В плену твоих желаний

Глава 22

Дорогая Шарлотта, я сделаю все возможное, но добывать сведения о событиях в Шотландии, значительно сложнее, чем собирать сплетни и слухи о светской жизни. Для этого потребуется некоторое время. Но постарайтесь пока не волноваться, будьте благоразумны.

Ваш преданный слуга Майкл.

После великолепного свидания с Венецией, так внезапно и неудачно оборвавшегося, Лахлан провел долгую бессонную ночь, проклиная себя за то, что не сумел добиться ее согласия, хотя имел такую возможность. Нужно было сначала заставить ее дать обещание выйти за него замуж, а уж потом овладеть ею. Или каким-то образом заручиться ее согласием после того.

Но почему она упирается? Ведь он лишил ее невинности, черт побери! Одно это должно было заставить добропорядочную леди согласиться выйти за него.

Но нет, она все должна делать по-своему, в особенности в отношении своего отца. В мрачном настроении Лахлан поднялся с постели и умылся. Она просто сошла с ума, если думает, что из-за нее он откажется от всего, за что боролся. Подумать только, она собралась торговаться с Дунканноном, чтобы защитить интересы его клана!

Никогда, пока он способен дышать! Он сам встретится с ее отцом, вот и все. Она просто должна быть уверенной в том, что он сумеет держать себя в руках.

А что она имела в виду, сказав, что он не доверяет ей? Это она не доверяет ему, черт ее возьми!

«Ты похитил ее. И грозил застрелить людей, если она попытается бежать».

Но тогда еще между ними не было согласия. Наверняка теперь она уже не считает его таким неотесанным мужланом.

«Три дня назад ты сказал своей матери, что изобьешь до полусмерти любого, кто станет болтать о Венеции».

Лахлан содрогнулся. Конечно, он выставил себя не в лучшем свете. А как подло он соблазнил ее! И почему она должна ему доверять? Он вел себя как последний негодяй.

Отлично. Значит, теперь он должен показать себя джентльменом. Оставалось еще несколько дней до прибытия Дунканнона – он с пользой проведет это время и будет активно ухаживать за Венецией. Он не допустит, чтобы Венеция вернулась в Лондон обесчещенной и незамужней. Наплевать на то, что она вбила себе в голову какие-то дурацкие идеи.

Лахлан взглянул и увидел на столе блюдо черствых овсяных лепешек, которыми он питался последние два дня. Он начнет ухаживать за Венецией сегодня же. Они позавтракают вместе, по-семейному – он, его мать и Венеция.

Пора положить конец их бессовестному поведению. Сколько можно прибегать ко всяким уловкам, чтобы избегать встречи с ним? И он точно знает, как добиться этого. Он будет шантажировать девушку. Вначале Венеция, конечно, разозлится, но ведь он не сможет ухаживать за ней, если она его избегает. В общем, ясно, что нужно покончить с этим.

На этот раз Лахлан не стал входить в Росскрейг через парадную дверь. Он проскользнул в усадьбу через черный ход, досадуя на то, что в собственный дом приходится пробираться тайком. Но он был вознагражден, увидев потрясенные лица матери и Венеции, когда спокойно вошел в столовую и уселся за стол.

Служанка, подававшая завтрак, вздрогнула.

– Доброе утро, сэр. Мы не ожидали… – Она беспомощно взглянула на хозяйку.

– Подай лэрду что-нибудь, девочка, – сказала леди Росс, опомнившись. Она ласково улыбнулась сыну и поднялась. – Раз уж ты здесь, то можешь поесть. Но боюсь, у нас с мисс Росс много дел…

– Останься, мама. – Лахлан взглянул на Венецию, которая уже тоже встала. – И вы останьтесь. Если не хотите поговорить о превосходном качестве овечьей шерсти вашего отца.

Венеция побледнела.

– О шерсти? – спросила леди Росс, упорно оставаясь стоять.

Хотя Лахлан и почувствовал укол совести при виде встревоженного лица Венеции, он оставил это без внимания. Ведь он всего лишь продолжил игру, которую она сама затеяла прошлым вечером, когда пригрозила, что закричит и призовет на помощь людей своего отца.

Кроме того, если бы он предпочел действовать тайно, то мог рассказать своей матери о том, что между ними произошло, а потом спокойно наблюдать, как та станет давить на девушку и в конце концов наверняка уговорит ее выйти за него замуж. Но Лахлан не хотел получать Венецию в жены таким путем. Ему было нужно, чтобы она пошла за него по доброй воле.

– Ну так как, дорогая? Поговорим о шерсти? – Лахлан откинулся назад и, сунув большие пальцы рук за ремень брюк, насмешливо разглядывал Венецию. – Хотя я бы предпочел остаться здесь и посмотреть, что вам с мамой удалось сделать.

– Мы еще не закончили, – вмешалась мать. – Возвращайся через пару дней…

– Нет, думаю, нам следует все ему показать. – Оторвав взгляд от Лахлана, Венеция снова уселась за стол и смущенно улыбнулась его матери. ~ Мы сделали уже достаточно, чтобы он мог получить представление о том, как это будет выглядеть в готовом виде. К тому же мы можем обсудить с ним наши дальнейшие планы.

Внезапная покладистость Венеции заставила леди Росс взглянуть на сына с подозрением, но когда он слегка приподнял бровь, она тоже уселась на свое место.

– Значит, ты хочешь посмотреть, что нам удалось сделать? – обратилась она к Лахлану.

– Да.

– А разве ты не заметил, какие изменения произошли, например, в этой комнате?

Увы, нет. Он слишком спешил. Но с милой улыбкой, не моргнув глазом, солгал:

– Конечно, заметил.

Мать прищурилась:

– И что ты об этом думаешь?

Лахлан огляделся, как бы пытаясь сформулировать свое мнение. Дубовые панели на стенах были заново вычищены и отполированы. Старую скатерть, безобразно заляпанную чайными пятнами, выкрасили в приятный зеленый цвет, так что теперь пятен почти не заметно и она прекрасно смотрится на столе, уставленном сверкающим серебром.

Лахлан было задумался, где они могли достать такое дорогое убранство, но понял, что все вещи ему хорошо знакомы. Похоже, что это та самая посуда, из которой он ел в течение многих лет.

– Все очень мило. Примите мои поздравления, леди.

Служанка принесла блюдо с жареной кровяной колбасой, подрумяненными гренками и поджаренным беконом. Когда Лахлан с жадностью набросился на еду, Венеция подняла сияющую серебряную кружку.

– Кофе, Лахлан? Или по утрам вы предпочитаете чай?

Ее чопорный той напомнил ему, что здесь не военный лагерь и не захудалая хижина, а приличный дом, все обитатели которого должны иметь хорошие манеры. Он улыбнулся и начал есть неторопливо.

– Чай без молока. – Лахлан вопросительно взглянул на мать: – Когда это у нас начали подавать кофе к завтраку?

– Венеция любит кофе, – ответила леди Росс. – Она сказала, что в Лондоне к завтраку чаще подают кофе. Шоколад тоже, но из-за его дороговизны мы не можем себе этого позволить.

– Значит, вы любите кофе и шоколад?

Венеция передала ему чай, даже не взглянув на него.

– Да, мне иногда нравится выпить чашечку горячего шоколада.

– Тогда я пошлю человека в Дингуолл. И он купит все, чего вам только захочется.

Венеция внимательно на него посмотрела. В ее взгляде было удивление.

– Прежде чем моя сверхбдительная мамочка явилась и увезла вас сюда, – продолжал он, – я сказал, что позабочусь о том, чтобы вам было удобно. Так что, если вам понадобится шоколад, или книги, или что-либо еще, только скажите, и я тут же выполню вашу просьбу.

– Как насчет двадцати ярдов муслина для занавесок? И немного щелока для мытья полов?

Лахлан нахмурился:

– Я говорил о вещах, нужных лично вам, а не для Росскрейга.

– Я предпочитаю потратить деньги на ваш прекрасный дом, – возразила она.

– И с чего бы это, позвольте узнать? – спросил он слегка охрипшим голосом. – Вас одолело внезапное желание украсить свое будущее гнездышко?

Мать от неожиданности громко охнула. Лахлан продолжал пристально смотреть на Венецию.

Яркий румянец покрыл щеки девушки, она отвела взгляд и опустила глаза к тарелке.

– Я просто стараюсь помочь вашей матери, вот и все.

Лахлан не стал возражать, но этот разговор сильно его приободрил. Может быть, будет не так уж трудно добиться ее расположения. Сияющее лицо его матери ясно говорило о том, что она во всем готова ему помогать.

Лахлан закончил завтрак и отодвинул тарелку.

– Ну что ж, теперь давайте пройдемся по дому. Мне не терпится посмотреть, что же вам удалось сделать.

– А как насчет муслина? – спросила Венеция. – Вы купите его для меня… для нас?

Лахлан поднялся, лениво улыбаясь:

– Напишите все, что вам нужно, и я отправлю Джейми в Дингуолл.

Если путь к сердцу девушки лежит через занавески и щелок, он найдет способ раздобыть все это, даже если придется покупать в кредит. Обогнув стол, Лахлан предложил Венеции руку:

– Ну, так идем?

Легкая неуверенность скользнула по ее лицу, но она встала и оперлась на его руку. Лахлан подавил усмешку, когда они покидали столовую. Его мать сопровождала их и была явно очень довольна.

Теперь он начнет ухаживать за Венецией.

Прошло уже три дня после того, как она отдала свою девственность Лахлану, но Венеция была взволнованна еще больше, чем тогда. Она думала, что он пока не будет появляться в усадьбе. Она очень на это надеялась, потому что в этом случае у нее было бы меньше соблазна и искушений.

Но нет. Он не только проводил здесь все свое время, но и вел себя с ней как какой-нибудь обходительный лондонский джентльмен. Он взбирался ради нее на приставную лестницу, несмотря на свою больную ногу. Не обращая внимания на насмешки матери, он выбивал подушки и – о да! – даже держал занавески.

Поэтому девушка была страшно раздосадована, обнаружив, что он уехал сразу после завтрака, ни словом не обмолвившись, куда и зачем он отправился. Ей лишь удалось узнать, что он взял карету, а это было крайне необычно, по словам леди Росс.

Сначала Венеция просто скучала. Но к концу дня уже начала серьезно беспокоиться. Поэтому когда дворецкий доложил, что лэрд вернулся и ждет ее в столовой, она буквально полетела туда, даже не выяснив, там ли его мать, чтобы соблюсти приличия.

Когда она вошла, Лахлан поднялся из-за стола, на котором стояли дымящийся горшок, две чашки и тарелка свежих лепешек. Впервые она видела его не в рабочей одежде или военной форме и должна была признать, что выглядел он великолепно. На Лахлане были вышитый шелковый жилет и сюртук из тонкой темно-зеленой шерсти с растительным орнаментом. И кожаные брюки превосходно сидели на его прекрасных мускулистых ногах.

Щеки Венеции запылали.

– Дворецкий сказал, вы меня звали? – сдержанно спросила она, пытаясь совладать со своими чувствами.

– Да, я кое-что тебе привез. – Он поставил для нее кресло рядом со своим, и тут она заметила пачку газетных листков, стопкой лежавших на столе.

Венеция удивленно взглянула ему в глаза:

– Где вы… как вы…

– Сегодня утром я отправился в Инвернесс. Понимаешь, меня там не знают. Мы обычно проворачиваем все дела в Дингуолле.

Это потому, что Дингуолл находился всего в нескольких милях отсюда, тогда как до Инвернесса – большого города, с библиотеками, академией и множеством магазинов – было два часа езды в один конец. Ошеломленная, Венеция подошла к столу и принялась перебирать страницы, чувствуя, что Лахлан наблюдает за ней.

– Ну как, подойдет? – спросил он.

– Это просто замечательно, – прошептала она сдавленным голосом, потом села и принялась просматривать бумаги дальше. Никто и никогда не делал ей таких подарков. Здесь были не только редкие варианты текстов уже известных ей баллад, но и три баллады, которые ей раньше не встречались, а один текст был даже на гэльском.

Венеция поверить не могла, что Лахлан провел четыре часа в дороге исключительно ради того, чтобы добыть для нее эти баллады. Глаза ее наполнились слезами. Она быстро смахнула их рукой.

Лахлан налил ей в чашку какой-то жидкости, что находилась в горшке.

– Ты умеешь читать на гэльском, дорогая?

Только тогда она заметила, что рассматривает листок, написанный по-гэльски.

– Не очень хорошо, – уклончиво ответила она.

Венеция уже поняла, что в клане Россов презирают шотландцев, не говорящих по-гэльски. Она совсем не собиралась выпячивать свой недостаток, особенно перед Лахланом.

Девушка быстро взглянула на него, когда он протянул ей чашку и уселся рядом.

– Должно быть, тебе пришлось нелегко, – прошептала Венеция.

– Да, пришлось потрудиться, но я справился. – С улыбкой он подвинул к ней чашку; – Попробуй, как получилось. Кухарка не уверена, что приготовила его правильно.

Девушка заглянула в чашку, и у нее перехватило дыхание. Шоколад. Он привез ей шоколад! Она попробовала глоточек и вдруг разрыдалась.

– Ну что ты, дорогая, не надо плакать! – воскликнул Лахлан, обнимая ее. – Не может быть, чтобы у него был такой отвратительный вкус.

– Нет, что ты, шоколад превосходный, – пробормотала она, чувствуя себя последней дурой, и промокнула глаза носовым платком. – Он мне напомнил дом.

– Ты имеешь в виду Лондон?

Венеция кивнула и отпила еще немного, смакуя каждую сладкую бархатистую каплю. Поистине божественный вкус.

– Ты сильно скучаешь по дому?

Девушка подняла глаза, поймала его тревожный взгляд, и ей показалось, что он выглядит при этом как-то непривычно уязвимым. Заставив себя улыбнуться, она поставила на стол чашку.

– Только когда пью шоколад.

– Тогда я больше не буду тебе его покупать.

Когда он склонился к ее лицу, она не остановила его. Как она могла, ведь он был так очарователен! Он нежно поцеловал ее, и это было лучше, чем прежде. Слаще, чем шоколад. Язык его осторожно раздвинул ее губы, как бы проверяя, будет ли она сопротивляться, а затем стал действовать более решительно.

Наверное, ей не следовало позволять ему это. Но разве он не заслужил хотя бы один поцелуй, проведя ради нее почти целый день в дороге? Только один поцелуй… сладостный… бесконечный…

Кто-то вежливо покашлял рядом, и они, в испуге отскочив друг от друга, увидели Джейми, наблюдавшего за ними из-за дверей.

Бедный парень смотрел на них так, словно его предали, и у Венеции защемило сердце. Она знала, что паренек питает к ней особую нежность, и считала, что это не больше, чем мальчишеская влюбленность. Но судя по тому, как он сердито сжимал в руках свою шляпу, ему непросто было совладать со своими чувствами. Он явно ревновал Венецию.

Джейми упрямо вздернул подбородок, хмуро посмотрел на Лахлана:

– Ваша мать послала меня сказать, чтобы вы скрылись, сэр. Один из парней видел, что сюда направляется Маккинли в сопровождении охранников – их около десяти, а может быть, и больше.

Маккинли? Управляющий отца? Это не к добру.

В мгновение ока Лахлан превратился из пылкого любовника в главу клана. Он поднялся и стремительно направился к дверям.

– Дунканнон с ним?

Венеция затаив дыхание, молила Господа, чтобы папа еще не приехал. Она пока еще не очень готова к встрече с ним.

– Он еще не показывался, – сказал Джейми. – И Маккинли едет из усадьбы, а не из Дигуолла. Наверное, будет опять ругаться из-за парней, которые срезают путь к главной дороге и ездят по земле Дунканнона.

– Надеюсь, что дело только в этом, – отрывисто сказал Лахлан. – Где мама?

– Перед домом. Делает вид, что занимается садом. Она считает, что лучше, если Маккинли не будет заходить внутрь. Он не должен знать, почему они приводят дом в порядок.

– Да, это важно. Видит Бог, ведь прежде мать никогда не занималась домом. Ну ладно. Пойди на северное поле и скажи парням, чтобы спустились. Пускай возьмут с собой на всякий случай серпы, но пока спрячутся.

Он быстрым шагом вышел в холл, все еще продолжая отдавать распоряжения Джейми:

– Пошли Рурка предупредить парней, занятых приготовлением сусла, чтобы не попадались на глаза Маккинли. Он только и ищет повод устроить нам неприятности. Последний раз, когда проклятый дьявол заявил, что видел подпольную винокурню вблизи владений Дунканнона, акцизные чиновники несколько дней подряд не давали нам покоя.

Захотев взглянуть на этого «дьявола», о котором она так много слышала, Венеция подошла к окну, расположенному рядом с парадным крыльцом.

– Венеция! – окликнул ее Лахлан. – Оставайся в доме, понятно?

– Конечно.

При звуке голоса, раздавшегося снаружи, все мгновенно замерли.

– Добрый день, леди Росс.

– Мистер Маккинли! – откликнулась мать Лахлана. – Что заставило вас притащиться в Росскрейг в такое прекрасное утро?

– Иди! – прошипел Лахлан, обращаясь к Джейми, и тот выскользнул через черный ход, затем обернулся к Венеции и прошептал: – Отойди от окна.

– Сию минуту, – беззвучно, одними губами сказала она и осторожно сдвинула в сторону тяжелую бархатную штору, чтобы видеть подъездную дорогу.

Леди Росс стояла возле кустов роз, которые она, похоже, изрядно искромсала, пытаясь изобразить, что усердно занимается садом. Перед ней на прекрасной гнедой кобыле, которая могла бы соперничать с любой самой дорогой лошадью Лондона, восседал крепкий дородный мужчина с лохматой красно-рыжей бородой.

Венеция нахмурилась. Откуда управляющий раздобыл деньги на такую великолепную лошадь? Она не думает, что отец ему так много платит. Скорее всего это за счет арендаторов, изгнанных с насиженных земель. Девушка задумалась, знал ли на самом деле обо всем ее отец. Он так мало занимался своими шотландскими владениями.

Дурно воспитанный, наглый мистер Маккинли даже не посчитал нужным слезть с лошади.

– Я был в Брейдмуре, собирал квартальную ренту, и мне сообщили, что ваши люди постоянно нарушают границы графских владений. – Вкрадчивый голос управляющего выдавал его склонность к интригам. Он всюду затевал какие-то распри, устраивал скандалы. Если бы Венеция не была настроена против него, то сразу возненавидела бы его только за это. – Мои люди встретили женщину, вышедшую из дома, в котором у нас хранится овечья шерсть, – продолжал управляющий. – Когда они туда зашли и пересчитали мешки, то обнаружили, что один пропал.

Венеция быстро взглянула на Лахлана.

– На нем осталась твоя кровь, – тихо сказал он. – Его нужно было обязательно убрать, чтобы никто не нашел.

Содрогнувшись, Венеция снова сосредоточила свое внимание на драме, разворачивающейся снаружи.

– И что же заставляет вас думать, что вором был один из моих людей? – спросила леди Росс дрогнувшим голосом.

– Женщина побежала сюда, миледи. И вы лучше, чем кто бы то ни было, знаете, что лорд Дунканнон не потерпит воровства на своей земле. Я слышал о наказании за воровство, наложенном много лет назад на вашего сына. Так что я не думаю, что он проявит снисходительность по отношению к соседям в этом случае.

Сердце в груди Венеции замерло, она снова взглянула на Лахлана, взиравшего на входную дверь с очень мрачным видом.

Не об этом ли случае вспоминал Лахлан? Что такого сделал ему ее отец? Как его оскорбили и унизили? И почему она ничего об этом не знает? Должно быть, это случилось перед тем, как Лахлан отправился служить в гвардейский полк.

– Мой наниматель наверняка потребует возмещения за украденную шерсть, – продолжал мистер Маккинли. – Вот почему я здесь. Мы уладим это между собой, или я обращусь к властям.

– Послушайте, мистер Маккинли, не надо спешить…

– Я привел с собой двоих парней, которые видели виновницу. Они уверены, что опознают ее. Так что мы хотели бы обыскать поместье и поговорить со всеми женщинами.

– Будь я проклят, если позволю им это! – прошипел Лахлан. – Он просто ищет повод отыскать наши винокурни и донести на нас властям.

Когда Лахлан направился к дверям, Венеция мгновенно приняла решение. Она умела обращаться с типами, подобными Маккинли. Ей довольно часто приходилось видеть, как миссис Харрис расправлялась с зарвавшимися джентльменами, заявлявшимися в пансион с угрозами и возмутительными требованиями. Она не могла допустить, чтобы кто-то увидел Лахлана до того, как приедет отец.

Поэтому, прежде чем Лахлан подошел к дверям, она выскочила из дома и плотно захлопнула за собой дверь.

– Ах, леди Росс, вот вы где. А я думала, куда вы пропали. Мне хотелось показать вам картину, над которой я сейчас работаю.

Позади мистера Маккинли Венеция увидела людей клана Росс, с решительным видом сжимавших в руках косы, серпы и жерди – все, что могло послужить оружием. Они не собирались позволять таким проходимцам, как Маккинли с его бандой, обыскивать и допрашивать своих женщин.

Не обращая внимания на до смерти напуганную леди Росс, Венеция сосредоточила внимание на мистере Маккинли, который немедленно уставился на нее. На ней было довольно тесное, испачканное краской платье, которое удачно подчеркивало ее соблазнительную пышную грудь.

С заискивающей улыбкой Венеция, выпятив грудь, обратилась к грубияну:

– Простите меня, сэр, за мою смелость, но я очень удивлена, что мы до сих пор с вами не виделись. Я думала, что уже знакома со всеми джентльменами округи. – Медленным аристократичным шагом она спокойно спустилась по ступеням. – Я мисс Росс из Лондона, родственница покойного супруга леди Росс. А вы…

– Мистер Маккинли, мисс. Управляющий графа Дунканнона. – Он слегка приподнял шляпу. – Поместье моего нанимателя примыкает к Росскрейгу с востока.

– О да, какое великолепное место! Пару дней назад я забрела к вам в Брейдмур совершенно случайно, когда пошла не по той тропинке и заблудилась. Я увидела прекрасные деревенские домики и стада пасущихся овец – просто рай земной.

– Вы были в нашем поместье? – спросил мистер Маккинли, бросив тревожный взгляд на двух мужчин, в которых Венеция узнала заговоривших с ней шотландцев.

– Да, эту женщину мы видели, – сказал один из них. – Но у нее на голове была какая-то накидка, которой она прикрывала лицо…

– Прикрывала лицо! – запротестовала она и звонко рассмеялась. – Я была в костюме крестьянки и тартановой накидке. – Девушка улыбнулась управляющему: – Я знаю, вы человек светский, и вас скорее всего не волнуют такие вещи, но я, должна признаться, нахожу местные наряды весьма колоритными. Мне очень приятно одеваться в традиционный тартан, если я собираюсь бродить по окрестностям.

Памятуя о людях Лахлана, настороженно наблюдавших за разговором, Венеция прижала руку к груди.

– В таком наряде я чувствую себя настоящей шотландкой, истинной дочерью гор. Жду не дождусь той минуты, когда смогу рассказать папе о своих приключениях. Он у меня адвокат, знаете ли, и большой любитель романов Вальтера Скотта.

Заметив, как побледнел управляющий при упоминании профессии ее отца, Венеция продолжала болтать:

– Конечно, он очень хотел бы ознакомиться с местными обычаями, которые так очаровали меня. Но после того как на прошлой неделе папа доставил меня сюда, ему пришлось срочно вернуться в Лондон – какие-то непредвиденные дела в парламенте, знаете ли. Видите ли, герцог Фоксмур – один из его ближайших друзей.

Луиза и герцог наверняка простят ей эту маленькую невинную ложь.

Мистер Маккинли как-то вдруг сник и спокойно, без тени заносчивости заметил:

– Да, понимаю.

– Но прошу меня простить, – продолжала Венеция, весьма довольная тем, что ей удалось утихомирить этого наглого типа Маккинли. – Я, кажется, прервала деловой разговор, который вы вели с леди Росс?

– Нет, нет, просто легкое недоразумение, вот и все, – ответил управляющий, бросив предостерегающий взгляд на двух шотландцев, будто пытающихся что-то ему возразить. – Мы уже уезжаем.

Леди Росс, злорадно улыбаясь, подошла ближе.

– А как же быть с шерстью, сэр? Разве вы не хотите ее вернуть? Ведь вы сказали, что граф не поощряет воровства. Хотя, если вы обратитесь к властям, я уверена, что отец мисс Росс…

– Мои люди, похоже, ошиблись, – поспешно сказал управляющий, вытаскивая носовой платок и вытирая внезапно вспотевший лоб. – Не стоит об этом беспокоиться. Шерсть найдется. – Он учтиво поклонился Венеции. Две тревожные морщины пересекли его лоб. – Нижайший поклон от меня вашему отцу, мисс.

Венеция попрощалась с ним королевским кивком. Если повезет, этого негодяя уволят, когда она все расскажет.

Любезно помахав рукой вслед отъезжающим, Венеция поднялась на крыльцо и оттуда наблюдала, как Маккинли и его люди поскакали прочь, сопровождаемые хмурыми взглядами разгневанных Россов, выстроившихся по обеим сторонам подъездной дороги. Как только непрошеные гости уехали, девушку окружили соратники Лахлана, мигом взлетевшие по ступенькам. Они подняли Венецию на руки и внесли в дом. Их сопровождала леди Росс, пританцовывая на ходу.

Там всех поджидал Лахлан. Его глаза сияли. Почти два десятка мужчин и женщин ввалились в холл и окружили его.

– Вы слышали, как ваша кузина разделалась с Маккинли, сэр? – воскликнул один из его людей. – Ну что за девушка! Вот это да!

– Правда, – заметил Лахлан. От обещания, сверкнувшего в его взгляде, у Венеции перехватило дыхание. – Девушка что надо.

– Я думала, Маккинли растечется лужей, – вставила леди Росс. – Он так занервничал при одной мысли о том, что адвокат будет дышать ему в затылок.

– Ваш отец действительно знаком с герцогом Фоксмуром? – раздался робкий голос из толпы.

– А он действительно адвокат? – спросил другой.

Пока Венеция раздумывала, как ей на это ответить, еще один голос прозвучал позади толпы:

– Нет, он вовсе не адвокат.

Девушка обернулась и увидела Джейми, смотревшего на нее с обидой. И тут он произнес слова, после которых все, находившиеся здесь, должны были ее возненавидеть.

– Ее отец – сам граф Дунканнон, собственной персоной.