Сэм поужинала в столовой за столом, покрытым жароустойчивой пластмассой. Вокруг болтали и суетились студенты, в воздухе стоял застарелый запах чипсов, теста и консервированного супа из бычьих хвостов. Затем она отправилась спать, точно так же, как в любой другой гостинице, не считая, правда, того, что ванна находилась не в номере, а в другом конце коридора, что было весьма неудобно.
Вошли Хэйр и Ласло, подсоединили к ней провода, пожелали приятных сновидений, а потом вышли и закрыли дверь.
Она уселась на кровать и принялась листать журнал «Вог». Со страниц на нее холодно взирали нарядные женщины с точеными надменными личиками. Они всматривались в нее так горделиво, словно она была каким-то зеркалом. Пышные наряды. Элегантность. Интересно, насколько элегантно сама она выглядела сейчас, с этими проводочками, опутывавшими всю голову. Кокетливая девица в халате сидела на сверкающем черном капоте «порше». Двое мужчин-фотомоделей пренебрежительно взирали на нее, образцовые папочка с сыном. Старик в костюме из твида пристроился на специальной трости-сиденье, сыночек тоже в складненьком костюмчике с иголочки.
Надпись под фотографией сообщала: «Старикам грезятся сны, а молодыми людьми овладевают мечты».
Сэм положила журнал на тумбочку у кровати, отхлебнула глоток воды, выключила лампу, стоящую на тумбочке, и медленно, осторожно улеглась, проверяя, не сместила ли она какие-нибудь проводки, прикрепленные к ней. Голова побаливала в том месте, где эти проводки натягивали волосы, но она не осмеливалась даже прикоснуться к ним. Постель удобная, мягкая, куда удобнее, чем у нее дома. Из приоткрытого окна тянуло прохладным сквозняком. Сэм услышала шаги и голоса, доносящиеся из квадратного дворика.
– О-о-о-й. Кейт, ну ты и ублюдок!
– Нет! – завизжала какая-то девушка, потом захихикала и взвизгнула снова. – Нет-нет, вот этого не надо, нет-нет, не ниже шеи! Ах ты, ублюдок!
Из столовой, где она ужинала, доносилось звяканье подносов, ножей и вилок – это убирали со столов. Шумела бегущая из кранов вода. Где-то в отдалении негромко играла пластинка «Каждый день» Бадди Холли[18]. Господи, сегодня, видно, трудновато будет уснуть. Незнакомые шумы. Жирный запах жареной картошки из столовой. Проводки неприятно оттягивали ее волосы.
Предвидения.
Хэйр ей поверил. Однако… Было нечто странное в Хэйре. Что-то не так. И в этом Ласло тоже.
Они что же, сейчас сидят в лаборатории, перед этим прибором, выписывающим графики, и наблюдают за ее гениальными мыслями? О чем это говорил Хэйр, пока они прилаживали эти чертовы проводочки? Пять стадий сна. Первая стадия – это гипнагогическое состояние. Хм… Гипнагогическое.
НУ, ЭТО КОГДА ВЫ ТОЛЬКО-ТОЛЬКО НАЧИНАЕТЕ ЗАСЫПАТЬ. ВАМ ЧАСТО ВИДЯТСЯ НЕЗНАКОМЫЕ, ЗАГАДОЧНЫЕ ЛИЦА, ЖУТКОВАТЫЕ ОБРАЗЫ.
Потом вторая стадия – более глубокий сон, затем третья, когда тело отключается, четвертая стадия – глубокий сон, сознание становится пустым, ну а потом пятая стадия – сон с быстрым движением глаз. Сновидение.
Пока что она не вошла даже в первую стадию.
Она снова беспокойно повернулась, нащупывая контрольную панель над передней спинкой кровати, и ткнулась в какой-то выключатель. Засветился телевизор. Интересно, а как теперь будут выглядеть на графике ее мудрые мысли, когда она, щурясь от внезапной яркости экрана, механически наблюдает за коммерческой рекламой.
Долгий кадр покрытой снегом горы, солнце сверкает из-за ее вершины. А в отдалении какое-то крошечное пятнышко, приближающееся к ним, а потом во весь экран вспыхивает надпись:
«АРОЛЕЙД».
Надпись исчезает, а пятно приближается еще, надпись снова вспыхивает.
«АРОЛЕЙД».
Она вспыхивает и гаснет, заслоняемая на мгновение этим пятном, которое становится больше и больше, пока не заполняет весь экран.
– «АРОЛЕЙД», – произносит шепотом чей-то неуловимо знакомый голос, и тут же раздается смешок. – «АРОЛЕЙД».
Сэм нахмурилась. АРОЛЕЙД?! Что это еще, черт подери, за Аролейд? Она выключила телевизор и пристально посмотрела на потолок, только теперь увидев, что там медленно вращаются лопасти здоровенного вентилятора, похожего на пропеллер. Странно, подумала Сэм, как она не заметила его раньше? В комнате холодно, холодно и в постели. И зачем включили этот вентилятор?
Дверь ее комнаты открылась, а потом тихонько закрылась. Она услышала чье-то дыхание, звяканье ключа и отчетливый щелчок затвора, вставшего на место.
Кто-то запирал комнату изнутри.
Она в недоумении, дрожа от страха всматривалась в темноту.
– Кто здесь? – спросила она.
Кто, черт подери, это был? Доктор Хэйр? Ласло? Почему они заперли дверь?
– Кто это? В чем дело?
Молчание.
Она разглядела, что кто-то стоит у двери, темный, почти неподвижный силуэт. Чья-то темная тень. Она слышала, как эта тень дышит.
– Доктор Хэйр?
Ее голос прозвучал неестественно и сдавленно. О господи! А кто вообще-то есть здесь, в этом здании? Сколько же надо орать, чтобы ее услышали? Что сейчас показывают графики на этом приборе?
Ведь конечно же они увидят это, да?
Если только не…
Ласло?
О господи, нет.
Темная фигура приближалась к ней.
– Посмотрим, как это выглядит на графике, – произнес чей-то знакомый голос.
Тот же голос, который звучал в коммерческой рекламе по телевизору несколько мгновений назад. Не доктора Хэйра. И не Ласло.
Сэм ощутила сквозь простыню у себя под подбородком чью-то руку, и тут же постельное белье было сорвано. Она коротко хрипло вскрикнула и почувствовала, как рука в перчатке зажимает ее рот.
– Да успокойся ты, глупая сучка. Я просто собираюсь трахнуть тебя, всего и делов-то. Тебе понравится. Ты это полюбишь.
Она пристально посмотрела вверх, на эту темную фигуру. Послышался щелчок, и загорелась лампа на тумбочке у кровати. Сэм замигала, глядя на Слайдера, стоявшего у кровати. Он был одет в спортивный костюм металлически-зеленого цвета, похожий на гоночный костюм мотоциклиста, на руках – толстые черные перчатки с крагами, а прорези для глаз его черного капюшона скрыты за защитными очками.
Она в ужасе отпрянула назад, увидев в узкой прорези для рта его злорадную ухмылку. Он протягивал ей какую-то оранжево-белую карточку, похожую на посадочный талон в самолет. Он помахал карточкой у нее перед глазами так, чтобы она смогла ясно прочитать ее.
«ЧАРТЭЙР», 35А.
– Тебе понадобится это. Очень скоро. Тебе не следовало оставлять ее там, на заднем сиденье такси. Это легкомысленно, очень легкомысленно. – Он отпустил карточку, и Сэм проследила взглядом, как та порхает вниз, падает на грудь. – О, посмотрите-ка, упала! – Он с плотоядной злобой посмотрел на Сэм. – Ты, сучка, какая-то заторможенная. Ну очень заторможенная. Как ты падала… Ну, с того балкона-то? Здорово, а? – Он снова ухмыльнулся, демонстрируя омерзительные гнилые зубы. – А придется падать еще ниже. Ох, придется. Уж так упадешь, так глубоко…
Она следила за ним, как он вразвалку подошел к умывальной раковине, взял ее зубную пасту, отвинтил колпачок и показал ей тюбик.
– Игры любишь, а? Головоломочки? Загадочки? Посмотрим, ты догадаешься, что это значит? – Он принялся выдавливать пасту из тюбика. Она падала на ковер длинными струями, а он все скатывал и скатывал тюбик, пока тот не опустел, и тогда он бросил тюбик на пол. – Канительная это дрянь, зубная паста. Я свою голову не забиваю подобной чепухой.
«Это сон, – подумала она, – конечно же это сон, наверное, прозрачный сон».
– А на хрена ты прилепила себе на голову все эти проводочки-то, а? – спросил он. – Пытаешься победить меня с помощью высокой технологии? Глупая маленькая сучка, вот ты кто! Пора тебя проучить. Вот сейчас я и преподам тебе урок.
Прозрачный сон. Это я просто вижу прозрачный сон.
ЕСЛИ ВЫ СМОЖЕТЕ ОСОЗНАТЬ, ЧТО ВИДИТЕ СОН, ТОГДА ВЫ СМОЖЕТЕ КОНТРОЛИРОВАТЬ СВОЙ СОН.
– Нет, – ответила она, сама удивившись, как твердо прозвучал ее голос. – Не хочу я никакого урока. А вот я хочу тебе дать кое-что. Хочу дать тебе плитку «Отверженного».
Он выглядел озадаченным.
Сосредоточься. Плитка «Отверженного». Плитка «Отверженного»!
И шоколад появился у нее в руке. «Я могу получить все на свете, что только пожелаю», – внезапно подумала она и швырнула ему плитку.
– Попробуй, – предложила она.
Он подошел и взял плитку, а Сэм села на постели, наблюдая, как он разворачивает плитку и откусывает кусочек.
– Ну и как он тебе?
– Хороший, – оценил он. – На вкус немножко похоже на «баунти» с бисквитом.
– Вот и Кен так сказал.
– То же самое и сказал?
– Ну да.
Он улыбнулся.
Сэм почувствовала прилив уверенности.
– Я хочу, чтобы ты рассказал мне, Слайдер, с чего это ты заладил возвращаться ко мне? Что тебе нужно? Почему ты не оставишь меня в покое?
Он облизал пальцы.
– Хорошая она была, эта плиточка.
– Еще хочешь?
– Не-а.
– Мне нетрудно достать тебе еще одну. Я могу завалить ими всю комнату, если захочешь.
– Ты можешь завалить эту комнату плитками «Отверженного»?
– Ага. И могу заставить тебя исчезнуть, если захочу. Только я не хочу делать этого. Пока же мне надо узнать, чего ты хочешь. Я хочу узнать, почему мне снятся такие сны.
Он поднял руки и посмотрел удивленно.
– Я твой друг, Сэм. – Он присел рядом с ней. – Я твой друг, вот почему! Они снятся тебе, чтобы оградить тебя. Я показываю тебе будущее, чтобы предупредить тебя об опасности. Ты должна научиться доверять мне, – Он приобнял ее рукой и легонько прижал. – Я твой друг. Понимаешь? Ты рада?
– Здорово.
Он улыбнулся:
– Здорово! Это здорово. А ты-то не думала, что я твой друг?
– Не думала.
Он довольно захихикал.
– Вот смехотища-то. С ума сойти.
Она почувствовала, как он заходится от неудержимого смеха, и засмеялась вместе с ним. Они хохотали вместе, не в силах остановиться довольно долгое время. А потом сидели в молчании, миролюбивом молчании.
– Послушай, Сэм, ты не должна беспокоиться о будущем. О нем уже позаботились. Со всеми деталями.
Он снова стиснул ее, а потом вскочил с кровати, подошел к двери и открыл ее.
– Не уходи, – попросила она.
– А я и не ухожу. Просто хочу посмотреть, не пришли ли газеты. – Он открыл дверь и наклонился, а потом повернулся, показывая «Таймс». – Приятное здесь местечко, не так ли?
– Да, – сказала она. – Замечательное.
Он сдвинул защитные очки на лоб, открыл газету и просмотрел ее, потом сложил страницы, подошел к кровати и уселся рядом с Сэм.
– Я же говорил тебе, что я уже позаботился обо всех деталях. Смотри-ка!
Он держал страницу прямо перед ней.
«ОБЪЯВЛЕНИЯ И СВЕТСКАЯ ХРОНИКА».
Она посмотрела на него снизу вверх, заглянула в эти глаза, ставшие внезапно такими холодными и жесткими, что она не могла отличить, который из них стеклянный.
– Ну, давай же, – настаивал он. – Взгляни-ка, посмотри, там про тебя, видишь эту колоночку?
«Смерти», – прочитала она, и ее охватила дрожь, а палец ее с длинным, аккуратно наманикюренным ногтем, слишком уж длинным, похожим на коготь, тем временем скользил вниз по колонке.
– Смотри, вон там! – Его голос был полон детского ликования. – Ну, видишь?
Она оцепенела.
«КЭРТИС. Трагически погибла. Саманта (Сэм) Рут. 32 года. Горячо любимая жена Ричарда и любящая мать Ники. Панихида будет проведена в частном порядке. Семья принимает только цветы».
– Дата. – Его слова доходили до нее как сквозь пелену. – Единственная вещь, которую они упустили.
Сэм почувствовала резкий сквозняк, и газетные листы один за другим сдуло на пол, словно подхваченные свирепым порывом ветра. Она услышала рев какого-то двигателя, волосы хлестали по лицу, а занавески грохотали так, будто они из жести. В изумлении она подняла взгляд на потолок. Это огромный, черный и страшный вентилятор бешено вращался с жутким клацаньем. Его шум перешел в оглушительный рев, она зажала уши руками.
Нет!
Ветер пронесся по постели, сорвал с нее простыни и расшвырял их по комнате, как листы бумаги.
– Нет. О господи, нет! – пронзительно закричала она, когда стакан с водой, стоящий на тумбочке, рядом с ней, вдруг взорвался, словно граната, осыпав ее острыми жалящими осколками.
Дверцы гардероба внезапно распахнулись, и ее одежда выпала на пол. Электрическая лампочка в лампе у ее кровати тоже взорвалась, и в комнате стало темно.
– О господи, помоги мне.
– Ах ты, маленькая сучка. Думаешь, тебе удастся победить меня своей высокой технологией? Думаешь, что сможешь заставить меня исчезнуть, просто подумав об этом?
Какая-то жуткая сила вдруг швырнула ее из постели и подбросила к самому потолку, она почувствовала, что падает вниз, падает сквозь ледяной бешеный вихрь, кувыркается вверх ногами среди обломков стекла и мебели, которые больно ранили ее, и вот она с треском ударилась оземь, сильно, так сильно, что даже не могла пошевельнуться.
А потом внезапно сверкающий белый свет ослепил ее, и она зажмурилась.
– Сэм?
Она дрожала. Холодно, ах как холодно.
– Сэм?
Она учуяла странный незнакомый пыльный запах и открыла глаза. И увидела странный бежевый пух, он лежал сверху и давил на нее. Ей было ужасно холодно.
– Господи Иисусе, – произнес чей-то мужской голос. – С вами все в порядке, Сэм?
«Доктор Хэйр», – подумала она. По голосу было похоже на доктора Хэйра. Она попыталась оттолкнуть бежевый пух, но он даже не шевельнулся.
– Вы не ушиблись? – спросил голос Колина Хэйра.
«Я не знаю, – хотелось ответить ей. – Не знаю я».
– Пожалуйста, снимите с меня эту вещь.
Она снова толкнула этот бежевый пух. И тут только сообразила: это же ковер. Она лежала лицом вниз на ковре, на полу.
– Господи Иисусе, – это голос Ласло.
– Поднимите-ка ее обратно на кровать.
Она почувствовала чьи-то неловкие руки. Неумелые руки, а потом пух исчез, и она увидела белый потолок. «И никакого вентилятора», – мелькнуло в мозгу, затем она услышала скрип пружин и ощутила мягкость постели. Лицо Хэйра, вопрошающее и обеспокоенное, низко склонилось над нею. Глаза Ласло с темными кругами под ними всматривались в нее с каким-то странным непониманием, и это испугало ее.
– С вами все в порядке? – спросил Хэйр.
Сэм слабо кивнула.
– Она явно замерзла, Ласло. Давайте-ка прикроем ее.
Сэм проследила взглядом, как он повернулся и побрел по комнате. Ласло по-прежнему таращился на нее. «Почему? – казалось, говорил он. – Почему?»
Хэйр наклонился, собирая простыни с пола. О господи. Ну и бардак.
Комната выглядела как после разгрома. Повсюду битое стекло, одежда, мебель поломана. Окно разбито вдребезги, а карниз для занавесок оторван от стены и болтается. Под раковиной тонкий след какого-то белого порошка. У стены криво лежит стул, одна из его ножек согнута как у старика, который упал и не может подняться. Тумбочка, стоявшая у кровати, теперь оказалась на гардеробе.
Нет. Это невозможно.
Хэйр возвращался назад с постельным бельем. Он вытянул из кучи одну простыню и осторожно обернул ее вокруг Сэм.
Словно флаг вокруг тела убитого солдата.
«Я мертва. Я мертва. Вот почему он смотрит на меня так».
– Возьмите другой конец, Ласло. Подоткните его.
– Со мной все в порядке? – спросила она.
Хэйр внимательно изучал ее. Она почувствовала, что постель слегка оседает, сначала на одну, потом на другую сторону. Хэйр наклонился снова, и она ощутила на себе тяжесть одеяла. И тепло.
– Теперь я хочу проснуться, – сказала она и заметила, как быстро и нервно переглянулись Хэйр и Ласло.
Хэйр слабо улыбнулся:
– Вы сейчас не спите, Сэм. У вас был какой-то дурной… – Он замолчал и развел руками в воздухе.
– Прозрачный, – сказала она. – У меня был прозрачный сон.
– Ох, – сказал Хэйр. – Ну да… я…
– Зубная паста. Он выдавил мою зубную пасту. Она там?
– Ваша зубная паста?
– Ну, на умывальнике.
Он посмотрел на умывальник, затем вниз, на коврик под ним. Белой зубной пастой там было выведено только одно слово крупным, отчетливым почерком:
«АРОЛЕЙД».
Хэйр опустился на колени, коснулся зубной пасты пальцем, подобрал что-то с пола и показал им. Тюбик зубной пасты, пустой, ловко скатанный.
– Он был здесь, – произнесла Сэм, уставившись широко открытыми глазами на надпись, сделанную зубной пастой. – Он это сделал.
– Кто, Сэм?
– Слайдер.
Хэйр снова внимательно осмотрелся вокруг.
– Это не я все это сделала, – сказала она. – Только не сама по себе. Да я и не смогла бы дотянуться… не с этими же проводочками…
Она подняла руки. Все проводки по-прежнему были на месте. Хэйр молча, сверху вниз, смотрел на нее, его взгляд скользил по ее лицу, потом перешел на Ласло.
– А как там ваш график? – спросила она, внезапно охваченная гневом, гневом и смятением, вперемежку со страхом и ужасом, которые вихрем проносились в ее голове. – Все отлично, не так ли? Он показывает приятные сны, да? И никаких аномалий?
Хэйр повернулся к Ласло:
– Я думаю, нам бы лучше… э-э-э… отсоединить.
Ласло ухмыльнулся и поднял брови.
Сэм наблюдала за ними обоими.
Что это, черт подери, происходит с этими двумя? Это что же, своего рода игра? Они считают, что это забавно? Большой фокус-покус? О господи. А потом она сообразила: он криво ухмылялся, только совсем не весело, нет-нет, совсем нет. Он гримасничал. Просто все выглядело так, что он ухмыляется, а его лицо было искажено гримасой. Да и Хэйру произошедшее тоже не казалось забавным. Он трясся, словно осенний лист, как перепуганный кролик.
Словно человек, напуганный всерьез, до смерти.
Сэм отвернулась, осмотрелась, потом снова взглянула на Хэйра. И увидела ужас в его глазах.
И внезапно поняла почему.