В стране кенгуру и эму

В ЮЖНОЙ АВСТРАЛИИ

Утром прощаюсь с дежурным гостиницы и еду в аэропорт.

До Аделаиды лететь свыше четырех часов. В самолете сидят люди самых различных возрастов и занятий. Тут и упитанные, холеные бизнесмены, и чопорные худые старухи, и загорелые, втиснутые в неловко сидящие на них костюмы фермеры, и молодые парочки. В одном из передних рядов сидят две молодые монашки в белых, туго накрахмаленных головных уборах.

Большинство пассажиров летят дальше Аделаиды — в Мельбурн, Сидней.

Из Перта мы вылетели в 8 часов утра, а прилетели в Аделаиду в 2 часа дня. Сказалась разница во времени: Аделаида ведь намного восточнее Перта.

На аэродроме меня встретил мистер Томсон из Бюро обслуживания. Он же отвез меня в гостиницу. Между прочим, он спросил, не соглашусь ли я провести день в семье мистера Джеральда. Тот, узнав, что приезжает русский ученый, Хочет пригласить меня к себе на завтрак, показать город, побеседовать. Я попросил передать мистеру Джеральду, что принимаю его приглашение. Мистер Томсон тут же позвонил мистеру Джеральду и условился, что тот подъедет за мной через час.

В назначенное время к гостинице подъехала старая машина. Выхожу к подъезду и сталкиваюсь с небольшого роста, сухощавым, подвижным, просто одетым пожилым джентльменом. Он встречает меня, как знакомого, и ведет к машине представить супруге.

Мистер Джеральд усаживает меня рядом с собой, а его жена устраивается на заднем сиденье. Он спрашивает, что бы я хотел посмотреть в их городе. Говорю, что мне трудно ответить на этот вопрос, ведь он лучше знает, чем знаменит город.

Центр города утопает в зелени. Широкие улицы обсажены пальмами, фикусами и другими тропическими растениями.

Недалеко от моей гостиницы расположены большой ботанический сад и зоопарк. Кстати сказать, ботанический сад — обязательная принадлежность столицы каждого штата.

Стены многих домов обвиты плющом, диким виноградом. В городе много костелов, высоко в небо устремивших свои готические шпили. Из белого мрамора построены не только церкви, но и многие правительственные и частные здания, фирмы, магазины. Они придают городу особенно нарядный вид.

В восточной части залива Сент-Винсент расположен порт. Здесь у причалов грузятся десятки океанских судов. На них вывозятся шерсть, пшеница, фрукты, виноград, вина, мясо, консервы.

В Аделаиде имеются десятки консервных и винодельческих заводов. А за высоким забором виднеется ряд длинных корпусов. Мистер Джеральд поясняет, что это военный завод. Мой разговорчивый гид рассказывает, что в Аделаиде построено и строится много военных химических и машиностроительных заводов.

От Сиднея, Мельбурна и даже Брисбена Аделаида отличается более спокойным ритмом, меньшим движением на улицах. В Аделаиде изумительный пляж. Когда мы подъехали к нему, берег был забит сотнями машин, и найти местечко, где можно было бы поставить свою машину, оказалось весьма непросто. На наше счастье, одна из машин уезжала, и мистер Джеральд быстро занял ее место.

Побродив по пляжу и налюбовавшись морем, мои хозяева приглашают меня к себе домой. Приближается время диннера — дословно обеда, а по существу ужина.

Мистер Джеральд останавливает машину возле небольшого и довольно старого домика. Миссис Джеральд удаляется готовить ужин, а ее супруг торжественно приносит своего рода книгу посетителей. Дорогой переплет, прекрасная бумага. Около половины ее листов исписано. Каких только путешественников не побывало в этом доме!

Хозяин просит меня написать что-нибудь на английском языке и обязательно указать, кто я и откуда. Мне сразу стало ясно, что именно ради этого и пригласила меня чета Джеральд.

Кроме моего автографа старику нужны были еще и подробности, чтобы блеснуть своей осведомленностью о Советском Союзе.

Миссис Джеральд приглашает нас к ужину.

После ужина подошли еще несколько пожилых мужчин и женщин. Мистер Джеральд просит меня рассказать о Советской России. Рассказываю, что у нас все принадлежит народу, что нет богатых, нет голодных и безработных, и еще о многом другом, что у нас считается обыденным, а слушателей моих удивляет. Им трудно понять, как можно не платить врачу, бесплатно поехать в санаторий, не платить за учебу в институте, получать стипендию, в три-четыре раза меньше, чем здесь, платить за квартиру. Беседа затянулась допоздна. Все присутствующие тепло прощаются со мной, и на том же допотопном автомобиле мистер Джеральд отвозит меня в гостиницу.

Утром я уже был в Институте виноградарства и виноделия. В большой комнате на длинном столе стопками разложены труды института. Директор института мистер Фар-нач и его заместитель мистер Ранкин рассказывают, что в институте кроме них работают еще один научный сотрудник и пять лаборантов. Они исследуют различные сорта винограда, разрабатывают технику его возделывания, изыскивают способы борьбы с вредителями и даже выводят новые культуры винных дрожжей для винодельческих заводов.

В Южной Австралии выпадает всего около 500 миллиметров осадков, что позволяет получать в среднем 3,75 тонны урожая винограда с гектара. Значительно доходнее поливное виноградарство: оно дает до 15–20 % чистого дохода.

В час дня мистеры Фарнач и Ранкин приглашают меня пообедать в ближайшем кафе. После обеда мистер Ранкин везет меня на комфортабельной машине смотреть виноградники, расположенные в ста километрах от института.

Подъехали к огромному винограднику, принадлежащему компании. Возле довольно большого утопающего в зелени дома размещается маленькая конторка. Из нее выходит пожилой загорелый сухощавый человек — это управляющий мистер Вильямс.

На ферме свыше 200 гектаров занято виноградниками, рассказывает мистер Вильямс. Здесь постоянно трудятся девять рабочих, а во время уборки урожая нанимают еще двадцать человек. Работают на уборке сдельно. За тонну собранного винограда рабочий получает 4 фунта стерлингов (8 рублей). Уборка продолжается с конца февраля до начала мая. После уборки около четырех месяцев осуществляется обрезка и культивация виноградников. В междурядьях виноградника сеют клевер, а затем его запахивают, это обогащает почву азотом. Правда, приходится вносить и фосфорные удобрения.

Виноградники хорошо обработаны, и все лозы подвязаны на шпалеры из трех проволок. Установка шпалер стоит 125 фунтов стерлингов (250 рублей) на гектар, но зато урожай увеличивается на 12–15 центнеров с гектара. Расходы окупаются в три-четыре года. Шпалеры, установленные на деревянных эвкалиптовых опорах, без особого ремонта служат пятьдесят лет и более, а сам виноградник— до ста лет. Но случается, что после сорока лет кусты начинают плохо плодоносить, и их приходится выкорчевывать.

После осмотра виноградников управляющий пригласил нас зайти попробовать вина, сделанного из выращенного им винограда.

На столе стоит около десятка длинных темных бутылок. Хозяин спрашивает, какого бы вина я хотел попробовать. Говорю ему, что не знаю сортов австралийских вин. Но мистер Вильямс отвечает, что у них европейские сорта винограда. И он наливает в длинные тонкие бокалы искрящийся напиток. Сам он не пьет его, а только пробует буквально по нескольку капель.

Виноделы в обиде на своих земляков, говорит мистер Вильямс. Каждый австралиец в год выпивает свыше 80 литров пива, а вина употребляет только около 7 литров. Поэтому приходится проникать на мировые рынки, конкурировать с Францией и другими странами, снижать цены, много средств затрачивать на транспортировку. И, конечно, доход получается небольшой.

Австралия производит около 15 миллионов литров вина в год. Примерно половина всего количества экспортируется в Англию. Литр в среднем стоит около 30 копеек. Однако потребитель платит за него в четыре-пять раз дороже. По дороге «руку прикладывает» не один миддлмэн.

Во двор въезжает шикарный «форд». В машине сидят три пожилых выхоленных господина. Мистер Вильямс торопливо покидает нас и направляется к машине. Владельцы фермы долго говорят что-то мистеру Вильямсу, а затем садятся в машину и уезжают.

Управляющий возвращается расстроенный. Беседа не налаживается. Мы благодарим мистера Вильямса и уезжаем.

На следующее утро мистер Ранкин, как условились, уже был с машиной у гостиницы, и мы поехали знакомиться с крупным винодельческим заводом фирмы «Орландо», расположенным в 20 километрах от Аделаиды.

В Сиднее, Мельбурне, Аделаиде мне не раз приходилось видеть световые рекламы «Орландо». Я видел магазины, гостиницы, различные заводы, принадлежащие этой фирме. Она владеет и несколькими винодельческими заводами. Однако мистер Ранкин говорит, что «Орландо» не только не самая крупная, но даже и не средняя фирма.

Сразу же за городом потянулись виноградники. Все они на шпалерах, хорошо обработаны. Проезжаем несколько небольших городков. Мистер Ранкин рассказывает, что значительная часть виноградарей, живущих здесь, — немцы, переселившиеся из Рейнской области Германии. Они и обучили англичан мастерству возделывания винограда.

В широкой долине показались большие серые корпуса с огромной надписью: «Орландо». Возле подъезда завода разбит цветник, а у стен здания растут пышные темно-зеленые кусты винограда.

Спустя несколько минут выходит мистер Ранкин в сопровождении двух джентльменов — директора завода и главного винодела.

Главный винодел после первых же слов переходит на русский язык. Он рассказывает, что его отец югослав, а мать русская. Она его обучила русскому языку и привила любовь к России, о которой он знает лишь по рассказам матери и книгам.

Завод действует со второй половины февраля до половины мая. Перерабатывает 30 тонн винограда за десять часов. Каждый сорт винограда перерабатывается на отдельной машине, чтобы не ухудшался вкус и цвет вина. Мои сопровождающие подробно рассказывают о всех тонкостях производства вина. Большое внимание уделяется процессу брожения. Заквашивают сусло специальной культурой дрожжей, а дикие дрожжи убивают. При этом большую роль играет температура. Все процессы автоматизированы.

По конвейеру нескончаемым потоком под стеклянным колпаком движутся бутылки. На них не наклеены бумажные этикетки, а нанесена краска, что придает им более эффектный вид. Бутылки попадают как бы под стеклянный колокол, где быстро наполняются янтарным вином, а затем так же автоматически закупориваются, обертываются бумагой и уже готовыми попадают в проворные руки работниц, дюжинами укладывающих их в картонные ящики.

Путешествие по заводу заняло почти три часа. По традиции виноделов всего мира, соблюдаемой и здесь, хозяева приглашают попробовать их продукцию. Опасаясь, что это может занять много времени, по-русски спрашиваю у главного винодела, нельзя ли обойтись без соблюдения этой традиции. Но он меня уверяет, что директор хочет иметь в книге запись русского посетителя, и если я сейчас уеду, то обижу его.

В красиво оформленном зале на стенах размещена целая выставка полученных заводом премий; здесь же представлены образцы продукции завода. Мистер Ранкин, большой знаток вин, характеризует каждый сорт.

Мне предстоит еще познакомиться с опытной станцией виноградарства, расположенной в двадцати пяти километрах от завода. Снова проезжаем несколько небольших городков и въезжаем во двор опытной станции. Посреди виноградников стоит небольшое здание летнего типа, состоящее из нескольких комнат. В комнатах пусто. Только под навесом, невдалеке от трактора, на старом матраце спит тракторист. Разбудив его, мистер Ранкин узнает, что директор станции будет примерно через 40–50 минут. Чтобы использовать время, идем осматривать виноградники.

Мистер Ранкин рассказывает, что станция занимается испытанием сортов винограда. Их здесь около двухсот. Кроме того, здесь исследуется агротехника, разрабатываются способы борьбы с вредителями винограда и его болезнями. На станции работают директор станции и рабочий. Виноградники занимают 16 гектаров; они хорошо обработаны, и под крупными листьями прячутся большие кисти наливающегося винограда.

К дому подъехала машина, и из нее вышел молодой человек— директор станции мистер Домбровский. Родители его поляки, но он считает себя австралийцем. Мистер Домбровский говорит, что он с одним рабочим вполне справляется со всеми делами. Правда, обрезка винограда продолжается три месяца. Только на время уборки нанимают двенадцать человек на каждый гектар. Для высококачественных крепких вин виноград держат на ветках до тех пор, пока он слегка завянет. Много интересного рассказал мне ученый-виноградарь. Но пора ехать.

На обратном пути мистер Ранкин расспрашивал меня о жизни в нашей стране, о различных научных исследованиях, о политике, проводимой нашим правительством, о положении в сельском хозяйстве. Попутно он высказывал и свои замечания по этим вопросам. Мы дружески с ним распрощались и условились впредь поддерживать научные связи.

Утром у двери я нашел газету. На первой странице были помещены итоги только что закончившихся выборов в парламент. Этим событиям были посвящены газеты, о них говорили в ресторанах, в парках. Но прошло несколько дней, и снова все стало, как раньше. Все опять было подчинено бизнесу. Все стремились «делать деньги», которые здесь всесильны.