убеждать бедуинов в том, что сотрудничество с молокозаводом принесет им пользу: они заработают деньги, да и рост Бабанусы будет им выгоден. А чтобы бедуины подольше находились в окрестностях города, там соорудили новые колодцы. Но при этом была совершена ошибка: колодцы расположили так, что они скорее способствовали традиционному передвижению на юг, чем затрудняли его. Мессирия боялись, что находящееся на юге племя динка может погнать свои стада на пастбища баккара, если последние туда своевременно не вернутся, а это, как им казалось, было несовместимо с их престижем. Короче говоря, необходимо было преодолеть барьер трудностей из предрассудков и традиций. Чего же удалось добиться?

Осенью 1972 года я вместе с суданским социологом Хасаном Исмаилом, который готовил исследование о возможностях перевода баккара на оседлость, после многодневной поездки на автомашине по размягченным дорогам прибыл в Бабанусу. По дороге нам нередко попадались участки, напоминавшие мне Мекленбург с его сочными лугами, холмами, зелеными лесами и сверкающими озерами, правда, здесь последние представляли собой большие плоские лужи дождевой воды, которые в начале предстоящего сухого сезона быстро высохнут. Из Эль-Обейда (Невеста песка), главного города провинции Кордофан, мы в «лендровере» через Абу Забад направились в Эн-Нахуд, встречая на пути многочисленные группы баккара, двигавшиеся на юг. Все их имущество было навьючено на сильных быках, высоко на поклаже расположились женщины с малыми детьми. Подростки ехали верхом на неоседланных бычках, а мужчины важно восседали на разукрашенных быках, размахивая длинными копьями с металлическим оперением. Мы сделали остановку, чтобы остудить перегревшийся мотор. Бедуины по-дружески угостили нас молоком и чаем и пригласили на «асиду», политую растопленным маслом просяную кашу, которую подают в больших деревянных мисках и кладут в рот обязательно правой рукой.

Затем мы покинули эту местность, где на холмах росли раскидистые баобабы, и оказались в травянистой саванне с рощами «бабануса» (эбенового дерева). В Бабанусу мы приехали почти в полночь при свете полной луны. После долгих поисков мы наконец разыскали сторожа и подняли его на ноги. Невероятно утомленные, мы быстро уснули и проснулись с первыми лучами солнца.

Утром нам удалось побеседовать с директором молокозавода доктором Ибрагимом Мухамедом. Он жаловался на то, что завод работает лишь вполовину своей мощности. В тот же день у него была назначена встреча с вождями племени мессирия, с которыми он предполагал обсудить вопрос, как увеличить поставки молока. Это давало нам возможность быстро ознакомиться с существом проблемы.

Директор предложил нам участвовать в этой встрече, и мы согласились. Полчаса езды по местности, поросшей метровой травой с изредка встречавшимися деревьями, — и мы у цели. В Хангобаданге, на берегу большого дождевого озера, куда подходили на водопой коровы и горбатые быки баккара, уже собрались главы племен со свитой. Их было около 40 человек, все в длинных одеяниях и в вышитых тюрбанах на головах. Когда мы подошли, они поднялись со своих циновок нам навстречу и пожали каждому из нас руки. Недалеко лежали их копья и мечи. Директору, самому почетному гостю, в центре круга поставили складной стул, на который он и сел. Я включил свой магнитофон. Вот слегка сокращенный текст выступлений участников встречи, состоявшейся 24 сентября 1972 года вблизи Бабанусы.

Директор д-р Ибрагим: Во-первых, дорогие братья, я благодарю вас за то, что вы так охотно откликнулись на приглашение и вас собралось так много. Вы знаете, о чем пойдет речь. Мы хотим говорить о том, как улучшить наше сотрудничество. Молокозаводу в Бабанусе ежедневно нужно 50 тонн сырья, которое вы нам поставляете. Мы привозим молоко в цистернах с известных вам сборных пунктов и производим оплату на месте. К сожалению, за последнее время поставки все более снижаются. Если в начале сентября мы еще получили 26 тонн, то 15 сентября — только 18, а теперь — лишь 11 тонн. Если так будет продолжаться и дальше, то мы будем вынуждены остановить производство. Причина этого спада, на мой взгляд, заключается в том, что мессирия уже сейчас в массовом порядке отправляются на юг, хотя в окрестностях Бабанусы еще хватает воды и корма. Я обращаюсь к вам с настоятельной просьбой: уходите не все сразу, а постепенно, небольшими группами. Каждый из вас стремится первым прийти в Бахр-эль-Араб, чтобы занять лучший участок пастбища. Но эта конкуренция бессмысленна, ибо пастбища велики и места хватит на всех. Если вы будете отправляться постепенно, небольшими группами, то наши цистерны смогут сопровождать вас и закупать молоко. Вы знаете, что мы принимаем меры и к улучшению пастбищ, уничтожая сорняки и высевая лучшие кормовые сорта. Мне очень хотелось бы услышать ваши предложения, в каких местах это лучше всего делать. Вы знаете также, что мы пробурили много новых колодцев, которые дают достаточное количество воды в течение всего года. За небольшую плату они доступны каждому, и ваш скот может пить вволю. У каждого колодца есть смотритель, и вы должны выполнять его указания, чтобы не повредить сооружений. Это в ваших собственных интересах!

Хочется, чтобы вы поняли еще одну необходимость: тщательно гасить лагерные костры, перед тем как отправиться в путь. Поднимется ветер, и в одно мгновение вспыхнет опустошительный пожар — сгорят трава и кустарник. Ежегодно на огромной площади пожары уничтожают пастбища лишь потому, что некоторые из вас неосторожно обращаются с огнем и даже не считают нужным сообщать о замеченных очагах пожара, лишая нас возможности немедленно принять необходимые меры. Вы слышали по радио, что принят закон против поджигателей. Двести фунтов штрафа или два года тюрьмы — такое наказание ждет каждого, кто обдуманно или по небрежности способствует возникновению пожара. Пожалуйста, расскажите об этом вашим людям! Пастбищные условия ухудшаются из-за пожаров. Начиная с октября засуха усиливается с каждым днем, поэтому опасность пожаров возрастает…

В прошлом октябре наш завод останавливал производство. Для многих это означало безработицу, а государству приносило большие убытки. В этом году мы хотим попробовать не прекращать выпуска продукции, а в следующем году увеличить его на 40–50 тонн. Вы должны нам помочь, иначе завод придется закрыть как недостаточно рентабельный. Его перенесут на другое место, а что это значит, вам й так ясно. Разве завод не приносит выгоды? Раньше вы тратили дни на поездку в город за фунтом сахара или унцией чая. А сейчас здесь открыты лавки, где вы можете приобрести все, что душе угодно. Мы готовы даже поставлять вам необходимые товары прямо в лагерь. Сделать это нетрудно.

В Бабанусе открылась современная больница, имеются большая ветеринарная клиника и несколько школ для ваших детей. Разве раньше было что-либо подобное? Итак, если мы объединимся, мы получим взаимные выгоды. Мы должны лучше организовать сбор молока и открыть больше наших приемных пунктов на путях, ведущих на юг. А теперь свободно говорите о том, кто что думает обо всем этом!

Шейх Хамид: У вас слишком мало молоковозов. Часто бывает так, что молоко собрано, а машина не приходит. Тогда оно портится, а мы терпим убытки!

Директор: Это нужно урегулировать, улучшив организацию дела. Автоцистерн у нас достаточно. Мы можем установить холодильники в тех местах, где вы сдаете молоко. Но что толку, если вы уходите так далеко на юг?

Омда Юсиф Адам: Твоя речь, йа мудир, правдива и правильна, и мы благодарны тебе за такие откровенные слова.

Сперва мне хотелось бы кое-что сказать о пожарах травы: если огонь пожрет наши пастбища на севере, то нам придется продвигаться на юг до области динка, а это приведет к осложнениям. Поэтому мы хотим обещать правительству, что будем заботиться о безопасности пастбищ так же, как о сохранности наших стад. А теперь пару слов о молоке: твой предшественник никогда не приходил к нам и ничего не объяснял. Он не выходил из своей конторы. Как можно было сотрудничать? Теперь стало лучше. На заводе работает много нашей молодежи. Они хорошо зарабатывают и находятся недалеко от нас. Если же их переведут далеко, например в Эль-Обейд или в Хартум, то они переймут там дурные нравы, будут напиваться, шляться по публичным домам и в конце концов построят себе жилье из глины и никогда не вернутся к своим семьям. Поэтому для нас гораздо лучше, если они будут работать в Бабанусе, рядом с нами. Чем была Бабануеа еще несколько лет назад? Жалкое селение, окруженное бушами и дикими зверями. А сейчас она стала настоящим городом благодаря прежде всего молокозаводу. Поэтому мы сами должны заботиться о том, чтобы все оставалось так, как оно есть, и стало еще лучше. Спасибо еще раз за то, что ты пришел, и даю тебе слово, что сделаю все возможное, чтобы сдавать побольше молока.

Назир Махмуд Хамди: Когда был построен завод, правительство потребовало, чтобы мы переселились в район Бабанусы. Но мы решили, что это невозможно, потому что там было слишком мало воды и не хватало пастбищ, а кроме того, многое казалось непривычным. Потом там произошли перемены к лучшему, и мы сами стали думать о том, как сделать так, чтобы стало еще лучше. Поджидая вас, мы как раз об этом и говорили.

Закон о наказании поджигателей мы считаем справедливым, потому что пожары приносят много вреда, а некоторые бедуины делают это намеренно, ибо они думают только о себе, варят, так сказать, свою похлебку. Они полагают, что если сожгут окружающие Пастбища, то тем самым они защитят от других кочевников собственные. Такие люди должны не только платить штрафы, но их следует изрядно поколотить палками. Это бы помогло куда лучше!

Когда мы проходим через выжженные места, наш скот тощает, коровы телятся во время длительных переходов, мы теряем очень много скота. Вот почему мы сами должны бороться с пожарами.

Чтобы улучшить сдачу молока, правительство должно издать закон, который регулировал бы смену пастбищ и предусматривал бы такие же меры наказания, как и закон о борьбе с пожарами. Мы еще в августе договорились, что на этот раз мы дольше останемся в своем районе и только в октябре или ноябре отправимся на юг. Но все ли мы следовали этой договоренности? Многие стали нервничать и сломя голову бросились на юг, боясь там что-то упустить. А теперь мы удивляемся, что заводу пе хватает молока! В результате приходят «другие племена сверхуэ (кочевники-верблюдоводы — кабабиш из Северного Кордофана. — Л. Ш.), и их верблюды съедают нашу хорошую траву, которую мы им оставляем. Поэтому я предлагаю создать комитет, который будет регулировать смену пастбищ; только так можно будет обеспечить равномерную сдачу молока. Я все время говорю своим людям: «Оставайтесь как можно дольше в окрестностях Бабанусы».

Шейх Мустафа Авадалла: «Недели, которые мы проводим на юге, всегда очень тяжелы для нас из-за ядовитых растений, растущих в болотистом районе, от которых гибнет скот, а также из-за вредных насекомых. К тому же часто бывают столкновения с динка, пытающимися угонять наши стада. Здесь, на севере, мы получаем много денег за молоко, а там, внизу, ничего нет. Среди нас немало людей, которые не могут поставлять молоко, потому что у них мало коров. Ты должен это понять, брат директор.

Директор-. Я сердечно благодарю вас за высказанные суждения и предложения и обещаю, что каждое из них будет изучено и передано вышестоящим властям. Мы должны еще чаще встречаться, чтобы добиться лучшей организации и обеспечить транспортировку молока. Так, шаг за шагом мы будем продвигаться вперед. А теперь вам хочет сказать несколько слов ветеринар.

Ветеринарный инспектор доктор Абдель Мунейм: Я не раз бывал у вас на юге и знаю обо всех трудностях, которые вы испытываете из-за насекомых. С ветеринарной точки зрения также будет гораздо лучше, если вы останетесь в северных районах до середины ноября и максимально используете хорошие пастбища. Тогда потери будут невелики. И если потом вы будете медленно спускаться на юг, то наша передвижная клиника сможет вас сопровождать и лечить заболевших животных. Насекомые с наступлением засухи улетают на юг, и вы должны отправляться в путь, когда их уже не будет. Как ветеринар, советую вам двигаться на юг не спеша.

Шейх Юнис Бадри: Хорошо было бы уже сейчас сделать нашим животным прививки от укусов насекомых.

Ветеринарный инспектор: К сожалению, у нас еще нет профилактической сыворотки против укусов. Лечение проводится лишь после того, как внесена инфекция.

Шейх Хамид: Братья! Вы тут говорите об укусах и о прививках, но разве в этом дело? Главное — чтобы мы были верны своему слову! Как часто все хорошие слова, которые говорят на собраниях, забываются сразу же, как только мы возвращаемся в свой шатер. Надо требовать, чтобы правительство создало комиссию, которая бы регулировала кочевки всех племенных групп. Я предлагаю назначить вождей Юсифа Адама и Махмуда Хамди ответственными контролерами. Иначе пусть каждый делает все, что ему заблагорассудится!

Назир Махмуд Хамди: Да поможет мне Аллах! Я сразу же отвергаю это предложение. Мы — мессирия — свободный народ и кочуем согласно нашим традициям. Как я могу взять на себя ответственность?

Шейх Хамид: Раз ты так считаешь, то все останется по-старому, и завод будет закрыт…

Назир Махмуд Хамди: Ты неправ! Если издадут закон, о котором я говорил, то все будет по-другому. Давайте создадим племенной комитет, и пусть каждая группа пошлет в него своего представителя, и он будет нас контролировать. А что скажет директор?

Директор: У меня нет полномочий ни назначать контролеров, ни создавать племенной комитет, который бы регулировал передвижения племен. Это может сделать только администрация провинции. Но я передам ей эти предложения. Я не могу сказать вам, будет ли принят такой закон, хотя он, я думаю, был бы полезен. Еще раз спасибо за предложения и на этом закончим нашу беседу. Салам алейкум!

Вожди племен с достоинством попрощались, сели на своих верблюдов и группами удалились на все четыре стороны, чтобы рассказать остальным бедуинам, о чем порешили на собрании.

Мой суданский друг и я были приглашены шейхом Хамидом в его «ферик», лагерную стоянку группы, где большим полукругом расположилась дюжина шатров, имеющих форму полушарий. Нас угостили сладким молоком и крепким чаем, и скоро меня попросили прокрутить пленку с записью совещания. Все слушали не шевелясь, как прикованные, изредка вставляя замечания. Неожиданно вперед вышел шейх Бешри, дядя Хамида. Он был стар, но отличался живостью ума. Ему не терпелось сказать несколько слов в микрофон: впервые в жизни он видел такое волшебное приспособление, которое может передавать голос. Он сказал:

— Мы, мессирия, очень рады тому, что теперь благодаря помощи правительства живем в мире и безопасности. Раньше наша жизнь была намного тяжелей, чем сегодня. Нас теснил враг, с нами постоянно были борьба и нужда.

— И кто же был этим врагом? — захотелось мне узнать.

— Об этом я как раз и хотел сказать. Осенью сюда, в Дар Мессирия, законную область нашего племени, как саранча налетают со своими стадами другие племена. Кабабиш идут с севера, бороро — с запада из района озера Чад. Они теснят нас так, что мы вынуждены уходить на юг; вот почему нам приходится поджигать траву; так ведется с давних пор.

Теперь я понял, почему они не взяли старика на совещание: слишком уже откровенно он высказывался!

— Йа тавиль аль-’Умр, — обратился я к нему еще раз. — Вы многое повидали в жизни. Скажите, есть ли изменения к лучшему в жизни племен?

— Да, конечно, я думаю, они существуют, — отвечает он, немного подумав. — Раньше между племенами постоянно происходили столкновения из-за источников воды и пастбищ. Теперь воды хватает. Мы продаем молоко и зарабатываем деньги. Правда, нам досадно, когда машина не приходит и молоко скисает, но это поправимо, как говорит директор. Он хорошо сказал, да пребудет с ним мир!

У нас не было времени оставаться в лагере и ждать, пока приготовят еду, и шейх Хамид подарил мне на прощание симпатичную коричневую козу, которая, как маркитантка, сопровождала нас во всех поездках по Кордофану.

Полукочевники

Промежуточная форма перехода от кочевничества (иногда говорят о «полных» кочевниках, или «чистых» кочевниках) к оседлости — это полукочевой или, если хотите, полуоседлый образ жизни, в котором сочетаются элементы обеих хозяйственных форм — скотоводства и земледелия. В зависимости от того, какая форма преобладает, для характеристики населения применяют тот или иной из упомянутых выше терминов. Такая переходная экономическая форма может существовать десятилетия или даже, как показывает пример баккара, столетия. Развитие происходит в следующем направлении: полные кочевники → полукочевники → полуоседлые → оседлые.

Население на промежуточной ступени имеет большое преимущество, так как оно лучше защищено от экономических потрясений и голода, ибо, образно выражаясь, катится по двум рельсам: тяжелые последствия неурожайного года могут быть компенсированы продукцией животноводства; скот может пастись на тех полях, с которых нет смысла снимать урожай, поскольку злаки высохли, прежде чем налилось зерно. И наоборот, данная община в случае падежа скота может питаться продуктами земледелия. Полукочевники строго придерживаются сезонных циклов, которые в разных районах различны. В Месопотамии, например, годовой цикл полукочевников выглядит следующим образом: в ноябре — декабре проводят вспашку полей так, чтобы засевать их сразу же после начала зимних дождей. После сева вся племенная группа покидает деревню и отправляется на пастбища, где она, как и раньше, живет в шатрах и занимается в основном скотоводством. В это время у животных появляется приплод; избыточное молоко перерабатывается на консервы. Это хорошее время, заполненное интенсивной работой по уходу за стадами. По возможности группа собирает трюфели и другие дикие растения и охотится на газелей. Однако охота постепенно теряет свое былое значение: звери либо ушли в другие места, либо истреблены. В начале сухого сезона, то есть в конце апреля — начале мая, идет обратное переселение в деревни, где тем временем созрел урожай. Сейчас передвижение на пастбища и обратно осуществляется частично на грузовых автомашинах.

В деревне полукочевников

В жаркие, засушливые летние месяцы на «сэкономленном» пастбище пасутся стада, в то время как сами полукочевники «сидят» в деревне. Такое постоянное летнее поселение невозможно без хорошего колодца, дающего в жаркие месяцы изобилие воды.

Деревни полукочевников, где бы они ни находились, очень похожи друг на друга. Между низкими каменными или кирпичными домами все еще стоят черные шатры, и в зависимости от погоды можно жить либо на воздухе — в шатре, либо в постоянном доме, который по внешнему облику напоминает шатер. Они и состоят из двух помещений с отдельными входами. Один для женщин и детей, другой — для мужчин и гостей. Узкие отверстия в боковых стенах пропускают внутрь свет и воздух и одновременно служат дымоходами. Посреди отделения для гостей полыхает пламя очага для кофейной церемонии, так что стены плотно покрыты копотью и у обитателей дома сильно слезятся глаза. Счастье, что печи и плиты находятся во дворе! Потолков нет, а есть балочные перекрытия, на них кладут соломенные маты, и они хранятся там, пока хозяева не отправляются на весеннюю кочевку. Всякий раз, когда я попадал в покинутые деревни, у меня появлялось щемящее чувство: казалось, будто нечто странное побудило людей сняться с насиженных мест.

Кроме верблюдов, овец и коз (а их количество сократилось), у полукочевников имеется много ослов, которых используют для вспашки полей, они держат также птицу и немного крупного рогатого скота. Именно наличие последнего говорит о том, что переход на оседлость идет быстрыми темпами, ибо этих животных не берут с собой на весеннюю кочевку. Для ухода за ними часть общины остается в деревне. Мало-помалу из временных поселений полукочевников образуются деревни с постоянными жителями. Здесь оседают торговцы, открывая лавки и предлагая бывшим кочевникам ранее неизвестные им товары. Это ведет к возникновению новых потребностей и, следовательно, вызывает стремление зарабатывать деньги. Государство, строя в деревнях школы, больницы и другие учреждения, способствует тем самым переходу на оседлость. В Северном Ираке после революции правительство построило образцовую деревню для шаммаров, в которой имеются электричество, гигиеническая установка для питьевой воды, многоклассная школа, больница, ветеринарная станция и центр социального обслуживания жителей деревни. Она служит примером для подражания — в 1962 году в Джезире насчитывалось уже 64 деревни, в которых постоянно проживали шаммары. Разумеется, не все эти деревни так хорошо оснащены, как образцовая.

Торговцы в лагере бедуинов

В социальном отношении в подобных деревнях продолжает сохраняться племенная организация, а прежние вожди становятся старостами.

Быстрее переходят на оседлость те бедуины, которые не удаляются от транспортных коммуникаций. Например, через область племени аулад-али проходит египетская государственная железная дорога, и каждая ее станция служит центром оседания кочевников. Там регулярно устраиваются большие базары, а поезда обеспечивают их необходимыми товарами. Некоторые кочевники перестают заниматься скотоводством и специализируются на торговле. Они закупают скот или зерно в одном месте и прибыльно сбывают их в другом.

Традиционная бедуинская одежда постепенно сменяется европейской

Связь с современной цивилизацией больших городов Востока меняет и материальную культуру бывших кочевников. Посуда из алюминия и пластмассы вытесняет деревянные и кожаные сосуды; пустые канистры из-под бензина приходят на смену кожаным ведрам и мехам; большие бочки используются для хранения воды в шатрах. Канаты из нейлона, сандалии из старых автопокрышек или губчатой резины, консервные банки, клеенка, солнцезащитные очки и тому подобные предметы часто встречаются в шатрах и домах бедуинов. Доводилось мне видеть велосипеды и магнитофоны.

Аналогичное положение и с одеждой. Женщины все чаще и чаще выбирают для своих платьев яркие, блестящие, под золото синтетические ткани из Гонконга или Индии. Мужчины длинным одеяниям, сотканным вручную из верблюжьей шерсти, предпочитают плащи с большими карманами, пуловеры, вязаные куртки, длинные брюки — все эти вещи, зачастую сильно поношенные. они приобретают па толкучке. Нередко их носят вместе с традиционными восточными нарядами. Украшения женщин и девушек пополнились пестрыми пластмассовыми браслетами, дешевой бижутерией под золото, что мало гармонирует с традиционными изделиями ручной работы, но женщин это, очевидно, не шокирует, даже наоборот!

Самым сильным влияниям и изменениям подвергаются бедуинские юноши, когда они уезжают на заработки за пределы своей общины. Молодых мужчин очень привлекает военная служба, ибо там они имеют дело с оружием, да и занятие это кажется им престижным. Быстрорастущая нефтедобывающая промышленность требует большого количества рабочей силы, а бедуины оказались очень способными к этой работе. За короткое время они блестяще осваивают специальности, связанные с добычей нефти. Освоение пустынь, разработка полезных ископаемых, строительство транспортных коммуникаций не могут осуществляться успешно без широкого привлечения рабочих. Для бывших кочевников открываются широкие перспективы овладения новыми профессиями.

Бывая в арабских странах, в частности, работая на раскопках, я удивлялся трудолюбию и способностям кочевников. Каждое полученное на раскопках задание они выполняли очень аккуратно и старательно. Однажды в Ираке мне довелось услышать, как бывшие военные песни приобрели новую функцию — бедуины пели их во время работы.

Учитель в лагере бедуинов

Многие молодые люди, отправившиеся в поисках заработка на чужбину, возвращаются домой с суммой денег, достаточной, чтобы внести выкуп за невесту. А приобретенный опыт сильно меняет их взгляды на многие стороны жизни. Они поняли, что возврата к прошлому быть не может. Молодежь приобретает новые привычки, которые вынуждают стариков говорить об «упадке добрых нравов». Но вообще они больше интересуются внешним миром, и сами более доступны его влиянию.

Огромное значение для перевода кочевников на оседлость имеет школьное образование. У тех, кто умеет читать, писать и считать, больше возможностей овладеть той или иной профессией и получить работу, чем у неграмотных. Школа оказывает решающее влияние на образ мыслей детей. Понимая это, турецкий султан Абдул Хамид еще в 1892 году приказал открыть в Константинополе школу-интернат, которая должна была давать образование исключительно сыновьям влиятельных шейхов и бедуинов. М. Оппенгейм, который неоднократно бывал в этом учебном заведении, писал, что в первый год существования школа уже насчитывала 61 ученика. Все в школе свидетельствовало о чистоте и порядке. Учителя, как и учащиеся, производили хорошее впечатление. Школа несла все расходы на учеников, включая даже их поездку домой на каникулы. Основная цель ее заключалась в том, чтобы воспитать молодых людей верными подданными султана, приучить их к благонравию и порядку с тем, чтобы, вернувшись на родину, они смогли принять участие в приобщении своих соплеменников к цивилизации.

Здесь мы снова встречаемся со стремлением турецких властителей привлечь на свою сторону верхушку бедуинов. Между тем в арабском мире уже давно поняли, что народное образование, направленное на развитие науки в целом, пойдет на пользу всему обществу.

Сегодня в большинстве арабских стран введено обязательное обучение в начальной школе; но в отношении кочевников оно все еще остается благим намерением. Правда, правительства проводят смелые эксперименты. Например, кочующая племенная группа получает учителей, которые передвигаются с бедуинами от пастбища к пастбищу и учат их мальчиков и девочек грамоте в «школьном шатре». Но обнадеживающих результатов пока не видно. Может быть, потому, что один учитель преподает в разных классах. К тому же в одной кочевой группе часто не так уж много детей школьного возраста, чтобы было целесообразно давать им учителя, который пригодился бы в другой группе, где детей во много раз больше. Более разумно создавать для детей интернаты и содержать их за счет государства. Только переведя всех бедуинов на оседлость, представляется возможным обеспечить школьным образованием всех детей.

Сейчас промежуточное решение проблемы, вероятно, таково: арабы-кочевники отдают своих детей перешедшим на оседлость родственникам, и в деревне они ходят в школу вместе с детьми оседлых. К сожалению, далеко не все родители осознали необходимость школьного образования. Даже в тех местах, где уже были школы, родители заставляли детей пасти скот, не позволяя учиться. Зная традиционные взгляды бедуинов на женщину, не удивляешься тому, что девочек посылают в школу в последнюю очередь: ведь женщины должны прежде всего вести домашнее хозяйство, ткать ковры и производить на свет многочисленное потомство. Надо ли для этого учиться в школе?

Но время от времени встречаются исключения из этого правила, а перелом в этом отношении — равноправное обучение для всех, — надо думать, наступит лишь в следующем поколении.

Родители кочуют, дети живут оседло

Многочисленные мелкие перемены в повседневной жизни бедуинов приводят к появлению нового качества, которое особенно заметно у молодежи. Живя вместе с бедуинами, я снова и снова убеждался в этом. Водораздел между кочевым и оседлым образом жизни часто проходит внутри одной и той же семьи. Старикам, всю жизнь кочевавшим со стадами, особенно тяжело расставаться с шатрами.

Шейх Омар аль-Бахри стоит во главе группы арабов билли, многие поколения которых пасут стада верблюдов в обширном оазисе Дахла и водят груженные товарами караваны в долину Нила. Основная масса билли живет на Аравийском полуострове, откуда часть их переправилась в Египет и обосновалась в Дахле.

В Эль-Касре, большом поселении, расположенном в северо-западной части Дахлы, я жил у коптского врача, возглавлявшего местную клинику. Там же работает и акушерка Халима, женщина лет 30, дочь шейха билли. Она очень изящно выглядит в голубом форменном платье. Закончив специальную медицинскую школу, Халима «кочует» на свой лад: она разъезжает в «передвижной амбулатории» по деревням и поселкам оазиса и помогает появляться на свет гражданам Новой долины. Халима рассказывала мне об отце, и, хотя она говорила о старике весьма почтительно, я понял, что он довольно упрям и своенравен и не намерен продавать своих верблюдов и перебираться на жительство к детям. Было очень любопытно поближе познакомиться с этим патриархом, и я наконец приехал в Хиндав, феллахское поселение на севере оазиса.

Шатер семидесятилетнего шейха стоял довольно далеко от деревни, а его небольшое стадо верблюдов паслось на стерне пшеничного поля. Старик удобно устроился на покрытом ковром верблюжьем седле. Несмотря на свои седые бакенбарды, он имел весьма бодрый вид. Он усадил меня на лохматую овечью шкуру, а его жена Умм Джумма, морщинистая и полуслепая старушка, приготовила нам крепкий чай. Она вырастила шестерых детей, но, кроме сорокалетней вдовы Худы и ее двух дочерей, никто с родителями не жил.

Пока мы пили горячий чай, я рассказал, что встретил акушерку Халиму, и передал от нее привет. Лицо старика ничего, кроме безразличия, не выражало. Он смотрел на меня глубоко запавшими глазами, словно спрашивая: что, собственно говоря, привело сюда этого человека? Но мне очень хотелось побольше разузнать о его жизни, и поэтому я пытался сломить его недоверие, заговорив с ним о других бедуинских племенах, которые встречал раньше. Затем я завел речь о верблюдах и попросил его показать мне своих. Стоило старику понять, что я разбираюсь в бедуинских терминах, обозначающих верблюдов, и лед тронулся, а, когда мы вернулись затем в шатер, я уже мог прямо подойти к нужной мне теме:

— Разве не достойно сожаления, шейх Омар, что численность настоящих бедуинов, которые выращивают верблюдов и круглый год кочуют, год от года сокращается? — задал я ему осторожный вопрос.

Он как раз налил себе третий стакан чая и испытующе разглядывал его на свет: имеет ли напиток должный красно-кирпичный цвет. Затем, тщательно подумав, шейх ответил:

— Хаваджа, жизнь человека в руках Аллаха. Если он изменяет мир, значит, на то его воля. Я хотел бы до последнего часа оставаться со своими верблюдами, а у молодых уже своя жизнь. С тех пор как здесь появилась Му’ассаса (он имел в виду египетскую Организацию по развитию пустыни. — Л. Ш.), жить стало лучше. У нас достаточно воды, есть дороги, школы и электроосвещение, почти у каждого сегодня свой радиоприемник, и никто больше не голодает. Дети кое-чему учатся и становятся на ноги, шатер им уже тесен. Халима работает в больнице, и люди отзываются о ней с большим уважением. Мой самый младший — Юнис — в будущем году кончает среднюю школу, он живет в интернате ЭльМут. Учение дает ему радость, и он хочет стать ветеринаром. За ним уже закреплено место в университете в Асыоте, отсюда около десяти часов езды на автобусе. Как часто я ходил с караваном в Асьют, чтобы доставить на рынок финики и привезти оттуда товары для лавочников в Дахле. Тогда здесь еще не было ни одной машины и ни одного шоссе. Нам надо было семь или восемь дней добираться до Нила — через горы и песчаные дюны. Восемь дней в один конец! А сегодня садись в автобус и завтра спокойно вернешься обратно!

Его рассказ был прерван тарахтением приближавшегося трактора, который остановился у входа в шатер. С него спрыгнул Акрам, старший сын шейха, — высокий, одетый в полосатую галабийю феллахов. Акрам поставил перед нами миску с рисом, мясным соусом и молодым луком.

— Ешь, отец, и пусть твой гость тоже отведает это блюдо, — сказал он дружелюбно.

Пока мы ели, он вытащил из кармана письмо и объяснил:

— Муса пишет. Вам с матерью передает привет. В следующем месяце, к празднику убоя овец, приедет.

Акрам пояснил мне, что Муса — его младший брат — служит в египетской армии.

Акрам сказал, что сам он начал работать водителем, когда осваивалась целина, а позже вступил в сельскохозяйственное товарищество:

— От правительства Насера я получил пять гектаров орошаемой пахотной земли за наличный расчет. Земля не очень хорошая, но помидоры растут неплохо. Я посадил сейчас совсем новый сорт — японский, сладкие, как сахар!

В его словах сквозила гордость. У Акрама есть и коровы. Через товарищество он продает молоко государственной молочной ферме. Его дети учатся в школе в Хиндаве и часто приезжают к дедушке с бабушкой, чтобы поиграть в шатре или прокатиться на верблюде. Для внуков старого бедуина это уже развлечение, аттракцион, а не повседневное занятие. В школе они учат песни и стихи, которые воспитывают в них чувство патриотизма и сознание того, что бедуины в первую очередь — граждане египетского государства, а уж потом арабы билли.

— К сожалению, в доме отец бывает редко и чувствует себя там неловко. Он живет в шатре возле своих верблюдов. И его брат тоже. Не желаете ли запить верблюжьим молоком? — обратился он ко мне.

Когда минуту спустя миска с молоком идет по кругу, шейх с удовлетворением произносит:

— Да, это не то что твое коровье молоко!

Акрам только улыбается в ответ на этот укол и бормочет, что молочная ферма ничего не платит за верблюжье молоко, потому что из него нельзя изготовлять масло, — стало быть, он мыслит уже экономическими категориями.

Следующая цель кочевья старика — оазис Харга, лежащий в 200 километрах к востоку. Там живет его четвертый сын Ахмед. Он работает механиком в фирме по сооружению колодцев. Так старший шейх билли, как кочующий памятник, перемещается от оазиса к оазису, которые с помощью современных технических средств превращены в плодородные сады. Его дети активно участвуют в этом превращении, но сам он новый образ жизни не приемлет.

Товарищества действительно много сделали для того, чтобы познакомить бывших верблюдоводов с сельскохозяйственным трудом. Это скорее торговые, а не производительные товарищества, в том смысле, как они понимаются в социалистических странах. На хороших условиях они продают новым крестьянам зерно, удобрения и племенной скот. Сбыт сельскохозяйственной продукции на рынках осуществляется через товарищества, которые приобретают ее у крестьян по твердым государственным ценам.

Все эти целенаправленные мероприятия привели к тому, что в Египте проблема бедуинов была почти разрешена. Правда, в этой стране кочевники даже в количественном отношении никогда не играли первостепенной роли.

В Сирии и Алжире правительства также создают товарищества, что позволяет успешно преодолеть многие трудности переходного периода, а они возникают лишь в том случае, если все дело пускается на самотек, как, например, в Ираке.

Представление обо всех преимуществах планомерной политики в этом вопросе дает интервью министра юстиции ГДР Г. И. Хойзингера, опубликованное в декабре 1977 года в журнале «Хорицоит», где говорится, что посреди пустыни вблизи Кваргла алжирские друзья поселили кочевников, которые на протяжении поколений жили в пустыне. Построена современная деревня, открыт обильный источник воды. Из глубины 1200 метров бьет чистая вода и орошает поля, возделанные в пустыне. Во время нашего посещения там жила 1000 человек, а через несколько лет их будет 3000. Дети, а также взрослые ходят во вновь построенную школу. Работает новый культурный центр. Государство обеспечивает крестьян семенами и удобрениями. Народ, который раньше никогда и не думал о сельском хозяйстве, сегодня обрабатывает поля, выращивая спаржу, помидоры и другие культуры.

У бедуинов очень развит дух коллективизма. При хорошем руководстве они без особого труда могут приспособиться к оседлому образу жизни и добиться больших хозяйственных успехов. Сильно выраженные вначале племенные связи постепенно слабеют и затем исчезают вовсе. Такое впечатление сложилось у меня при посещении вновь созданной деревни Эль-Саура в Новой долине. Ее населяли многочисленные семьи бывших кочевников, представителей трех племен, живших в тесном соседстве с феллахами, которые переехали из нильской долины на целинные земли. Они были членами кооператива, и им были созданы все условия для хорошего старта. Сразу же после переезда в светлые, полностью меблированные жилые блоки, они смогли приступить к уборке урожая. Организация развития подготовила это в психологическом отношении весьма искусно. Обработка полей была механизирована и производилась под руководством специалистов по сельскому хозяйству. Были созданы экспериментально-показательные поля. Организованные товариществом вечерние курсы вооружали феллахов специальными знаниями, возмещая отсутствие необходимого опыта. Таким образом их жизнь была обеспечена гораздо лучше, чем прежде. Им были гарантированы обучение детей в школах и бесплатное медицинское наблюдение. Изменение политического курса руководства повлекло за собой ухудшение жизненных условий бедуинов, переходивших на оседлость. Во время поездки в Египет и Судан в 1976–1978 годах я узнал, что большинство этих полукочевников переселились в Ливию, в особенности это касается молодежи.

Переход бедуинов к новой жизни и к новому образ} мышления происходит не так безболезненно-и гладко как в приведенном выше примере, когда бывшие кочевники составляют меньшинство населения. В тех областях, где бедуины живут более крупными группами, ситуация совсем иная. Здесь племенные чувства и трибализм развиты несравненно сильнее, и консервативный образ мыслей кочевников изменится не скоро.

Депутат в бурнусе

О политическом воспитании бедуинов я беседовал с Мтеиром Абдель Керимом, вождем аулад-али, живущих в области западнее Александрии. Я случайно познакомился с ним в январе 1969 года в Каире, где он в качестве депутата аулад-али присутствовал на открытии заседания Народного собрания Египта. В традиционной одежде своего племени, он резко выделялся среди других депутатов. Я сказал ему, что очень хотел бы побывать в его родных местах. Он пригласил меня в Бург-эль-Араб. Полгода спустя я сидел в скромном доме этого депутата в бурнусе, 36-летнего человека, излучавшего энергию и волю. Дорогу к нему найти было нетрудно: его знал каждый. Весьма красноречиво и убежденно, что изобличало в нем опытного парламентария, он рассказал о своей политической деятельности. Когда я вначале осведомился, к каким именно аулад-али он принадлежит (ведь они делятся более чем на 90 групп), он живо ответил.

— Хотя я принадлежу к аулад-харуф из «белой фракции» аулад-али и унаследовал от своего отца функции шейха, я ничего не хочу об этом знать. Мы должны преодолеть этот партикуляризм. Я прежде всего выборный государственный депутат от области аулад-али, — сказал он подчеркнуто веско.

Мне было известно, что от «красной фракции» этого бедуинского племени также был избран один представитель в Народное собрание, хотя по норме представительства один депутат избирался от 100 тысяч жителей. Я спросил своего хозяина, чем это можно объяснить.

— Это была уступка, сделанная избирательной комиссией, — гласил ответ, и Мтеир Абдель Керим добавил:

— Иначе «красные» аулад-али саботировали бы выборы, потому что им нет никакого дела до египетской нации в целом. Они вообще не видят смысла в государственной политике. Племенной эгоизм делает их просто слепыми. Не прошло и требование синнан (третья крупная фракция аулад-али. — Л. Ш.) выставить своего кандидата. Тогда они, посчитав себя глубоко оскорбленными, в ярости разгромили избирательные участки в Эс-Саллуме и Сиди-Баррани, но это им не помогло. Я сказал тогда, что нельзя смешивать Народное собрание в Каире с живым «музеем» племенных вождей. Да, это была бурная перепалка!

Мой собеседник буквально зажегся, когда вспомнил перипетии избирательной кампании. А я был поражен, встретив в среде бедуинов такого горячего борца против племенных предрассудков.

Основная причина его политической зрелости, как выяснилось во время беседы, заключалась в том, что он уже в юности вступил в политическую организацию и активно участвовал в национально-освободительной борьбе. Когда в 1952 году Египет был провозглашен республикой, Мтеир Абдель Кериму исполнилось 19 лет. Он работал подсобным рабочим на одном из строительных объектов американской нефтяной компании и был членом организации «Египетское освободительное движение», из которого позднее образовался Арабский социалистический союз (АСС). Его имя было занесено в списки кандидатов как депутата этой партии от области проживания аулад-али. Таким образом он занял свое место в высшем органе народного представительства Египта.

Находясь еще под воздействием нашего недавнего разговора с депутатом, я думал об одном эпизоде, который произошел на большом базаре в Аль-Хаммаме. Каждую среду туда приезжают аулад-али распродавать скот. Я спросил у одного бедуина, знает ли он человека, который только что пробежал по базарной площади, и вот что он ответил: «Это не наш, это — египтянин». Оказывается, бедуин, к которому я обратился, еще не вполне ясно себе представлял, что он сам жил в Египте и был рожден египтянином. Племенная принадлежность имела в его глазах бесспорное преимущество. Такой образ мыслей, несомненно, мешает прогрессивному развитию государства. Абдель Керим как раз и стремится изменить этот образ мыслей у своих соплеменников. И для такой разъяснительной работы нужны именно люди, подобные ему, ибо они пользуются признанием своих земляков.

Пока мы беседовали, в дом входили все новые и новые люди. При виде нашего автомобиля бедуинов разбирало любопытство — им не терпелось узнать, кто и зачем приехал. Хозяин кивнул в сторону одного пожилого человека с морщинистым лицом и седой колючей бородой:

— Это Фараджи аль-Акари. Он удостоился личной похвалы и подарка от Гамаль Абдель Насера. — Обратившись к старику, он попросил: — Расскажи, пожалуйста, нашему гостю, за что тебе выпала такая честь.

Старый Фараджи откашлялся и задумчиво начал:

— Я работал тогда сторожем на опытной ферме за прибрежными дюнами. Я должен был наблюдать за тем, чтобы никто не повредил молодые миндальные деревья и фисташковые кусты, с которыми проводили опыты ботаники Института пустыни. Одним прекрасным утром — ас тех пор минуло два года — пришел какой-то человек и сказал, что хочет прогуляться по плантации. «Стой, — сказал я, — сюда никому входить нельзя. Это государственная ферма, и там стоит запретительный знак». «Хорошо, — ответил неизвестный, — но я думаю, что мне можно пройти. Ведь я президент республики, и поэтому мне можно». — «Все это бесполезно, не имеет значения, кто ты такой. Я здесь сторож и не должен никого пускать». Тогда незнакомец рассмеялся и сказал мне: «Ты мне нравишься, отец. Правила должны соблюдать все». Он похлопал меня по плечу и снял свои часы: «На, держи!»

Это был действительно незабвенный Гамаль Абдель Насер, который часто проводил выходные дни в сельском доме в Бург-эль-Арабе. Бедуины слушали Фараджи с видимым удовольствием, хотя наверняка он десятки раз повторял им этот трогательный рассказ.

Современные задачи изучения бедуинов

Все, что мы знаем сегодня о переменах в жизни бедуинов, дает нам право говорить о необходимости решения по крайней мере двух проблем, стоящих перед наукой: во-первых, глубже изучать еще сохранившуюся традиционную культуру кочевников с тем, чтобы все, что обречено на гибель в ходе современного развития, было бы сохранено для будущих поколений; во-вторых, ученые разных областей науки должны сотрудничать друг с другом, решая вопрос перевода бедуинов на оседлость, чтобы переход к новому образу жизни протекал как можно более гармонично. Цели современного бедуиноведения существенно отличаются от целей его «классического» периода. Главное — это завоевать доверие жителей пустыни, быть понятым ими, а для этого необходимо говорить с ними на их родном языке. Поэтому прикладной стороной бедуиноведения должны заниматься арабские ученые. К такому выводу пришел и известный этнолог Р. Герцог, который пишет, что было бы безнадежно полагать, будто можно перевести кочевников на оседлый, крестьянский образ жизни только при помощи влияния европейцев или американцев, если будет отсутствовать подлинное желание со стороны самих кочевников. Для предварительной психологической подготовки совершенно необходима помощь местной интеллигенции. Их поддержкой надо заручиться с самого начала. Непосредственный толчок к отказу от старых форм жизни должен исходить от дальновидных и уважаемых людей одной с ними расы, языка и религии.

Уже несколько десятилетий способные арабские ученые, такие, например, как египтяне Мухаммед Авад и Ахмед Абу Зейд, иракцы Ахмед Абдель Джалил Тахир и Али Варди, суданцы Сунни Банага и Хасан Исмаил и многие другие, занимаются проблемами бедуиноведения; результаты их исследований опубликованы в многочисленных книгах и статьях. Научные институты в Алжире, Александрии и Каире, в Дамаске, Багдаде и Эль-Кувейте готовят специалистов по проблеме перевода арабов пустыни на оседлость. Прежде всего они изучают социологические методы. На международных конференциях ученые обсуждают накопленный опыт и намечают дальнейшие мероприятия.

Арабские и европейские этнографы, историки и исследователи фольклора уже давно собирают находящиеся под угрозой уничтожения сокровища духовной и материальной культуры бедуинов и сохраняют их в архивах институтов и в музеях. Во многих арабских странах сегодня собраны богатые коллекции таких материалов, хотя они еще не экспонируются должным образом. Для изучения культуры бедуинов — их быта, нравов, устного творчества — в полевых условиях необходим большой такт, тонкое чутье, а иногда даже и ловкость.

Чтобы установить контакт с бедуинами аулад-али, летом 1969 года я при поддержке египетского министерства культуры и Культурного центра ГДР подготовил доклад с демонстрацией диапозитивов об истории и культуре арабов-кочевников, с которым выступил в Мерса-Матрухе. Для меня это был, пожалуй, самый важный доклад из многих, с которыми я когда-либо выступал. Пришло около 400 слушателей, которые с трудом разместились в зале городского клуба. Там были и многочисленные вожди племен. После того как мусульманские священнослужители обратились к Аллаху с просьбой благословить это мероприятие, я наконец смог начать. Слушатели с явным интересом следили за моим рассказом о возникновении бедуинства, об исторических перемещениях арабов и широко раскрытыми глазами смотрели на цветные диапозитивы, проектировавшиеся на большой экран.

Я намеренно показывал больше фотографий, относящихся к восточноарабскому региону, и меньше внимания уделил североафриканским племенам. Желаемый результат не замедлил сказаться: как только я кончил говорить, посыпались приглашения побывать в различных племенных группах аулад-али. Некоторые стали сетовать на то, что в докладе не нашли должного места аулад-али. Их честолюбие было задето: «Пожалуйста, приезжай к нам и фотографируй, что тебе будет угодно!» Складывалась весьма благоприятная обстановка для дальнейших исследований, о чем только может мечтать этнограф.

Собирательскую работу для музейных целей, то есть приобретение предметов материальной культуры бедуинов, часто затрудняет незаменимость вещей, находящихся в шатре. Все они служат практическим целям, и владелец зачастую, даже если он очень добр, не может с ними расстаться. Это относится, например, к кожаной колыбели. Всякий раз, когда мне приходилось видеть в шатре такую «хабабу», она бывала занята. У кого повернется язык требовать от матери, чтобы она вынула своего младенца из люльки и продала ее музею?

То же самое относится и к прекрасным старинным кенским украшениям из серебра и золота. Эти сокровища ревностно хранятся и передаются от матерей к дочерям, и никто из них не может с легким сердцем расстаться с ними.

Трудности при деловых переговорах с бедуинами объясняются тем, что они уже знают цену золоту вообще, но тем не менее еще не могут определить, сколько стоит каждая изготовленная ими вещь, потому что неизвестна их рыночная стоимость. Иногда за какой-нибудь предмет они требовали с меня астрономические суммы, так что я был вынужден с благодарностью отказаться от покупки, а в соседнем лагере за тот же предмет мне предлагали вдесятеро меньше.

Кроме предметов материальной культуры, ученые систематически коллекционируют памятники духовной культуры бедуинов: рассказы, касыды, образцы музыкального и танцевального искусства. Как в этнографическом музее посетителей радует бедуинский шатер с его интерьером и предметами быта, так и в концертном зале зрителей привлекает арабский фольклорный ансамбль темпераментных хороводных бедуинских танцев.

Взгляд в будущее

Рассмотрев экономические, социальные и культурные проблемы современного бедуинства, отважимся бросить взгляд в его будущее. Не нужно быть пророком, а достаточно быть просто трезвым наблюдателем, чтобы похить, что современные тенденции социально-экономического развития арабского мира направлены на постепенное отмирание бедуинства. Правительства многих арабских стран ставят своей целью в будущем перевести на оседлость те племенные группы, которые сегодня еще кочуют по пустыне, и проводят в связи с этим соответствующие мероприятия. На пути к полной оседлости находится стадия полукочевничества, и действительно чисто полукочевников из года в год увеличивается, в то время как число полных кочевников соответственно сокращается. Коль скоро первый шаг в направлении перехода на оседлый образ жизни уже сделан, окончательное решение этой задачи — вопрос времени. И этот период будет тем короче, чем больше внимания то ил! иное правительство будет уделять бедуинской проблеме.

Трибализм и связанное с ним эгоцентрическое племенное мышление тормозят политическое развитие молодых национальных государств. Преодолеть их — одна из задач, стоящих перед многими правительствам! арабских стран. Такую задачу, разумеется, нельзя ре шить сразу путем декретов. Это длительный процесс успех которого будет зависеть от уровня народного образования и активности прогрессивных политически: организаций. Давно известно, что традиционная идеология и стереотипы поведения обладают большой цепкостью и упорством; они продолжают существовать и в изменившейся внешней среде. Арабские специалисты установили, что в настоящее время свыше половины сельского населения Северной Африки и Передней Азии еще сохраняют так или иначе выраженные племенные связи. В развивающихся странах это проявляется в случаях непотизма, кумовства, семейственности. Государственные деятели, занимающие влиятельные посты, оказывают покровительство своим соплеменникам, предоставляя им «тепленькие местечки». Консервативная роль племенного сознания проявляется даже чисто внешне, в тех городских кварталах, где селятся бывшие кочевники. Переселяясь в город, они стараются сохранить свои племенную принадлежность. Традиционный принцип родства здесь согласуется с новым территориальные принципом. Обычай заключать браки внутри одного рода сохраняется. Для оказания моральной и экономической помощи в случаях заболевания или смерти в той или иной семье или нарушения закона членом общины создаются частные организации. Эти организации собирают денежные средства, заботятся об осиротевших детях и т. п.

Таким образом, «асабия», племенная солидарность сохраняется. Как показывают приведенные выше при меры, она имеет ряд весьма позитивных аспектов, но 1 целом тормозит развитие национального самосознания а без него невозможно и развитие современного государства.

Но самый сильный аргумент против сохранения традиционного бедуинства — экономический. Экстенсивное кочевое скотоводство приносит ничтожную пользу народному хозяйству страны, потому что собственники стад заботятся прежде всего об увеличении поголовья животных, ибо, согласно традиционным представлениям, размеры поголовья являются показателем благосостояния и социального положения, а в конечном счете — мерилом счастья. В книге «Переход кочевников на оседлость» Р. Герцог подчеркивает, что продажа животных, особенно здоровых, наносит удар гордости владельца. Поэтому до сих пор предложение скота на рынках, как в количественном, так и в качественном отношениях, значительно ниже того, что можно было бы ожидать, особенно учитывая большое поголовье различных его видов.

История суданского молокозавода в Бабанусе показала приблизительно такое же отношение кочевников к продаже продуктов скотоводства, но вместе с тем она обнаружила определенные изменения в этом отношении.

При постоянном росте народонаселения в развивающихся странах возникает необходимость использовать огромные засушливые районы нашей планеты. На практике это означает освоение новых земель в бывших степных и пустынных районах. Специалисты по проблеме продовольствия подсчитали, что пустынные районы при условии необходимых изменений могут стать новой родиной для миллиарда людей! Но для этого требуются дальнейшее мирное развитие и мобилизация всех человеческих и технических резервов для великого наступления на пустыню.

Примером в этой борьбе за преобразование природы служит Советский Союз, где разработаны крупномасштабные проекты освоения пустынь в Туркмении, Узбекистане и Казахстане посредством строительства каналов, эксплуатации подземных вод и даже изменения русел рек. Основываясь на подобном опыте, ряд стран Ближнего Востока и Северной Африки взялись за проблему освоения пустынь — мы уже познакомились с примером создания Новой долины. Подобные мероприятия осуществляются, в частности, в Сирии и Ираке, где особенно важную роль играет сооружение плотин. В связи с этим появляются новые народнохозяйственные возможности: рыбоводство в новых водохранилищах, использование водной энергии для электрификации деревень и т. д.

В этой связи следует со всей определенностью подчеркнуть, что в будущем сохранятся обширные районы, где единственной экономически эффективной формой хозяйства будет скотоводство. Причин тому немало: большая засоленность почв, нехватка запасов грунтовых вод и т. д. Все это создает плохие условия для земледелия. Образцом такого хозяйства могут служить советские среднеазиатские республики с их бесчисленными стадами овец и верблюдов[28]. Но в этих, большей частью гористых районах скотоводством занимаются не племена кочевников, для которых характерно по сути дела натуральное хозяйство, а колхозы и государственные хозяйства — совхозы, созданные в результате социалистических преобразований. Здесь работают бригады скотоводов, которые обслуживают огромные стада, используя современное техническое и ветеринарное оборудование. Основная масса населения живет в поселках, где имеются все возможности для социального и культурного развития. С успехом идет по тому же пути народ Монгольской Народной Республики^{32}.

Хочется думать, что эти страны послужат в перспективе примером и для народов Арабского Востока. Бедуинство, с которым читатель познакомился в первых главах этой книги, в ходе постепенного развития исчезает; кочевники приспосабливаются к современным условиям. Материалы демографической статистики даже показывают, что численность бедуинов в условиях успешного перехода на оседлость растет значительно быстрее, чем в условиях кочевничества, потому что уходят в прошлое высокая детская смертность, беспомощность перед болезнями и постоянные межплеменные распри. К счастью, бедуины не разделили трагической судьбы таких аборигенных народов Африки и Америки, как пигмеи в джунглях Конго или индейцы в бассейне Амазонки, которым грозит вымирание. Они продолжают жить в изменившихся условиях.

Тенденция развития бедуинства направлена в сторону оседания основной массы населения и перехода его к земледелию при частичном сохранении животноводства. Кочевки станут менее протяженными, со стадами будет передвигаться не вся племенная группа, а бригады пастухов, оснащенные вспомогательными средствами — грузовиками, вертолетами, радиоустановками, что даст возможность поддерживать постоянную связь с поселениями. Скотоводы будут руководствоваться не эгоцентристскими соображениями, а расчетами, связанными с рыночной конъюнктурой, исходящими из интересов всей нации.

Все это сейчас может еще показаться фантастикой или даже утопией, но я верю, что лишь на этом пути возможно решение проблемы бедуинов. В будущем необходимо также улучшать породные качества скота, расширять и удобрять пастбищные угодья, выращивать кормовые травы, создавать запасы дополнительного корма для скота в период засухи, увеличивать количество пунктов водопоя, число передвижных ветеринарных клиник. Но самое главное — перейти от частного владения скотом к общественным формам собственности, устранить любые отношения эксплуатации, поощрять образование взрослых, создать обеспеченные рынки сбыта и снабжения. Это основные требования, которые должны быть реализованы, чтобы изменить изжившие себя социально-экономические отношения арабских скотоводов-кочевников, коль скоро поставлена цель добиться ощутимого улучшения условий их жизни.

Пусть в настоящее время многие из этих преобразований кажутся несбыточной мечтой — пока еще кочуют более пяти миллионов бедуинов, — однако их осуществление в ходе дальнейшего развития неизбежно. К этой цели предстоит еще долгий путь, но бедуины ведь привыкли к дальним передвижениям, с того самого времени, когда три-четыре тысячи лет назад стали приручать первых верблюдов. Конечно, промахи и ошибки в таком сложном процессе, как переход кочевников на оседлость, могут быть, но ведь любое поступательное движение человеческого общества сопровождается борьбой противоречий.

Вспоминаю один случай, о котором мне хотелось бы рассказать. В Институте ООН по проектам развития Сахары работал эксперт по проблемам оседлости. В середине 60-х годов он был направлен к североафриканским бедуинам, чтобы убеждать их переходить на оседлость. Я знал этого человека, и он сам поведал мне историю своей жизни. Он приехал к кочевникам и влюбился в бедуинскую красавицу. Они поженились, у них появились хорошие дети. Вместе со своими верблюдами и овцами супруги кочевали в северных районах Сахары. «Это чудесно — быть бедуином и жить в шатре. Ведь они — замечательные люди» — так он объяснил свое необычное решение.