В стране кенгуру и эму

НА ФАБРИКЕ ЯИЦ И ПТИЧЬЕГО МЯСА

Программой в тот же день было предусмотрено посещение птицеводческих ферм. Большинство их расположено в прибрежных гористых местах, покрытых лесом.

Сразу за городом вдоль шоссе тянутся небольшие фермы, на которых выращиваются овощи, апельсины, лимоны и другие фрукты. Тут же, прямо у дороги, на лотках выставлено все это богатство. Фермы сменяются белесым эвкалиптовым лесом. Кое-где он вырублен, и крутые холмы покрыты зеленым ковром клевера и райграса. На этих искусственных пастбищах мирно пасутся джерзейки. Обычно в загоне их содержится 20–30 штук. Здесь, в горах, выпадает много дождей, и вода, стекая с бугров в овраги, образует многочисленные живописные ручьи и небольшие речки.

Вот, наконец, и небольшая черная вывеска: «Команела» — это и есть ферма, которую нам предстоит посетить.

Мой провожатый из департамента земледелия был несколько удивлен, не встретив во дворе хозяина. Спустя некоторое время на пороге появился толстый, с заплывшими маленькими глазками владелец фермы — мистер Вальш. Едва поздоровавшись со мной, очевидно, уверенный в том, что я не понимаю английского языка, он буркнул: «Я буду показывать этому красному, а он приедет к себе и, может быть, сбросит на меня бомбу».

Мистер Рели тщетно делает ему знаки, чтобы он замолчал, но тот не унимается. Наконец он повернулся и ушел. Смущенный мистер Рели объясняет, что, когда договаривались с мистером Вальшем о посещении его фермы, ему сообщили, что приедет стипендиат ЮНЕСКО, ученый, и не сказали, что русский. Он обрадовался, решив, что приедет американец, а позже каким-то образом узнал, что стипендиат ЮНЕСКО — русский. Вот он и рассвирепел. Я говорю, что в таком случае не стану смотреть ферму, но мистер Рели убеждает меня не обращать внимания на мистера Вальша и самим посмотреть его очень интересную ферму. На ней выращивают племенных цыплят, и другой такой фермы вблизи нет. Жаль потерянного времени, поэтому решаю остаться. Это первый случай такого враждебного ко мне, русскому, отношения.

Птичник

В небольшой долине, среди эвкалиптового леса построено десять птичников; в каждом из них — тысячи проволочных клеток. В каждой клетке помещены две курицы — темно-вишневая и белая. Первые — это австралопы — мясная порода; вторые — леггорны — яйценосная порода. Вдоль клеток тянутся желобки с кормом — дертью, состоящей из размолотого зерна, морских ракушек, люцерновой муки. Все эти корма доставляются на ферму и здесь на небольшой молотковой мельнице размалываются и из них составляются различные кормовые смеси. Над кормушкой но маленькому желобку тоненькой струйкой течет вода. Проволочный пол клеток немного наклонен, и снесенные яйца выкатываются наружу. Собирают яйца дважды в день.

Около двадцати тысяч кур находится в этих клетках. Верхняя часть клюва у кур обрезана. Это делается для того, чтобы цыплята не лакомились своими же братьями и сестрами. На воле этого не бывает, а вот у цыплят, содержащихся в закрытых помещениях, такие дурные навыки «каннибализма» нередко проявляются. Даже взрослые куры, находясь в клетках, ухитряются расклевывать и выпивать собственные яйца. И вот в трехнедельном возрасте цыплятам специальной машинкой делают эту операцию. Проходит она безболезненно.

В среднем каждая курица за год несет 200–210 яиц. Нестись они начинают в шесть месяцев, а в полтора года их убивают на мясо. Держать их дольше считают невыгодным: в следующем году они дадут уже на 30 % меньше яиц, а их мясо становится жестким.

В большом дощатом сарае помещается около пяти тысяч цыплят. Таких сараев четыре. Каждый из них внутри разделен несколькими перегородками. На полу стоят длинные корыта, в них медленно вращается винтовой вал, передвигающий корм из находящегося у входа большого ковша по корытам. Здесь же расположены автоматические поилки; имеются специальные электрические устройства для обогрева цыплят во время дождя и при похолодании.

Инкубаторий напоминает большой склад, в котором установлены ряды огромных шкафов-инкубаторов. Яйца в них переворачиваются автоматически. Здесь идеальная чистота и прохладный воздух. Температура тщательно регулируется; мощные вентиляторы все время обменивают воздух.

Тысячи желтых комочков пищат, бегают, клюют корм в специальном отделении цыплятника — питомнике-яслях. Здесь они находятся одиннадцать первых дней, а затем их переводят в сарай-цыплятник. Это племенные цыплята. В однодневном возрасте они уже продаются по 3 шиллинга (30 копеек), а в двенадцатидневном — по 9 шиллингов (цена хорошей взрослой курицы).

Осмотр окончен. Хозяин так и не появился.

Нам предстоит еще ознакомиться с фермой, поставляющей яйца и мясо. Эта ферма находится недалеко отсюда, но уже наступило время ленча, и мы заезжаем в паблик бар. По австралийскому обычаю перед обедом выпиваем пиво, съедаем протертый овощной суп и стейк, расплачиваемся и едем на ферму, расположенную на окраине городка.

По постройкам видно, что хозяин небогат. Мой сопровождающий говорит, что у владельца фермы мистера Бернса всего четыре тысячи кур-несушек. Чистый доход его в год составляет около трех-четырех тысяч фунтов стерлингов. Ферму обслуживает сам владелец и его пятнадцатилетний сын.

Владелец фермы, высокий, сухощавый человек лет пятидесяти, приветливо нас встречает. Здороваясь, говорю ему, что я, хотя и стипендиат ЮНЕСКО, но русский, и, если мое посещение для него в какой-то мере нежелательно, готов извиниться и уехать.

«О нет, что вы! Я очень польщен вашим визитом и с удовольствием покажу вам все, что вас интересует», — говорит он.

И действительно, он охотно показал нам ферму, станок, изготовляющий проволочные клетки для кур. Вдоль проходов в специальном углублении напротив каждой клетки лежит по одному-два яйца. Сын владельца проходит с корзинкой и собирает их. Затем он относит их в соседнюю комнату, сортирует по размеру, упаковывает по дюжине в коробки, а вечером яйца отвозят в город.

Для увлажнения и охлаждения воздуха в курятниках по крыше и вдоль проходов протянуты металлические трубки с маленькими дырочками. Вода, пущенная по трубкам, под напором распыляется, увлажняя крышу и проходы. В жаркое время это приспособление снижает температуру на 8—10°. Мистер Бернс утверждает, что это приспособление стоит ему очень дешево, а прибавки яиц дает до 10 %.

Автоматические устройства для поения цыплят

Когда осмотр был закончен, мистер Бернс пригласил нас зайти к нему.

Дом обставлен просто и удобно. В гостиной хозяин открывает шкаф и спрашивает, что каждый из нас хотел бы выпить. Пьем пиво. Фермер просит рассказать о птицеводческих фермах России. Мои познания в этой области не очень обширны, но я рассказываю ему об огромной Братцевской птицефабрике, о птицеводстве на Северном Кавказе.

Встреча с мистером Бернсом была очень полезной, интересной и приятной.

Утром следующего дня министерский черный кэб со вчерашним шофером стоял у гостиницы. Шофер получил подробные указания, куда меня везти. Смуглолицый, разговорчивый, с живым, веселым характером, он охотно рассказывает о себе. Его отец женился на итальянке. От отца он получил только английскую фамилию, а от матери унаследовал все: внешность, характер.

На экспериментальной базе университета нас встретил специалист по орошению доктор Гедис, седой, сухощавый, очень подвижный человек среднего роста. Он обещает показать мне много интересного.

Установка для орошения искусственного пастбища

Действительно, построенные по его рекомендациям водоотводные каналы и пруды дают прекрасные результаты. Зигзагами под небольшим уклоном они вьются по склонам холмов. Дождевые потоки медленно стекают по ним в долины, и здесь образуются пруды, а из этих прудов при помощи труб орошаются поля и пастбища. Доктор Гедис рассказывает о затратах, экономическом эффекте предложенных им технологических схем сбора осадков. Он показывает разные конструкции на различных склонах и холмах, пруды, созданные по его чертежам. Забыв о времени обеда, а потом спохватившись, доктор Гедис просит извинить его за то, что он заговорился и едва не уморил меня голодом.

После обеда мистер Гедис показал мне еще несколько интересных схем. На прощание он снабдил меня своими брошюрами, обещал прислать мне свою книгу, как только она выйдет из печати.

Только вечером мы расстались с этим приятным человеком, ученым, влюбленным в свое дело. «Буду рад видеть вас моим гостем в Советском Союзе», — говорю ему на прощание.