В плену снов

36

АЭРОПОРТ ГАТУИК.

Его бело-голубой знак самолетиком-эмблемой промелькнул мимо них на автостраде.

– Прочь с дороги, засранец!

Ричард яростно жал на гудок, сверкал огнями, резко увеличив скорость, пока автомобиль впереди в конце концов не уступил им дорогу. Сэм наблюдала, как «дворники» БМВ смахивают холодный февральский дождь с ветрового стекла. Раздался громкий шлепок, и брызги из-под колес какого-то грузовика на мгновение ослепили их.

Тот же самый сон. Ночью в четверг, и снова он же в прошлую ночь. Вентилятор на потолке, вращающийся все быстрее и быстрее. Тот вентилятор, который снился ей в лаборатории. Вентилятор, похожий скорее на пропеллер. А потом она просыпается дрожа, вся в поту. И это все. Только это. И все время при ней и вчера и сегодня.

Она послала цветы на похороны Колина Хэйра. Хотела было написать записку, но в конце концов попросила просто поместить ее имя на карточке, и больше ничего.

Послышался оглушительный рев, и огромный самолет стал снижаться в их сторону. Его крылья и шасси все приближались, он медленно проследовал прямо над их головами и исчез из вида за какими-то складами. Она ожидала услышать взрыв, глухой гул и увидеть пелену огня – но ничего такого не произошло.

Ричард притормозил, а потом прибавил скорость.

– Ты быстро едешь, – сказала она.

– Мы опаздываем. – Он нажал гудок, сердито сигналя автомобилю, который тащился перед ними. – Я достал два одноместных сиденья. Я не смог достать билеты на рейс по общему расписанию: все в Женеву было заказано. Весь мир сейчас собирается кататься на лыжах. Все будет в порядке, это хорошая авиалиния.

– А как она называется?

– «Чартэйр»… Ну, давай же, ты, задница, шевелись.

«Чартэйр». «Чартэйр».

Она пристально смотрела сквозь ветровое стекло на черные щетки «дворников», елозящие по стеклу взад-вперед.

Словно пропеллеры.

– А у самолетов есть пропеллеры? – спросила она.

– Только у маленьких.

– Значит, на том самолете, на котором мы собираемся лететь, их не будет?

– Да у них их нет уже лет тридцать.

– А я думала, что у них есть такие крошечные маленькие пропеллеры, внутри двигателей.

– У них есть лопасти вентиляторов. Чтобы сжимать воздух.

Лопасти вентилятора…

Она услышала щелканье индикатора и увидела впереди съезд с дороги.

– Мне хотелось бы взять Ники, – сказала она. – Он уже достаточно взрослый, чтобы начать кататься на лыжах.

– В следующем году, – сказал Ричард.

В следующем году… А будет ли он, следующий год?

– Я паршиво себя чувствую оттого, что мы опять бросаем его одного. Я, кажется, только всегда и делала, что бросала его.

– С ним все будет в порядке. Все отлично. Он такой самостоятельный маленький паренек.

Самостоятельный. Вот так, бывало, ее дядя и тетя говорили и о ней. Так они оправдывали себя за то, что не замечали ее. ОЙ, ДА НЕ НАДО ТЕБЕ БЕСПОКОИТЬСЯ НАСЧЕТ САМАНТЫ. ОНА ТАКАЯ САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ МАЛЕНЬКАЯ ДЕВОЧКА.

Она подумала о самолете, взлетающем под проливным дождем в клубящееся серое небо. В этот вихрь. Вот ты и будешь падать сквозь вихрь в пустоту. И останешься в этой пустоте навсегда.

Автомобиль замедлил ход, а потом стал стремительно подниматься вверх по склону.

– Мы чертовски опаздываем. Я тебя высажу, а ты хватай носильщика или тележку и давай на регистрацию, пока я буду парковаться.

Она проталкивалась с тележкой через битком набитый людьми зал вылета, мимо длинных, идущих во всех направлениях очередей. Их было очень много, и все они сходились посередине зала, где скопились груды багажа, а пассажиры в куртках с капюшонами раздраженно толкались вокруг, доведенные до точки кипения. Впереди нее везли какого-то старика в инвалидной коляске; откинув голову в нелепой панамке назад, он озирался вокруг с озадаченным выражением лица – похоже, ему казалось, что он в прошлом столетии и его везет рикша.

«Пожалуйста, не улетайте, – хотелось закричать Сэм. – Только не сегодня. Вы погибнете. Многие из вас. Сегодня это опасно». Она куснула губу. Да расслабься же ты, бога ради! Тысячи самолетов летают ежедневно. Все люди летают. Это как автобус, только безопаснее.

Раздался мелодичный сигнал «бим-бом», а затем объявили: «Мистер Гордон Кэмпинг, пожалуйста, подойдите к справочному столу».

Она увидела ряд регистрационных стоек компании «Чартэйр». Над ними объявления на стенах: «ЖЕНЕВА», «МАЛАГА», «ВЕНЕЦИЯ», нашла самую короткую очередь и встала в хвост. Ну, давайте же, давайте. Она посмотрела на свои часы. Очередь немного подвинулась вперед, и какой-то мужчина с сонной физиономией, смахивающий на пса, ткнул сзади тележкой ей по ногам. Она обернулась и сердито взглянула на него, но он даже не обратил на нее внимания, а спустя мгновение снова толкнул ее своей тележкой. Она в бешенстве развернулась, морщась от боли.

– Почему бы вам не взять уроки вождения? – спросила она язвительно.

– Мадам, пожалуйста, могу я взглянуть на ваши билеты? Мадам? Мадам!

Сэм порылась в сумочке и вытащила небольшую книжечку. Положила ее на стойку. Девушка достала билеты и нахмурилась.

– Вы опоздали на этот рейс. Регистрация окончилась двадцать минут назад.

– Я… это… это пробки… – растерянно забормотала она.

Девушка сунула руку под столик и извлекла оттуда телефон.

– Мне надо им позвонить.

Сэм ждала, оглядываясь по сторонам – не появится ли Ричард. Его нигде не было.

– Все в порядке, – сказала девушка. – Вам повезло. Сколько мест багажа вы сдаете?

– Два.

Сэм с усилием поставила сумки на транспортер, и девушка мельком взглянула на их вес, потом оторвала два номерка, прилепила их на оранжево-белые посадочные талоны и вручила Сэм.

Сэм посмотрела на них и увидела номер первого талона.

35А.

Не может быть.

Это насмешка?

Регистрационная стойка вдруг неизвестно почему поехала на нее, ударила по ее коленям. Она, споткнувшись, отступила назад, налетела на тележку этого сонного идиота с песьим лицом и вцепилась ему в плечо. Его чемоданы полетели на пол.

Девушка за столом регистрации невозмутимо наблюдала за ней странным, почти враждебным взглядом. Лицо Сэм горело.

– Простите… а нельзя ли… другие места?

– Абсолютно исключено, – ответила девушка. – Самолет совершенно заполнен.

Сэм увидела, что ее сумки поехали по транспортеру. Она ринулась вперед, сграбастала их и поставила на пол.

– Их уже зарегистрировали, мадам, – сказала девушка.

Во рту у Сэм было такое ощущение, словно она надкусила лимон. Она прикрыла глаза, голова страшно болела, казалось, что в мозг вонзаются осколки стекла. Боясь упасть, она ухватилась за край стойки.

Девушка смотрела на Сэм как на сумасшедшую.

Да неужели ты ничего не понимаешь? Ты, глупая девчонка, регистраторша? Да они же все вот-вот…

– Вы же можете взять эти карточки обратно, – сказала Сэм. – Я боюсь, что… видите ли… мы не можем лететь.

– А мы не можем перепродать вам билеты.

– Ничего, все нормально.

Сэм бросила свои посадочные талоны на стойку, с трудом поставила сумки обратно на тележку и стала протискиваться сквозь толчею назад.

Она увидела Ричарда, стремительно лавирующего между пассажирами, лицо потное, и одет так, словно он собрался на денек поохотиться: на нем была пуховая безрукавка, рубашка в полоску и зеленые плисовые брюки.

– Привет, – сказал он. – В чем дело?

Она почувствовала, что краснеет, а потом по ее щеке покатилась слеза.

– Ох, черт подери. Мы что, опоздали на него?

Сэм кивнула. Он посмотрел на свои часы:

– Еще сорок минут. Он же не взлетит еще целых сорок минут. Это же смешно, черт подери. Я поговорю с управляющим. Я знаком с этим типом, которому принадлежит эта авиалиния. Том Чартэлл, он приятель Арчи. Я договорюсь с ними.

– Нет.

– Что ты имеешь в виду?

– Я не хочу.

– Чего ты не хочешь?

– Не хочу лететь на этом самолете.

– Да что случилось?

Сэм опустила голову и достала носовой платок. Она крепко зажмурила веки, пытаясь остановить слезы, с безнадежным ощущением собственной глупости.

– Я не могу этого сделать.

Она ожидала, что он взорвется. Но вместо этого она почувствовала, как он тепло и нежно обнял ее левой рукой.

– Ты и в самом деле плоха. А я-то думал, что… ну, что мы вместе поедем, понимаешь?

Он вздохнул.

Кто-то наткнулся на них и извинился. Но она даже не заметила этого.

– Я хочу ехать, – сказала она. – Действительно хочу. Только я не могу лететь на этом самолете. С ним что-то должно случиться.

Прямо позади нее раздался непонятный громкий отрывистый хлопок и звон разбитого стекла. Она пронзительно вскрикнула и резко обернулась. Какой-то мужчина опустился на колени и уныло взирал на золотисто-коричневую жидкость, хлынувшую из его упавшей на пол сумки для беспошлинных товаров. Сэм закрыла глаза и перевела дыхание.

– А ты не хочешь рассказать им?

– Рассказать им?

– Ну да, – сказал Ричард, почти переходя на крик. – Рассказать им.

Она легонько промокнула глаза.

– Так что ты собираешься делать, таракашка? – резко спросил он. – Собираешься рассказать им, черт побери? Почему бы тебе не пойти и не объявить это по радио? Ну, расскажи им. Рейс «Чартэйра» СА-29 должен, черт побери, разбиться, а?

Она попыталась представить себе это, вообразить, как она входит в справочную службу аэропорта. «Извините меня. Мне раза два приснился один и тот же сон… ну, о том, как ваш самолет разбился… ну, тот, в Болгарии. Да, вы, конечно, не поверите, только я думаю, что и этот тоже сгинет навсегда. Понимаете ли, Слайдер, ну, это привидение в капюшоне, дважды появлялся, в этих двух снах, с такой же посадочной карточкой – 35А. Ну, видите ли… это же та карточка, которую мне дали на этот рейс, так что дело очевидное, не так ли?»

– Мы можем поехать на машине, Ричард, – сказала она. – Если ты устал, то я сама могу вести.

– Тебе приснилось, что этот самолет должен потерпеть катастрофу? – спросил Ричард.

– Я не могу лететь на нем.

– Так он разобьется?

– Я не знаю.

– Ты собираешься рассказать об этом кому-нибудь?

– Что-то должно произойти, но я не знаю, что именно. Не знаю, потерпит ли он катастрофу… или…

– Таракашечка, мне необходимо попасть в Швейцарию. Я должен быть там утром в понедельник. Дела начинают… – Он нервно осмотрелся кругом, глянул на полицейского, который стоял рядом с ним, и понизил голос: – Того и гляди все счета, черт возьми, заморозят. Я должен шевелиться… Если ты не едешь, я поеду один.

– Да мне хочется ехать… сейчас без двадцати три. Мы могли бы быть в Дувре через два часа, там сесть на паром или судно на воздушной подушке, ехать можем всю ночь – и тогда мы могли бы оказаться в Женеве к двум или трем часам ночи. Завтра воскресенье, а тебе надо быть там только в понедельник.

– В Монтре, – сказал он.

– Ну, это путь подальше.

– Я-то ожидал, что завтра мы проведем прекрасный день, сможем нанять лодку и покататься по озеру.

– Мы так и сделаем, – сказала она.

– А на машине-то нам можно ехать?

– Что ты имеешь в виду?

– Не было никаких таинственных снов насчет езды на машине?

Она вытерла глаза.

– Нет.

Поджидая, пока он подгонит БМВ, она наблюдала за подъезжавшими автомобилями и такси, из которых выскакивали люди и устремлялись к багажным тележкам, прикрываясь руками от проливного дождя. Прямо позади нее раздался громкий издевательский смех.

Смех Слайдера.

Она обернулась. У какого-то мужчины раскрылся чемодан, и все содержимое высыпалось на пол. Он опустился на колени подобрать вещи, а его компания снова загоготала без удержу неприятным, злорадным смехом. Непрекращающийся хохот становился все громче и громче, она покатила свою багажную тележку подальше от этой толпы, пока не выехала из-под укрытия под навесом на тротуар и не осталась в одиночестве под проливным дождем, наедине со своим страхом.