В стране заоблачных вершин

«Все климатические зоны мира! Высочайший пик на земном шаре! Здесь родился Будда! Единственное индуистское королевство в мире!» — призывно кричат со стен туристических бюро рекламные плакаты. Воображение сразу рисует обширный континент. Однако речь идет лишь об одной относительно небольшой горной стране — Королевстве Непал.

На юге страны растут густые тропические леса. Там водятся носороги. Чем дальше на север, тем местность становится более пересеченной, а климат еще суровее. Бесконечные цепи горных вершин, покрытых снегами, — настоящий рай для альпинистов. С юга на север Непал простирается в среднем на двести пятьдесят километров. Значит, будь он равнинной страной, климатические условия на всей территории были бы примерно одинаковыми. Но в том-то и дело, что Непал — это равнины и возвышенности, высочайшие горы и глубокие долины. Вследствие колоссальной разности высот между крайними точками севера и юга страны климатические условия на относительно небольшой территории сменяются очень быстро.

Трудно себе представить, что, преодолевая это расстояние, можно попасть из тропиков с изнуряющей жарой в леденящий холод вечных снегов. Всего двести пятьдесят километров, но каких! Узкой полоской протянулись южные, равнинные районы (тераи), за которыми возвышаются холмы, затем рельеф местности резко меняется.

На пути встают горы, вдалеке виднеются заснеженные пики. Шутка ли, максимальная разность высот достигает 8600 метров!

Впервые я оказался в Непале летом 1965 года. Тогда я имел довольно смутное представление об этой стране, лишь какие-то сенсационно-загадочные сведения.

— Непал?! Страна, где обитает снежный человек? — в один голос твердили знакомые, когда узнавали, что мне предстоит поездка туда.

Однако это скорее разжигало мой интерес, нежели пугало.

В то время скоростные реактивные лайнеры не могли совершать посадки в небольшом аэропорту Катманду, поэтому из Дели мне пришлось лететь до непальской столицы на стареньком двухмоторном самолете. Хотя перелет, включая остановку в Варанаси, занял около шести часов, он был, несомненно, более впечатляющим, чем нынешний, на который уходит немногим более часа. Наш видавший виды самолет не рискнул подняться на большую высоту, откуда из иллюминаторов, кроме облаков, ничего не увидишь, и медленно проплывал над территорией Индии, под крылом виднелась выжженная солнцем и окутанная пылью земля.

Через некоторое время молодая стюардесса в сари объявила, что мы пересекаем индийско-непальскую границу. Наконец-то я в этой загадочной стране! Я буквально прилип к стеклу иллюминатора. Внизу простиралась все та же равнина, на которой яркой зеленью выделялись джунгли. Взревели моторы — началось предгорье. Вот зеленовато-серые громадины пошли в атаку на наш беззащитный перед этими исполинами самолет, который уже и не пытался их преодолеть, а лишь лавировал между вершинами. Хотя большинство пассажиров не впервые совершали подобный перелет, однако и они не могли удержать возгласов восхищения, когда перед ними открылась сказочная панорама сверкающих девственной белизной снегов Гималаев.

Мне удалось пробраться в кабину и поговорить с молодым командиром экипажа. (Мы познакомились с ним еще в Варанаси.) Пытаясь перекричать шум моторов, он, обращаясь ко мне, выпалил:

— Эверест! — и кивнул в сторону снежной гряды.

— Эта? — я показал на высокую вершину.

— Да нет, — уже сердито оборвал меня пилот, — вот она!

Он махнул рукой в сторону ничем не приметной вершины, затерявшейся среди других, казавшихся более высокими заснеженных пиков.

Я всегда был уверен, что Эверест[1] — какой-то бастион, возвышающийся над всеми остальными горами, а увидел пик, который, на мой взгляд, ничем не отличался от многих других. Пилот, заметив на моем лице откровенное разочарование, снисходительно бросил:

— Такое впечатление Эверест производит только издали, а вы попробуйте добраться пешком хотя бы до его подножия, тогда узнаете, что это такое!

…Я находился в пути несколько часов, а перенесся из 1965 года в 2022-й… Как будто оказался в машине времени — шесть часов, и ты уже в XXI веке. Однако все, что я увидел по дороге из аэропорта в Катманду, нисколько не соответствовало картинам, которые так красочно нарисовали нам писатели-фантасты в своих романах о будущих столетиях. Вдоль дороги стояли кирпичные домишки с окнами без стекол. По улице лениво разгуливали коровы и собаки, не обращавшие никакого внимания на объезжающие их лязгающие и чихающие старенькие автомобили.

И тем не менее в Непале уже наступил XXI век. Дело в том, что в стране официальным календарем является индуистский солнечный календарь Бикрам самбат, за начало которого принимается 57 год до нашей эры. Вот почему 1965 год здесь считался уже 2022-м, а точнее, 2021/22-м, так как по календарю Бикрам самбат год начинается не 1 января, а в апреле, и первый день может приходиться и на тринадцатое и на четырнадцатое число. Хотя по непальскому календарю в году те же 365 дней и те же двенадцать месяцев, однако соотнести числа двух календарей весьма сложно.

Непальский месяц может длиться и 29 и 32 дня. Поэтому даже государственный праздник Непала — Национальный демократический день празднуется здесь и 18 и 19 февраля. Однако, чтобы не вносить путаницу, для других стран издан соответствующий указ отмечать этот день за границей 18 февраля. В этот день в 1951 году была опубликована королевская прокламация, которая венчала борьбу демократических сил Непала против деспотического режима семейства Рана, продержавшего эту экзотическую страну в изоляции от всего мира более ста лет.

Распространен в Непале также и лунный календарь Невар самбат, или, как его здесь еще называют, Непал самбат, берущий начало в 880 году нашей эры. Ему следуют невары — коренные жители долины Катманду.

Мы перечислили далеко не все действующие в Непале календари. Есть еще летосчисление Сакья самбат, за начало которого берется 78 год нашей эры. Таким образом, оказавшись в Непале, можно одновременно заглянуть в двухтысячный год и шагнуть почти на девять веков назад.

Меня очень заинтересовала история происхождения этих календарей. Однако все попытки докопаться до истины так ни к чему и не привели. Никто из непальцев, с которыми мне приходилось беседовать, не мог дать исчерпывающий ответ. Мои собеседники непременно вспоминали одну и ту же легенду.

Жил да был раджа когда-то (время соответственно меняется в зависимости от того, о каком летосчислении идет речь). Однажды утром он увидел, что песок на берегу реки неподалеку от его дворца превратился в золото. Раджа тут же послал на берег своего слугу и приказал ему набрать столько золотого песка, сколько хватило бы, чтобы выплатить все долги жителей королевства… Сказочные берега, конец всем бедам. Согласитесь, лучшего начала новой «счастливой эры» трудно придумать. До сих пор из поколения в поколение передаются сказания о легендарном радже.

Многочисленные религиозные праздники, и коронация монарха, и даже такое незначительное, на наш взгляд, событие, как сборы в дорогу, в Непале совершаются с благословения астрологов.

Астрологи пользуются здесь большим почетом и уважением. Они и в наше время играют важную роль в жизни любого непальца — будь он самым бедным кули, у которого нет ни копейки за душой, или богатым человеком.

Непосредственное участие священнослужителей в жизни непальца начинается с рождения ребенка. Они регистрируют не только день, час, но и мгновение появления на свет нового человека. Тут же составляется гороскоп новорожденного. Священнослужитель также дает имя ребенку. Гороскоп невесты обязательно показывают духовному наставнику жениха. Последний тщательно сопоставляет гороскопы и, не найдя в них никаких несоответствий и противоречий, дает окончательное согласие на брак. Правда, в наши дни мнение священнослужителя о том, могут ли жених и невеста вступить в союз, не всегда является последним и решающим для молодых. Когда человек уходит из жизни, он уносит с собой свой гороскоп. Его кладут покойнику под голову, после чего тело сжигают.

Внимание к словам астролога, на наш взгляд, доходит до абсурда. Так, например, перед тем как приобрести землю или дом, покупатель непременно берет кусочек земли, щепки или штукатурку и несет астрологу, который «вычисляет», принесет покупка счастье или нет.

Рассказ об астрологах будет не совсем полным, если не вспомнить одну древнюю легенду. Давным-давно в Катманду жил Барами — всеми уважаемый астролог. Он решил составить точный гороскоп своему сыну-первенцу. Чтобы сделать это по всем правилам, надо знать мгновение, в которое появился на свет новорожденный. Барами подвесил у кровати роженицы колокольчик и наказал повивальной бабке позвонить в него в тот момент, когда родится ребенок. Раздался звон колокольчика, и Барами тут же составил гороскоп, который свидетельствовал, что новорожденный… не его сын. Оскорбленный, он покинул свой дом и уехал подальше от Катманду.

Прошли годы. Дак, ребенок, который появился на свет под звон колокольчика, вырос и стал не менее известным астрологом, чем его отец. Однажды индийский царь Ашока, правивший в середине III века до нашей эры, решил отправиться по святым местам. Он призвал к себе всех выдающихся астрологов, в том числе Барами и Дака, чтобы они определили день, удобный для начала путешествия. Дак справился с задачей быстрее всех. Другие астрологи, занятые той же проблемой, также единодушно пришли к мнению, что вычисленный Даком день действительно является благоприятным для начала путешествия.

Барами был очарован искусством Дака (он, конечно, не знал историю последнего) и решил стать его учеником. И тогда вместе с Ашокой отправились в путешествие молодой учитель и престарелый ученик. Когда они прибыли в Катманду, Дак решил устроить своему ученику проверку. Он задал ему всего лишь три вопроса: когда наступит благоприятный день, что тогда упадет с неба и куда? Барами быстро сделал подсчеты, из которых следовало, что этот день наступит в полнолуние месяца чайтра (непальский месяц чайтра длится с середины марта до середины апреля) в 12 часов 12 минут, В тот день с неба упадет рыба в районе Асан Тола, на расстоянии 12 локтей от храма Аннапурны.

Выслушав Барами, Дак заметил, что в подсчетах имеются некоторые неточности. Он считает, что падение должно произойти несколько ближе к храму, чем вычислил Барами. Однако старый астролог твердо стоял на своем. Обоим астрологам ничего не оставалось, как пойти вместе в знаменательный день в Асан Тол и увидеть все своими глазами. Так они и сделали. Оказалось, что именно в тот день с неба в указанное время действительно упала рыба, но произошло это в том месте, на которое указал Дак. Тогда учитель объяснил растерянному ученику, что при подсчетах Барами не принял во внимание силу ветра.

Тут Барами осенило, что он допустил аналогичную ошибку при составлении гороскопа для сына. Ведь тогда он не учел время прохождения звука от удара в колокольчик из спальни в ту комнату, где Барами в то время находился.

Он составил новый гороскоп и ужаснулся — сын был его. Несчастный отец поспешил к покинутой жене и нашел ее в обществе Дака. Казалось бы, вот он, счастливый конец легенды. Однако, по непальским обычаям, сын должен благоговеть перед отцом, а ученик перед учителем. Что же делать? С одной стороны, Дак должен почитать Барами как своего отца, а с другой — Барами обязан преклоняться перед Даком как перед своим учителем. Пришлось обратиться за помощью к священнослужителю, который довольно оригинально решил эту трудную задачу. Он посоветовал отцу установить каменное изваяние рыбы на том месте, куда она упала в знаменательный день в соответствии с подсчетами его сына. До сих пор рядом с храмом Аннапурны в Асан Толе стоит это ничем не приметное с виду изваяние — свидетельство событий далеких лет, ставших легендой.

Судя по всему, астрологи в определенной степени влияют не только на принятие решений простого непальца, но и на поступки монархов. Однажды во время церемонии, которая проходила в непальской столице, меня познакомили с пожилым, на первый взгляд ничем не примечательным человеком, который оказался личным астрологом короля Бирендры, вступившего на престол в январе 1972 года, а коронованного три года спустя — в феврале 1975 года.

Король Бнрендра — десятый монарх правящей династии Шахов. В январе 1972 года умер его отец король Махендра, и бразды правления перешли по наследству от отца к старшему сыну, однако коронация состоялась только через три года, так как, по непальским обычаям, после смерти короля следует соблюдать в течение года траур. К тому же, по мнению астрологов, 1973 и 1974 годы оказались крайне неблагоприятными для коронации. Поэтому она состоялась лишь в феврале 1975 года. Действительно, теперь это была, в представлении непальцев, не просто коронация, а «благоприятная».

Как проходит «благоприятная» коронация, состоящая из нескольких этапов?

Вымощенный каменными плитами внутренний дворик средневекового королевского дворца Хануман Дхока в центре столицы. На возвышении под ярко украшенным балдахином ставят древний трон. Спинкой его служат расходящиеся веером кобры, головы которых образуют как бы венец над монархом. Слева от трона, на расстоянии вытянутой руки, экзотический помост в цветах. На нем лежат также фрукты и другие атрибуты индуистского культа.

Брахман в ярких парчовых одеяниях зажигает священный огонь и устанавливает его рядом со священным кувшином, наполненным священной водой из священных рек (не удивляйтесь этому часто повторяющемуся эпитету «священный»: ведь коронуется монарх, который почитается в стране божеством, живым воплощением бога Вишну на земле). Здесь же ставят кувшины, изображающие бога благополучия Ганеша с головой слона, курят благовония. Священнослужители нараспев читают молитвы. В них воспеваются «хорошие» боги индуистского пантеона. При этом священнослужители то и дело бросают в пламя зерна — совершают жертвоприношения Агни, богу огня.

Пышная церемония началась. Сначала, согласно древним обычаям, будущий монарх должен пройти ритуал очищения — снана. Для этих целей индуисты используют, например, землю. Не случайно после туалета некоторые непальцы до сих пор предпочитают протереть руки землей, а не мыть водой. Однако для короля готовится специальная смесь, в которую входит двенадцать компонентов, в том числе пыль с победоносного королевского штандарта, щепотка, взятая из муравейника, земля со стопы слона, ил с места слияния рек, а также земля из загона для слонов, конюшни и хлева.

После символического ритуала очищения король, восседающий на троне в «позе лотоса» (скрестив ноги), готов к следующему ритуалу — церемонии абхишека, или окроплению, — которая считается одной из важнейших. Окропление, как утверждают, не только отгоняет нечистый дух от короля, но и наделяет будущего монарха всеми качествами, необходимыми для успешного управления государством.

Для этой церемонии устанавливаются искусно разукрашенные маленькие калаши — золотые, серебряные, медные, деревянные либо слепленные из земли или из глины кувшинчики. Одни калаши наполнены священной водой из мест паломничества индуистов, другие — яркими цветами, редкими целебными травами, светло-зелеными побегами растений, драгоценными металлами и камнями и даже… фруктовыми соками.

В церемонии окропления святой водой могут участвовать все, в том числе непальцы из касты неприкасаемых и даже женщины, которые здесь пока еще не пользуются всеми правами наравне с мужчинами. С одной стороны, окроплением утверждается король в своей власти, с другой — народ как бы отдает себя во власть монарха. Иными словами, одним выстрелом убиваются сразу два зайца.

После церемонии абхишека начинается заключительный этап коронации — асанарохама, или возведение на трон. В ней непосредственно участвуют важные персоны. В руках у них различные атрибуты королевской власти и сверкающее в лучах солнца богатое оружие. Между тем неподалеку от трона священнослужители продолжают петь молитвы, в которых превозносятся боги индуистского пантеона.

Что касается древнего трона, то его обычно покрывают шкурами волка, дикой кошки, леопарда и тигра. На санскрите «трон» — синхасана, что значит «львиный престол». На нем никакой шкуры льва нет, есть шкура тигра. Когда-то тигров в гималайском королевстве было довольно много, но пышные охоты на тигра со слонов устраивались так часто, что этот предмет гордости всех уважающих себя охотников и искателей приключений стал в стране большой редкостью.

Наконец наступает торжественный момент — повязывание на голову монарха шитой золотом налобной повязки, на которой изображены боги Вишну, Ганеш, а также слон (символ удачи) и дерево бел (символ роста и развития). На повязку, вобравшую в себя столько благочестивых начал и надежд, надевается сверкающая драгоценными камнями и увенчанная яркими перьями райской птицы корона. Монотонное пение индуистских священных текстов разрывает пушечный салют из 31 залпа. Церемония коронации подходит к концу. Слышатся возгласы:

— Да здравствует правитель единственного в мире индуистского королевства, живое божество!

Теперь настала очередь священнослужителям отбивать поклоны перед новым правителем. Однако и ему предстоит, правда лишь раз в году, преклонить голову перед еще одной легендой Непала — живой богиней Кумари, но об этом мы еще расскажем.

На слоне под балдахином коронованный монарх направляется к храмам, чтобы воздать должное богам. Затем по запруженным до отказа узким улицам непальской столицы красочная процессия возвращается на место коронации. Посланцы иностранных государств, видные государственные деятели и военачальники произносят приветственные речи. Причем участвующие в этой церемонии непальцы поклоны непременно сопровождают денежными подарками.

Как мы уже говорили, в Непале индуисты издревле почитают правителя здравствующим божеством, живым воплощением бога Вишну — одного из главных богов индуистского пантеона. Вот почему коронация живого божества «благоприятна» всем индуистам. Если вам посчастливилось увидеть правителя, значит, весь день будет для вас «благоприятным».

И тем не менее нельзя утверждать, что непальцы до сих пор слепо полагаются на знамения, гороскопы, дурной глаз. Правда, они тщательно соблюдают древние обычаи и ритуалы, участвуют в религиозных праздниках. Однако современный непалец — это человек, живущий сегодняшними проблемами, и не только своими собственными, но и всей страны.

Праздники и ритуалы, пришедшие в настоящее из древней легенды, — неотъемлемая часть жизни непальцев. Но какими бы впечатляющими эти праздники ни были, после них всегда наступают будни, наполненные трудом и заботами. Конечно, трудностей у развивающейся страны и в настоящее время немало. В том, как успешно непальский народ преодолевает их, я убедился собственными глазами, когда в конце 1975 года приехал в Непал во второй раз после довольно долгого перерыва.

В долине Катманду

Особенно запомнилась мне моя первая зима в Катманду. По утрам было холодно, земля покрывалась инеем, туман окутывал город. Сквозь его пелену едва проглядывали очертания многоярусных пагод. По обочине дороги на рынок направлялись крестьяне с овощами и фруктами.

Невары несли корзины с зеленью на коромыслах, а крестьяне, спустившиеся с окрестных гор, — с помощью широкой лямки, которая удерживается лбом (с коромыслом по узким горным тропам не пройдешь). Жители южных, равнинных районов (тераев) предпочитают переносить тяжести на голове. Те и другие одеты в куртки, голова и шея укутаны шарфом или куском ткани. Подавляющее большинство непальцев даже зимой, когда температура по ночам иногда опускается ниже нуля, ходят босиком или в резиновых шлепанцах.

И все-таки зима в Непале довольно мягкая: днем воздух в долине Катманду прогревается до 15–20 градусов тепла по Цельсию. В это время почти все жители Катманду стараются покинуть дома и устраиваются возле них, чтобы погреться на солнышке после промозглых, холодных ночей. Сначала это поражает вновь прибывшего, но вскоре и он старается найти время, чтобы немного побыть на солнце.

Мы привыкли: какие бы сильные морозы зимой ни были, в доме всегда тепло. В долине Катманду не так. Дома там построены в основном из кирпича. В них нет системы отопления. За короткий зимний день здание не успевает прогреться, и в помещении холодно. Бедняки пользуются жаровнями с углем, а те, кто побогаче, — электрическими и керосиновыми обогревателями, а также каминами. Дрова и керосин здесь дорогие, а плата за электричество высокая. Так что за тепло надо платить, и немало, а зимы порой бывают (по местным понятиям) суровые. Так, например, 27 декабря 1977 года (температура днем составила плюс 5 градусов по Цельсию) был зарегистрирован как самый холодный день в Долине за последние пятнадцать лет. Во многих районах страны прошли холодные дожди с градом, в горах выпал снег.

Всего лишь 5 градусов, но сколько бед принес этот, в нашем представлении теплый, день и неожиданный снегопад. На дороге Трибхуван — Раджпатх, соединяющей долину Катманду с индийской границей, оказались заблокированными более двухсот автомобилей и автобусов. Сотни людей вынуждены были коротать время на подступах к горным перевалам. Мешали снежные заносы и гололед. На многокилометровых участках дороги снежный покров превышал 10 сантиметров, а этого больше чем достаточно для того, чтобы вывести из строя важнейшую в стране транспортную артерию, по которой, правда, и в хорошую погоду ездить небезопасно.

Еще более тяжелое положение сложилось в северных районах страны. Так, в дистрикте Солукхумбу, где находится Эверест, наступили такие холода, каких давно не случалось. Там было зарегистрировано семь смертных случаев.

После необыкновенно холодной зимы в долину Катманду пришла удивительно жаркая весна с ливневыми дождями, а на юго-западе страны началась засуха. В Долине ливневые дожди нередко сопровождались сильным градом и ураганным ветром. В начале мая неподалеку от непальской столицы во время такого ливня погибло одиннадцать буйволов.

В мае 1978 года каждый день в поисках спасения от жары, установившейся во многих районах Индии, в Катманду приезжало около пяти тысяч индийцев. Наплыв был настолько велик, что местные гостиницы оказались не в силах приютить всех гостей. Дело дошло до того, что в одноместных номерах приходилось селить иногда по семь человек. Правда, среди приезжающих в основном были студенты, у которых уже начались каникулы, а они, как известно, привыкли следовать принципу «в тесноте, да не в обиде». Можно только догадываться, какая жара стояла в Индии, если на редкость жаркая погода в долине Катманду казалась индийцам благодатной прохладой.

В некоторых районах Непала было так же жарко, как и в Индии. В тераях из-за продолжительной засухи обнажились русла рек, пересохли оросительные каналы и начался падеж скота. За питьевой водой жители иногда вынуждены были идти за несколько километров. Каждое утро на повозках или пешком, увешанные самыми различными емкостями, они вереницами направлялись к колодцам, где еще сохранилась вода. Однако и эти немногочисленные источники истощались с катастрофической быстротой. Воду из них порой приходилось черпать с двадцатиметровой глубины. Начались эпидемии.

В конце мая над юго-западными районами Непала пронесся ураган. Он срывал с домов крыши и выкорчевывал с корнями деревья. Несмотря на сильные разрушения, его встретили с радостью: штормовой ветер сопровождался ливневым дождем, наконец-то наступила живительная прохлада. Ведь в течение долгого времени температура днем и ночью не опускалась ниже 42 градусов по Цельсию. Днем улицы южных городов буквально вымирали — население страдало от солнечных ударов и обмороков.

Обычно в Непале самая жаркая погода приходится на разгар весны: март — апрель. Стоит такая сушь, что достаточно искры, чтобы вспыхнул пожар. Так, в середине марта 1976 года в селении Дубахи (юго-восток страны) только за один день сгорело 650 домов. Пожар начался в кузнице, затем огонь быстро перекинулся на соседние дома. Несчастье случилось днем, когда большинство жителей работали на полях. Старики и дети, оставшиеся дома, безуспешно пытались бороться с пожаром.

Часто огонь приходит из леса — сильный ветер, который в это время года явление обычное, непременно принесет беду в какое-нибудь селение. В огне гибнут скот, дома, сельскохозяйственные постройки, запасы продовольствия. Борьба с огнем осложняется из-за острой нехватки воды и крайней малочисленности пожарных дружин. К тому же пожарные команды так плохо оснащены, что практически не могут противостоять огню. Был случай, когда красный автомобиль с антикварным колоколом даже не смог доехать до пожара и остановился на полпути, потому что кончился… бензин, который во многих районах страны ценится очень дорого.

Шестьсот пятьдесят домов, сгоревших за несколько часов, недолго оставались в центре внимания общественности. Через несколько дней снова разразился пожар. Это произошло в крупнейшем промышленном центре Непала — в пограничном с Индией городе Биратнагар, на востоке страны. Загорелось одно из джутовых предприятий. Известно, что с джутом шутки плохи, ведь он вспыхивает как порох. Сильный ветер моментально перекинул огонь на другие предприятия, на жилые постройки. Огонь, не прекращаясь, бушевал более двух суток. В городе прервалась телефонная связь, прекратилась подача электроэнергии. Свыше двух тысяч жителей осталось без крова, сгорело около шестисот домов и построек. Ущерб превысил сто миллионов рупий. По всей стране развернулась кампания по сбору средств пострадавшим от пожара. Постепенно погорельцы обрели новые дома, а восстановленные промышленные предприятия возобновили работу. Однако далеко не все можно восстановить. Это относится также к погибшим в огне лесным массивам.

В ту весну я как-то приехал в аэропорт, чтобы встретить советскую делегацию. Было около 11 часов утра, горные вершины, окружающие Долину, оказались скрытыми в дымке. Небо было пепельно-серым. Собравшиеся, коротая время, доказывали друг другу, что вот-вот разразится небывалый для этого времени года дождь. Некоторые даже утверждали, что не просто дождь, а гроза и, возможно, с градом. Тут к нам подошел знакомый пилот и, услышав, о чем говорят, сказал:

— Да это не тучи, а пригнанный ветром дым пожарищ.

Через несколько дней, во время моей поездки по объектам советской помощи Непалу, я убедился в этом сам. На протяжении всего пути со склонов гор высоко в небо поднимался дым пожарищ. Горели целые массивы. Редкие бригады по борьбе с пожарами предпринимали тщетные попытки локализировать огонь мощных костров. Мне невольно вспомнились многочисленные беседы с самыми различными государственными деятелями Непала. В один голос они твердили о том, что лесные ресурсы страны катастрофически сокращаются не только из-за вырубки, но и из-за пожаров.

Для Непала лес не только ценный товар, который идет на экспорт, но и надежная защита от оползней, наводнений, эрозии почвы, частых в этой стране, где 83 процента площади занимают горы. Только в течение 1976 года в результате оползней и наводнений погибло более 300 человек. Водная пучина и завалы поглотили около 350 голов скота, разрушили 200 домов, 42 моста, 19 водяных мельниц.

Наводнение в Непале — явление довольно частое, к тому же следует учесть еще и ветровую эрозию почвы. И это в стране, где буквально каждая пядь земли отвоевывается у природы тяжким трудом. Уже сейчас не найти хотя бы клочка земли, который бы не возделывался.

Каждый год прирост населения в стране составляет 2,7 процента, а количество обрабатываемых земель практически не увеличивается. К тому же плодородие почв при существующих методах земледелия снижается. Известно также, что за сорокаминутный сильный ливень смывается более чем двухсантиметровый плодоносный слой земли. По подсчетам экономистов, ежегодно многочисленные реки Непала уносят в Бенгальский залив 240 тысяч кубических метров почвы, а ветер с незащищенных террасированных полей выдувает живительную влагу и скудные удобрения. Единственной преградой им, пожалуй, могут быть леса. Однако если пятьдесят лет назад они занимали 40 процентов территории страны, то теперь — не более десяти. Таким образом, получается как бы замкнутый круг: за счет вырубки леса, с одной стороны, расширяются посевные площади, а с другой — увеличивается эрозия почвы, усиливается опасность наводнений, оползней и горных обвалов, что неизбежно ведет к сокращению обрабатываемых угодий.

До середины XIX века районы тераев, которые сейчас представляют основную житницу страны, были практически безлюдными. В непроходимых тропических джунглях царствовали малярийные комары и дикие звери. Лишь в конце XIX века в тераях начались разработки садового дерева, которое использовалось в Индии в качестве строительного материала и для производства шпал. Сейчас узкая полоска равнины на юге Непала не только главный рисоводческий район страны, но и своего рода центр развития национальной промышленности. Именно там разместились джутовые, сахарные и другие предприятия.

Кроме сала в тераях распространены шелковичные деревья, которые покрываются весной тысячами красных цветков. Много орхидей, мимоз, жасмина, местного гигантского вьющегося винограда, под тяжестью лозы которого нередко ломаются даже большие деревья. Правда, плоды девилахара не такие крупные, сладкие и душистые, как у среднеазиатского.

Пусть простят ученые, что я не даю научных названий и прошел мимо многих, на взгляд ботаников, бесконечно интересных растений и деревьев, но дело в том, что в Непале их великое множество. Местные жители дают им свои названия. И мне трудно судить, какое из этих названий научное.

В предгорьях Непала и в долинах, раскинувшихся среди гор, растут вечнозеленые дубы с большими листьями и желудями. Постепенно привыкаешь к цветущим на улицах камелиям и магнолиям. Последние летом покрыты густой листвой, осенью она опадает, а ранней весной крона покрывается мириадами ярких, преимущественно нежно-розовых цветов.

Почти в каждом городе, селении Непала и даже вдоль дорог можно часто видеть огромные деревья с множеством воздушных корней и побочными стволами, у подножия которых сложены площадки из кирпича, подчас со сводами, украшенными диковинными зверями и ритуальными колокольчиками. Площадки служат не только местом отдыха для путников, но они как бы дань дереву бодхи, под которым Гаутама достиг состояния Будды. Непальцы-индуисты считают это дерево священным, так как оно олицетворяет бога Нарайяна, или Вишну.

В Непале легендами окутано не только дерево бодхи. Так, по древним обычаям, нельзя выращивать бананы или бамбук возле дома. Если человек наступит на тень этих деревьев, ему грозит гибель. Смерть также постигнет каждого, у кого на участке зацветет бамбук. Однако если он все-таки вырос, то его нельзя срубать в воскресенье. Бамбук и банан могут навлечь на людей мор, в то время как ростки этих растений погибнут, если на них упадет тень человека. Между тем в Патане поклоняются пальме, поэтому она растет везде. Если побег пустил корни в земляном полу в хижине, то хозяин непременно проделывает дырку в потолке, чтобы дать возможность растению нормально развиваться.

Из деревьев сказочно красивы непальские рододендроны (лали гхурас). У нас они встречаются на Кавказе, да и то довольно редко, в виде низкорослого кустарника. Здесь же это гигантское дерево, достигающее порой восемнадцати метров. В горах на высоте от полутора тысяч до трех тысяч метров над уровнем моря растут целые рощи рододендронов. Причем цветы на них бывают разные — от белых до темно-красных. Лали гхурас представляют собой завораживающее зрелище на фоне белоснежных гималайских вершин.

…Горит лес. На глазах в предсмертной агонии скрючиваются и чернеют молодые побеги и листья. С треском и шипением устремляется пламя вверх. Земли не видно — один пепел, из которого немым укором высятся обуглившиеся черно-серые стволы голубых сосен, гигантских рододендронов.

Иногда крестьяне сами уничтожают лесные массивы, чтобы отвоевать у джунглей клочок земли и как-то прокормить свои многочисленные семьи. Один старый крестьянин сказал мне:

— Я прекрасно понимаю, что мы губим природу, но скажите, где взять землю? Мой отец, дед и прадеды жили в горах. У нас было маленькое террасированное поле. Этот клочок земли передавался из поколения в поколение. Урожая едва хватало, чтобы свести концы с концами. С каждым годом количество зерна, которое удавалось собрать с этой узенькой полоски земли, все сокращалось: ведь нужны удобрения, а денег, чтобы купить их, не было. Тогда односельчане решили освоить новые террасированные поля выше по склону горы. Однажды случился сильный оползень, и все погибло. Несчастье вынудило нас покинуть обжитые места и переселиться на юг, в тераи. Однако и на равнине свободной земли не оказалось. Пришлось спалить лес, но никто не знает, надолго мы тут обосновались или нет. Ведь если догадаются, что лес подожгли мы, вряд ли нам разрешат здесь остаться.

Не каждый решится осудить несчастного старика, его сыновей и внуков, ведь они очень бедны.

Работники государственных учреждений, занимающиеся вопросами охраны леса и зеленых насаждений, ломают голову, как предотвратить катастрофу в масштабе всей страны, как вырваться из этого заколдованного круга. Они строго наказывают крестьян за умышленные поджоги и незаконную вырубку леса. По непальским законам за это полагается два года тюремного заключения или крупный штраф. Однако ни то, ни другое пока не оказывает должного воздействия. С каждым годом все большее и большее число горных жителей покидает насиженные места и отправляется на поиски пригодных для обработки земель в южные, равнинные районы. Однако и в тераях, где плотность населения высокая, переселенцам из горных районов редко удается найти свободные участки, а приобрести наделы у крупных землевладельцев подавляющему большинству не по карману. Поэтому, чтобы спасти семью от голода и беспросветной нищеты, горцы вынуждены идти на уничтожение леса.

По мнению министерства лесного хозяйства, чтобы восполнить потери, в течение ближайших двух десятилетий необходимо произвести лесонасаждения на площади 1,4 миллиона гектаров, то есть на десятой части всей территории страны. В противном случае положение может оказаться непоправимым. Чтобы этого избежать, в настоящее время принимаются активные меры. Вступил в силу соответствующий закон, предусматривающий обязательную посадку саженцев на местах вырубки. Проведена классификация лесных массивов, в соответствии с которой строго определены места промышленной разработки леса. В частности, полностью запрещена вырубка на склонах гор и вдоль рек. Оговорено также, что безземельные крестьяне, обосновавшиеся в лесных районах, будут в централизованном порядке переселены в другие места. В Непале уже стало вполне обыденным явлением регулярное проведение массовых кампаний по посадке лесонасаждений, причем саженцы распространяются среди населения бесплатно.

Встреча в горящих джунглях

Однажды в ту необыкновенно жаркую весну во время моего пребывания на юге, в тераях, мне и моим спутникам необходимо было добраться из города Симры в одно из селений. Нам посоветовали ехать просекой напрямик через джунгли, чтобы успеть засветло. Сначала она просматривалась хорошо. Вскоре путь раздвоился, невесть откуда появилась еще одна просека. Иными словами, мы заблудились. Тем временем сумерки быстро сгущались, ночь опустилась незаметно, и джунгли преобразились.

Сквозь черные, витиевато переплетенные стволы деревьев проглядывались мириады огоньков — это светились в темноте светлячки. Однако все было не столь романтично, как показалось сначала: я и мои спутники невольно замерли — горела трава. Зрелище было не из приятных. В наступившей тишине отчетливо слышались вой диких животных и крики перепуганных насмерть птиц. Расползавшийся «красный цветок» наводил ужас на обитателей джунглей. В свете фар все чаще искрились глаза неведомых зверей. Неожиданно дорогу нам перебежала антилопа.

Спутники мои не на шутку разволновались. Представьте раздирающие душу крики обитателей джунглей и одиноко виляющий по горящей траве среди поваленных деревьев «газик», который «пробивал» себе путь сквозь джунгли. Мы мечтали лишь об одном — поскорее попасть к людям: ведь где-то джунгли все-таки кончались.

Вскоре фары осветили две фигурки — старого крестьянина и ребенка. Казалось, они нисколько не удивились, увидев ночью в джунглях автомобиль. Люди даже не попытались отойти в сторону, чтобы уступить нам дорогу. Я и мои спутники с облегчением вздохнули: теперь мы не одиноки.

Однако непальцы встретили непрошеных гостей довольно сдержанно. Их взгляды как бы говорили: «Чего же вы испугались, ведь вы находитесь под защитой железного коня?»

Огонь подбирался к веткам деревьев, из темноты доносились леденящие кровь крики животных, а старик и ребенок спокойно шли по горящим джунглям и, судя по всему, не чувствовали ни малейшего страха. Разница в возрасте у них была огромная, но печать каждодневных забот о хлебе насущном на их лицах и гордый взгляд делали их удивительно похожими. На обоих были черные непальские шапочки топи и тесные набедренные повязки, за которые заткнут традиционный непальский нож — кхукри с утолщенным загнутым стальным клинком — далеко не декоративный элемент туалета непальца. С кхукри непальские солдаты-гуркхи смело шли в бой против прекрасно по тем временам оснащенных войск английских колонизаторов во время англо-непальской войны 1814–1816 годов[2]. С таким оружием непальцу не страшен даже крупный зверь. Слегка изогнутый клинок как бы учетверяет силу удара, делает его необычайно резким и беспощадным. Во время непальского 'Праздника Дасаин одним ударом кхукри отсекают головы крупных козлов.

Узнав, что мы заблудились, непальцы сняли руки с рукояток ножей и снисходительно заулыбались: «Ох уж эти иностранцы, совсем как дети — то леса ночью испугаются, то дорогу потеряют…»

Мы попросили показать нам путь к селению. Неумело — судя по всему, в первый раз — сели они в «газик», но места заняли с таким видом, будто всю жизнь разъезжали в автомобилях. Непальцы — народ гордый и держатся с достоинством.

По каким-то одному ему понятным признакам старик непалец безошибочно ориентировался в лесу. Его уверенность вселяла в нас спокойствие. Мы угостили старика сигаретами. Но вот вместе с рукой старца к пачке потянулась и ручка ребенка, которому на вид было не более восьми лет. Мальчонка привычным жестом зажал сигарету в кулачок и с удовольствием затянулся. Фильтр сигареты оказался зажатым в кулачке, а губами парнишка тянул дым с другого конца. Здесь редко бедняк возьмет сигарету прямо в рот: ведь неизвестно, представитель какой касты ее сворачивал. Иной раз можно увидеть, как непалец ест что-то прямо с земли, не обтерев, и в то же время он никогда не притронется губами к общему кувшину или стакану с водой. Непалец обязательно поднимет кувшин над головой и выльет тонкой струйкой воду прямо себе в рот. С виду очень просто, а на деле… Я несколько раз пробовал, но так и не сумел напиться, не облившись.

…Наконец мы добрались до селения, в котором было всего несколько покрытых соломой домишек. Старик попросил остановить «газик» у самого, пожалуй, большого, на веранде которого ярко горела керосиновая лампа. Обычно жители деревни по вечерам собираются вместе, пьют крепкий чай с молоком и обсуждают последние деревенские новости. Старик пригласил нас на чай: он не хотел остаться перед нами в долгу, ведь он доехал до деревни на нашей машине.

Чтобы не обидеть хозяина, мы присоединились к компании, тем более что нам уже приготовили почетные места на веранде. Старик рассказал односельчанам о том, что во время пожара встретил нас в джунглях. При этом он подкреплял свой рассказ жестами и мимикой, изображая в лицах, как мы испугались огня и звериного воя. Непальцы и мы громко смеялись.

В наступившей внезапно тишине раздался голос седовласого, сморщенного старца — вероятно, старейшины деревни. Не спеша, сделав несколько затяжек из дымящегося глиняного кальяна, он, медленно подбирая слова, заговорил. Старик вспоминал старые добрые времена, когда в дремучих джунглях в изобилии водились звери и еды хватало на всех.

— А сейчас?! — старик глубоко вздохнул. — Сколько леса вырубили, сколько сожгли! Люди приходят, валят лес, а иногда и выжигают, чтобы расчистить место под пашню или для будущего поселения. А куда деваться зверям и птицам джунглей? Они обречены на неминуемую гибель.

Старик помолчал, но никто не осмелился вставить ни слова. Наступила долгая пауза: последнее это дело перебивать старшего.

— Вы, наверно, обратили внимание, — повернулся к нам старейшина, — что звери, завидев в лесу автомобиль с зажженными фарами, даже и не попытались выйти из горящих джунглей. Напрасно вы их испугались, теперь звери боятся включенных фар автомобиля значительно больше, нежели пламени пожарищ.

Сначала я не понял, почему обитатели джунглей так пугаются автомобильных фар. И тут жители деревни (в прошлом, видимо, заядлые охотники — у многих из них есть дедовские старинные мушкеты и ружья) наперебой стали рассказывать о «современном» методе охоты в непальских джунглях. Хотя охота в Непале официально запрещена, однако довольно часто браконьеры отправляются в джунгли ночью. Для этого «охотники» снимают с вездехода брезентовый тент, «ассистенты» освещают кусты мощными лампами. Как только в лучах загорятся зеленым блеском глаза животного, раздается выстрел.

Время было уже позднее, и мы стали собираться в путь. Поблагодарив хозяев за гостеприимство, спросили, как проехать в нужное селение. Вскоре выяснилось, что, оказывается, нам придется пробираться через те самые джунгли, откуда мы только что приехали. Снова среди ночи метаться по лесу под пугающий вой диких зверей?! Посоветовавшись, мы решили больше не испытывать судьбу и вернуться в Симру.

— Как добраться до города? — поинтересовались мы.

Непальцы лукаво засмеялись.

— Да вот же он! — десятки рук показали в противоположную сторону, туда, где, если приглядеться, на расстоянии шестисот-семисот метров сквозь крону деревьев поблескивали огни городка.

Через несколько минут мы были уже в Симре. Всю дорогу мы ехали молча, усталые и измученные, под впечатлением пережитого в джунглях. Теперь мы уже не пугались звериного воя, — это был крик отчаяния, зов о помощи.

Еще совсем недавно охота на диких животных в Непале не только не запрещалась, но и активно рекламировалась. Было бы лишь желание поохотиться, подкрепленное соответствующей суммой денег, преимущественно в твердой валюте. Носильщики доставляли любителей острых ощущений в корзине за плечами в самый живописный, затерявшийся далеко в горах уголок Непала. За дополнительную плату устраивалась охота со слоном даже на тигра.

Самую пышную, по свидетельству очевидцев, охоту устроили английской королеве Елизавете II во время ее визита в Непал в 1961 году. Ее дед Георг V также не преминул поохотиться в Непале в 1911 году. Его трофеи составили 39 (!) тигров, 18 (!) носорогов. Однако все это «невинная забава» в сравнении с охотничьими трофеями премьер-министра Непала Джуддха Шамшер Бахадур Раны (правил с 1932 по 1945 год). За семь охотничьих сезонов он убил 433 тигра, 53 носорога, 93 леопарда, 22 медведя, 20 крокодилов, дикого буйвола, не считая диких собак, гиен, оленей и других животных!

Для Елизаветы II в девственных джунглях на юге страны, на берегу реки Рапти, соорудили охотничий лагерь. Именно соорудили — ведь он раскинулся на площади более двух с половиной квадратных километров. Мощный бульдозер выкорчевал вековые деревья и расчистил место. Вскоре здесь была проложена дорога. Неподалеку от лагеря построили взлетно-посадочную полосу. Несколько дней бульдозеры, снимая верхний слой земли, выравнивали место для лагеря. Джунгли есть джунгли. Вдруг какая-нибудь ядовитая тварь нарушит покой королевы?!

Туда согнали рабочих и приказали собрать уцелевших скорпионов, змей, жуков в корзины. Что касается тех тварей, которых «голыми руками не возьмешь» (например, малярийных комаров), то их уничтожали ядохимикатами с самолета. Только после этого площадку покрыли дерном. Несколько дней его тщательно поливали специально присланными из Катманду пожарными машинами.

Главным украшением охотничьего лагеря (точнее говоря, городка — ведь там были проложены своеобразные «улицы» и «проспекты», вдоль которых посадили выкорчеванные накануне цветущие деревья) стала модель Эвереста из камня и песка. Заметьте, этому городку суждено было существовать всего один день и одну ночь. Однако построили там не охотничьи домики и палатки, а роскошные покои для королевы Елизаветы II. В них насчитывалось одиннадцать комнат, две ванные с холодной и горячей водой круглосуточно, хотя даже в домах непальской столицы водопровод был в то время большой редкостью.

Пока в огромных баках на кострах подогревали для королевского «водопровода» воду, а пожарные старательно сбивали брандспойтами пыль с только что высаженных, усыпанных цветами деревьев, на аэродроме ждали прибытия ее величества Елизаветы II.

В лагерь королева въехала на слоне под богатым балдахином. Практически со всех уголков страны пригнали сюда слонов. Тремстам шестидесяти семи слонам предстояло сыграть далеко не последнюю роль в предстоящем представлении. Здесь были слоны-охотники, слоны-перевозчики и даже слоны-бары. На слонах-барах можно было в тропическую жару не только освежиться прохладительными напитками, но и выпить бокал холодного шампанского.

В первый же день охоты застрелили тигра, а на следующий и без того ничтожное количество оставшихся в живых носорогов сократилось еще на одного. Атрибуты восточных сказок сопутствовали буквально каждому шагу королевской персоны. Меню коронованной особы «украшали», например, блюда из жареного лебедя, плов из павлинов и шашлык из дикого кабана. Таким образом, в течение одного «представления», продолжавшегося не более суток, было уничтожено четыре представителя фауны Непала, которые находятся сейчас под охраной государства.

В то время еще только начинали раздаваться голоса в защиту редких и порой уникальных животных, населяющих Непал. Однако справедливые требования долгое время еще оставались без внимания. Правда, в конце 60-х годов был наложен запрет на охоту с автомобилей.

В справочнике «Изучайте Непал и язык непали», изданном в Непале в 1971 году, приводятся расценки на отстрел диких животных и даже таких, которые сейчас внесены в Красную книгу. Оказывается, чтобы убить снежного барса, достаточно было заплатить около 10 долларов в казну государства за лицензию на отстрел. Менее 10 долларов… и убийство снежного барса свершается. Именно убийство, так как, даже раненный, этот зверь никогда не нападает на охотника, а пытается побыстрее скрыться из виду.

За эту гигантскую кошку с густым, длинным и шелковистым мехом (платили 10 долларов, а за фазанов — не более полутора. Известно, что один из видов фазанов, так называемый гималайский lophophoras (его называют еще «данфе» в Непале и «дафне» в Тибете), считается символом страны.

Национальные парки Непала

Пышные охоты в гималайском королевстве канули в прошлое. В туристических бюро со стен сняты глянцевитые плакаты, на которых изображены люди в пробковых шлемах, стреляющие со слонов в оскаленную пасть тигра. Теперь из овальной рамки на вас смотрит не разъяренный хищник-людоед, а вполне мирное, даже уютное животное. Под ним текст: «Тигр нужен живым!»

Чтобы сохранить во всем многообразии фауну страны, в Непале созданы национальные парки и заповедники, общая площадь которых превышает 4300 квадратных километров. В соответствии с принятым законодательством на их территории полностью запрещена охота. Нельзя появляться в парках с оружием или капканами, пользоваться радиоприемниками и магнитофонами, играть на музыкальных инструментах, применять вспышку при фотографировании в лесах и даже ездить на автомобилях после захода солнца и до восхода, чтобы тем самым не нарушить естественного образа жизни животных, иначе звери могут испугаться и покинуть привычное место обитания.

Не правда ли, символично, что в районе, где некогда находился охотничий лагерь Елизаветы II, сейчас раскинулся, пожалуй, самый популярный среди иностранных туристов Национальный парк Читван. Именно здесь, как ни в каком другом национальном парке или заповеднике Непала, можно вкусить все прелести субтропиков, правда, далеко не за умеренную плату. Как гласит реклама отеля «Тайгер топе», в парке Читван во время экскурсии воочию видишь носорогов, пятнистых оленей, диких кабанов, леопардов, знаменитого бенгальского тигра, медведей-губачей, не говоря уже о редких птицах. Те, кто побывал в парке, утверждают, что реклама не обманывает. В Читване к вашим услугам и путешествие по девственным джунглям на слонах, и купание в безопасных, специально отведенных местах, где нет крокодилов, и прогулки на лодках по стремительным рекам.

В Национальном парке Читван животным искусственно созданы идеальные условия обитания, близкие к естественным. Специалисты утверждают, что смертность среди зверей в парке несравненно ниже, чем на воле. Не случайно численность уникальных представителей непальской фауны, занесенных в Красную книгу, увеличивается. Например, в настоящее время в Национальном парке Читван насчитывается около сорока тигров, в ближайшие годы число их, несомненно, должно возрасти. Об этом красноречиво свидетельствует хотя бы тот факт, что у каждой тигрицы в Читване обычно выживают два из четырех детенышей.

Однако нельзя сказать, что в Национальном парке все спокойно. Не раз общественность Непала волновали сообщения о разбойничьей деятельности той или иной шайки браконьеров. Так, в середине 1978 года стало известно, что захвачена банда браконьеров, которая уличена в хищническом истреблении 33 однорогих носорогов. Только один главарь шайки — некий Дханасур Таманг уничтожил 21 носорога. Он сам признался в этом полиции. Коммерсанты от браконьерства (на Востоке рога носорога ценятся высоко и стоят до 700 долларов) настолько натренировались в охоте на этих зверей, что весь «процесс» (от приманки на расстояние выстрела из древнего, заряжающегося с дула мушкета до спиливания рога и бегства с места преступления) отнимал у них не более десяти минут.

Оказывается, рога носорога применяются не только в народной медицине, но и в радиоэлектронике. Кроме того, изделия из шкуры носорога — непременный атрибут религиозных церемоний, связанных с поминовением усопших. По поверью, жертвоприношения на подносе из шкуры этого зверя обязательно попадут к ушедшим в мир иной. Если верить рассказам «очевидцев», то царственные особы влезают внутрь только что убитого носорога и совершают там поминки по своим близким.

Некогда Национальный парк Читван считался единственным убежищем для диких слонов. Теперь эти животные иногда заходят и в другие национальные парки и порой даже совершают набеги на близлежащие селения, но случается это весьма редко. В настоящее время диких слонов в Непале около тридцати особей. Не так давно стадо из двадцати двух диких слонов пересекло непало-индийскую границу и ушло в индийский национальный заповедник Дудва (штат Уттар-Прадеш). Вырубка леса ведет к резкому сокращению поголовья диких слонов, которым необходимы для передвижения в джунглях большие пространства.

Есть звери, которых пугает не только стук топора — даже неловкое движение человека обращает их в бегство. Именно к таким и относится знаменитая черная антилопа. В Непале ее еще называют кришнасагар, кришнасар или барат. В конце 60-х годов нашего столетия существовало мнение, что черная антилопа больше не водится ни в Непале, ни в Индии. И хотя в середине 70-х годов их снова заметили в Национальном парке Шукла Фанта (юго-запад Непала), тем не менее им грозит исчезновение. Черная антилопа — зверь, который легко и быстро преодолевает большие расстояния. Национальный парк Шукла Фанта славится также болотными ланями. Во все времена велась охота на этих зверей, рога которых в странах Востока ценятся высоко и идут на производство стимулирующих средств.

Благодаря своевременно принятым мерам по охране фауны страны и созданию благоприятных условий численность болотных ланей на территории этого заповедника за последние годы увеличилась на 800 особей. Теперь в Национальном парке Шукла Фанта их насчитывается около 1800. Во всем мире зарегистрировано лишь немногим более четырех тысяч болотных ланей, и они справедливо занесены в Красную книгу, а в Непале находятся под охраной государства. В Национальном парке Шукла Фанта водятся также дикие слоны, а по числу тигров этот заповедник уступает лишь Национальному парку Читван.

Национальный парк Сагарматха, расположенный у подножия величайшей в мире вершины Эверест, и Национальный парк Лангтанг на севере долины Катманду — самые крупные национальные парки Непала. Площадь каждого из них превышает 1200 квадратных километров.

Особого внимания заслуживает Национальный парк Сагарматха — хотя бы потому, что на его территории на высоте 3600 метров над уровнем моря живет птица данфе — символ Непала. Она настолько пуглива, что даже сфотографировать ее удается с большим трудом. В Сагарматхе водятся мускусные олени, или, как их еще называют, кабарга, — предмет вожделений браконьеров. Эти небольшие зверьки, высотой до 70 сантиметров, интересуют браконьеров не только своими желто-коричневыми или темными шкурками с мелкими белыми пятнышками. Внимание браконьеров привлекают самцы, на животе которых расположена железа, выделяющая мускус — ценное сырье для фармацевтической промышленности. Чтобы добыть ничтожное количество мускуса, уничтожают животное, хотя известен хирургический и совсем неопасный для кабарги способ его извлечения.

В Национальном парке Лангтанг обитает снежный барс — зверь довольно капризный. Он не любит ни жару, ни холод, поэтому в зависимости от времени года меняет место обитания: летом поднимается на высоту до 4500 метров, туда, где лежат вечные снега, а зимой опускается более чем на 2500 метров. Национальный парк Лангтанг завоевал большую популярность не только благодаря снежному барсу, гималайскому медведю и изобилию птиц. Парк славится также своими альпийскими лугами, усыпанными эдельвейсами. Даже взлетно-посадочная полоса усеяна этими нежными альпийскими цветами. Где еще увидишь подобное? Пожалуй, нигде!

Самое живописное место в Непале, на мой взгляд, — это озеро Papa (запад страны). Вокруг кристально чистого и самого большого озера Непала ледникового происхождения (оно находится на высоте около 3000 метров над уровнем моря) раскинулся заповедник. О красоте озера Papa ходят легенды.

— Хотите увидеть настоящий рай? Отправляйтесь к озеру Papa, — говорят непальцы.

В этом сказочном месте живут разные удивительные звери, такие, например, как кошачий медвежонок — именно так местные жители называют малую, или красную, панду. Этот пушистый редкий зверек с красивым мехом обитает в бамбуковых зарослях на склонах гор на высоте от 1500 до 3000 метров над уровнем моря.

Увидеть красную панду (вес ее — от 3 до 4 килограммов, а длина тела не превышает 60 сантиметров) в светлое время суток почти невозможно: она обычно спит днем в кроне деревьев, уткнув круглую мордочку с торчащими ушками в пушистый хвост, и только с наступлением сумерек опускается на землю, чтобы с рассветом вновь вернуться в свое убежище.

Любимое лакомство красной панды — молодые побеги бамбука, сочная трава и желуди. До сих пор это животное малоизучено: в неволе оно обычно отказывается от пищи и быстро погибает. Охота на малую панду строго преследуется и грозит крупным штрафом и тюремным заключением сроком от двух до пяти лет. Хочется верить, что красную панду не постигнет судьба дикого яка, которого уже давно не встретишь на территории Непала.

Казалось бы, при наличии такого количества экзотических зверей и птиц непальский зоопарк мог бы иметь в своем распоряжении много экземпляров животных. К сожалению, такого не произошло. Зоопарк в Джавалакхеле, неподалеку от Патана (долина Катманду), был организован в 1930 году. За пять десятилетий здесь собраны редкие звери и птицы, но они размещены в старых, неудобных клетках. Правда, в больших клетках с маленькими птицами цветут карликовые деревья, а в те, где сидят переливающиеся яркими тропическими красками огромные попугаи, ловко вмонтированы огромные чурбаны деревьев с затейливо изогнутыми сучьями.

Посещение непальского зоопарка вызывает противоречивые чувства. В вольерах вы не найдете ни носорога, ни слона. Между тем ручной и раскрашенный яркой краской слон часто гордо вышагивает по городу, создавая пробки на узких улочках и перекрестках. По дороге он подбирает с земли съестное и попрошайничает. Прохожие с удовольствием кидают слону мелкие монетки, а тот, аккуратно подбирая их с земли, натренированным движением бросает себе на спину прямо в руки погонщика. Получается настоящее представление, за которое, естественно, должна взиматься плата.

Зато в зоопарке вы можете полюбоваться грациозными ланями, мохнатыми гималайскими медведями с белым жабо на груди. Последние, смешно маня прохожих лапами, выпрашивают лакомства. Тут есть и ощетинившийся острыми иглами дикобраз, и… кошка. Интересно, каким образом попало сюда это домашнее животное? Дело в том, что число кошек в Непале, по всей вероятности, не превышает поголовья носорогов. Во всяком случае, далеко не каждому посчастливилось увидеть представительницу семейства кошачьих в Катманду.

Почему в Непале так мало кошек? Конечно, причина не только в том, что встреча с ней на дороге (если она ее перебежит) — дурное предзнаменование. Этот предрассудок распространен во всем мире, как, впрочем, и сами кошки. Просто далеко не каждая непальская семья может позволить себе держать в доме кошку: ведь смерть этого животного неминуемо повлечет за собой значительные финансовые расходы.

В Непале, как и в древнем Египте, кошку хоронят с такими же почестями, как и человека. Если в семье есть девушка, то иметь кошку рискованно. По поверью, если кошки устраивают драку в доме, значит, хозяйку ожидает прибавление в семействе. Посудите сами, что испытывают родители дочери, когда раздается хор кошачьих голосов, а соседи, предвкушая сенсацию, потирают руки. На другой день все вокруг уже знают о случившемся и на бедную девушку указывают пальцами. После этого никакой кошки не захочешь.

Кошек непальцы не любят еще и потому, что те пожирают мышей, а это считается здесь большим грехом: ведь один из самых популярных богов Непала — Ганеш всегда изображается вместе с мышью. У непальца, конечно, рука не поднимется на близкого друга бога благополучия. В Катманду встречаются даже позолоченные изваяния этого малосимпатичного грызуна, вызывающего у многих брезгливость.

Стоит только войти в зоопарк, как в одном из вольеров замечаешь овцу с… тремя рогами. Помимо двух закрученных на своих обычных местах рогов имеется еще один — массивный — на носу. Судя по всему, это дополнительное украшение не только не доставляет бедной овце никакого удовольствия, но и причиняет ей массу страданий. Овце трудно не только есть, но и дышать. В то время как посетители с неподдельным удивлением рассматривают трехрогую овцу, неподалеку между клеток лениво разгуливает однорогий баран. Вот уже несколько лет живет он здесь и, естественно, ни у кого не вызывает любопытства.

Диковинные овцы, можно сказать, стали традиционными экспонатами этого зоопарка. По утверждению одного из служителей, лет тридцать назад здесь демонстрировали овцу с… четырьмя рогами. Неподалеку в загоне мучается лань на трех ногах: вместо четвертой ноги — неразвитая культя. Думаю, не стоит перечислять всех ущербных животных этого зоосада.

Зоопарк в Джавалакхеле пользуется большой популярностью: число посетителей составляет около 130 тысяч в год. Непальцы приходят сюда не только посмотреть на птиц и зверей, но и посидеть на зеленых лужайках, половить в пруду огромных золотых карасей.

Надо сказать, что рыбная ловля в Непале с каждым годом становится все более популярной. Дело дошло до того, что не успеешь смотать удочки, как к вам подбегает человек с безменом в руках. Не радуйтесь — это не покупатель. Человек взвесит ваш улов и заставит платить. Правда, небольшие, но все-таки… деньги. Если хотите ловить бесплатно, то отправляйтесь на любую реку — их здесь много — и спокойно закидывайте удочку.

Сразу можно определить, кто именно рыболов — непалец или иностранец. Еще совсем недавно иностранцы, приезжающие в Непал, чтобы заняться горным туризмом, в основном брали с собой бинокли и фотоаппараты. Теперь все больше и больше туристов везут с собой еще и удочки. Иностранец долго «настраивает» снасти, тщательно подбирает место, наживу. Наконец, забрасывает удочку и долго ждет. Непалец же обычно устраивается, казалось бы, в совсем «нерыбном» месте, привязывает к пальцу нитку с голым и «никудышным» крючком и начинает… вытаскивать одну за другой серебристую форель.

Совсем случайно я узнал, что рыбу здесь ловят также и с помощью кхукри. Как-то на дороге Катманду — Кодари (она идет вдоль реки Сункоси) по пути в Большую долину нам повстречались два непальца. В руках у них были плетеные корзины, из которых заманчиво торчали рыбьи хвосты. Мы стали просить их продать нам рыбу. Рыбаки долго не могли понять, что от них хотят «эти неугомонные иностранцы».

Мы так настойчиво уговаривали их уступить рыбу, что рыбаки продали нам две свежайшие форели. Мы щедро отблагодарили их за это. Когда я взял в руки рыбу, мне бросилась в глаза огромная рана на голове. Мое удивление, вероятно, было настолько явным, что рыбаки стали что-то говорить на местном диалекте, при этом показывая на кхукри. Резко, как по команде, они взмахнули руками, изображая удар ножом. Откровенно говоря, я и представить себе не мог, что рыбу можно ловить с помощью кхукри. Я считал, что ударом ножа рыбаки лишь добивали выловленную рыбу.

Много времени спустя один мой знакомый поделился своими впечатлениями о рыбной ловле древним непальским способом. Дело было в Панаути, примерно в 25 километрах к востоку от Катманду. Когда стемнело, он с рыбаками отправился на берег Роши. Рыбаки не взяли с собой ни сетей, ни удочек — лишь острые кхукри и яркие фонари (в давние времена вместо последних использовались факелы, пропитанные смолой гималайского кедра). Они медленно двигались вдоль реки.

Мощные валуны в сильно контрастирующем свете преображались в какие-то сказочные изваяния. Река казалась телом огромного, конвульсивно дышащего животного, покрытого переливающейся серебристой чешуей. Время от времени крики диких зверей или потревоженных птиц разрывали тишину.

Один рыбак зажег бензиновую лампу, которая вскоре вспыхнула резким ярко-голубым светом. Держа лампу в одной руке и кхукри в другой, рыбак, стараясь удержать равновесие на мокрых валунах, осторожно шел вперед, пока не остановился на скользком камне, немного выступающем над поверхностью воды.

Балансируя на камне, словно циркач, рыбак низко склонился к воде и, подняв над головой фонарь, замер. Неожиданно в свете фонаря появилась огромная форель. Она подплыла к камню и, загипнотизированная ярким светом, застыла. Резкий и почти незаметный для глаз молниеносный удар кхукри по голове — и смертельно раненная рыба поплыла по течению и попала в руки помощника, который устроился неподалеку на другом камне. Пока он вылавливал форель, послышался очередной удар кхукри, и еще одна рыбина угодила в мешок.