В мышеловке

Глава 10

Они взяли меня «в коробочку», один спереди, другой сзади.

Потом одновременно прыгнули на меня, будто коты, и сразу вырвали ключ от комнаты.

Борьба, если можно так ее назвать, длилась меньше пяти секунд. Они зажали меня с силой, какой позавидовал бы и Джик, один схватил за ноги, другой за руки, и, раскачав, сбросили с балкона.

Для того чтобы пролететь три этажа, наверно, надо совсем мало времени. Но мне показалось, что я летел целую вечность, размышляя о своем теле, которое пока еще было целым, но скоро разлетится на части. Перспектива неизбежная. Совсем ненужная и ужасно скверная.

Первое, за что я зацепился, оказалось веткой молодого деревца, росшего возле лестницы. Она согнулась и сломалась, и я, задевая за ветви, рухнул на дорожку.

Чудовищный удар о землю будто выбил из меня все внутренности. Как от удара током. Яркая вспышка - и все смешалось перед глазами. Я лежал в полусознании, не понимая, жив или уже мертв.

Мне было жарко. Просто ощущение, не мысль.

Теперь я ни о чем не думал и не мог двинуть ни одной мышцей. Не мог даже вспомнить, есть ли у меня мышцы, чтобы двигаться. Я чувствовал себя расползающейся кашицей.

Так продолжалось минут десять. Джик потом рассказал, что он пошел искать меня, если я еще не ушел, только для того, чтобы напомнить купить лимон к чинзано.

- Господи боже всемогущий! - раздался возле моего уха полный ужаса, тихий возглас Джика.

Я ясно его слышал и понял, что это Джик.

Мелькнула мысль: значит, живой, вернее, существую.

Открыл глаза. Искрящийся свет. Ослепляющий. Там, где звучал голос Джика, никого. Вероятно, мне померещилось в бреду. Но я не бредил, а быстро возвращался в этот мир, ощущая его четко и определенно.

Теперь я знал, что мое падение тоже произошло наяву. И все больше убеждался, что не сломал себе шею и что позвоночник тоже цел. Все внутренности, которые будто вылетели при ударе о землю, вернулись на свои места и горели, точно меня поджаривали на костре. Трудно было бы сказать, что у меня болит, легче найти, что не болит. Я вспомнил, как ударился о дерево, как хватался за ветки. Чувствовал, как саднит и пульсирует там, где сорвана кожа. Ужасно веселое ощущение.

Немного спустя голос Джика вернулся.

- Он живой, - говорил Джик. - Что это значит?

- Совершенно невозможно упасть с нашего балкона. Перила выше груди. - Голос управляющего, резкий, встревоженный и раздраженный. Плохая слава для мотеля, если клиенты падают с балкона.

- Не надо… паники. - Голос у меня почему-то оказался хриплым.

- Тодд! - Появилась Сара, опустилась на колени и, побледнев, принялась рассматривать меня.

- Если вы дадите мне немного времени… - пробормотал я, - то я сбегаю за чинзано. - Сколько понадобится времени? Миллион лет, наверно, будет достаточно, подумал я.

- Подонок. - Джик стоял у меня в ногах и смотрел вниз. - Ты ужасно напугал нас. - Он держал в руках сломанную ветку.

- Прости.

- Тогда вставай.

- Ох… через минутку.

- Можно позвонить, что «Скорая помощь» не нужна? - с надеждой в голосе спросил управляющий.

- Нет, - выдохнул я, - по-моему, из меня течет кровь.

Несмотря на воскресенье, как только меня привезли, в больнице Элайс-Спрингс закипела работа. Врачи осмотрели все ушибы, сделали рентген, наложили швы и выдали мне список причиненного ущерба:

«Одна сломанная ключица (левая).

Два сломанных ребра (с левой стороны, легкие не задеты).

Обширный ушиб левой стороны головы (в черепе трещин нет).

Четыре рваные раны на туловище, бедре и левой ноге (наложены швы).

Несколько небольших ран.

Царапины и ушибы практически на всей левой половине тела».

- Спасибо, - вздохнул я.

- Благодарите дерево. Нам бы не собрать вас, если бы вы не схватились за ветку.

Врачи предложили, чтобы я остался в больнице. «Лучше сделать это», - многозначительно сказали они. Чересчур многозначительно.

- Хорошо, - нехотя согласился я. - Мои друзья еще здесь?

Они сидели рядом. В приемном покое. И возле моего полумертвого тела спорили о том, на какую лошадь поставить в заезде на Мельбурнский Кубок.

- Ньюшаунд остается…

- Остается на том же месте…

- Господи, - воскликнул Джик, когда я, осторожно переступая, появился перед ними, - он уже на ногах!

- Ох-хох. - Я боязливо прислонился к подлокотнику кресла, чувствуя себя мумией, запеленутой от шеи до запястья левой руки. Ее, руку, а не мумию, врачи крепко прибинтовали к телу. - Нехорошо смеяться над несчастьем другого, - печально проговорил я.

- Не плакать же над лунатиком, который умудрился упасть с балкона.

- Угу, - согласился я. - Но меня скинули.

Они открыли рты, будто рыбы, выброшенные на берег. Я коротко рассказал о том, что случилось.

- Кто эти парни? - спросил Джик.

- Не знаю, раньше никогда не видел, а они не представились.

- Надо сообщить в полицию, - решительно сказала Сара.

- Да, - согласился я. - Но… как поведет себя полиция, я не знаю здешних порядков. По-моему… Вы бы объяснили в больнице, что произошло, и пусть дело катится по правилам и без сенсации.

- Конечно, - подтвердила Сара, - если человека сбросили с балкона, дело должно идти по правилам и без сенсации.

- Прежде всего они отняли у меня ключ от комнаты. Посмотрите, не унесли ли они бумажник?

Джик и Сара вытаращили на меня глаза с проснувшейся тревогой, новость им совсем не понравилась.

- Или картину, - добавил я.

Пришли двое полицейских, послушали, все записали в блокнот и ушли. Очень официально. Никогда ничего подобного в Элайс-Спрингс не случалось. Местные жители такими делами не занимаются. Но город постоянно наводнен приезжими, не исключено, что среди них могут быть грабители. Естественно, если бы я умер, полиция взялась бы за дело с большим жаром. Но их апатичное отношение к этому случаю вполне меня устраивало.

К тому времени, когда Джик и Сара вернулись, мне уже отвели кровать, и я забрался в нее, чувствуя себя совершенно измочаленным. Меня трясло. Холод поднимался откуда-то из глубины. Только теперь началось то, что обычно называют шоком.

- Они забрали картину, - объявил Джик. - И бумажник тоже.

- Галерея закрыта, - добавила Сара. - Девушка в магазине напротив сказала, что видела Харли сегодня рано утром, но не видела, когда он уехал. Он ставит машину у черного хода и уезжает прямо оттуда.

- В мотель приходила полиция, - продолжал Джик. - Мы заявили, что пропала картина, но, по-моему, если ты не расскажешь им всю историю, они мало чего добьются.

- Подумаю, - пообещал я.

- А что делать сейчас? - спросила Сара.

- М-м-м… Нет смысла оставаться здесь. Завтра мы вылетим в Мельбурн.

- Слава богу. - Она довольно улыбнулась. - Я боялась, что из-за вас мы пропустим Мельбурнский Кубок.

Несмотря на батарею таблеток и подвижную кровать, принимавшую любое положение, я провел чудовищно неприятную, почти бессонную ночь. Лежать было невозможно ни на спине, ни на боку. Меня кидало то в жар, то в холод, будто раскачивался маятник. Саднило и ныло в пятнадцати местах. Каждое движение напоминало работу мотора без масла - скрип, визг, натуга. Неудивительно, что врачи посоветовали остаться в больнице.

До рассвета я посылал небу свою благодарность: могло быть гораздо хуже.

Меня больше тревожила не готовность атаковавших к убийству, а скорость, с какой они нашли нас. Еще раньше, увидев голову Реджины, я понял, что делом руководит человек жестокий и беспощадный. Действия команды всегда отражают характер босса. Грабители с не такой дикарской натурой оставили бы Реджину связанной, с кляпом во рту, но живой.

Поэтому я пришел к выводу, что они сбросили меня с балкона просто по своей безмозглой свирепости. Для намеренного убийства этот способ не годится, в нем чересчур много случайностей. Я мог бы остаться в живых, даже если бы и не ухватился за ветку, ведь высота не такая уж большая. И насколько я помнил, эти два типа не стали затруднять себя и не пришли проверить, живой я или мертвый, и не прикончили меня, пока я неподвижно лежал в полусознании.

Значит, они выбрали этот способ избавиться от меня, чтобы ограбить комнату, или же они решили таким путем вывести меня из игры, чтобы я не совал нос в их дела.

Или преследовали одновременно обе цели.

Но как они нашли нас?

Полночи я решал эту задачку, но так и не нашел однозначного ответа. Очень похоже, что Уэксфорд или Зеленн позвонили Ренбо из Мельбурна и велели быть начеку в случае, если я объявлюсь. Но даже паника, охватившая их, когда они поняли, что я видел Маннингса и свежую копию Милла и унес с собой образец работы Ренбо, не помогла бы за такое короткое время перебросить двух убийц из Мельбурна в Элайс-Спрингс.

С момента покупки картины до нападения прошло не больше четырех часов, а ведь им еще надо было найти мотель, в каком мы остановились, узнать, где наши комнаты, и ждать меня наверху, когда я приду после бассейна.

Наверно, они следили за нами с самого ипподрома «Флемингтон» или узнали, куда мы полетели, по списку пассажиров рейса на Элайс-Спрингс. Но в этом случае они бы еще в субботу предупредили Ренбо, и мы бы никогда не увидели того, что удалось увидеть.

Я бросил решать эту задачу. Нападавших я вряд ли узнаю, даже если снова встречу. В особенности того, кто шел сзади, ведь мне так и не пришлось увидеть его лицо.

Теперь они вполне обоснованно считают, что удачно выполнили задание - вывели меня из игры. И если бы у меня была хоть капля здравого смысла, то они получили бы передышку.

Значит, им нужно время? Для чего?

Для того чтобы укрепить безопасность своего бизнеса и скрыть следы. Даже если мне удастся убедить полицию заняться расследованием в связи с грабежом картин, оно разобьется о самую крепкую стену - стену респектабельности.

Предположим, они знают, что я остался в живых, но все равно не ждут от меня в ближайшем будущем никаких действий. Следовательно, самое ближайшее будущее - лучшее время для действий. Правильно.

Умом я легко принял это решение, но сопротивление тела от шеи до лодыжек преодолеть оказалось нелегко.

Джик и Сара пришли на следующее утро в одиннадцать, а я еще был в постели. Правда, сидел, но радости не испытывал.

- Боже, - воскликнула Сара, - вы выглядите гораздо хуже, чем вчера!

- Вы так добры.

- Вам не выдержать перелет до Мельбурна, - разочарованно решила она. - Так что прощай, Кубок.

- Ничто не помешает вам уехать, - успокоил я ее.

- Вы полагаете, что мы бросим вас здесь… в таком состоянии… и поедем развлекаться. - Сара стояла возле кровати и с возмущением глядела на меня.

- Почему бы нет?

- Не выставляйте себя круглым идиотом.

- Мы не несем ответственности за то, что он позволил сбросить себя с третьего этажа. - Джик потянулся в кресле для визитеров.

- Как ты можешь говорить такие вещи? - тигрицей кинулась на него Сара.

- Мы не хотим впутываться в историю, - объяснил он.

Я усмехнулся. Сара услышала ироническое эхо своего страстного монолога трехдневной давности. Узнав свои слова, она сердито всплеснула руками:

- Чудовище. Абсолютное чудовище!

Джик улыбался, будто кот, слизавший сливки.

- Мы прошли мимо галереи, она закрыта. Нашли дорогу в садик, где второй выход. Заглянули в стеклянную дверь. Что, ты думаешь, мы там увидели?

- Ничего.

- Совершенно верно. Ни мольберта с копией Милла, ни самого Ренбо. Все спрятано, убрано с глаз. В остальном - респектабельная, нормальная галерея.

- Даже если бы вы вошли, сомневаюсь, что увидели бы сомнительные картины. - Я чуть поменял положение, чтобы облегчить боль в плече, но тут же дала о себе знать нога. - Держу пари, что все подозрительное они спрятали еще вчера днем.

- Уверен, - кивнул Джик.

- Мы узнали у девушки, дежурившей в мотеле, не спрашивал ли кто нас, - сказала Сара.

- Оказалось, что спрашивали?

- Да. Звонил мужчина. Девушка считает, что часов в десять. Он спросил, здесь ли остановился мистер Чарльз Тодд с двумя друзьями. Девушка говорит, он объяснил, что должен передать вам письмо и поэтому хочет знать номер вашей комнаты.

- Глупо, - усмехнулся я. - Самое срочное сообщение оставляют внизу у портье.

- Девушка назвала ему номер комнаты, но заверила, что, если он оставит письмо внизу, она проследит, чтобы вы получили его.

- Он, должно быть, засмеялся.

- У него нет твоего чувства юмора, - хмыкнул Джик.

- Часов в десять? - повторил я.

- Когда мы уходили, - кивнула Сара. - Наверно, как раз тогда, когда мы вышли из галереи… и покупали купальник.

- Почему девушка не передала, что нам кто-то звонил?

- Она как раз ушла на перерыв выпить кофе и не видела, как мы вернулись. А потом забыла. Впрочем, она и не считала звонок важным.

- В Элайс-Спрингс не так много мотелей. Если они знали, что мы в городе, найти было нетрудно, - вслух размышлял Джик. - По-моему, из Мельбурна несколько раз звонили Ренбо, и, как только мы появились, бомба начала тикать.

- Их, должно быть, хватил удар, когда они услышали, что вы купили картину, - засмеялась Сара.

- Мне надо было ее спрятать. - Эти слова напомнили мне Мэйзи, она спрятала картину, а ей подожгли дом.

- Н-да… - вздохнула Сара. - Что будем делать?

- Последний шанс вернуться домой, - пробормотал я.

- Вы хотите вернуться в Англию? - резко спросила она.

Я прислушался к страстной мольбе своих поломанных костей и вспомнил о Дональде и его холодном доме. Фактически я ничего ей не ответил. Она послушала мое молчание и сказала:

- Правильно. Так что будем делать?

- Хорошо, - начал я. - Во-первых, скажите девушке в мотеле, что я в очень плохом состоянии и, похоже, пролежу в больнице по крайней мере неделю.

- Не преувеличивай, - буркнул Джик.

- Скажите ей, что она может передать эту новость всем, кто будет спрашивать обо мне. Скажите ей, что вы уезжаете в Мельбурн, оплатите все счета, подтвердите свои места на послеобеденном рейсе, откажитесь от моего места и поезжайте в аэропорт, как все, на автобусе.

- А вы? - спросила Сара. - Когда вы сможете вылететь?

- Я полечу с вами. А вы пока придумайте, как посадить в самолет забинтованную мумию, чтобы ее никто не заметил.

- Господи, - обрадовался Джик. - Я это сделаю.

- Позвоните в аэропорт и закажите для меня место под другой фамилией.

- Прекрасно.

- Купите мне рубашку и какие-нибудь брюки, мои в мусорной корзине.

- Купим.

- И все время помните, что за вами могут следить.

- Ходить с печальными лицами, это вы имеете в виду? - спросила Сара.

- Буду польщен, - улыбнулся я.

- А когда мы вернемся в Мельбурн? - Джик от души веселился, предчувствуя приключение. - Что тогда?

- По-моему, надо вернуться в «Хилтон». - Я пожевал губы. - Там наши вещи, не говоря уже о моем паспорте и деньгах. Мы не знаем, известно ли Уэксфорду и Зеленну, где мы остановились, так что, скорей всего, только «Хилтон» гарантирует нам стопроцентную безопасность. И кроме того, где еще мы найдем в Мельбурне приют в ночь перед Кубком.

- Но если тебя выбросят из окна «Хилтона», ты не выживешь и не сможешь рассказать, в чем дело, - лукаво предупредил Джик.

- Там окна широко не открываются, - возразил я. - А в щель они меня не просунут.

- Очень убедительно, - фыркнул Джик.

- А завтра? Что мы будем делать завтра? - настаивала Сара.

Неуверенно, то и дело запинаясь, я изложил им свой план на день Кубка. Когда я закончил, они оба молчали.

- А сейчас, - сказал я, - не хотите вернуться в мотель?

- Мы обсудим ваш план. - Сара встала с мрачным видом. - И придем позже, тогда вы и узнаете наше решение.

Джик тоже встал, по тому, как воинственно торчала его борода, я догадался о его решении. Это ведь он выбирал районы с плохой погодой, когда мы ходили на яхте в Атлантику и Северное море. В душе он был более безрассудным, чем я.

В два часа Джик и Сара пришли из магазина с большой корзиной фруктов, увенчанной ананасом и бутылкой виски.

- Гостинцы для больного друга, - объявил Джик, вынимая бутылку из корзины. - Как ты себя чувствуешь?

- Чересчур все чувствую.

- Зря. Сара говорит, чтобы мы брались за дело.

Я испытующе посмотрел на нее. Темные глаза спокойно выдержали взгляд, она разрешила Джику сомнительное приключение, но это не радовало ее. В лице не было враждебности, но не было и энтузиазма. Сара подчинилась, но не по убеждению, а по необходимости.

- Хорошо, - сказал я.

- Банальные серые брюки. - Джик деловито вынимал из фруктовой корзины содержимое. - Легкая голубая рубашка.

- Великолепно.

- Но это ты не наденешь, пока не прилетишь в Мельбурн. Для отъезда из Элайс-Спрингс мы принесли что-то другое.

Они оба еле сдерживали смех.

- Что еще? - недоверчиво пробормотал я.

Хихикая, они выложили на кровать туалет, в котором я должен был незаметно исчезнуть из Элайс-Спрингс.

Когда в те несколько минут, которые отделяют регистрацию билета от посадки на самолет, я прогуливался по маленькому аэропорту, никто из находившихся в зале не мог оторвать от меня глаз. В одеяние, придуманное Джиком, входили: поношенные джинсы с элегантными дырами в самых разных местах; никаких носков; сандалии без пяток, подвязанные веревками; ослепительно оранжевый с красным и пронзительно малиновым халат типа пончо, свисающий с плеч почти до пола; замызганная майка; большие солнечные очки. Кроме того, загар, нанесенный гримом на каждый открытый участок кожи, и в довершение огромная соломенная шляпа, с полей которой на два дюйма вниз спускалась «вуаль» из пальмовых листьев. Такие шляпы с сеткой носят в буше, чтобы спастись от мух. Мухи - это бич Австралии. Движение правой руки, которым отгоняют мух, даже называют великим австралийским приветствием.

Но, кроме «вуали», шляпу еще опоясывала широкая лента туристского типа с яркой и вполне приличной надписью: «Я поднялся на Арз-Рок».

В таком элегантном виде я поднялся на борт самолета трансавстралийской авиакомпании, держа в руке сумку с чистой и скромной одеждой, которую купила Сара.

- Никто не догадается, что ты прямо из хирургической клиники, - довольно говорил Джик, выкладывая на кровать мой туалет.

- Больше похоже на психушку, - подтвердил я.

- Недалеко от правды, - сухо кивнула Сара.

Когда я приехал в аэропорт, Джик и Сара с унылыми лицами уже сидели в зале. Они окинули меня беглым взглядом и сосредоточенно уставились в пол. Потом они жаловались, что, когда увидели, как вся эта роскошь разгуливает по залу, чуть не лопнули, сдерживая смех.

Я не спеша прошел к почтовому киоску и стоя ждал, когда объявят посадку. По правде говоря, стоять было легче, чем сидеть. Почти на всех почтовых открытках красовались бесконечные виды огромного вросшего в землю оранжевого монолита в сердце пустыни. Арз-Рок на закате, на рассвете и так далее, потому что, похоже, монолит фотографировали через каждые пять минут.

Я по очереди рассматривал витрины киоска и зал ожидания. Человек пятьдесят, очевидно, пассажиров, самого разного социального положения. Наземные служащие аэролиний, спокойные и неторопливые. Несколько аборигенов с терпеливыми черными лицами ждали аэродромного автобуса. В прохладном зале работал кондиционер, но все двигались будто в замедленном темпе - привычка жить под палящим солнцем. Никакой ни скрытой, ни явной угрозы. Объявили посадку. Пассажиры, включая Джика и Сару, поднялись и двинулись к выходу. Тогда, только тогда я увидел его. Человека, который шел навстречу мне по балкону, чтобы сбросить жертву с третьего этажа.

Я узнал его с первого взгляда, а потом еще больше укрепился в своей догадке. Он сидел среди пассажиров и читал газету. А теперь отложил ее, встал и следил, как Джик и Сара показали в дверях посадочные талоны и вышли на летное поле. Он проводил их глазами до самого трапа самолета. И только когда они скрылись в салоне, он отвернулся и двинулся по направлению ко мне. Сердце у меня упало. Бежать я не мог. Он выглядел точно так же, как и вчера: молодой, сильный, целеустремленный, с ловкими, как у кота, движениями. И шел ко мне.

Господи, как сказал бы Джик.

Он даже и не посмотрел в мою сторону. В трех ярдах от меня на стене висел телефон. Вчерашний знакомый снял трубку и стал нашаривать в кармане монеты.

Ноги у меня не двигались. Я все еще был уверен, что он заметит меня, внимательно разглядит, узнает… и что-то сделает, о чем я потом буду жалеть. И я почувствовал, как под бинтами выступил пот.

- Заканчивается посадка на рейс Элайс-Спрингс - Мельбурн.

Надо идти, подумал я. Надо пройти мимо него.

С трудом я оторвал подошвы от пола. Сделал шаг. Еще один. Каждую минуту ожидая, что он закричит за моей спиной. Или того хуже, схватит своей тяжелой рукой.

Я подошел к двери, показал посадочный талон и вышел на летное поле.

Но не смог удержаться. Оглянулся. Парень стоял спиной ко мне и энергично набирал номер. Он даже не обернулся на мой взгляд.

Дорога до самолета показалась мне изнурительно длинной. Боже, помоги нам, подумал я, ведь малейшая угроза лишает меня сил.