В плену твоих желаний

Глава 17

Дорогой кузен, вам тоже не мешает поостеречься, а то я назову вас обманщиком. Согласитесь, я никогда не прилагала особых усилий, чтобы установить вашу личность, потому что это оговорено нашим соглашением. Но чтобы вас успокоить, обещаю на время воздержаться от раздражающих вас расспросов. Мне не хотелось бы потерять такого ценного друга по столь несущественной причине.

По-прежнему ваша родственница Шарлотта.

Едва начало светать, как Венеция уже проснулась. Трудно спать, когда твое сердце разбито.

Венеция сжала кулаки под покрывалом, стараясь не думать о том, как Лахлан стонал во сне в начале ночи, когда пытался повернуться. Каждый его стон отзывался в ней уколом совести. Как мог отец приказать, чтобы человека так зверски избили? Что же он за чудовище?

Нет, это наемники папы чудовища. Наверняка он не приказывал им ничего такого бесчеловечного. Ведь папа джентльмен, слава Богу! Джентльмен не мог так поступить с другим джентльменом, пусть даже с джентльменом-грабителем. Или мог?

Не в силах больше выносить эти мысли, Венеция села в постели. Бесполезно пытаться снова заснуть. Стоило закрыть глаза, и ей начинали мерещиться ужасные видения: папа сражается с Лахланом, Лахлана настигает пуля или папа истекает кровью…

Нет, этого ни за что не должно случиться! Она обязана это остановить. Она вернется и от имени Лахлана убедит папу выплатить долг. Потому что если папа столкнется с Лахланом лично, дело непременно кончится кровопролитием. Когда мужчины настолько горды и упрямы, ни один из них не захочет уступить.

Бесшумно выбравшись из кровати, девушка схватила свой корсет, полусапожки и начала осторожно пробираться к дверям. Ключ все еще торчал в скважине. Прошлым вечером они с Лахланом совершенно о нем забыли. И правда, до этой минуты Венеция даже не представляла, как легко можно отсюда убежать.

Девушка посмотрела на своего похитителя, на его забинтованные руку и ногу, и острая жалость пронзила ее. Кто поменяет ему повязки? Кто растолчет корень окопника и нанесет на поврежденные ткани? Что, если его раны снова воспалятся?

Венеция тяжело вздохнула, потом решительно тряхнула головой, отбросив прядь волос с лица. Пусть лучше будет страдать от ран, чем погибнет.

Осторожно, чтобы не разбудить Лахлана, девушка повернула ключ в замке. Выскользнув за дверь, она заперла ее снаружи.

Ступая бесшумно, как кошка, она босиком спустилась с лестницы. Прежде всего следовало отыскать свою одежду. Венеция молила Бога, чтобы платье уже высохло. Одевшись, она отправится в город. Энни, должно быть, уже распорядилась насчет двуколки. Нужно будет просто сказать, что она хочет ее доставить.

Прокручивая эти планы в голове, Венеция крадучись вошла в кухню… и застыла на месте. Энни на кухонном столе месила тесто для хлеба. Девушка готова была разрыдаться. Ее вещи были развешаны на стульях возле огня, как раз позади стола. Но с тем же успехом они могли находиться в Китае.

Что ей теперь делать? Попросить Энни помочь ей уехать? Или поискать в доме какую-нибудь другую одежду?

Вопрос был решен, когда вдова обернулась и увидела ее.

– Ах, моя дорогая, что-то ты рано поднялась. – Она поманила Венецию рукой: – Входи же, входи!

Когда Венеция" вошла в кухню, Энни заметила, что та босиком.

– Силы небесные, должно быть, ты совсем замерзла! Садись-ка у огня, погрейся.

– Я пришла за одеждой, – сказала Венеция, лихорадочно размышляя над тем, как бы уговорить Энни помочь ей вернуться в Лондон.

– Ах, да. Она уже, должно быть, высохла.

– Если вы поможете мне надеть корсет, – сказала Венеция, понимая, что времени у нее в обрез, – я буду вам очень признательна.

Энни искоса взглянула на нее, но подошла помочь.

– Я так полагаю, ты хочешь одеться до того, как проснется твой муж.

Это замечание ошеломило Венецию. Неужели Энни догадалась?..

– Я знаю, как это бывает у новобрачных, – продолжала Энни. – Иногда мужчины по утрам ведут себя совсем как похотливые скоты, не заботясь о том, как трудно это с непривычки для молодой неискушенной женщины.

Венеция вздрогнула. Энни думает… она предположила… Но тогда нужно этим воспользоваться в своих интересах.

– Вот именно, – заявила Венеция, не краснея. – Мне бы не хотелось, чтобы он нашел меня в одной рубашке, когда проснется.

Когда Энни подошла помочь ей с корсетом, девушка тяжело вздохнула.

– Но это не единственная причина. По правде сказать, я думаю, что смогла бы… ну… Понимаете, я очень беспокоюсь насчет своих родных. Мы с Лахланом убежали так внезапно, и сейчас, судя по всему, отец бросился за нами в погоню.

– О, но теперь ведь вы с лэрдом женаты, так что твой отец ничего не сможет с этим поделать. – Энни зашнуровала корсет и пошла за остальной одеждой.

– Он может убить Лахлана. – «Или Лахлан может убить его, что гораздо более вероятно». – Он был против нашего брака. Поэтому мне кажется, что я должна вернуться и уговорить его.

Вот это было уже намного ближе к истине.

– От этого не будет никакого толку, дорогая. – Энни сочувственно поцокала языком, помогая Венеции надеть нижнюю юбку. – Если ты оставишь своего мужа, это только убедит твоего отца в том, что ты несчастлива с ним. – Она испытующе посмотрела на Венецию: – А ведь это не так, или я ошибаюсь?

– Ну конечно! – поспешно ответила девушка. – Но боюсь, если отец нас настигнет, я останусь вдовой. Понимаете, они оба такие упрямые. Я просто хочу успокоить отца, уверить его, что счастлива.

– Ты и вправду хочешь только этого? – Энни недоверчиво взглянула на Венецию и сунула хлеб в голландскую печь. – Тогда я не советую тебе возвращаться. Лахлану это очень не понравится. Его молодая жена сбежала так скоро после свадьбы.

Венеция с трудом заставила себя улыбнуться:

– Но я вовсе не сбегаю…

– У тебя ведь нет денег, нет экипажа.

Натягивая платье, Венеция попыталась взять себя в руки.

– А как насчет двуколки, которую вы наняли?

– Ее не отдадут тебе без моего распоряжения. Поэтому если ты не собираешься возвращаться пешком…

– Я сделаю, что должна, – огрызнулась Венеция.

– Не будь дурой, – рассердилась Энни. – Тебе не удастся отойти и на милю от Кингьюсси, твой муж перехватит тебя. Это совершенно безумная затея.

В отчаянии Венеция нетерпеливо воскликнула:

– Безумная или нет, но мне действительно нужно идти, как вы не понимаете? Вы должны мне помочь уехать, прежде чем Лахлан проснется. – А затем продолжила умоляющим тоном: – Я бы не стала просить, если бы это не было так важно.

Уперев руки в бока, Энни смерила Венецию изучающим взглядом:

– Дело не в том, чтобы успокоить отца, верно? Просто ты несчастлива с Лахланом. Я знаю, он зачастую бывает грубым, но ты должна дать ему шанс…

– Я ничего не должна, черт побери! – взорвалась Венеция. Затем она медленно втянула в себя воздух, стараясь взять себя в руки. В балладах женам всегда легко удавалось сбежать от мужа. Они просто уходили с бродячими торговцами. Жаль, что в жизни все происходит совсем не так, как в балладах.

– Вы не понимаете.

– О, очень хорошо понимаю, – холодно сказала Энни. – Я-то думала, что ты больше подходишь ему, чем эта вертихвостка Полли. Но ты точно такая же, как она, даже еще хуже.

Эти слова больно задели Венецию, хоть это и было ужасно глупо. Ведь Лахлан даже не хотел на ней жениться. Помилуйте. Какое ей дело до того, что Энни считает ее скверной женой?

Но теперь, когда вдова упомянула прежнюю невесту Лахлана, Венеция не успокоится, пока не узнает о ней все.

– А что на самом деле сделала эта Полли?

– Бросила его, вот что, и по причине, немногим отличающейся от твоей. – Энни задумчиво посмотрела на девушку: – Ты просто не представляешь себе, что ему пришлось пережить из-за нее.

Венеция вздохнула, чувствуя, что ее шансы на побег тают на глазах.

Энни подвинула ей стул:

– Садись и позволь мне рассказать тебе о твоем муже. Если ты, выслушав меня, все равно захочешь оставить его, я тебе помогу. По мне, так лучше, если ты сразу разобьешь ему сердце, а не будешь откалывать по кусочку, как делала Полли.

Упоминание о Полли слишком ее заинтриговало, чтобы Венеция могла устоять. Кроме того, похоже, у нее не было выбора. Энни была права – без посторонней помощи ей не уйти далеко, Лахлан ее быстро настигнет.

– Хорошо. – Венеция уселась.

Нахмурившись, Энни подошла к камину и придвинула одежду Лахлана ближе к огню.

– Они встретились сразу после того, как он вернулся с войны. Она была дочерью торговца и задумала как можно скорее женить его на себе. Ей очень льстил его титул – он стал баронетом. Уж очень хотелось стать леди Росс. – Энни покачала головой. – Лахлан не видел ее хитрости и притворства. Мужчины редко это замечают. Такая красавица, как она, легко могла ослепить любого измученного солдата, уставшего от войны и крови. И они довольно быстро обручились – тогда он как раз вступил во владение собственностью своего отца. Но тут упали цены на скот, поместье не стало приносить большого дохода, и ему пришлось отложить свадьбу.

У Венеции перехватило дыхание. Какую душевную боль, должно быть, испытал Лахлан, когда осознал, что рухнули все его планы на спокойную жизнь.

– Даже такая дура, как Полли, начала понимать, что ей не светит беззаботная жизнь жены баронета. – Энни нахмурилась. – А когда он вернулся после поездки в Лондон и сказал своим людям, что придется потуже затянуть пояса, его невеста совершенно к нему охладела. Это совсем не входило в ее планы.

Венеция вздрогнула. Очевидно, это случилось тогда, когда он попытался заставить папу выплатить долг. Хмурый взгляд Энни буквально буравил ее.

– Лахлан находил для нее оправдания, но на сердце его уже тогда появились рубцы. Он начал часто исчезать из поместья, подолгу не возвращался и Бог знает где скитался по ночам. Полли не получила того, на что рассчитывала. Поэтому однажды она взяла да и сбежала с каким-то наглым сынком придворного вельможи с кучей денег. Окончательно разбила Лахлану сердце, вот что она сделала. Поэтому, если ты сбежишь сейчас…

– Я не хочу сбежать. – Венеция уставилась в окошко на петуха, важно расхаживавшего среди кур. – Я просто не могу… Мне невыносима мысль, что папа причинит ему вред.

– В конце концов им придется договориться друг с другом, девочка, – сказала Энни, и голос ее смягчился. – Чем раньше, тем лучше, поверь мне. Я не хочу, тем не менее, чтобы ты думала, будто у него нет никаких перспектив, – продолжала Энни. – Виски продается успешно, и Джейми сказал, что они начинают выращивать собственный ячмень…

– Виски?

– Да. Так твоему мужу удается обеспечить работой своих арендаторов – с помощью производства виски. – В глазах Энни промелькнула тревога: – А ты что, об этом не знала?

– О да, я просто забыла, – поспешно сказала Венеция. – Но я думала, что производство виски в Шотландии по большей части незаконно?

– Так оно и есть, но ведь человек должен каким-то образом зарабатывать себе на пропитание, и здесь тысячи гонят спиртное. Пока Англия не прекратит драть огромные деньги за законную лицензию, таких производителей будет все больше. Так что хотя лзрд может о тебе позаботиться, это не будет…

Страшный рев и грохот с верхнего этажа заставили их обеих вздрогнуть.

– Какого дьявола? – воскликнула Энни.

– Думаю, мой муж проснулся, – сказала Венеция. – Дело в том, что я его заперла.

– А-а-а. – Энни собрала одежду Лахлана и подошла к Венеции. – Ты все еще хочешь покинуть его?..

– Нет. – Венеция поднялась, приняв непростое решение. Может быть, это безумие, но она не может уехать – только не сейчас. Лахлан прошел через тяжелые испытания и заслуживает того, чтобы ему улыбнулась удача.

Грустно улыбнувшись Энни, Венеция забрала у нее одежду Лахлана.

– Лучше мне выпустить его, пока он не вышиб дверь. – Она уже собралась уходить, но остановилась и оглянулась: – Спасибо вам. Сам бы он никогда не рассказал мне эту историю.

– Я знаю. Парень упрям, как сам дьявол.

В том-то и беда. Девушка бегом поднялась по лестнице. Из-за его упрямства кто-то из двух – он сам или ее отец – может быть убит. Но что лучше для нее? Вернуться домой? Но тогда папа может запереть ее и отправиться на север, чтобы убить Лахлана. Или остаться и приложить все усилия, чтобы покончить с этой враждой?

Да, она должна остаться здесь до конца и присутствовать при их схватке. Только так можно быть уверенной в том, что ничего ужасного не произойдет.

Остановившись перед дверью, Венеция задумалась, не совершает ли она огромную ошибку. Дверь сотрясалась под тяжестью мощных ударов, и девушке стало страшно при мысли о том, насколько разгневан Лахлан.

Но ведь на самом деле у нее не было выбора. Отложив в сторону его одежду, Венеция дрожащими руками отперла дверь и отскочила назад. В то же мгновение дверь с грохотом распахнулась, и из нее вылетел Лахлан – в одних панталонах, разъяренный, словно сам дьявол.

И тут он увидел ее. Хмурое выражение сразу исчезло с его лица.

– Вы здесь, – недоверчиво произнес он, тяжело и прерывисто дыша. – Вы не сбежали.

– Я рассматривала такую возможность, – ответила Венеция с лукавой улыбкой. – Ведь мне не особенно нравится, что меня тащат через всю страну со связанными руками. – Она указала на его забинтованную руку: – Но кто сделает вам перевязку? Кто будет терзать вас час за часом пением баллад? И кто…

Рывком притянув девушку к себе, Лахлан впился в ее губы жадным страстным поцелуем, от которого ее предательское сердце бешено забилось. Затем он отступил, сразу же раскаявшись.

– Простите меня. Я не имел права…

– Ничего, – сказала Венеция, пытаясь отдышаться после столь пылкой демонстрации страсти, хотя понимала, что его порыв вызван исключительно облегчением. – Мне понятны ваши чувства.

Она наклонилась и подняла с пола его одежду. Затем протянула ему:

– Вам нужно одеться. Повязки оставьте до вечера. Потом я снова перевяжу вам раны.

Когда она повернулась к лестнице, Лахлан спросил:

– Куда вы направляетесь?

– Помочь Энни с завтраком.

– Попросите ее также собрать для нас продуктов в дорогу. Я ей заплачу. Или, если хотите, мы можем остановиться в гостинице и пообедать.

Стараясь не показывать своего удивления, Венеция сказала:

– Чего мне хочется больше всего, так это не справлять нужду на обочине.

– Хорошо, – голос его смягчился, – впредь мы будем останавливаться в любой момент, когда вам только понадобится, причем везде, где захотите.

– Буду очень признательна вам за это. – Венеция обернулась к Лахлану с улыбкой. – Взамен я обещаю больше не распевать во все горло.

Глаза его потеплели.

– Я не имею ничего против пения. – Затем, видимо, осознав, что проявил излишнюю любезность, угрюмо добавил: – Только разве обязательно петь о повешениях и брошенных женщинах?

Венеция невольно рассмеялась:

– А вы что предпочитаете, сэр? Баллады о неустрашимых горцах?

– Скорее, о бесстрашных девушках с гор. – Лахлан схватил Венецию за руку и внимательно посмотрел на нее. – Почему вы не сбежали? – Он погладил большим пальцем ее ладонь, отчего девушку окатила теплая волна. – Назовите настоящую причину, бросьте ваши шуточки.

– Я хочу сама во всем разобраться и выяснить для себя правду: про папу, про долг, про то, что происходит с Шотландским нагорьем. Если бы я вернулась в Англию, то никогда бы этого не узнала.

Она не сможет спокойно жить дальше, пока не узнает истинную причину того, почему Лахлан и папа так ненавидят и презирают друг друга. Раз Лахлан не желает видеть ее своей женой, она должна выяснить, насколько серьезны его основания.

– Значит, теперь вы добровольно поедете со мной? Будете со мной до конца, что бы ни случилось?

– Что бы ни случилось, – эхом отозвалась она. Оставалось только молить Господа, чтобы то, что случится, не разбило ей сердце.

Лахлан правил двуколкой, уставившись невидящим взглядом вперед. Венеция молча сидела рядом. Она осталась. Имела возможность убежать, но осталась.

Он не понимал, почему она так поступила. И почему она вдруг стала такой покладистой?

Ему непросто было устоять перед ней, когда она с ним воевала. Теперь, когда она настроена мирно, ему придется еще хуже.

– Я бы все равно вас нашел, будьте уверены. Вам бы одной ни за что не добраться до Лондона.

– Я знаю.

– Я в течение часа перехватил бы вас по дороге, мы все равно вернулись бы сюда и продолжили наш путь на север.

– Я это понимаю.

Неужели красотка действительно отказалась от побега, потому что поняла, что ей это не по силам? Нет, на бесстрашную Венецию это не похоже. В конце концов Лахлан начал задумываться, не сможет ли она и вправду приспособиться к жизни в Шотландском нагорье?

Проклятие, о чем он только думает? Она привыкла к шелкам и атласам, мраморным полам и прекрасным картинам.

– Вы больше ничего не слышали о Полли? – спросила Венеция. – Что потом случилось с ней и ее мужем?

– Полли? – Лахлан обернулся и увидел, что девушка наблюдает за ним со скрытым сочувствием. Проклятие. – Значит, Энни рассказала вам о ней, верно?

– Да. Я хотела об этом узнать.

– Вы что-то чересчур любопытны, – проворчал он. – Но чтобы вы не изводили меня вопросами, скажу: я слышал, что у нее двое детей и муж, который не пропускает ни одной юбки. Хотя я думаю, что это ее мало волнует, потому что он богат и способен оплатить любые роскошные платья.

– Я сильно сомневаюсь, что роскошные платья могут помочь пережить измены мужа.

– Судя по тому, что я слышал о лондонских дамах, роскошные платья могут очень многое… – пробормотал он, испытывая некоторую неловкость от этого разговора.

Внезапно, когда они миновали поворот, путь им преградило стадо овец. Лахлан резко осадил лошадей.

– Пошли прочь, чертовы отродья! Теперь вы заполонили и проезжие дороги тоже. – Он встал в коляске и захлопал в ладоши. – Убирайтесь прочь, будьте вы прокляты!

Пастух, совсем еще мальчик, бегом спустился с холма.

– Я сейчас же прогоню их с вашего пути, сэр! Простите меня, сэр!

– Давно пора, – проворчал Лахлан, но, увидев ребенка, на которого возложили столь тяжкую ответственность, немного успокоился. – Скажи-ка, паренек, кому принадлежат эти овцы?

– Макдонеллу из Кеппока, сэр.

Лахлан стиснул зубы.

– И скольким же людям он вручил судебные предписания о выселении, чтобы получить свое пастбище, а?

Мальчик растерянно заморгал:

– Я… н-не знаю, сэр.

– Уверен, что знаешь. Это ни для кого не секрет. Людям вручают предписания, силой выбрасывают из собственных домов, невзирая на мольбы о пощаде, и сразу же у них на глазах сжигают их жилища…

– Лахлан, – понизив голос, сказала Венеция, когда пастушок побледнел. – Он всего лишь мальчик, оставьте его в покое.

Когда она потянула Лахлана за руку, он напрягся, но сел на место и натянул вожжи.

– Ну ладно, отгони этих чертовых тварей с дороги, сможешь? – рявкнул он. – Мы не собираемся торчать тут весь день.

Пока маленький пастушок расчищал дорогу, Лахлан чувствовал, что Венеция не спускает с него глаз. Когда овцы наконец спустились ниже по склону, девушка спросила:

– Неужели дома людей и в самом деле сжигают?

Лахлан дернул поводья, и лошади пустились вскачь.

– Почему бы вам не спросить об этом своего отца?

Когда она застонала, как раненая лань, он пожалел, что так грубо ответил, но понимал, что, по сути, он прав. Даже если ее отец и не прибегал к столь крайним мерам, очень многие лэрды поступали именно так.

Некоторое время они молчали. Потом Венеция подняла голову и расправила плечи.

– Я хочу это видеть.

– Видеть что?

– То, о чем вы с Энни говорили. – Девушка чинно сидела с ним рядом, строго выпрямившись, сложив руки на коленях, хотя удержаться в такой позе было непросто. – Брошенные дома арендаторов. Овец, заполонивших земли. Все это.

Лахлан мрачно смотрел вперед:

– Мне не составит труда показать это вам. Так обстоят дела повсюду.

И доказательств не пришлось долго ждать. Дорога проходила мимо множества поместий, наводненных шевиотовыми овцами, этими проклятыми животными, пожиравшими траву. Они давали жир, мясо и густую шерсть. И этого было достаточно, чтобы землевладельцы сгоняли своих арендаторов с насиженных земель. Лахлан показывал Венеции одну заброшенную хижину за другой. Многие из этих домишек были уже без крыши, а то и совсем развалились.

На каждой стоянке настроение девушки все больше портилось. Через какое-то время Лахлану уже было невыносимо смотреть на нее, и их разговор делался все более напряженным. После того как они проехали Инвернесс, Венеция спросила:

– И сколько времени все это продолжается?

– Начиналось это давно, – ответил Лахлан. – Многие арендаторы уехали еще до того, как мы с вами родились. Остальных выживают ежедневно, целыми сотнями. Они уезжают, потому что у них уже ничего не осталось. Лэрды уговаривают их перебираться в Канаду, где, мол, дела пойдут наверняка лучше. – Он с силой держал вожжи. – Но не всем удается пережить это долгое путешествие. Корабль, отплывший в Америку в прошлом году, доставил на место на сорок человек меньше.

При каждом слове Лахлан чувствовал, как углубляется разделяющая их пропасть. Когда последний раз Венеция задремала, то опустила голову на стенку двуколки, а не ему на плечо.

Возможно, это к лучшему. Иначе все это время ему пришлось бы напрасно изнывать по ней.

Было еще светло, когда они достигли той части Россшира, где его могли узнать, поэтому Лахлану пришлось пробираться окольными путями. К тому времени как они добрались до той хижины в его поместье, где он собирался держать девушку, солнце почти зашло.

– Ну вот мы и на месте.

Звук его голоса разбудил Венецию. Она подняла голову, повернув к нему заспанное лицо.

– Что? – Наклонившись вперед, она огляделась вокруг: – Но это не Росскрейг.

– Да. Я уже говорил, что не хочу впутывать маму. Она не знает об этом месте. Так что пока ваш отец не приедет, мы остаемся здесь.

– Вместе? – спросила она с явной тревогой в голосе.

– Здесь две спальни.

По ее виду было заметно, что он ее не очень убедил.

– Я буду занят делами поместья, – поспешно добавил Лахлан. – Так что не буду особенно докучать вам своим присутствием.

Не будет. Если сумеет себя заставить. Еще немного времени в ее обществе, и он начнет задумываться над тем, как достичь невозможного.

– Если вам захочется что-нибудь почитать, я распоряжусь принести вам книги. И отправлю парней в Дингуолл купить вам швейные принадлежности и вообще все, что вам нужно для того, чтобы не скучать.

Оглядев пространство перед хижиной, Венеция ворчливо сказала:

– Я никогда особенно не дружила с иголкой, должна признаться. Но книги – это чудесно. А еще мне понадобятся кое-какие травы и перевязочные материалы. – Она взглянула на Лахлана с укоризной: – Уж если вы с папой непременно должны стреляться, то мне необходимо подготовиться, чтобы иметь возможность оказать вам помощь.

Лахлан проигнорировал ее обвиняющий тон и укол совести при мысли о том, что она собирается позаботиться о нем – после всего, что он с ней сотворил.

– Я посмотрю, что смогу для вас сделать.

Спрыгнув с повозки, он обошел экипаж вокруг, чтобы помочь девушке выбраться. В ту минуту, когда его руки обхватили ее талию, она судорожно вздохнула, и этот еле слышный звук что-то перевернул у него внутри. Потом была вспышка тревоги в ее глазах, нежное сияние ее лица в лучах заходящего солнца, легкий трепет ее тела под его ладонями…

Он осторожно поставил ее на землю и поспешно разжал руки, прежде чем сделать что-нибудь, о чем мог впоследствии пожалеть. Например, снова ее поцеловать. Или уложить прямо здесь, под деревьями, и медленно овладеть ею…

Позади хлопнула дверь, Лахлан отступил назад. Но когда он обернулся, чтобы встретить незваного гостя, его ожидал сюрприз.

Перед ним стояла его мать.