В поисках смысла

Глава 11

Имение Григория Ивановича находилось в пятидесяти верстах к северу от Рио-де-Жанейро. Выехали с восходом солнца и после обеда достигли мечты эмигранта. Белый двухэтажный господский дом среди пальм. Выметенные дорожки, клумбы, подстриженные живые изгороди.

Нас разместили на постоялом дворе специально для гостей. Плетеные из волоса пологи защищают от москитов. Нам с Аленой досталась отдельная комната. Впрочем места всем хватило. Фазенда примерно двадцать пять квадратных километров. Пять на пять. Основное место занимают плантации кофе, маниоки, индиго и кукурузы. Пятьдесят рабов обрабатывают все это. Так и вспомнишь Остапа Ибрагимовича, который стремился в город своей мечты.

Лангсдорф свою мечту построил сам. Рядом с домом ботанический сад с коллекцией разных видов местной флоры. В доме библиотека, одна из лучших в Бразилии, и естественно-научный музей, с различными минералами, чучелами и находками. Экспонаты есть кому собирать. Экспедиция пока так и живет у него.

Солнце упало камнем в джунгли без всяких сумерек. Темнота наполнилась стрекотом цикад и криками разных птиц и насекомых, подчас весьма громкими. В голове играет музыка из фильма «Здравствуйте, я ваша тетя». Расслабленное состояние. Негр в белых штанах, наверное, чтоб об него в темноте не спотыкались, разносит высокие бокалы со смесью сока и рома. Но местное вино лучше всяких коктейлей. Терпкое, красное и густое.

Иван Григорьевич рассказывает про самую главную бандейра, подвиги которой создали империю. Тысяча двести человек вышли, чтобы подняться до верховья притока Амазонки и спуститься к океану. Вернулись только шестьдесят. Но именно они сделали Бразилию гигантской страной. Португалия предъявила права на установленные земли и получила их.

— Ну, за дона Педро, — поднимаю я бокал.

— Правильно Педру, он же португалец. Педру Первый.

Ближе к ночи Григорий Иванович зазвал меня в свой кабинет.

— Обстановка очень сложная, — начал он без предисловий, — Сисплатину желают видеть своей и Бразилия, и Аргентина, и Португалия, и Испания. И конечно, Англия.

— Это где? — осторожно уточняю я.

— Область, ограниченная с юга Ла-Платой, а с Запада рекой Уругвай.

— Ах, Уругвай. Столица Монтевидео? — не к месту блеснул я.

— И в этой игре нам важно не дать сделать нужный ход сопернику, — продолжил посланник, — пусть независимая колония, но дружественная России.

— Согласен, чем я смогу помочь?

— Вы? В этой ситуации не знаю. Тут одно за другое цепляется. Боюсь показаться сумбурным, но раз вы передали мне ту записку, значит, должны понять. Иначе вас бы не прислали.

— А меня за этим и прислали?

— Должно быть вас, раз больше некого. Но слушайте. По роду деятельности мне приходится поддерживать отношения с разными людьми. В том числе и с Хуаном Антонио Левальехой. Год назад португальцы сдали Сисплатину бразильцам. Бывшая колония забрала крохи, которые не смог удержать Лиссабон. Левальеха, будучи на их службе, не согласился и бежал в Буэнос-Айрес. В Бразилии объявлен военным преступником и конфисковано все имущество. Да, он в розыске, но зато он человек дела.

— И зачем мне этот человек дела?

— Ох, я опять начал не с того. Начну с конца. Есть пещера, которая содержит некий предмет магической силы, охраняемый старцами и невидимыми воинами. Завладевший сим предметом, завладеет всем огромным континентом. Или частью. Есть показания, что таких предметов несколько. Но этот самый главный. И этот Левальеха тоже стремится найти его. И говорят, у него есть очень точная информация.

— Так и найдет. Он же местный.

— В том- то и дело, что не найдет. Это как сокровища в горе или русский Китеж-град. Открывается не каждому.

— И вы считаете, что я именно тот человек?

— Так другого не прислали. И я не считаю, а проверяю любую информацию, которая может оказать влияние на политическую картину латинского мира. Согласитесь, иногда мифы и сказки подвигают людей к действию лучше, чем приказы капралов. Что до меня, то я врач и склонен к научным фактам. Да и национальная склонность к рационализму во мне присутствует в не меньшей степени.

— Давайте поставим боевую задачу.

— Нужно встретиться с представителями подполья в Монтевидео и самим Левальехой, разобраться в существовании означенных предметов. И выстроить отношения в выгодном нашей Отчизне направлении. Сами понимаете, посол не может активно встречаться с врагами Императора.

— Хорошо. Но почему такую встречу не может провести кто-то из ваших подопечных?

— Не один я знаю про эту тайну. Английские и немецкие официальные экспедиции работают по этому вопросу, не считая многочисленных тайных агентов. И по нашим следам тут же пойдут. Прямо скажу, они только и ждут, когда мы пустимся на поиски. Но мы сделаем хитро: отвлечем их своим рейдом. А вы пойдете в залив Ла-Плата. Тем более, и пещера где-то там.

— Вы расскажете про все Васильеву? Без него никак. И мне нужно быть уверенным, что мои поиски не примут за больные фантазии, а за прикрытие дел государственной важности.

— Разумеется, но он узнает только ту часть, которая ему нужна. Главный в этом вопросе вы.

Потом мы вернулись к гостям. Ели чудесное мясо, запивали красным вином и ромом. Я смаковал глоточки и думал, что и сам когда-то подобным образом работал. Вот, Педру принял тебя послом, ты сам в Питер ездил, эту миссию обсуждал. Сейчас с ним прекрасные отношения, а ты раскидываешь агентурную сеть в его стране, играешь с оппозицией и готовишь плацдарм для расчленения территории государства. С другой стороны, а как по-другому? Против России так же действуют.

Яркие звезды Бразилии над головой. Но мир уже не кажется расслабленным и беззаботным. Я почувствовал оперативную работу. Все же царь в сказке здорово рисковал, когда посылал Федота-Стрельца за тем, не знаю чем. Или сказочные цари настолько хорошо знают психологию русского человека иуверены, что очередной Иван-царевич себеничегоне возьмет, а принесет, да еще и в ножки поклонится? В моем случае они здорово промахнулись.

Через неделю отдыха мы отправились на корабль. Наш путь лежит в залив Ла-Плата. В самом широком месте он двести тридцать верст, в длину триста верст. Неделю мы шли с попутным ветром без напастей, но сейчас Васильев озабочен. Река Уругвай сливается с чистой Параной и выносит рыжие воды, полные грязи и ила, из-за чего постоянно меняются фарватеры, образуются новые мели. Не мудрено, что там погибло до тысяча восемьсотого года более трехсот кораблей. И один из них меня очень интересует.

Галион «Эль-Пресиадо» затонул сравнительно недавно, в одна тысяча семьсот девяносто втором году. Ну, как затонул? Там целая трагедия случилась. Английские каперы решили захватить только что вышедший в море сейф под парусами. И надо же такому случиться, что ирландец по кличке Литл Ред, бывший весьма метким канониром, пустил ядро прямо в крюйс-камеру. Пороховой погреб взлетел на воздух, превращая в осколки галеон, а заодно и английскую мечту каперов о своем домике с садом, камине с храпящим рядом английским бульдогом, и погребе с пивом, которое принесет крошка Джуди.

Это было так обидно, что спасенных испанцев казнили всех. А несчастного снайпера высадили на острове Исла-де-Флоре с бутылкой пресной воды и тремя рабами, чтоб не скучал. Не думаю, что он там долго пробыл, это все же в заливе Ла-Плата.

Клад в мое время был поднят удачливым энтузиастом и считается одним из самых богатых в мире. Координаты мне известны. Конечно, береговая линия может изменится, но Монтевидео далековато от реки. Не должно радикально размыть.

Я сижу в каюте и колдую с картами, вспоминая свои выкладки. Капитан решил идти к мысу Пьедрас и далее вдоль берега, пока не удастся найти лоцмана. К счастью, лоцман сам приплыл на маленькой лодочке с парусом. Торговались без меня. Теперь небритый человек в драной рубахе ведет наш шлюп в Буэнос-Айрес.

Ночь мы стояли на якоре, вывесив сигнальные огни. А утром вышли на рейд. Я отправился с Петровым, Федей и Игнатом по написанному послом адресу. Левальехи дома не оказалось, но слуга предложил нам подождать его в тени и сварил кофе. Ближе к вечеру появился моложавый офицер лет сорока. Чисто выбритое лицо украшали стильные бакенбарды. Высокий лоб с залысинами считается признаком ума. А поджатые губы показывают его недоверие.

Я достал письмо Григория Ивановича. По мере чтения Хуан расслаблялся и уже дружелюбно кивал. Петров переводил, как мог.

— Что я могу сделать, — разводил руками Хуан, — я считал своих сторонников. Нас вместе со мной всего тридцать три человека.

— Мало для восстания рабов, много для завоевания свободы, — ответил я.

— Если мы выступим и даже победим, то Бразилия будет воевать за Ла-Плату. Аргентина, думаю, поддержит, но неизвестно, чем война закончится.

— А если вы не выступите, то высадятся англичане. Тогда их уже не выгонишь. Вцепятся зубами. Лучше воевать с португальцами Бразилии, а потом договорится по-соседски, чем с англо-саксами, которые считают людьми только себя.

— Это верно. Но вы не представляете, сколько денег нужно. Война, это очень дорогая затея.

— А если я помогу вам найти деньги?

— Это решит многие вопросы.

— Могу я спросить про сокровища в горе?

— Вы думаете найти там богатство? Это сокровище другого рода.

— Я это понимаю, — смотрю выжидательно, пока он мнется.

— Хорошо, я помогу вам. Это пустая затея, потому что я тоже пытался, но не получилось. Сделаем так. Вы исполняете свое слово, а после мы говорим снова.

— Договорились. Мы поднимем деньги со дна Ла-Платы под носом у Бразильцев. Но нужны помощники.

— Вся моя команда к вашим услугам.

Мы обсудили способы связи и прочие детали, а утром вышли с тем же лоцманом к Монтевидео. Город находится на северном берегу и ближе к входу в залив. Оттого вода в нем не такая грязная, но все же не сильно прозрачная. Все зависит от течений, которые могут завернуть и сюда.

Наша делегация отправилась к городскому начальству. Толком они сами не знают, кто мэр. Или стюард, по их правилам. Власть пока у военных. Они, года не прошло, как вошли в город. Поэтому не до нас. Но легенду я заготовил. И деньги. Любая оперативная деятельность намного эффективнее, если ее обеспечивать финансово. Это придает вес любой афере. Мы передали письмо нашего посла, в котором он уверяет в полной поддержке бразильского правительства, взамен чего надеется на оказание содействия русским кораблям.

Нас направили к самому военному губернатору. Карлос Фредерико Лекор, первый барон Лагуны, генерал-лейтенант не по названию, а по заслугам. Нас просветили, что он воевал против Наполеона в Англо-Португальской армии и прошел с боями от Пиренейского полуострова до южной Франции.

Мне он понравился. Такой и должен быть военный политик. Худощавый и подтянутый, с высоким лбом и цепким взглядом. Усы придают шарм опасному противнику. Такой он и есть. Мне даже не по себе стало. А ну, как прознает? Шутить не будет. Тем более, английский протеже.

По нашей версии, мы хотим ознакомиться с обстановкой в регионе. Но корабль наш требует ремонта. Для чего нужны снасти, доски и дерево для рей, полотно для парусов. Так же надо осмотреть и починить корпус. Но вот незадача, на судне есть больные. Пока с неясным диагнозом. Они изолированы, но всякое может случится. Хорошо, если это просто дизентерия, а то в России холера бывает.

Лекор дипломатично завершил встречу. Мы получили уверения в любой помощи. Нами занялся секретарь, которому указали доставить все, что требуется. И чтоб без нужды мы на берег не выходили.

Все сложилось, как нельзя лучше. Мы вернулись на корабль со свежими припасами. Лодки от нас шарахаются. Теперь только один подплывает и спрашивает, что нам надо, а потом привозит.

Я нарисовал капитану крестик на карте. Это рядом. Четыреста метров от пляжа. Только где у них этот будущий пляж? Два дня прошли в медленном крейсировании. Фонарь Соболевского помог в поисках. Ну, как помог? Зацепился за обломки.

Мы встали на якорь прямо над местом. Дождались досок и заготовок для рей. Соорудили из них конструкции для ремонта, палубу завесили парусиной. У меня четыре водолаза. Решил, что будут работать по сменам. Но сначала разведка. Вдруг не то? Глубина одиннадцать метров. Весьма хорошие условия.

— Что ищем? — Спросил Васильев, — точнее, уже нашли.

— Галеон «Эль-Пресьядо», — просто ответил я, — деньги нужны для планов нашего посланника.

— Что, вот так запросто приплыли к чужим берегам. Сейчас водолазы подергают веревку и вытянем корзину с золотом?

— Сейчас увидим, — показал я на веревку, которую по сигналу уже тащили.

Показалась корзина, четверо тяжело перетянули ее через борт.

— Ну, вот. Сглазили, — улыбнулся я, доставая серебряный слиток, тяжелый, фунтов на сорок, — ребяты, складываем эти дрова пока к мачте. И корзину опускаем, они там ждут, между прочим.

— Признайтесь, вы продали душу? — Капитан серьезен, — иначе я отказываюсь понимать.

— Что, опять хвост отрос? — Оборачиваюсь я за спину, — недавно же Петров ампутировал. Да шучу я, что вы так на меня смотрите. Может, это другой галеон. Но тоже с сокровищами. Видите же, что не золото, а серебро. Нечистая сила серебро не любит, так? А я совсем не против.

Вытащили корзину с золотыми реалами. Фунтов на двести. Через два часа подняли первую смену водолазов.

— Кирпичей множество. Они кучей лежат, — докладывает старший, — а монеты разлетелись, собирать приходится. Там еще статуя, вроде католической Богородицы, тяжеленная, не сковырнуть. Веревками обвяжем, с борта тянуть надо лебедкой.

К вечеру куча слитков у мачты выросла, прикрыли ее брезентом. Михаил Николаевич ходит взад вперед по палубе.

— Может, знаете, сколько там этого добра? — Заглядывает он в глаза.

— Довольно много. Но мы же не все сможем поднять. Только то, что лежит просто и занесено песком и илом.

В мое время вытащили сорок семь тонн золота и почти сто пятьдесят тонн серебра. Мои в день вытаскивают около двух тонн разных грузов. Статую тоже вытащили. Команда крестится, когда мимо проходит. В отличии от серебра, золото чистое. И произведение искусств стоит во всей красе. Разговоры разные. Появились версии, что это нам негритянка помогла наколдовать, но их отмели в пользу Алены.

Через неделю такого «ремонта» мы подали условный сигнал на иногда появляющуюся одинокую лодку с желтым флажком на рее. На следующий день прибыл бравый «кобальеро» Мануэль Орибе, сподвижник Левальехи. Мы обменялись приветствиями. У него крепкое рукопожатие, волевой подбородок и черные чуть топорщиеся усы, как у сказочных пиратов.

Я сдернул брезент с кучи, которая уже мешает пушкам:

— Это нужно вывести.

— О, мой Бог! — Только и сказал Мануэль, — но как? Вы вытащили это из воды? Невозможно!

— Когда благоволит Господь, все возможно. Эта статуя будет символом свободы.

— Да, это прекрасная мысль. Но дайте мне прийти в себя. Я поражен.

Мы отпаивали Орибе ромом с кофе, потом просто ромом.

— В любой момент могут нагрянуть люди Лекора, — собрался он с мыслями.

— Если прознают, то нагрянут. Пока они думают, что у нас карантин. Но мы ограничены погодой. Уже холодает. Начало октября. Через месяц будет сезон дождей, который лучше переждать в более приятном месте.

— Вы хорошо осведомлены о нашем климате.

— Как любой путешественник, я люблю расспрашивать местных жителей об их стране.

— В глубине Объединенных провинций Ла-Плата дожди не так досаждают.

— Очень на это надеюсь.

Лодка пришла этой же ночью вместе с Левальехой. Он долго думал. Ощупал все руками. Я назначил премию всей команде за счет добытых сокровищ и с полного его согласия.

— Я был уверен, что ваши благие пожелания лишь фигура речи, — сказал он сидя с нами в кают-компании.

— Я никогда не бросаюсь словами. И рассчитываю на то же от своих партнеров.

— Безусловно, вы правы, — кивнул он, — я выполню то, что обещал.

— Если требуется, то мы сможем продолжить погружения без вашего участия, — сказал капитан, — люди подготовлены и хорошо сработались. Эту часть операции я возьму на себя.

— Погода испортится, посмотрим.

Вскоре холодные ветры «памперо» загнали нас на берег. Иногда температура опускается до пяти градусов по Цельсию. Корабль остался на якорях. Нас поселили на окраине города. Местный доктор убедился, что мы не взяли с собой заболевших. Спокойно прожили неделю. А потом внимание к нам стало все больше и больше. Сначала Игнат поймал воришку. За него пришли заступаться крикливые метисы. Федя с Игнатом объяснили, что воровать плохо. Появились ножи и пистолеты. После короткой стычки двое местных остались лежать. Но недолго. Их поглотила морская пучина. Впрочем, никто не жаловался. Но я решил, что отдыхать хватит. Подтянется подмога, никаких денег не хватит откупаться. Особенно, если почувствуют, что они есть.

Мы вернулись на шлюп. Растянули парус палаткой над палубой и продолжили работу. Зато Левальеха организовал наше снабжение по высшему разряду. Еще бы. Он уже перевез на сушу чуть более двадцати тонн серебра и пять тонн золота. Слитки очищенного серебра, что подтверждается пробниками и клеймами, весят по двадцать восемь килограмм. В рубле одна тысяча восемьсот двадцатого года почти восемнадцать грамм чистого металла. Грубо говоря, один слиток тянет на полторы тысячи рублей. Тонна на пятьдесят пять тысяч серебряными рублями. Одного серебра передали на миллион с лишним, и золота на три с половиной миллиона, если мерить на золотые екатерининские рубли. Или шестьсот двадцать пять тысяч, если перевести в английские соверены. Гигантская сумма. Своих не забыл, матросы получили по слитку, офицеры по два, водолазы по три. Капитану вручил пять. И протягиваю кошелек с монетами.

— По договору мы должны привезти все домой, что найдем, — напоминает он, держа руки за спиной.

— Точно так, но здесь мы выполняем поручение посланника, который является полномочным представителем Его Императорского Величества и по его непосредственному заданию. К тому же премия из средств наших новых друзей.

— Поймите мое состояние. Таких денег я не видал никогда, а тут они на палубе валяются. Матросы на них сидят, курят.

— Понимаю. Тем не менее, прошу принять.

— Уговорили. А как же вы?

— Помните сказку, когда богач нашел сокровища в пещере, но пожадничал. И когда из рук монета упала, то все остальное превратилось в прах. Я того же боюсь. Сейчас мои мысли о другом.

Каждую ночь лоцманские шхуны делают два рейса. Свежеприготовленное мясо, вино, фрукты у нас не переводятся. Я решил не упускать дело из-под контроля. В непромокаемом плаще провожу и день, и ночь на палубе. За месяц таких трудов силы иссякли.

Но к середине ноября дожди прекратились, солнце высушило палубу. К нам прибыл ночью Левальеха собственной персоной. Состоялся долгий разговор.

— Это не здесь, — говорит он шепотом, — в Андах есть ущелье. Я все нарисую. Но предприятие слишком рискованно. А хотите, я оставлю вам сегодняшний груз? Хватит на хорошую жизнь вам и всему экипажу. И вашим детям. Зачем вам ключ к чужой земле?

— Так что там? — Спрашиваю я.

— Не знаю. Одни говорят, статуи, другие, что какой-то перстень. Там меняется привычный мир. И лучше не заходить, потому что неизвестно, каким выйдешь.

— Вы не пошли?

— Туда не пошел.

— Что же остановило?

— Кто. Это один старик. После я приезжал искать, но не увидел ни его, ни хижины. Будь я тогда один, то счел бы, что мне привиделось. Но и другие видели его, сидели в каменной, обмазанной глиной лачуге и все помнят.

— И что он сказал?

— Я должен выполнить то, что назначено. Но для этого мне не надо никуда ходить. Сами придут и помогут. И не нужно дивизии для обретения свободы от Бразилии. Хватит и нескольких человек, а остальные примкнут. Если честно, то я не поверил ему. Но тут появились вы.

— А зачем вам свобода от Бразилии?

— Она не сама по себе. За ней Англия и все, кто говорит по-английски. А за ними неведомая сила, которая, как щупальца сорняков, прорастает везде. И потом не избавишься. Но понимают это поздно. Лучше в сельве жить, чем по их правилам.

— У вас получится.

— Тогда смотрите.

Хуан нарисовал на карте маршрут, по которому шел. Обозначил место, где видели хижину, и проход в ущелье. И даже дал имя знакомого, которому можно передать привет и попросить содействия.

— Так получается, это Чили? — Удивился я.

— Чили. Если там кто-то знает про те места.

Мы погружались еще неделю. Что легко можно взять, забрали. На дне осталась еще половина. И можно бы еще работать, но с хорошей погодой возникло и внимание к ночным посещениям яхт.

Невдалеке бросил якорь бразильский фрегат. Слышна английская речь и матросские песни. «Ихтамнеты» этого времени. Пора сворачиваться. Я выдал всем тройную премию. То, что яхта должна была забрать ночью, тоже спустили в трюм. Тонна серебряных слитков и триста килограмм золотых эскудо. Теперь матросы шепчутся «только бы домой дойти», а водолазы прикидывают, какие дома они построят. На нас с Аленой только что не молятся, ловят каждый взгляд. И делают все на совесть.

К обеду следующего дня все приспособления были свернуты и убраны в трюм. После доклада мы устроили совещание в узком кругу.

— Я вижу два варианта выполнения задачи, поставленной нам послом, — начал я, — первый вариант. Мы встаем на рейде Буэнос-Айреса, нанимаем провожатых, покупаем лошадей, снедь и все потребное для пешей экспедиции. Идем около полутора тысяч верст. По самым скромным предположениям. В это время корабль ждет нас.

— Очевидно, второй вариант — оправиться морем? — Откидывается на спинку стула Михаил Николаевич.

— Именно так.

— В таком случае, вариант только один. Обратите внимание, — ведет он пальцем по карте, — вы сможете делать в сутки не более тридцати верст. Это не московский тракт. Даже если не делать большого отдыха, уйдет не менее пяти месяцев. А потом вы упретесь вот сюда, в горы. Без продуктов, измотанные дорогой и вероятными приключениями.

— Вы очень убедительны, Михаил Николаевич.

— Тогда рекомендую отправится прямо сейчас. Очень нехороший интерес в нашу сторону на палубе фрегата. Воду возьмем в Пуэрто-Десеадо.

— Я все же дождался бы наших друзей. Давайте дадим сигнал и встанем у мыса Пьедро. Там аргентинская территория.

— Флот Аргентины говорит по-английски. Но с ирландским акцентом. Не думаю, что это кого-то остановит.

Мы подняли якоря. Белые новенькие паруса надулись ветром в сторону моря. И через два часа Монтевидеоскрылся. Ждать пришлось недолго. На следующий день пожаловали оба будущих повстанца.

— Заберите улов. То, что осталось. Больше мы не можем спокойно работать, — я кивнул на кучу серебряных слитков под холстиной, золото оставил в трюме.

— Того, что есть, достаточно, — ответил импульсивный Орибе, — я настаиваю, чтобы вы оставили это себе.

— Тогда я все равно отдам это вам, но попрошу об одной услуге.

— Для вас все, что угодно. Вы подарили нам надежду.

— Мне нужен корабль. Торговый. Вместе с командой.

— Это дело небыстрое. Возможно, сторгуем, но с новым судном не расстанутся.

— Любое, лишь бы дошло. Этих денег хватит? — показал я на кучу.

— Хватит, — ответил Левальеха, — у меня есть на примете посудина. И этого дажедовольно, чтобы загрузить ее зерном и продуктами. Какие указания передать капитану, если все удачно?

— Как будет готов, пусть идет в Вальпараисо. И ждет на рейде. Впрочем, я напишу сейчас указание.

Сепаратисты забрали серебро, обняли нас, картинно пустив слезу и долго махали шляпами с борта яхты.

— Зачем вам еще один корабль? — Настороженно спросил наедине капитан.

— Сами же говорили, Михаил Николаевич, что в экспедиции по два судна снаряжают. Одно, как грузовое. Раз есть такая возможность, так нужно поправить это неудобство.

— Не только в удобствах дело. Экипаж не из наших будет. А если секретные дела возникнут?

— Бросьте. Можно послать по известному пути и заниматься, чем душа пожелает. Будут в оговоренном порту дожидаться с провизией.

— Вы желаете иметь плавучую базу?

— Что-то вроде того.

— Что ж, доводы убедительны. К тому же, казенные деньги в сохранности. Мы и так столько времени жили, не потратив своего кошта. Впрочем, перед тем богатством, которое поднято и отгружено повстанцам, это пыль.

Васильев гаркнул команду, паруса надулись и океан раскрылся от горизонта до горизонта.