В стране заоблачных вершин

Глава 7 ПО ДОРОГАМ НЕПАЛА

Все было как в детективном романе… Автомобиль, взвизгнув тормозами, резко остановился и замер. Водитель и пассажиры всматривались вперед. Неужели мираж? Куда же подевалась ровная, слепящая глаза лента асфальта?

Из оцепенения нас вывела невесть откуда взявшаяся толпа, весьма озадаченная нашим появлением. Дороги дальше действительно не было. Мало того, впереди, равнодушно поблескивая в лучах заходящего солнца, путь преграждала широкая река. За ней виднелись очертания города, где нас ждали гостиница, ужин и долгожданный отдых. Но для того чтобы насладиться всем этим, не хватало одной мелочи — моста. Мы стали выяснять по карте место нашего пребывания. Получалось, что мы остановились у реки Нарайяни, а перед нами — город Нарайянгарх.

А как хорошо начиналось наше путешествие! Заранее был разработан кольцевой маршрут по центральным районам Непала, приведены в боевую готовность фотоаппараты. Правда, накануне отъезда мы не посоветовались с астрологом. И, как теперь убедились, напрасно.

Совсем еще недавно, следуя традициям, непалец, прежде чем отправиться в путь, обязательно выбирал благоприятное время для путешествия. В дорогу следовало взять с собой немного риса, бетель и одну завернутую в материю монету — залог успеха. Если по каким-либо непредвиденным обстоятельствам путешествие откладывалось, то все эти предметы в строго определенное время (также высчитанное астрологом) выносились из дома, путешественнику же в таком случае следовало на время покинуть дом и переночевать у знакомых.

Проводить отъезжающего собирается вся семья. Ему торжественно вручают сваренное вкрутую яйцо, вяленую рыбу и мясо, а также вино или простоквашу — в зависимости от вкусов. Накануне вечером по обе стороны порога ставят два кувшина с водой. Утром, переступая порог, отъезжающий бросает в них несколько монет, чтобы вернуться назад целым и невредимым. Если непалец, покидая дом, услышит карканье вороны или увидит вдову, беременную женщину или человека с пустыми ведрами — несчастья не миновать. Опасно также встретить на дороге… чихающего. В таком случае лучше на некоторое время остановиться и только после этого продолжить путь.

Мы же в своей просвещенной гордыне умудрились нарушить эти непреложные заповеди. Мы уже решили, что, видно, придется возвращаться обратно, так и не совершив кольца. Я очень расстроился, так как давно мечтал об этом путешествии.

Катманду мы покинули лишь в И часов утра. Как всегда, когда долго собираешься, обязательно что-нибудь забудешь. Когда мы уютно устроились в автомобиле, вспомнили, что не наполнили бензином баки. Пришлось ехать на бензоколонку. Там выяснилось, что бензин есть, но нет электричества, а ручным насосом качать долго. На другой колонке не оказалось бензина. На третьей нам повезло. Мы наконец заправились и благополучно двинулись в путь. Наш экипаж старался не смотреть по сторонам — не хватало теперь еще встретить вдову или беременную женщину.

Когда через десять лет я вновь приехал в Непал, то увидел, что в стране за эти годы произошли изменения. В Катманду появились новые дома и новые жилые кварталы. По дорогам идут груженные кирпичом и цементом грузовики. Повсюду можно увидеть леса — это возводятся современные здания. С каждым годом сюда приезжает все больше и больше иностранных туристов.

Узнав, что сейчас проникнуть в отдаленные районы страны не так трудно, как десять лет назад, я решил совершить туда путешествие. За десять лет в эти районы проложены дороги, там сооружены взлетно-посадочные полосы. А ведь совсем недавно туда можно было добраться лишь пешком!

Мысль совершить на автомобиле своего рода «кольцо» хотя бы по центральным районам Непала пришла мне в голову с первых дней моего второго приезда в эту страну. Однако шли недели, месяцы. Наконец выдались свободные дни…

И вот за окнами замелькали последние домики Катманду с раскинувшимися возле них островками рисовых полей. Остался далеко позади и памятник погибшим во время строительства дороги Трибхуван — Раджпатх, которая впервые в истории Непала соединила Катманду с внешним миром. Первый автомобиль в Большой долине появился в 20-х годах XX столетия, а первая автодорога построена в середине 50-х годов. Как могло произойти, что первый автомобиль в Катманду появился за три десятилетия до строительства первой и до сих пор важнейшей транспортной артерии страны?

Автомобиль существует, как известно, для того, чтобы перевозить людей. Однако сначала было все наоборот: первый автомобиль в Непал доставили носильщики, и только после этого он стал исполнять свои прямые обязанности.

Дело было так. Правивший в то время Непалом глава феодальной династии Рана решил приобрести автомобиль. Как же так, полноправный властелин единственного в мире индуистского королевства, без разрешения которого даже сам король не покидал дворец, и без автомобиля?! — Машина была заказана за границей. После многодневного пути на плечах носильщиков сверкающий лаком новенький лимузин был торжественно внесен в Большую долину, где его ждала специально по такому случаю построенная шоссейная дорога длиной чуть более километра.

Однако вернемся на дорогу Трибхуван — Раджпатх, которая серпантином извивается в горах. Поворот сменяется поворотом. Едешь со скоростью 40 километров в час, но кажется, что участвуешь в какой-то головокружительной гонке. Дорога поднимается вверх. Мы на первом перевале.

Километров через двадцать из-за поворота неожиданно показался городок Наубиси: на склонах прилепилось несколько домишек. Создается впечатление, что каждый из них — это маленькая импровизированная харчевня, где можно выпить крепкого чая с молоком, перехватить традиционного риса с карри — острой подливкой желтоватого цвета.

Мы миновали Наубиси и снова выехали на забитую тяжелогружеными мощными грузовиками дорогу. При разъездах приходится быть предельно внимательным. Впереди развилка. Одна дорога — уже известная нам Трибхуван-Раджпатх — устремляется вверх и затем к границе с Индией, другая резко сворачивает направо, в Покхару, куда мы и держим путь. На обочине установлен огромный щит: «До Покхары 174 километра».

Мы повернули направо. Дорога более или менее широкая — на ней можно даже увеличить скорость. Шоссе тянется вдоль реки Трисули. Громады гор над ней, словно ступеньками гигантской лестницы, вырубленной великанами, покрыты бесчисленными террасами, где почти круглый год что-то зеленеет. Снизу кажется, что перебраться с одной террасы на другую довольно просто, но на самом деле это далеко не так.

Однажды любопытство занесло меня на одну из таких ступеней. К счастью, не на самую последнюю. Подняться было не очень трудно, но вот спускаться… Несколько раз я обошел всю террасу, но так и не обнаружил подходящего спуска. Прыгать с более чем двухметровой высоты было несколько рискованно, но и сидеть на склоне без надежды на появление пожарной команды — удовольствие не слишком-то большое. Скользя по отвесной стене, судорожно хватаясь за выступающие из земли корни растений или камни, а порой просто скатываясь, как в детстве с ледяной горки, я кое-как достиг подошвы горы и впредь зарекся заниматься подобными экспериментами. А каково приходится на этих полях-лестницах крестьянам, которые обрабатывают средневековой тяпкой свои крохотные клочки земли на горных террасах? Конечно, они люди ловкие и привычные. Когда видишь на склоне буйволов, запряженных в деревянную соху, тут уж своим глазам трудно поверить. Я как-то долго стоял и наблюдал, как погонщик, ловко «дирижируя» веткой и громко покрикивая, заставлял буйволов смиренно идти вдоль самого края обрыва и разворачиваться буквально на месте. Затем упряжка… привычно спрыгнула на нижнюю террасу, и буйволы как ни в чем не бывало вновь потянули музейный экспонат.

Мы проезжали мимо селений, где живут гурунги. Существуют различные гипотезы об этой народности. Считают, что они пришли в Непал из Тибета. Гурунгов можно узнать без труда: широколицые, с толстыми губами и типично монголоидным, приплюснутым носом. Их женщины удивительно приветливы. Одеваются они очень ярко, любят всевозможные украшения и обязательно продевают в ноздрю сережку. Маленькое колечко в ноздре — не только предмет украшения. Еще в раннем детстве девочкам в левую ноздрю продевают — в зависимости от достатка в семье — тоненькое золотое колечко или ажурную сережку с орнаментом в виде цветка. Если у девушки нет такого украшения, то никто не решится даже взять стакан воды из ее рук, а худшего оскорбления трудно себе представить. Ну а об ушах и говорить не приходится. У модниц можно увидеть такие увесистые подвески, что просто диву даешься.

Мужчины-гурунги — крепко сбитые, с суровыми лицами. Жизнь в горах, несмотря на кажущуюся романтику, состоит из суровых будней. У них извечная проблема с пастбищами для скота, острый недостаток пригодной для обработки земли. Узкие полоски террас, сооруженные еще далекими предками, уже практически истощились и дают низкие урожаи, которые едва спасают от голодной смерти. Поэтому целые семьи гурунгов покидают насиженные места и переселяются в южные, равнинные районы.

Кроме того, по традиции многие мужчины вербуются на военную службу. Бывших солдат сразу же отличишь в толпе гурунгов. Обычная одежда мужчин состоит из короткой блузы, завязанной спереди, и куска ткани, обмотанного вокруг бедер наподобие юбки до колен. Бывшие же солдаты щеголяют в видавших виды рубашках и шортах. По праздникам они надевают медали и важно восседают за столом. Но стоит заиграть музыке, как вся солидность мигом слетает, и их защитного цвета рубашки смешиваются в вихре танца с белыми блузами других мужчин и темно-красными традиционными сари женщин.

Пляски, пожалуй, главная страсть гурунгов. Далеко не в каждом их селении имеется школа, но зато обязательно есть площадка для танцев. Во время многочисленных праздников она заполняется толпой до отказа. А поводов для них предостаточно. Это и свадьба, и рождение ребенка, и переход детей из одной возрастной группы в другую, не говоря о религиозных праздниках.

Однажды я оказался очевидцем весьма забавного ритуала в день шестилетия гурунгского мальчика. Виновника торжества привязали за шею к столбу довольно толстой веревкой, начисто обрили ему голову, затем отвязали. И тут из дома послышался голос его матери:

— Сури, сури![17]

Малыш, сохраняя серьезное выражение лица, с криком «мяу-мяу» стремглав помчался на зов матери. Никто так мне толком и не смог объяснить смысл этого ритуала, удивительного хотя бы потому, что кошка, как вы уже знаете, в Непале большая редкость, причем ее даже демонстрируют в Национальном зоопарке.

Отъехав около 100 километров от Катманду, мы устраиваем привал на берегу Трисули. С шоссе кажется, что река неподвижна, словно нарисованная неведомым художником, смешавшим берлинскую лазурь с малахитовой зеленью и проведшим мягкой колонковой кистью полосу по дну ущелья меж мрачных скал. И только спустившись вниз, можно ощутить всю мощь этого необузданного потока, сокрушающего на своем пути любые преграды. Вот где сокрыты бесценные богатства страны! Точнее, пока ожидают своего часа. По подсчетам специалистов, гидроресурсы Непала составляют более 85 тысяч мегаватт, из которых сейчас используется менее 0,2 процента.

Отдохнув, мы возвратились к машине. Рядом с ней, облокотившись на мотоцикл, стоял молодой человек и с удовольствием жевал бутерброд. Из разговора с ним мы узнали, что он родом из Калифорнии, инженер и совершает в одиночку кругосветное путешествие на мотоцикле. За время своего путешествия он уже побывал в Австралии, Индии. Он сказал нам, что из Непала отправится в Англию. Проверив, крепко ли держится его нехитрый багаж, молодой человек распрощался с нами, сел на мотоцикл и умчался в сторону Покхары.

Мы тоже двинулись в путь. Вскоре дорога сделала резкий поворот, и нашим взорам открылась замечательная панорама: серебристо-голубая гладь Трисули в обрамлении ярко-бордовых красноземных откосов гор. Противоположный склон похож на гигантский муравейник. Мы подъехали ближе и остановились возле огромного моста, сверкающего на солнце металлической арматурой. Вооруженные лопатами и кирками люди расчищали склон, освобождали его от камней. Пройдет какое-то время, и здесь появятся новые террасы, которые дадут новые урожаи.

Около 6 часов вечера через огромную арку мы въехали в Покхару, довольно большой — по непальским масштабам — город с несколькими асфальтированными улицами. Теперь в нем есть гостиницы, самые крупные из них — «Кристалл» и «Аннапурна». Город за десять лет изменился.

В первый раз я побывал в Покхаре осенью 1965 года. Автомобильной дороги тогда здесь не существовало, поэтому из Катманду в Покхару можно было добраться либо пешком, либо по воздуху. Небольшой двухмоторный самолет вроде нашего ЛИ-2, одну за другой огибая вершины гор и попадая в воздушные ямы, медленно тащился на запад от непальской столицы. Салон, похожий на старый трамвай, был забит до отказа пассажирами. Скамейки вдоль борта были низкие, узкие, металлические. В проходе пассажиры оставили свой багаж. Наконец долгожданная посадка, самолет приземлился на открытой местности. Аэровокзала не было и в помине — его заменяла огромная, раскидистая смоковница. В ее тени, спасаясь от палящих лучей солнца, ожидали пассажиры, отправлявшиеся в Катманду. Там же грудой был свален их багаж.

Вскоре битком набитый самолет стал выруливать на старт. И вдруг пронзительно завыла сирена. Неужели авария? Лихорадочно озираюсь, пытаясь понять, что произошло, и чуть не падаю от смеха. Буйволы и овцы, мирно щипавшие сочную траву посреди летного поля, по команде мгновенно очистили путь самолету, проводив издалека недобрым взглядом длиннокрылого нарушителя спокойствия, снова разбрелись по взлетно-посадочной полосе.

В то время в городе имелось всего две гостиницы. Одна — «Сноу вью» — была из гофрированного алюминия. Легко представить, как накалялись за день алюминиевые крыша и стены и какая внутри была жара! Во всяком случае, остановиться в них я не рискнул. Хорошо, что была предварительная договоренность с индийской миссией помощи в Катманду и меня приютил главный инженер в Покхаре. Он, правда, сразу же предупредил, что не сможет показать достопримечательности долины, где разместился город, поскольку в городе плохо с бензином. Горючее доставлялось в Покхару из Катманду носильщиками или, в лучшем случае, самолетами в канистрах, и поэтому расходовать его приходилось весьма экономно. В ответ я опрометчиво заявил, что воспользуюсь такси. Он с недоумением посмотрел на меня и вдруг захохотал:

— А вы видели здесь такси?! Когда мой джип выгружали из самолета, то собрался почти весь город. А один старик глубокомысленно заявил, что джип — лишь птенец этой железной птицы, который поживет здесь немного, отрастит себе такие же большие крылья и улетит туда, откуда прилетел самолет. Да что автомобиль! Здесь о колесе узнали совсем недавно.

В те времена не только бензин был здесь проблемой. В Покхаре тогда ощущалась также острая нехватка воды. В краю озер (шесть крупных водоемов и много рек) водопровод обычно функционировал часов восемь в сутки, а в апреле — мае, когда источники пересыхали, и того меньше.

Прошло более десяти лет. Многое изменилось. При въезде в город построена бензоколонка, а в гостинице «Аннапурна», довольно большом здании, перед которым раскинулась аккуратно подстриженная зеленая лужайка, днем и ночью есть вода.

Теперь есть возможность наверстать упущенное. Оставляем вещи в отеле и спешим на знаменитое озеро Пхева — одну из двух главных достопримечательностей Покхары.

В окружении мрачных и неприступных гор, одетых в лучах заходящего солнца в пурпурные мантии, тускло-свинцовая гладь озера невольно настораживает своей зловещей неподвижностью. Посередине видны очертания островка, на котором приютился храм Варахи — кабана. Согласно легенде, бог Вишну, превратившись в кабана, победил демона Хираньякшу, который хотел затопить Землю водой. Но хоть демон и был повержен, однако свои коварные проделки не оставил. Поплескаться у берега — это пожалуйста, а вот нырять не рекомендуется: дно озера сплошь усеяно острыми камнями.

Когда смотришь на озеро и окрестные горы, кажется, что перед тобой сказочная панорама, созданная причудливой фантазией художника. На переднем плане апельсиновые деревья субтропиков и типично южные водяные буйволы, залезшие в поисках прохлады в воду, выставив лишь головы с закрученными мощными рогами. За ними сквозь листья бананов вдали сверкают ледники горной гряды Аннапурна Химал. Но как только переводишь взгляд на то, что находится рядом, очарование исчезает.

В нескольких шагах, у самого берега, мы увидели автомобили и мини-автобусы с иностранными туристами. Чуть в стороне разбиты разноцветные палатки. С крыш машин свисали брезентовые навесы. Под одним из них я заметил паренька. Подыгрывая себе на гитаре, он обучал веселым английским песенкам непальскую детвору. Ребятишки пытались подпевать своему учителю. При этом они с удовольствием уплетали печенье и громко смеялись. Возле них стайка мальчишек, пользуясь возможностью подзаработать, драила песком закопченные кастрюли хозяев. Причем каждую машину обслуживали один или даже целая группа добровольных помощников. Туристы расплачивались с ними пустыми консервными банками, бутылками и прочими не менее «ценными» вещами, которые всегда пригодятся для обмена с товарищами или даже для продажи взрослым. Главное — им иногда перепадало кое-что из еды.

К нам подошли два местных парня. В широкополой, видавшей виды шляпе — Рам и в яркой штопаной-пере-штопаной рубахе — Джил. Для начала они предложили нам совершить путешествие по озеру на длинных челнах, выдолбленных из толстых стволов деревьев. К сожалению, для путешествия по озеру, простирающемуся почти на 5 километров, было уже слишком темно.

— Может, вам нужна рыба? — с надеждой в голосе спросили нас Рам и Джил.

— Вы остановились в «Аннапурне»? В каком номере? В семь утра мы принесем вам чудесную рыбу. Вы никогда не ели такой!

Рыба — это, конечно, хорошо, но что с ней делать в гостиничном номере? Заговорщическим шепотом Джил тут же обещал достать по доступным ценам… наркотики. Любые. Услышав в ответ наш смех, ребята в недоумении пожали плечами и отправились искать более достойных клиентов.

Пора в гостиницу. Завтра придется вставать рано, чтобы не прозевать красочную панораму заснеженных вершин и 7059-метрового пика Мачхапучхре, что в переводе означает «Рыбий хвост».

Вечерний город так преобразился, стал таким оживленным, что я глазам своим не верил. А ведь в первый мой приезд он был тихим и провинциальным. Теперь улицы были ярко освещены. Здесь много ресторанчиков, чайных, ночлежек. В каждом из этих заведений можно увидеть неряшливо одетых хиппи.

На память мне пришли рождественские праздники 1966 года. Тогда в Непале проходила, с позволения сказать, «международная конференция» хиппи, о которой даже писали некоторые непальские газеты. Сначала местные власти с удовольствием оказывали гостеприимство разгуливающим по свету малопонятным парням и девушкам — ведь иностранный туризм в Непале только начинал развиваться, а лишняя реклама единственному в мире индуистскому королевству не помешает.

Заросшие, грязные, подчас босые (в Катманду, между прочим, зимой температура часто опускается до нуля), прибыли в Непал представители «потерянного поколения». Их можно было встретить повсюду: и у подножия многоярусных с позолоченными крышами пагод, и на базаре, и на истертых веками каменных плитах тротуаров в лабиринте узких улочек старого города.

Соблазн пообщаться с настоящими хиппи был велик. Поэтому мы соответствующим образом оделись и отправились в небольшой ресторанчик, расположенный на одной из улиц столицы. Зал был полупуст. Мы заняли столик, откуда лучше всего просматривался весь зал. Тут же нам принесли очень крепкий черный чай с молоком — так сказать, бесплатное приложение, чтобы не скучно было коротать время, пока принесут основной заказ.

Вскоре в ресторанчике появилась компания хиппи. Среди них был «добрый молодец» с всклокоченной бородой, в плисовых шароварах и высоких сапогах, а также нездоровый на вид парень в жилетке, надетой на голое тело, и в белесых, рваных джинсах. Вместе с ними появилась стриженная наголо девушка. Под глазами у нее были синяки. Они спокойно сели за длинный стол, получили свой бесплатный чай и углубились в изучение комиксов. Так прошло около часа. Они сидели молча.

Тут появились еще три хиппи. Судя по всему, они были из другой компании: два парня в дорогих дубленках с заплатами из такой же мягкой и дорогой овчины и девушка в шубе из натурального меха. Чтобы сильно не выделяться, девушка аккуратно выстригла проплешины на дорогом блестящем мехе. От стола, где сидели эти трое, официант, после того как поставил традиционный чай, сразу не отошел. Эти дети толстосумов ради моды играют в хиппи, и, значит, одним чаем сыты не будут…

Мы решили, что ничего интересного здесь не увидим, и уже было собрались уходить, но тут открылась дверь, и в проеме появился (мы глазам своим не поверили)… Христос. Машинально переводим взгляд на его руки. Нет, дырок на них не было, но такой же, как на иконах, блеск усталых глаз, такой же высокий лоб, и одет он был в холщовую одежду. Следом за ним семенил «святой Павел» с клюкой в руках. «Христос» присел на единственное свободное за столом место, сзади него встал «святой Павел».

Парни и девушки отложили в сторону комиксы и жадно уставились на молодого человека в жилетке на голом теле. Тот снял с шеи мешочек, вынул из него кусок опиума, затем медленно отщипнул от него крошечный кусочек, скатал его в комок и, насадив на острие ножа, стал раскалять одурманивающее зелье над огнем свечи, услужливо подставленной официантом. Из того же мешка он вынул трубку. Раскаленный опиум вставили в трубку и предложили «Христу». Тот сделал затяжку и передал трубку «святому Павлу». Трубка пошла по кругу. Никто не проронил ни слова, не пошевельнулся. После каждой затяжки лица как бы трансформировались. Вместо глаз какие-то мутные пятна. Лица казались бессмысленными масками.

Постепенно хиппи теряли человеческий облик. «Христос» медленно поднялся и в сопровождении «святого Павла» не спеша удалился. Вскоре разбрелись и остальные посетители ресторанчика. За весь вечер они не обменялись ни единым словом. Чем-то жутким повеяло на нас от этих молодых людей, и мы поспешили покинуть это место.

Хиппи настолько понравилось в непальской столице, что выпроводить их оттуда оказалось делом нелегким. Местные власти ужесточили паспортный и визовый контроль и буквально насильно стали выдворять хиппи из Непала. Однако полностью избавиться от них так и не удалось. В конечном счете хиппи убрались из долины Катманду, но облюбовали себе не менее уютное местечко — Покхару. Теперь власти ломают голову над тем, как выставить отсюда непрошеных гостей и оградить непальскую молодежь от тлетворного влияния хиппи. По подсчетам полиции, только в непальской столице около двухсот учащихся школ и колледжей успели пристраститься к наркотикам. К сожалению, среди хиппи уже встречаются и дети трех-пятилетнего возраста. Они представляют собой страшное зрелище.

Вечером, когда мы вернулись в гостиницу, я долго не мог заснуть. Вдруг сквозь сон я услышал грохот. Утром мне сказали, что ночью в Катманду было землетрясение. Я еще раз проверил фотоаппараты и поднялся на крышу отеля. На небе ни облачка. Постепенно на его темпом фоне, просвечиваемая восходящим солнцем, начинает проступать искрящаяся снегом горная гряда Аннапурны — «Богини изобилия». И в центре, пожалуй, самая красивая вершина в мире — Мачхапучхре. Первые солнечные лучи всеми цветами радуги лениво играли на закованном в ледовый панцирь огромном «Рыбьем хвосте». Вдруг в ломкой предутренней тишине раздался монотонный голос. От неожиданности я даже вздрогнул. Оказывается, на крыше отеля в крошечной будочке поселился какой-то буддийский монах. Примостившись на маленьком коврике, облаченный в ярко-оранжевую тогу, он, перебирая четки, заунывным голосом нараспев читал молитвы. Монах был настолько поглощен своим занятием, что не обращал никакого внимания на щелчки фотоаппаратов и стрекотание кинокамер.

Вдоволь налюбовавшись восходом солнца над снежным пиком, отправляемся дальше. Наш путь лежит на юго-запад, к городу Бутвал. Дорога настолько красива, что даже сплошные повороты, спуски и подъемы не действовали на нервы. Вот за одним из них появляется крохотная деревенька с глинобитными домиками, будто приклеенными к скалам. Соломенные крыши, пальмы. А чуть дальше — огромный, до боли в глазах слепящий пик Аннапурны. Еще поворот, и его сменяет красавица Мачхапучхре.

Неожиданно за очередным поворотом мы увидели ярко-красный двухэтажный автобус, который быстро катил впереди нас. Мои спутники и я не смогли сдержать возгласа удивления. Откуда взялся на горной дороге в центре непальских Гималаев лондонский автобус? В Непале из окна автомобиля часто можно наблюдать обезьян, спокойно разгуливающих по обочинам дорог, неповоротливых слонов, выходящих из леса, осторожных пятнистых оленей, быстро кидающихся в сторону при появлении человека. Однако к этим животным, которых у нас можно увидеть лишь в зоопарке, довольно скоро привыкаешь и уже не удивляешься, но появление здесь двухэтажного автобуса просто ошеломило нас. За автобусом мы ехали недолго — водитель, слегка притормозив, махнул нам рукой, показывая, что путь открыт, и галантно пропустил нас вперед. Мы поравнялись с автобусом и заглянули в салон. Его пассажиры, бросив в нашу сторону быстрый взгляд, продолжали спокойно играть в карты за столом, поставленным между рядами кресел.

Оказывается, в наши дни из Лондона в Катманду можно добраться и на двухэтажном автобусе. Группа предприимчивых молодых австралийцев приобрела несколько таких автобусов и проложила маршрут Лондон — Катманду, который занимает всего… два месяца. Однако желающих странствовать хоть отбавляй. На самолете путешествовать может каждый, и не так уж это интересно, а вот на автобусе, да еще на двухэтажном, — это, согласитесь, заманчиво.

Дорога постепенно спускалась вниз. Горы становились все ниже и ниже. Скоро начнутся тераи — равнинные районы, опоясывающие Непал с юга. На берегу реки устраиваем привал. Когда от костра повеяло ароматом походного варева, со склонов послышался звонкий молодой голос, выводящий ритмичную непальскую песню. Вскоре на подвесном мостике, перекинутом через горную реку, показалась стройная девушка. На голове она несла корзину с зеленью. Легкими и уверенными шагами перебежала она шаткий, укрепленный «на честном слове» узенький мостик и присела отдохнуть на камне неподалеку от нас. Следом за ней появились еще две девушки. Они сели рядом с первой и, кокетливо прикрывая белоснежные зубы ладошками, стали перешептываться и смеяться. Вероятно, три сестры — уж очень похожи. Как, должно быть, рады их родители: такое богатство!

Дело в том, что, несмотря на законодательный запрет продавать девушек в жены, а также выплачивать родителям невесты калым, у живущей здесь народности тхару все еще распространен этот средневековый обычай. У тхару девушки рассматриваются как важный источник дохода родителей. Если девочка к тому же еще красива, умна да умеет читать и писать, то она может принести «огромный доход», исчисляемый тысячами рупий. Если же она некрасива, то тут уж ничего не поделаешь.

Немного отдохнув, мы тронулись в путь. Вскоре показался Бутвал. Он чем-то напоминает индийские города. Это и понятно — ведь этот городок находился всего километрах в двадцати — пяти от индийской границы. Бутвал протянулся по обеим сторонам дороги более чем на километр. Домики в нем небольшие, с цементными плоскими крышами. Мы заехали на бензоколонку и увидели настоящий 'музей старых автомобилей: одни машины были без колес, другие — без моторов. Рядом лежал ржавый остов огромного грузовика. Однако бензина на колонке не оказалось. Мы поехали к другой — та же история.

Впереди развилка. Дорогу пересекает шоссе Восток — Запад, или, как его еще называют, Махендра Раджмарг — в честь покойного короля Непала Махендры, при котором было начато строительство этой дороги, связывающей восточные и западные районы страны. Не успели мы остановиться, как, обгоняя друг друга, к нам устремились смуглые владельцы «универсамов» на небольших тачках с велосипедными колесами. Продается у них все, что хотите: от резиновых тапочек до жаренных с солью и перцем земляных орехов.

Мы свернули налево и помчались по ровной глади асфальта. Надо было спешить. Уже начало темнеть, а до ближайшего города Нарайянгарха оставалось 109 километров. Мы ехали по прямой как стрела дороге мимо пальмовых рощ. По опушкам ютились маленькие деревеньки. Мы миновали несколько длинных мостов, но внизу вместо полноводных рек текли узенькие ручейки да виднелись пересохшие русла. По размерам мостов можно было судить, как сильно разливаются реки во время сезона дождей.

И вдруг дорога оборвалась. Впереди река Нарайяни, а за ней город Нарайянгарх. Но где же мост?

Вскоре выяснилось, что переправиться через реку можно на пароме. Правда, работает он или нет, никто не знал. Наконец нашли «главного администратора» парома, он тихо дремал в углу конторы. Он тут же выдал нам маленькие розовые квиточки — билеты на паром — и махнул рукой в сторону реки. И снова заснул. Мы пристально посмотрели в ту сторону, куда он махнул рукой, и только тогда поняли, что две узенькие, остроносые, связанные между собой и покрытые хлипким настилом лодки и есть тот самый паром, на котором нам предстояла переправа.

С грустью посмотрев на автомобиль (может, видим его в последний раз), мы кое-как въехали на помост. В каждую лодку прыгнули по два гребца, пятый — кормчий — встал у руля, и мы благополучно отчалили. Уже совсем стемнело. Один лишь месяц освещал нам путь.

Оказавшись на другом берегу, мы тут же стали искать ночлег. Остановили грузовик и стали расспрашивать водителя, как добраться до ближайшей гостиницы. Он долго оценивающе нас разглядывал, а затем с уверенностью сказал:

— «Бесони», конечно, «Бесони»!

Около «Бесони» мы обнаружили бензоколонку и тут же заправили не только бак, но и канистры. Делами гостиницы заворачивали два молодых человека.

— Мы предоставим вам номера, которые под стать махараджам, — с завидной самоуверенностью заявили нам молодые люди.

Правда, с ключами они не очень-то торопились. Наконец через полчаса нас ввели в номера. С первого взгляда нам стало ясно, что махараджи в этой гостинице никогда не останавливались: крошечные клетушки, в которые с трудом втиснули по две видавшие виды кровати. Окна в номерах были почему-то матовые, а в санузлах — удивительно прозрачные. На постелях лежали грязные одеяла серого цвета. В довершение ко всему мы узнали, что «ресторан» при отеле еще только строится и в ближайшие часы его торжественного открытия не ожидается. Голодные и усталые, нырнули мы под одеяла и тут же заснули.

Спали мы плохо. Комариные армады налетали одна за другой и всю ночь не давали нам покоя. Утром мы встали с головной болью, а в этот день нам предстояло проделать 90 километров до Хетауры по дороге, которая находится в начальной стадии строительства, а затем преодолеть Трибхуван — Раджпатх…

Наконец мы в Хетауде. Позади остались пройденные вброд реки, изнуряющие километры полного бездорожья, непрекращающийся ливень. Зато город встретил нас необыкновенно торжественно. Около храмов было многолюдно. По улицам прогуливались целые семьи непальцев. Причем у каждой наряд — будь то кофты, рубашки, штаны — одного цвета. Как бы маленькие отряды в своей собственной униформе. Впрочем, ничего загадочного тут нет. Скопив денег, бедняки обычно приобретают материю сразу на всю семью. Ведь чем больше метров ткани берет покупатель, тем большую скидку делает продавец. Жители южного городка, видно, надели праздничные одежды, даже дети выглядели серьезными и, я бы сказал, степенными.

В тот день, 12 февраля, ровно в 11 часов 31 минуту, в Непал пришла весна. Не удивляйтесь этим часам и минутам: приход весны, как и все другие важные события в королевстве, происходит в строго определенное астрологами время. В соответствии с древним ритуалом именно в это мгновение в Катманду, в королевском дворце Хануман Дхока, под эхо ружейного салюта состоялось торжественное возложение королевского меча на специальный трон.

Первый день весны в Непале совпадает с еще одним популярным народным праздником — Басант Панчами, что означает «праздник знаний», и посвящается он богине Сарасвати. В этот день все непальцы — богатые и бедные, независимо от возраста, кастовой принадлежности и вероисповедания — направляются к храмам или просто изображениям Сарасвати, чтобы возложить к ногам богини цветы, фрукты, сладости.

До сих пор многие непальцы уверены, что в этот день, который считается также днем ее рождения, Сарасвати прилетает сюда на белом лебеде. Она — богиня школьников, студентов, писателей, поэтов, художников и музыкантов. В эту компанию интеллектуалов почему-то попадают также прядильщики и ткачи. Не случайно в этот день во всех домах почитаются чернила, книги, карандаши, ручки, перья и… инструменты для прядения и ткачества. По поверью, если дети начинают знакомство с грамотой в этот день, то они достигнут больших успехов в учении. Тысячи малышей собираются в городах и деревнях у храмов и на их стенах пытаются вывести первые буквы алфавита. Затем происходит самый ответственный момент: нужно разжевать, но ни в коем случае не проглотить несколько рисовых зернышек. Считается, что это возбуждает необыкновенную жажду знаний. Оказывается, праздник Басант Панчами также самый благоприятный день в году для свадеб. Браки, заключенные с благословения Сарасвати, — всегда счастливые.

В Хетауде нам посчастливилось купить свежего зеркального карпа. В непальских реках водится более ста видов рыб, в том числе форель, однако рыбных хозяйств в стране пока еще мало. В прудах разводится рыба, но в продажу она поступает довольно редко. Так что свежая рыба в Непале — деликатес.

Позади остались первые километры по Трибхуван — Раджпатху. Внизу проплывали облака… Дорога в этом месте очень узкая. Поэтому при разъездах приходится быть предельно внимательным. Встречные машины притормаживают в поисках более широкого участка дороги, затем одна осторожно объезжает другую, которая в это время застывает на месте. Иначе не миновать катастрофы. Вдоль дороги то и дело нам попадались изувеченные автомобили — следы недавних аварий. Постепенно к этому привыкаешь и даже перестаешь обращать на них внимание.

Какое-то время мы ехали по Трибхуван — Раджпатху. Приближалось обеденное время, и мы решили остановиться, чтобы приготовить рыбу (она могла испортиться в багажнике). Однако остановиться было негде — шоссе узкое, а селений по дороге не встречалось.

Наконец из-за поворота показалась деревушка, точнее, несколько глинобитных домишек. Прямо у шоссе стояли три двухэтажных домика. В двух из них разместились придорожные харчевни. Мы попросили у хозяина одной из харчевен разрешения воспользоваться очагом. Хозяин было согласился, но, увидев в кастрюле рыбу, с ужасом замахал на нас руками и даже близко не подпустил к своему «ресторану». Секрет «рыбофобии» раскрывался очень просто: хозяин оказался представителем тамангов. Ядро этой народности, среди которой есть и индуисты и буддисты, в далекие времена, судя по ее названию, составляли торговцы лошадьми. Та по-тибетски значит «лошадь», манг — «торговец». Истинный таманг никогда не позволит принести в дом или готовить в своем доме буйволятину, чеснок и крапиву, но в то же время он не откажется отведать их, если кулинарная обработка будет произведена на открытом воздухе или… в другом доме. Может быть, о рыбе в заповедях предков тамангов и ничего не сказано, однако лучше с богами не шутить. К счастью, на помощь нам пришел владелец другой харчевни. Мы поставили кастрюлю на глиняный очаг.

Пока рыба варилась, хозяин беседовал с нами. Из его рассказа мы узнали, что в отличие от своего соседа, который всю жизнь безвыездно провел в этой затерявшейся в горах деревеньке и свято соблюдал обычаи предков, он успел послужить в армии, побывать на заработках в Большой долине, многое повидал и теперь на религиозные запреты смотрит сквозь пальцы. Хозяин этой харчевни готов был поделиться с нами даже солью, которая здесь дорого ценится.

В Хетауде, предвкушая вареную рыбу, мы пытались купить соль. Удалось раздобыть лишь горсточку каких-то крупных кристаллов грязно-серого цвета. И вот когда пришло время добавить в уху соль, хозяин сделал протестующий жест и побежал на второй этаж. Вскоре он вернулся с довольно увесистым камнем бурого цвета. Не успели мы и глазом моргнуть, как он разломил его на мелкие кусочки и бросил в нашу кастрюлю… Должен признаться, что рыба получилась удивительно вкусной…

Карабкаемся вверх и вверх. Минуем самый высокий перевал Даман, куда можно добраться на автомобиле, и перед нами открылась неповторимая картина. Весь северный склон горы был покрыт снегом. На белом фоне виднелись небольшие ярко-зеленые оазисы с огненно-алыми рододендронами.

Со смотровой площадки можно увидеть одновременно четыре восьмитысячника: Эверест (8848), Манаслу (8156), Чо Опю (8153), Дхаулагири (8172). К сожалению, в тот день была такая сильная облачность, что видимость ограничивалась буквально сотней метров.

После перевала наш путь лежал все время вниз, в Катманду, до которого оставалось каких-то километров восемьдесят. Вечерело. Встречных машин нет: не каждый отважится ехать по Трибхуван — Раджпатху ночью. Раньше это вообще запрещалось. Сейчас при выезде на горную магистраль шофера предупреждает огромный плакат: «Водитель, проверь тормоза».

Вот и последние километры, последние головокружительные повороты, подъемы и спуски. Мы снова в Большой долине. Кольцо замкнулось. На счетчике — 796 километров — путь, пройденный за три дня. Вроде бы и не такое уж длинное путешествие мы совершили (по прямой этот путь составляет всего 400 километров). Однако в Гималаях прямых магистралей нет, да и нынешний серпантин автомобильных дорог появился совсем недавно. Если бы я вздумал совершить подобное путешествие в 1965 году, в период первой командировки в Непал, то на этот путь ушло бы не три дня, а не менее трех месяцев — не случайно в непальских Гималаях до сих пор расстояние измеряют не километрами, а днями пути.