В погоне за ангелом

27

Я направился к выходу из поместья Асано. Ворота открылись, я вышел, ворота закрылись. Я сел в «корвет», захлопнул дверцу, сделал глубокий вдох и потер глаза. Потом надавил пальцами на щеки, под челюстью и на виски. Мышцы шеи и верхней части плеч были напряжены, как спинакер,[48] и мне никак не удавалось их расслабить.

Я вернулся по Малхолланд-драйв к маленькому магазинчику на углу и позвонил Кэрол Хиллегас. В прошлом, когда мне доводилось находить сбежавших из дома подростков, Кэрол всегда помогала. Она понимает детей и консультирует их в реабилитационном центре для подростков под названием «Дом на полпути», расположенном в Голливуде. Я вкратце рассказал ей историю Мими и попросил разрешения к ней заехать. Она обещала, что освободится к одиннадцати. Я повесил трубку и позвонил Джиллиан Беккер.

— Мне надо, чтобы вы встретились со мной в Голливуде через тридцать минут, — заявил я.

— У меня нет ни минуты свободного времени, — отрезала она.

— Это связано с Мими.

— Вам удалось ее найти? — запинаясь, спросила она.

Возможно, ей стало страшно.

— Вы готовы со мной встретиться?

Она ничего не ответила.

— Сейчас не время думать о бизнесе. Я знаю, где она, я с ней говорил, и нам с вами просто необходимо кое-что обсудить. Брэдли вернулся из Киото?

— Да.

— Я не хочу вовлекать Брэдли и Шейлу до тех пор, пока мы с вами не поговорим.

— Почему?

Я ничего не ответил.

После долгого молчания она сказала:

— Хорошо. Где встречаемся?

Когда я подъехал к заведению Кэрол, Джиллиан Беккер уже стояла у входа, опираясь на крыло своего «БМВ». На ней были кремовый брючный костюм, белая шелковая блузка и солнцезащитные очки с зеркальными стеклами. Реабилитационный центр Кэрол находится в построенном еще до войны двухэтажном здании на загаженной улице под названием Карлтон-вэй, в одном квартале от Голливудского бульвара. Возле винного магазина на углу вечно ошиваются парни, не знающие, чем заняться, на пожухлой траве повсюду окурки, банки и грязные пластмассовые стаканчики. Однако перед домом Кэрол Хиллегас была ухоженная лужайка, сам дом блестел свежей краской. Похоже, это было самое приличное здание во всем квартале. Мне показалось, что солнцезащитные очки были нужны Джиллиан Беккер, чтобы спрятаться за ними.

— В одном мне не откажешь: я знаю, как развлечь девушку.

— Мими здесь? — спросила она.

— Нет.

— Почему вы хотели видеть именно меня, а не Брэдли с Шейлой? Если это как-то связано с Мими, мы не сможем без них обойтись.

— Нет, — покачал я головой. — Если бы Брэдли оказался здесь, я бы его просто пристрелил.

Джиллиан Беккер посмотрела на меня сквозь зеркальные стекла очков, бросила взгляд в сторону небритых мужчин, сидящих на обочине, затем снова повернулась ко мне:

— Вы ведь сейчас не шутите?

— Давайте войдем.

Мы прошли через калитку и оказались в маленьком вестибюле со старомодной вешалкой для пальто, над которой висела табличка «ОСТАВЛЯЙТЕ ВСЮ ЕРУНДУ ЗА ДВЕРЬЮ». Слева от входа находилась лестница, ведущая на второй этаж, а справа — приемная со стойкой с телефоном и доской для объявлений. За стойкой сидел юноша с длинными светлыми волосами. На тыльной стороне его левой руки был вытатуирован маленький синий крестик. Юноша читал затрепанный экземпляр «Чужака в чужой стране» Роберта Хайнлайна. Когда мы вошли, он оторвался от чтения и поднял на нас глаза.

— Мы к Кэрол, — произнес я.

Юноша заложил Хайнлайна пальцем, сказал, что предупредит Кэрол, обошел стойку и, перешагивая сразу через две ступеньки, взбежал вверх по лестнице.

Джиллиан Беккер сняла темные очки и смущенно остановилась возле стойки.

— Куда мы пришли?

— «Дом на полпути», реабилитационный центр для подростков. Большинство детей, которые здесь наблюдаются, сбежали от папаш и мамаш, принадлежащих к среднему классу. В Огайо, например, ситуация выходит из-под контроля. Иногда значительно. И тогда дети оказываются здесь, в Стране Грез, где начинают заниматься проституцией, распространением наркотиков, мошенничеством, пока их не поймают копы. Если детям повезет, копы отведут их к Кэрол.

Юноша со светлыми волосами спустился вниз и сказал, что Кэрол готовит кофе, но мы можем подняться. Мы так и сделали, прошли по длинному коридору мимо четырех спален — двух для девочек и двух для мальчиков. Девочка лет двенадцати, стоя на четвереньках, мыла пол. На ее левом предплечье я заметил длинный ярко-розовый шрам. Нож. Джиллиан Беккер не могла отвести от шрама взгляда.

Офис Кэрол Хиллегас находился в конце коридора. Она появилась в дверях, пожала мне руку, поцеловала в щеку, представилась Джиллиан Беккер и пригласила нас войти. Кэрол Хиллегас была высокой и худощавой и со времени нашей последней встречи стала стричь волосы гораздо короче. В них появилось больше седины. У нее было длинное лицо и тонкие губы. Кэрол носила выцветшие джинсы, зеленую гавайскую рубашку с цветами и птицами и мексиканские сандалии. Рубашку она заправляла в джинсы. В офисе пахло свежей краской, но все остальное было как прежде: обшарпанный письменный стол, старые деревянные стулья, учебники, книжные полки и дипломы на стенах. А еще окно с алюминиевой рамой. Если выглянуть в него, можно увидеть огромную красную «X» «Pussycat Theatre» на Голливудском бульваре.

— Очень мило, Кэрол, — сказал я. — У тебя модернизация.

— Государственные субсидии. Я даже подумываю завести джакузи.

Мы сели за стол, и Кэрол налила нам кофе. Потом она посмотрела на Джиллиан Беккер и улыбнулась:

— А какое отношение к девочке имеете вы, мисс Беккер?

— Я работаю на ее отца. Мы не родственники.

— Джиллиан здесь потому, что мне понадобится помощь в работе с родителями Мими Уоррен. И чем больше она будет знать, тем больше от нее будет помощи.

— И все же пока я абсолютно не курсе, — холодно заметила Джиллиан. — Он не объяснил мне, что происходит.

Кэрол тепло улыбнулась Джиллиан:

— Да, он такой. Тайны дают ему ощущение власти.

— Сучка, — проворчал я.

Кэрол рассмеялась и откинулась на спинку кресла.

— Расскажи мне о девочке, — попросила она.

И я рассказал Кэрол Хиллегас все с начала и до конца. Когда я заговорил о сигарете, Джиллиан Беккер наклонилась вперед, поднесла ко рту руку — да так и осталась сидеть. Я рассказал о том, как ехал за Эдди Тангом до «Паго-Паго клаб», как нашел там Мими и последовал за ними к Кира Асано. Когда я упомянул Асано, Джиллиан опустила руку и сказала:

— Прошлым летом Брэдли открыл отель в Лагуна-Бич. Асано выставлял там свои работы.

— Мими могла присутствовать на открытии выставки? — спросил я.

— Да. Возможно, была там вместе с Шейлой.

Я рассказал им о своем разговоре с Мими и об ее отказе вернуться домой. Потом я объяснил причину.

— Она сказала, что не может вернуться домой из-за сексуальных домогательств отца.

Джиллиан Беккер судорожно вздохнула.

— Боже мой, — прошептала она, потом встала и подошла к окну.

— Ты оставил ее у Асано? — спросила Кэрол.

Джиллиан Беккер покачала головой и сказала:

— Не может быть. Я много лет знаю этих людей.

Кэрол Хиллегас налила себе еще одну чашку кофе. Однажды я видел, как она за утро выпила четырнадцать чашек черного кофе.

— Вероятно, ты поступил правильно, оставив ее у Асано. Похоже, только там Мими чувствует себя в безопасности, а это сейчас самое главное. В семье, где имеет место инцест, ребенок теряет ощущение защищенности, а в подростковом возрасте это может привести к ужасающим последствиям. Тот человек, которому ребенок должен доверять больше всего, превращается в источник страха.

Джиллиан Беккер отвернулась от окна, подошла к столу и уселась на краешек стула.

— Не верю, что Шейла стала бы молчать, если бы у нее появились хоть малейшие подозрения, — сказала Джиллиан и, повернувшись ко мне, добавила: — Вы же видели, какая она.

Кэрол глотнула еще кофе и вздохнула. Она посмотрела на Джиллиан, и ее лицо смягчилось, стало более женственным, словно то, что она собиралась сказать, предназначалось именно для женских ушей.

— Мать может и не знать. Она может лишь подозревать, однако существует высокая вероятность, что она отметет все свои подозрения. В какой-то момент интимные отношения между отцом и матерью прекратились, и он обратил внимание на дочь. В некотором смысле дочь отняла у матери власть и заняла ее место в доме. Дочь доказала, что она более желанна для мужчины. Более женственна. Такое очень нелегко принять.

— Шейла чувствует себя дома вполне уверенно, — заметил я. — Да!

Кэрол посмотрела на меня чуть свысока.

— Пойми, что инцест — это семейная проблема с очень сложной динамикой. И одна из самых постыдных ситуаций, с которой человек может столкнуться. Никто не желает признаваться в этом, все испытывают чувство вины, и все этого боятся.

— Здорово! — воскликнул я.

— Подобные вещи невозможно решить частным образом. По закону любой человек, имеющий лицензию на осуществление лечения и помощи, обязан докладывать обо всех случаях инцеста в Отдел защиты прав ребенка. Департамент посылает следователя, который работает с врачом, если таковой имеется, или с окружным прокурором и полицией, если требуется их присутствие. Инцест есть нарушение уголовного кодекса — иными словами, виновному родителю может быть предъявлено обвинение, но обычно до этого не доходит, если все участники процесса соглашаются пройти курс лечения.

— А если родитель откажется? — спросила Джиллиан.

— Тогда ему предъявят обвинение, но если ребенок не станет давать показания — а большинство детей так и поступают, — тогда уже ничего не поделаешь. В этом случае ребенок должен посещать врача самостоятельно, но если родитель и ребенок не работают вместе, положительных результатов добиться очень трудно.

— А как насчет Мими? — поинтересовался я.

— Я не могу ставить диагноз с чужих слов. Необходимо долго работать с пациентом, и процесс может занять много-много часов в течение многих и многих недель. Но одно уже очевидно: у девочки возникли поведенческие нарушения. Она регулярно причиняет себе боль, она очень далеко зашла, пытаясь вырваться из своего окружения. Большинство детей мечтают убежать, и нередко так и происходит. Но они не устраивают инсценировки похищения. Эта девочка испытывает гнев, и направлен он по большей части на нее саму. Этим объясняются ее мазохистские наклонности. Есть и еще одна причина. Мими ищет того, кто бы ее полюбил. Когда человек причиняет себе боль так, как делает Мими, он надеется, что кто-то его остановит.

— А тот, кто его останавливает, и есть человек, который его любит, — сказала Джиллиан.

Кэрол Хиллегас согласилась:

— В принципе, да. Сексуальные домогательства — это не любовь. Это насилие. — Она посмотрела на меня. — Мими такая, как все. Она просто хочет, чтобы ее любили.

— Я должен обратиться к копам?

— Копы ее не убьют, — пожала плечами Кэрол. — Они ее задержат, а когда правда выплывет наружу, обратятся к окружному прокурору и социальным службам, ей дадут адвоката. Ты инстинктивно хотел, чтобы она избежала процедуры ареста и допросов, и в идеальном мире это самый правильный путь. Мими и так настрадалась.

— Если я сумею убедить Мими и ее родителей пойти на сотрудничество, ты согласишься помочь?

— Да.

— А тогда как можно будет избежать эмоциональных травм?

— Девочка должна находиться в спокойной обстановке, ей необходимо установить доверительные отношения с врачом. Если этим врачом буду я, мне хотелось бы пообщаться сначала с девочкой, потом — отдельно с ее родителями и уж потом попытаться свести их вместе. После того как мы привыкнем друг к другу, можем начать работу в группе на нейтральной территории и посмотреть, какой будет результат.

— Брэдли никогда не согласится, — тихо сказала Джиллиан Беккер.

Я наклонился вперед и посмотрел на Джиллиан.

— Нет, согласится.

Джиллиан повернулась ко мне, но ничего не ответила.

— Я намерен поговорить с Шейлой и Брэдли, чтобы заставить их дать согласие, но не хочу, чтобы наш разговор проходил в офисе Брэдли. Вы можете организовать нашу беседу в доме Уорренов?

— Как ты собираешься их убедить? — спросила Кэрол Хиллегас.

Я не стал ей отвечать.

— Вы можете это сделать, Джиллиан?

— Да.

— И сделаете?

— Да.

Я встал.

— Тогда не будем терять время.