Дома он прежде всего переоделся. Умывшись в ванной, накинул халат и, только выйдя, заметил: во вделанном в дверь почтовом ящике что-то есть. Открыл ящик, достал сложенный вчетверо листок, развернул — там было написано:
«Г-н Пластов, убедительно просим умерить любопытство и не совать нос куда не следует. В случае неповиновения последует действие. Запомните: мы предупреждаем только раз».
Больше на листке ничего не было. Повертев записку, решил: почерк скорее мужской. Все было хорошо, но записка опять спутала карты. Причем за него взялись плотно, не отпускают ни на минуту. Тронул ручку двери; надежды мало, но не исключено, что Амалия Петровна видела бросившего анонимку. Даже если не видела, нужно ее предупредить на будущее. Он хотел было уже открыть дверь, но раньше позвонили. Это оказался Хржанович; впустив ученика, Пластов показал листок. Изучив текст, Хржанович вернул бумажку:
— Откуда сие?
— Только что нашел эту штуку в почтовом ящике. Обратного адреса, как видишь, нет. Постой-ка, я загляну к Амалии Петровне.
Позвонив в соседнюю дверь, спросил:
— Амалия Петровна, вы не видели, кто опустил в мой почтовый ящик записку?
Соседка вытерла руки о фартук. Покачала головой:
— Арсений Дмитриевич, клянусь, я ничего не слышала. Странно.
— Вот и я думаю — странно.
— Вы же знаете, я всегда слышу, когда подходят к вашей двери. И обычно интересуюсь.
— На будущее, Амалия Петровна: в эти дни ко мне могут быть неожиданные визиты. Если меня не будет — я уж вас попрошу. Причем лучше даже не открывайте дверь, просто запомните кто.
— Конечно, Арсений Дмитриевич, о чем вы. Все сделаю, не беспокойтесь.
Вернувшись, кивнул Хржановичу:
— Непонятная история.
— Может быть, он шел на цыпочках?
— Может быть. Кроме того, сегодня я точно убедился: за мной следят.
— Неужели филеры?
— Вряд ли. Тип, которого я засек, не был похож на филера. Кроме того, действовал он не так, как обычно действуют полицейские.
— То есть?
— Гораздо смелей и тем не менее продуманней. От них я ушел бы сразу, он же почти не скрывался. Несмотря на это, я так и не смог рассмотреть его лица.
— Почему?
— Не смог, хотя мы ехали в одном трамвае. — Дав Хржановичу перекусить, спросил: — По глазам вижу — Ермилова не нашел?
— Нет. Сторож как сквозь землю провалился.
— Искал хорошо?
— Обошел конторы найма, сельскохозяйственные предприятия, причем прямо по справочнику. На бирже труда толкался часа два. Бесполезно, никто о таком не слышал.
Пластов молчал, и Хржанович спросил:
— Арсений Дмитриевич, о чем вы думаете?
— А? Да. Очень похоже, уход Ермилова с завода был умело подстроен.
— Не Глебовым же?
— Нет. Человеком или людьми, действовавшими против Глебова.
— Но это в нашу пользу?
— В нашу, но толку для нас пока в этом нет. Убежден также: после того как Ермилов ушел с завода и уехал на эту самую ферму, с ним что-то случилось.
— Его просто-напросто убили.
— Может быть. Но пока мы не найдем хоть отдаленных следов самого Ермилова, доказать что-то будет невозможно.
Хржанович застыл, глядя в одну точку, и Пластов спросил:
— Ты что?
— Я о денежном переводе. Откуда он был отправлен?
— Мысль прекрасная. Конечно, узнай завтра, из какого почтового отделения отправили перевод Ермиловой. Но помни, деньги могли нарочно перевести из другой точки, чтобы запутать.
— И все-таки будет хотя бы ориентир… Арсений Дмитриевич, кажется, мне удалось убедиться: владелец пустыря уже не городские власти…
— Да ну? Кто же новый владелец?
— Не знаю кто, но кто-то другой. Я был сегодня в земельном отделе. Факт покупки установил просто — спросил регистратора впрямую. Пытался подкупить его десяткой, он было даже достал документы, даже папку раскрыл, но в последний момент передумал. И все-таки одну вещь я узнал…
Найдя бумагу и карандаш, Хржанович быстро нарисовал что-то, протянул Пластову. Тот вгляделся: на листке были не очень умело изображены зубчатый круг и что-то вроде вил или морского трезубца.
— Эмблема нового владельца, трезубец на фоне шестеренки. Я увидел ее, когда регистратор раскрывал бумаги, в углу купчей.
— Похоже на знак какой-то промышленной фирмы?
— Похоже.
— Цвет голубой. Не пытайтесь вспомнить, я проверил по каталогу. Ни у одной петербургской фирмы такой эмблемы нет.
Ее и не должно быть, подумал Пластов. Не исключено, что это еще один кирпичик в общее здание; только он подумал об этом, как раздался телефонный звонок. Снял трубку и услышал знакомый приглушенный голос:
— Арсений Дмитриевич, добрый вечер, это Лиза… Я опять не могу громко говорить… Коршакеев сегодня звонил, он ждет меня завтра в семь вечера в «Казино»… Говорите, когда и где мы встретимся?
— Завтра в половине седьмого у цирка Чинизелли. Вас устраивает?
— Да, конечно. До завтра.
Положив трубку, Пластов понял, с кем ему нужно увидеться прежде всего — с Субботиным.