В стране заоблачных вершин

Большая группа иностранных туристов, увешанных фотоаппаратами и кинокамерами, заблокировала и без того узкую улочку непальской столицы. Они толпились возле совсем неприметного на вид храма, каких, пожалуй, здесь тысячи.

Щелкают фотоаппараты, стрекочут кинокамеры, слышатся возгласы удивления. Где еще увидишь такое божество?! Вернее, его нет. Перед храмом нечто похожее на ежа, только гигантских размеров, а вместо иголок у него гвозди… изрытые столетней ржавчиной и совершенно новенькие, блестящие. По местному поверью, если болит зуб, то стоит вбить в изображение бога гвоздь, как боль сразу же утихнет.

Туристы, естественно, гвоздей не вбивали, но в свои блокноты занесли неожиданную находку — еще один отзвук окутанной легендами истории Флоренции Востока. Так часто туристы называют Катманду, этот, пожалуй, единственный на Востоке город, сохранивший до наших дней колорит тысячелетней истории.

Да и как по-другому назовешь город с таким количеством ажурных пагод и монументальных ступ, памятников архитектуры и искусства, со столькими реками и речушками, естественными и искусственными водоемами, с бронзовыми изображениями змей на водной глади в кольце темно-зеленых гор, на вершинах которых лежат вечные снега. Каждый, кто когда-либо посетил Катманду, обязательно скажет, что это самый сказочный уголок в мире.

Чтобы убедиться в этом, не следует запасаться многочисленными путеводителями, искать гидов, достаточно совершить короткую прогулку по городу, и все ваши сомнения сразу улетучатся.

Куда бы вы ни направились в Катманду — за покупками на Нью-Роуд (главную торговую улицу) или за билетами в представительство авиакомпании, непременно остановитесь у пруда с белоснежным храмом в центре. С берега он кажется игрушечным, к нему ведет как бы стелющаяся по поверхности воды дорожка. Создается впечатление, что храм парит в воздухе. Невозможно пройти спокойно мимо такой красоты. Пруда не замечаешь — в нем отражаются храм, белая дорожка и ярко-голубое небо. Это Рани Покхари. В XVII веке в честь жены короля Пратапа Малла выкопали пруд и построили белокаменный храм, который также окружен легендой.

…Рассказывают, что каждое утро на пруд приходил король Пратап Малла, чтобы совершить омовение в его священных водах, собранных из наиболее почитаемых рек. Однажды король встретил там красивую девушку и влюбился в нее. Прошли месяцы, и красавица подарила королю сына. Не успел счастливый отец как следует налюбоваться на свое дитя, как любимая неожиданно впала в транс и убила ребенка. И тут только Малла заметил, что стопы у красавицы вывернуты назад.

— Злой дух! — воскликнул несчастный король и кинулся во дворец, чтобы поскорее рассказать о случившемся старому, мудрому брахману.

Наставник короля посоветовал своему повелителю прихватить с собой на следующее свидание с красавицей клубок ниток и привязать конец нитки к одежде женщины. На другой день король сделал все так, как сказал ему брахман. Вскоре возле пруда появился и сам наставник. Он заметил, что конец нитки привязан к человеческой кости, которая лежала у пруда. Брахман совершил над костью обряд, который совершается обычно над покойником. После этого король уже никогда больше не встречал этой женщины…

Как мы видим, Непал — страна, история которой переплетается с легендами, а истина — с художественным вымыслом. Каждый камень на мостовой — легенда, любое изображение божества — легенда, а самая невзрачная, полуразрушенная временем ступа — целое сказание. Что касается пагод, то они овеяны легендами не только на Востоке, но, пожалуй, и во всем мире.

Каких только пагод не увидишь в долине Катманду: и пятиярусную Ньятаполу, и двух- или трехъярусные, а также искусно декорированные миниатюрные — их носят на руках во время празднеств Несомненно, самая колоритная пагода в долине Катманду — это храм Чангу Нарайян, построенный в начале XVI века на одном из холмов на окраине Долины. Это произведение искусства, ставшее эталоном традиционно непальской резьбы по дереву, росписи и чеканки, не оставляет равнодушным никого.

Осматривая пагоду, восхищаешься также инженерной мыслью непальских зодчих. Взять хотя бы квадратное основание пагоды. Специалисты утверждают, что камень, на котором покоится пагода, — монолит примерно 12 × 12 метров и толщиной 45 сантиметров — «не из здешних мест». Можно только догадываться, сколько выдумки и сил пришлось приложить, чтобы доставить этот исполин на холм без помощи техники.

Пагоды строились и строятся главным образом из дерева и красного кирпича, причем в давние времена даже из сырцового, скрепленного смолой. Двери, окна и своды их покрыты тончайшей резьбой. Прошли века, а большинство пагод сохраняет свою первозданную красоту. Секрет долголетия этих ювелирных творений древних зодчих в конструкциях сложных перекрытий и многоярусных кровель.

Куполообразная кровля с далеко выступающими, обычно чуть загнутыми вверх краями покоится на переплетениях деревянных балок, которые поставлены под углом. Крыша построена так, что ни яркие лучи солнца, ни ливневые дожди не страшны не только перекрытиям, но и стенам пагоды. Зодчим пришлось делать сложные подсчеты, чтобы правильно спроектировать это на первый взгляд хаотичное сооружение из наклонных балок, подпорок и стоек. Чтобы убедиться в этом, надо подняться вверх по лабиринту крутых лестниц.

Двигаться приходится медленно: ступеньки узенькие и стертые от времени; под сводами храмов полумрак — окна, прикрытые ажурными деревянными решетками, пропускают лишь узкие пучки света. Шаткие, в некоторых местах без перил лестницы и бесконечные коридоры уже остались позади, и вот наконец вы у цели. Вокруг царит полумрак. Не успеваешь оглядеться, как словно по мановению волшебной палочки начинается колокольный перезвон. Колокола звучат то тихо-и нежно, то громко и оглушительно. Звуки завораживают. Очарованный, абсолютно забываешь обо всем на свете.

Выглянув из окна, вдруг замечаешь, что по всему периметру крыши подвешены небольшие колокольчики, к язычкам которых прикреплены широкие плоские листья из бронзы. Достаточно легкого дуновения ветерка, и колокольчики приходят в движение — начинается малиновый перезвон. И не имеет значения, из чего сделана крыша пагоды — из позолоченной меди или почерневшей от времени черепицы: у нее такой наклон, что трели колокольчиков словно рассыпаются по пей, отражаясь от каждого, даже легкого изгиба кровли.

При описании непальских пагод непременно упоминаются сценки на эротические темы, украшающие резные деревянные подпорки крыш. Существует мнение, будто молния, которую здесь отождествляют с юной, непорочной девушкой, завидев непристойные изображения, улетает прочь.

Я слышал и другое объяснение этим изображениям: они сделаны для своеобразной проверки верующих. Если ты пришел к храму, чтобы говорить с богом, и тебя не отвлекают от молитвы такие, мягко выражаясь, фривольные сцены, значит, молитва и соответственно вера полны искренности. Мне удалось познакомиться с еще одной легендой. На мой взгляд, она наиболее правильно объясняет появление на храмах сцен далеко не религиозного содержания.

Если следовать этой версии, то эротические изображения, оказывается, были нужны, чтобы отвадить от храмов Аламбусу — прекрасную, но далеко не безгрешную королеву (в молодости она занималась проституцией). Устав от любовных утех, она превратилась в святую и переселилась к подножию Гималаев, фанатично уверовав в Шиву. Как ни странно, но именно Шива сделал ее опасной для окружающих. Он был рад божественному преображению Аламбусы и польщен, что она прониклась верой именно в него (оказывается, боги не лишены человеческих слабостей), поэтому наделил королеву огромной силой разрушения. Чтобы уничтожить врага или разрушить какое-либо здание, ей достаточно было… плюнуть.

Способностью сокрушительно плеваться королева завоевала себе большую популярность — даже могущественные короли обращались к ней за помощью. Вскоре началась легендарная «великая война» индуистских богов, в которой Аламбуса приняла активное участие. Однако во время битвы она была легко одурачена Кришной с помощью царя обезьян Ханумана.

В гневе, не разбирая, королева стала плевать на тех, кого должна была защищать. Поняв, что Кришна зло посмеялся над нею, Аламбуса поклялась впредь разрушать воздвигнутые в его честь храмы и святилища. Она пообещала также расправиться и с богинями, если они окажутся в его объятиях. Тогда, чтобы оградить храмы от гнева Аламбусы, древние непальские мастера стали украшать их эротическими сценами. Главным героем в них выступал Кришна, развлекающийся с Аламбусой. Не пристало королеве плевать на собственное изображение. Таким образом пагоды были спасены.

Для страховки от всяких неожиданностей по углам пагоды непременно изображается Хануман, тот самый Хануман, чью статую можно увидеть в центре непальской столицы на Дарбар-Сквер. Именно здесь, у ворот дворца, на высоком постаменте восседает под пышным красным зонтом, в красной накидке некое чудовище. Не сразу поймешь, что под бесчисленными слоями краски скрывается изображение обезьяны.

Оказывается, Хануман, хотя его и принято считать божеством, вовсе и не причислен к лику святых. Он всего лишь царь обезьян, преданный страж храмов, королевских дворцов и общественных зданий. Этот с виду совсем несимпатичный герой сделал столько добра и проявил себя таким надежным другом, что в Непале его почитают наравне с богами. Пожалуй, трудно найти в Долине пагоду, где не было бы изображения Ханумана. Его именем назван даже этот комплекс старинных дворцов и храмов.

Хануман пользуется огромной популярностью. Дело в том, что короли Малла считали себя потомками Рамы, героя индийского эпоса «Рамаяна» — одного из воплощений Вишну. Рама победил демонического короля Равану благодаря Хануману, самому преданному слуге, без которого сражение наверняка закончилось бы поражением. Поэтому Малла всячески старались ублажить Ханумана. Кто знает, может, без него не было бы и самой династии Малла. Изваяния царя обезьян устанавливались возле храмов, дворцов. Изображение Ханумана украшало и королевский штандарт.

Но изваяния Ханумана стали активно появляться в Долине не только за заслуги перед Рамой. Время правления династии Малла было удивительным периодом в истории Непала. Долина относительно небольшая. В ней несколько городов, каждый из которых являлся отдельным княжеством, причем в каждом из них правил король из династии Малла. И хотя во главе городов-княжеств стояли родственники, время от времени они ссорились между собой и порой даже нападали друг на друга. Можно лишь догадываться, какими молниеносными были эти нападения, если расстояния между городами-королевствами исчислялись даже не «переходами слона», а «милями носового платка». В те времена под «переходом слона» подразумевалось расстояние, преодолеваемое этим животным без остановки и без принуждения погонщика, а под «милей носового платка» — расстояние, которое проделывал пешеход, пока привязанный к его посоху мокрый носовой платок не высыхал.

Эти меры длины постепенно уходят в прошлое. Дай как они могут служить хотя бы подобием эталона, когда целиком и полностью зависят от погоды и времени суток, не говоря уже о времени года. Однако непальские меры веса оказались на удивление живучими. По сей день на рынках (даже в столице), несмотря на то, что введена международная система мер, фрукты и овощи продаются на дхарнии и сиры, а сыпучие дорогостоящие товары — на щепотки, на одинарные и двойные пригоршни.

В те далекие времена непальцы искренне верили, что деревянные, каменные и металлические изваяния Ханумана — самая надежная защита от врага, а изображение легендарной обезьяны на боевом стяге непременно повернет войска неприятеля вспять. Иными словами, Хануман почитался в качестве бога войны и победы. Когда до потенциального противника было рукой подать, каждый дом служил своего рода боевым укреплением, не говоря уже о дворцах, которые строились как настоящие крепости.

Достаточно сказать, что при покорении долины Катманду солдатам Притхви Нарайян Шаха[12] пришлось изрядно потрудиться, чтобы захватить дворец Хануман Дхока. Для этого сожгли несколько близстоящих домов, выбили во дворце двери, затем солдатам удалось ворваться в королевские покои. При захвате Бхактапура, который произошел довольно легко и быстро, будущему королю Непала пришлось ждать три дня, пока были распахнуты двери в знаменитый «Дворец 55-ти окон». Сопротивление жителей сломили полностью, а дворец-крепость не сдавался еще три дня. Отчаянный отпор Притхви Нарайян Шаху оказали также защитники королевскою дворца в Патане — не случайно он в то время назывался Чаукотом, что означает «Укрепленное сооружение».

До сих пор непальцы искренне верят, что без покровительства Ханумана даже прекрасно укрепленным дворцам не удалось бы оказать столь длительное сопротивление.

Какой бы призрачной ни была сила Ханумана, имя его все-таки сделало доброе дело: благодаря ему сохранились до наших дней памятники старины. В те времена, когда в Долине существовало три княжества, трудно было избежать междоусобных споров. Однако они, как правило, не сопровождались разрушительными войнами. Кто мог осмелиться поднять меч на города, дворцы и жилища, охраняемые Хануманом?

Не грозили Долине войной также и иноземные завоеватели. Ведь проникнуть на территорию долины Катманду трудно. Существовало всего два пути в Долину: с юга — из Индии и с севера — из Тибета. Чтобы добраться до Катманду, врагам пришлось бы совершить утомительные и рискованные переходы в горах по узким, крутым тропам на головокружительной высоте. По ним почти невозможно доставить осадные машины. К тому же из-за каждого куста там может появиться горец, а с ним шутки плохи. Недаром солдаты-гуркхи известны во всем мире.

Под этим словом, несмотря на разницу написания, первоначально понимали жителей княжества Горкха, которое было расположено к северо-западу от долины Катманду. Его правитель Притхви Нарайян Шах начал покорение раздробленных княжеств, расположенных в Центральных Гималаях.

Впоследствии в английской исторической литературе термин «гуркх» был распространен практически на всех жителей Непала, в первую очередь на магаров и гурунгов, вербовавшихся в английскую колониальную армию.

Откуда идет слава гуркхов? Эти люди особенно ярко проявили свои способности во время англо-непальской войны 1814–1816 годов, когда англичане убедились в своей беспомощности в боях с неприхотливыми и необыкновенно выносливыми непальскими солдатами, в распоряжении которых было лишь считанное число пушек со стволами из… буйволовой кожи.

Достаточно упомянуть донесение командующего английской армией генерала Октерлони руководству Ост-Индской компании, где утверждалось, что его войска никогда не смогут полностью покорить гуркхов. Вскоре после заключения мирного договора 1816 года англичане, убедившись в необычайной стойкости гуркхов, стали вербовать их к себе на военную службу, а с 1850 года подразделения непальских солдат официально вошли в состав англо-индийской армии. За то, что гуркхи несли службу в войсках Великобритании, Англия платила соответствующую мзду наследственным премьер-министрам из семейства Рана.

За годы своего пребывания в Непале мне пришлось выслушать о гуркхах много историй, которых хватило бы на несколько книг. Приведу лишь одну — времен второй мировой войны.

Однажды гуркхов привезли на какой-то аэродром в Индии. Над их головами стал летать самолет. Инструктор сказал, что гуркхам придется прыгать с такой же высоты. Солдаты явно забеспокоились. Приказ привел их в уныние. Инструктор попытался выяснить, в чем дело. Поколебавшись, один из гуркхов осторожно попросил:

— Нельзя ли сделать так, чтобы самолет держался ближе к земле.

Инструктор объяснил, что на небольшой высоте парашют не успеет раскрыться. Когда гуркхи узнали, что им дадут парашюты, они сразу успокоились и сообщили, что готовы к прыжкам.

Понятно, что при таких самоотверженных защитниках дорога захватчикам в Непал была заказана. Эта относительно небольшая горная страна не была включена в британскую колониальную империю, хотя и находилась долгое время в значительной зависимости от Великобритании.

Большая долина издревле притягивала к себе жителей всего региона. Многие века манила она к себе плодородными землями, благодатным климатом и необыкновенно чистым и здоровым воздухом. Из уст в уста передавались сказания об этом уголке мира, на который снизошла божественная благодать.

И во всех историях центральное место занимали величественные ступы, будь то парящий в синеве Сваямбхунатх или мощный Бодхнатх, ажурные многоярусные пагоды под золочеными крышами, идолы из камня и бронзы. Долина стала как бы центром искусства и архитектуры всего региона.

Однако начиная со второй половины XIX столетия, т. е. после прихода к власти феодальной династии наследственных премьер-министров из семейства Рана, в архитектуре Непала сильно стали проявляться черты персидской и арабской, а позже европейской архитектуры.

Богатые Рана высшей ступени (род подразделялся на три класса: А, В, С) лезли из кожи вон, чтобы перещеголять друг друга в роскоши. Начался настоящий строительный дворцовый бум. Однако эти дворцы были совсем непохожи на те, которые возводились во время правления династии Малла. Во дворцах Рана уже не найти не только национального колорита, но даже и признака типично непальского творчества. Пожалуй, лишь кирпичи — они по-прежнему местного производства.

Каждый дворец — парад богатства: это и массивные колонны с безвкусной лепкой, нагромождения зеркал и хрусталя, потолочная роспись с вывезенными из дальних стран амурами. Только украшающие интерьер охотничьи трофеи — головы носорогов и кабанов, шкуры леопардов и тигров — напоминали, что все это происходило в Непале.

Классическим примером этого бесславного периода в истории непальской архитектуры можно считать Сингха Дарбар, что значит «Дворец льва». Он был построен в качестве частной резиденции премьер-министра Чандра Шамшер Рана, стоявшего у власти с 1901 по 1929 год. В 1908 году он совершил путешествие в Англию. На обратном пути Чандра Шамшер посетил ряд европейских стран. Кто знает, может, этот вояж и навеял ему бредовую мысль построить собственный Версаль.

Однако копия всемирно известного памятника архитектуры оказалась далеко не самой удачной. Вместо подобия Версаля получилось купеческое нагромождение неуемной пышности.

В громадных залах фронтального, украшенного массивными колоннами в стиле рококо корпуса сверкали золотом канделябры, мириадами огоньков горели огромные хрустальные люстры, ноги посетителей буквально утопали в шкурах редких животных, разостланных на паркетных полах из дорогих пород дерева. Если махараджу обуревала грусть, он мог от души повеселиться в зале кривых зеркал.

Правда, недолго просуществовал Сингха Дарбар в качестве самой большой частной резиденции не только в Азии, но, пожалуй, и во всем мире. Видимо, эта причуда наскучила махарадже, верх взял рассудок, и премьер-министр понял всю абсурдность идеи иметь личный дворец, насчитывающий около тысячи комнат. В конце концов Чандра Шамшер продал Сингха Дарбар своему собственному правительству, причем, как говорят, с большой выгодой для себя.

Несколько десятилетий в заднем и боковых корпусах Сингха Дарбара размещались практически все министерства и департаменты правительства, благо что помещения всем хватило. Мне не раз приходилось бывать там, но каждый раз, чтобы найти то или иное ведомство, приходилось тратить на поиски много времени. Однажды, пройдя не тем переходом, я долго блуждал в лабиринте коридоров, лестниц, залов и кабинетов.

Если бы не сильный пожар, уничтоживший в июле 1973 года все корпуса, за исключением парадного, где и в настоящее время проходят государственные приемы, бывшая частная резиденция, построенная ради одного человека, и по сей день служила бы пристанищем для многотысячной армии государственных служащих. Но и после пожара в Сингха Дарбаре не представляло особого труда найти новые помещения для многочисленных министерств и департаментов — благо заброшенных бывших дворцов семейства Рана в Долине-остается еще немало.

Сейчас буквально в каждом районе города высятся посеревшие от времени, покрытые зеленью плесени, с облупившейся штукатуркой и потрескавшимися колоннами молчаливые памятники бесславного периода в истории королевства, когда даже исконно национальные искусство и архитектура, снискавшие себе глубокое уважение во многих странах мира, у себя на родине не были в почете.

Действительно, жизнь в Долине сильно изменилась. Когда я впервые приехал в Непал в 1965 году, то стоило только наступить сумеркам, как улицы столицы погружались в темноту. Светились лишь витрины больших магазинов, да в окнах некоторых богатых домов горели электрические лампочки, водопровод был далеко не во всех домах Катманду. В наши дни электрические фонари установлены почти на всех улицах Катманду, во многих домах имеется водопровод. Сейчас здесь построено много новых современных гостиниц, появился даже «супермаркет». Но какие бы изменения ни коснулись Катманду, у города собственное лицо, его трудно спутать с каким-либо другим городом. В этом огромная заслуга принадлежит коренным жителям Долины — неварам. Они владельцы небольших лавок, бизнесмены и ремесленники. Среди них встречаются и буддисты и индуисты. В древности невары исповедовали буддизм, а сейчас большинство из них индуисты.

Как появился Патан

Патан — второй по величине город долины Катманду. До сих пор его часто называют, как в старину, Лалитпуром, что значит «город прекрасного», «город искусства», «город радости».

А сколько еще имен было у этого города в прошлом! Ашокпатан, Лалитпатан и др. Такое множество названий можно объяснить и тем, что в те далекие времена на месте будущего города имелось много неварских поселений.

О том, когда был основан Патан, можно лишь догадываться. В «Сваямбху пуране» говорится, что во время правления Стхунко, примерно в 250 году до нашей эры, долину Катманду посетил индийский царь Ашока. С ним были царица и принцесса. На принцессе женился принц Девапала. В честь такого события, указывается в «Сваямбху пуране», Ашока основал Патан, соорудив четыре ступы по краям города, а в центре — пятую. Ступы сохранились и по сей день, правда, время и стихии превратили их в почти ничем не приметные зеленые холмы.

Одни непальские ученые твердо убеждены, что в те далекие времена город назывался Ашокпатаном и лишь спустя много лет переименован в Патан. Учитывая, что посещение долины Катманду императором Ашокой до сих пор в научном плане проблематично, вести споры о том, как на самом деле в древности назывался город, довольно трудно.

Другие ученые придерживаются иного мнения. Они считают, что во время правления шестнадцатого киратского короля Санко (он сменил на троне Стхунко) произошло сильное землетрясение, которое полностью разрушило его столицу Чабахил. Санко основал новую и назвал ее Санкомолом. Затем рядом с новой столицей он построил поселение Патангичури, по имени которого, уверяют ученые, назван Патан.

Откуда появилось название Лалитпур? Лалитпур основан правителем Вирадевой и сначала упоминается как Лалитпатан (речь идет все об одном и том же городе). Вирадеве, гласит древняя летопись, однажды довелось увидеть косца по имени Лалит. Король решил, что это предзнаменование, и взял его себе на службу. Парень оказался хорошим работником, и король с королевой души в нем не чаяли. Вскоре Лалит получил «важное и почетное задание» — вырубить лес и построить город, которому впоследствии было присвоено имя его создателя. Город назвали Лалитпатаном. Упоминание о Лалите в древних летописях встречается довольно часто. Правда, в некоторых писаниях он страдает проказой. После купания в каком-то чудодейственном источнике Лалит получил исцеление (жаль, что в древних манускриптах не указывается место, в котором расположен источник, ведь и сейчас около 300 тысяч непальцев больны проказой).

Манускрипты сообщают, что при короле Вирадеве город состоял из 24 тол (каждая тола объединяет тысячу домов) и являлся столицей. Правитель Вирадева, со скрупулезной точностью свидетельствуют легенды, взошел на трон в 3600 году калиюги («железный век») и через четыре года после прихода к власти основал Лалитпур. Казалось бы, нетрудно высчитать, в каком году был построен Лалитпур, или Патан. Однако тут самое время сказать, что неизвестно, какой год брать за начало калиюги, ведь об этом легенды почему-то скромно умалчивают.

Патан непальцы справедливо называют жемчужиной страны. Достаточно короткой прогулки по центральной Дарбар-Оквер, чтобы убедиться в этом. Вас поразит декорированный витиеватой неварской резьбой по дереву и охраняемый каменными изваяниями древний королевский творец из ярко-красного кирпича, и лабиринт ступ, и многоярусные пагоды, и бронзовые скульптуры королей Малла, венчающие высоченные монолитные колонны из камня, и многообразие архитектурных стилей буддизма и индуизма, и огромное количество бронзовых и каменных скульптур.

Многие дома в Патане — настоящие произведения искусства. Взять хотя бы полицейский участок. Он размещен в одном из старых зданий и украшен резными сценками на такие фривольные темы, которые больше подошли бы совершенно иному заведению. Обнаженные боги на них заняты вовсе не тем делом, чем должна заниматься полиция. Тут же в нише стоит покрытый многими слоями красной краски Хануман, и каждый полицейский, проходя мимо, непременно дотронется до изображения, чтобы при исполнении служебных обязанностей ему сопутствовал успех.

Истертые десятками поколений гранитные плиты мостовой также никого не могут оставить равнодушными. Прошли века, но видимо, так ничего и не изменилось, лишь паутина электрических проводов над головой возвращает к действительности. Город — естественный музей под открытым небом.

Кажется, никогда не забыть мне многоярусные пагоды и ажурные храмы в окружении бронзовых и медных, иногда и позолоченных идолов. Невозможно представить, что все это видишь не в прекрасном музее, а на улице.

Вызывающая трепет восторга своим изяществом и пластикой скульптура, изготовленная методом «утраченного воска», для жителя Катманду — явление обыденное. С раннего детства забавляется он играми около мерцающих золотом изваяний, здесь в зрелые годы ведет степенные беседы с друзьями, возле них закончит свой жизненный путь на погребальном костре.

Метод отливки скульптур «утраченным воском» появился в Непале много веков назад. Слава древних неварских литейщиков давно перешагнула границы страны. В древности тибетские монастыри украшали изображения богов буддийского пантеона, изготовленные непальскими мастерами художественного литья. Еще в XIII веке молодой непальский скульптор и зодчий Арнико вместе с восьмьюдесятью мастерами-литейщиками посетил сначала Тибет, а затем Китай.

Многие секреты того или иного производства со временем оказываются забытыми людьми. К счастью, этого не произошло с непальским методом отливки «утраченного воска». В наши дни в Непале существуют мастерские, где из поколения в поколение литейщики передают навыки необычайно сложного, требующего высокой точности процесса молодому поколению. Стоит взять в руки фигурку, отлитую этим методом, как тебя поражает тщательность ее литья и отделки.

Мне удалось увидеть практически весь процесс изготовления Манджушри в бронзе (это он, если верить легенде, ударом меча разрубил горы и осушил озеро, которое находилось на месте долины Катманду). Сложный процесс отливки мне объяснил знаток метода «утраченного воска», мастер, скульптор и искусствовед Шакья.

Сначала изготавливают восковую модель (точную копию будущей скульптуры), основой которой служит деревянный каркас, покрытый глиной. Затем на восковую модель мягкой кисточкой наносят жидкий раствор глины, в который добавляют коровий помет. Когда первый слой затвердевает, модель покрывают более густой массой из глины. Обмазанную глиной модель нагревают, а воск по заранее проделанным каналам вытекает из нее, отсюда и название метода.

Главное — правильно сделать под строго определенным для каждой скульптуры углом каналы, чтобы во время заливки бронзы, меди, а также серебра или даже золота металл заполнил бы всю пустоту, оставленную вытекшим оттуда воском.

После того как металл остыл, глиняную оболочку разбивают, а деревянную и глиняную основы извлекают, острые края и остатки каналов, по которым вытекал воск и заливался металл, опиливают, а поверхность фигурки полируют. На этом, однако, процесс изготовления далеко не всегда заканчивается. Часто уже готовое бронзовое изваяние золотят. Покрыв кислотой и смесью золота с ртутью, скульптуру подвергают термической обработке, а затем полируют агатом.

Насколько современные мастера скульптур методом «утраченного войска» достойны своих отцов и дедов, можно судить по тому, какой популярностью пользуются эти произведения искусства на международных выставках. Так, на международной осенней ярмарке в Загребе в 1978 году непальской золоченой скульптуре Будды, изготовленной Амарлалом Шрестхой, была присуждена золотая медаль.

Катманду сегодня

В центре Нью-Роуда — главной торговой улицы непальской столицы — растет огромная, раскидистая смоковница. Катманду уже невозможно представить без этого знаменитого дерева. На довольно большом, вымощенном камнем круглом подножии разложены стопками малоформатные непальские газеты, журналы, дешевые издания небольших книжек и брошюр. Громко, перебивая друг друга, кричат продавцы лотерейных билетов. Пожалуй, лишь поздней ночью жизнь возле этого дерева замирает.

В любое время дня здесь можно найти собеседника и обсудить с ним последние события, узнать, насколько крепки позиции того или иного государственного деятеля, самые невероятные светские сплетни. Возле дерева толпа народа. Здесь много чистильщиков обуви. Они буквально облепили вымощенную площадку под деревом и, аккуратно расставив традиционные ящики с щетками, батареями баночек с красками всех цветов радуги, навязывали всем свои услуги. Ко мне подбежал чистильщик:

— Саб[13], у вас слегка запылились ваши чудесные ботинки! У них такой удивительный цвет…

Я смотрел на свои башмаки и никак не мог взять в толк, чем они ему так понравились. На мой взгляд, это были самые обыкновенные туфли традиционно черного цвета и не пыльные.

— Саб, ради всех святых, не проходите мимо, — не унимался чистильщик. — Вы будете моим первым клиентом и обязательно принесете мне удачу. Я уже несколько часов без работы, а мне надо кормить семью. Ведь кто-то должен быть сегодня моим первым клиентом!.. Самое главное — заполучить первого клиента.

В его глазах было столько неподдельной мольбы, что я не выдержал и сдался. Может, и вправду мои туфли принесут ему удачу. Ведь чистильщиков так много, а большинство непальцев предпочитают ботинкам резиновые шлепанцы, которые, как назло, в ваксе совсем не нуждаются. Пришлось снять ботинки. В Непале мастерство наведения блеска на обувь доведено до совершенства.

Я устроился на ветхом стульчике возле мастера и, чтобы не терять времени, попросил чистильщика купить мне «Райзинг Непал» — правительственную газету на английском языке. Однако он возвратился с пустыми руками: газеты уже были распроданы.

Сонам Таманг рассказал мне, что он работает чистильщиком уже четырнадцать лет. За эти годы он скопил немного денег и на 120 рупий купил набор щеток и красок. Он продемонстрировал их мне с огромным удовольствием.

— Это же полный набор, а не какие-нибудь две-три жалкие щеточки, несколько баночек с гуталином и самодельный ящик.

Сонаму уже 37 лет. У него шестеро детей, а заработок в день составляет не более 10 рупий.

— Это еще не так плохо. А вот когда наступает сезон дождей, дела идут туго. Понятно, что, орудуя щетками и ваксой, миллионером не станешь, но все-таки 10 рупий — это деньги, на которые хоть что-то можно купить. Другим приходится еще тяжелее: им две трети выручки надо отдавать за аренду набора щеток и красок. Конечно, трудно прокормить детей, но трое старших уже подрабатывают. Они на рынке помогают богатым покупателям — носят их сумки.

— Значит, ребятишки не учатся?

— Для нас это слишком дорогое удовольствие. Ничего не поделаешь. Видимо, ребятам самим придется зарабатывать себе на жизнь, до учебы ли тут!

К тому времени мои начищенные до блеска ботинки сверкали словно новенькие — их трудно было узнать. Я расплатился с Сонамом и кинулся к автомобилю: мне надо было успеть на почту до закрытия, чтобы получить газеты и журналы. Но не тут-то было. Автомобиль оказался зажатым в кольце машин, мотоциклов и мотороллеров. Я принялся отчаянно сигналить, призывая водителей близстоящих машин дать мне возможность отъехать. Прошло какое-то время, и появился улыбающийся владелец старенького автомобиля, такого ветхого, что невозможно было установить его марку и год выпуска. Просто не верилось, что это старье еще в состоянии двигаться.

Хозяин автомобиля ловко прыгнул иа сиденье и включил зажигание, тем временем его слуга, вооружившись заводной ручкой, пытался вдохнуть жизнь в громыхающее железом чудовище. Раздался звук, похожий на взрыв, и, всласть начихавшись, колымага, выбрасывая клубы фиолетового дыма, отъехала и освободила мне путь.

В Непале автомобили эксплуатируют буквально до последнего вздоха, поскольку цены на них очень высокие. На дорогах можно увидеть старенький импортный грузовик, сошедший с конвейера несколько десятилетий назад. Создавая настоящую дымовую завесу, тарахтя и лязгая разболтанными металлическими деталями, везет он в полуистлевшем кузове груду кирпича. В залатанной фанерой кабине, в которой нет ни дверей, ни сидений, на деревянной лавке гордо восседает водитель. Частенько двигатель работает на одном честном слове.

Крупных доменных печей в стране нет, поэтому с каждым годом острее встает вопрос, что делать с металлом, который ржавеет у всех на глазах.

Интересная ситуация сложилась на границе с Индией, в крупном промышленном центре Непала городе Биратнагаре (юго-восток страны). Там от скопившегося железного хлама больше всего, как ни ан-но, страдают… таможенники. Дело в том, что бесхозным металлом заинтересовались контрабандисты. Они нелегально переправляют его через границу в Индию. Таким образом каждый месяц «уплывает» около 3 тонн металлолома, что по непальским масштабам немало. За несколько лет конфискованного контрабандного товара скопилось столько, что его уже некуда девать — им забиты склады, заполнена площадка возле таможни.

Совсем еще недавно в непальской столице, не говоря уже о других городах страны, было считанное количество автомобилей. Не случайно первый светофор в Катманду появился лишь в 1966 году, а местная полиция, ведающая автомобильным движением, создана в 1955 году. Ни автомобильных пробок, ни катастроф не случалось на тихих улицах Катманду. В то время светофоры служили для полицейских утехой и вызывали откровенное удивление водителей. Бывало, едешь по пустынной улице, впереди горит зеленый свет светофора. Неожиданно метров за двадцать полицейский, невинно улыбаясь, включает красный свет и с большим интересом смотрит, как автомобиль, резко затормозив, начинает плясать на мостовой. Чтобы полюбоваться бесплатным зрелищем, к светофору приходили даже жители отдаленных селений.

Теперь же в Катманду около 16 тысяч автомобилей и мотоциклов. В непальской столице возникла проблема со стоянками. На улицах из-за скопления образуются пробки. Узкие улочки старого города, на которых расположены торговые центры, уже не в состоянии справиться со все увеличивающимся потоком автомобилей. Остановка машин на таких улицах, конечно, запрещена. По официальным данным, в 1977 году на улицах Катманду в автомобильных катастрофах погибло 160 человек.

Сейчас уже светофоры не выполняют ни развлекательных, ни декоративных функций. Многие из них работают в автоматическом режиме. Появилась первая подземная автостоянка, на некоторых улицах открыто одностороннее движение. Введена своеобразная система штрафов для водителей-нарушителей. У них отбирают водительские права и возвращают лишь тогда, когда водитель предъявит в полицию квитанцию об уплате штрафа, которая должна быть предъявлена в полицию в течение 48 часов с момента совершения нарушения. В противном случае сумма увеличивается в три раза, а срок выплаты продлевается на три дня, по истечении которого незадачливый водитель вообще лишается прав.

Нарушитель вынужден платить штраф, но он мечтает о том времени, когда полиция наконец-то возьмется и за велосипедистов (до сих пор они ездят где хотят и как хотят), и за пешеходов (последние уверены, что тротуары созданы для кого угодно, но только не для них).

Когда я подъехал к почтамту, на перекрестке собралось много народу. Там были и усиленные наряды полиции. Вдоль шоссе плотной стеной стояли школьники. Они следили за тем, чтобы улицу переходили по пешеходной дорожке и на зеленый свет светофора. Проходила очередная кампания за безопасность движения.

Я увидел мальчугана в форме бойскаута. Он помогал насмерть перепуганному горцу, волочившему на веревке упиравшуюся козу, перейти дорогу. Вдруг, прорвав заслон из школьников, на дорогу, устрашающе изогнув рога, выбежал огромный бык и лег на мостовую поперек движения, прямо возле офицера, объясняющего в рупор правила движения пешеходов по улицам города. Офицер стал кричать еще громче, но бык спокойно смотрел на него и не двигался с места. Представителю власти ничего не оставалось, как пустить в ход увесистую дубинку. После недолгой, но довольно впечатляющей корриды бык был выдворен с проезжей части, а полицейский, оседлав велосипед, поехал приводить в порядок свою порванную в нескольких местах форму.

Почтамт был открыт, но ящик снова оказался пустым. Вот уже пять дней я не получал из Москвы ни газет, ни журналов. Пришлось отправиться в контору за выяснением, но там никого не оказалось. Видимо, все пошли смотреть, как обучают правилам уличного движения пешеходов. Тут в соседней комнате я заметил двух служащих и поинтересовался о причине отсутствия моей корреспонденции. Они подвели меня к груде газет, журналов и писем и, разводя руками, сказали:

— Почта все поступает и поступает, а всю работу приходится выполнять нам двоим..

Оказывается, остальные работники этого отделения в это время находились в непредвиденных отпусках: двое уехали на свадьбу, один — на похороны, остальные — неизвестно куда.

Пришлось идти к почтмейстеру. Он долго удивленно смотрел на меня и никак не мог взять в толк, чего от него хотят, ведь корреспонденция задержалась всего на каких-то пять дней, стоит ли об этом говорить.

— У нас огромный объем работы, — объяснял мне почтмейстер, — В наши почтовые отделения связи в течение года поступает более семидесяти миллионов писем и почтовых открыток. Переписка внутри страны составляет тридцать три миллиона писем в год, то есть каждый житель в год получает от своих- сограждан в среднем три письма.

Это известие ошеломило меня, ведь в стране восемь человек из десяти не умеют ни читать, ни писать.

Каждый год непальцы отправляют за границу десять миллионов писем, а ответов получают почти в три раза больше, в то время как почтовых работников в стране не более десяти тысяч человек, из которых две трети — почтальоны. Вы не получаете писем лишь пять дней, а уже волнуетесь. Через каких-нибудь полчаса ваш почтовый ящик будет ломиться от газет и журналов, — пообещал мне почтмейстер.

Три дня назад служащий точно так же успокаивал меня и заверял, что через полчаса я получу свою почту. Услышав от почтмейстера те же самые слова, я понял, что спорить и добиваться чего-либо бесполезно. Что поделаешь, ведь даже порой корреспонденция из одного непальского города в другой достигает адресата с большим опозданием. Так, заказное письмо из Катманду в Раджбирадж (юго-восток страны) шло более двух лет. Оно было отправлено в начале 1975 года. Прошло два года. Никто так бы и не вспомнил об этом письме, если бы в 1977 году конверт, на котором случайно хорошо сохранились штамп столичного почтамта с датой регистрации и адрес получателя, не вручили наконец-то адресату. Остается только гадать, какими путями письмо преодолевало расстояние в 300 километров в течение двух с лишним лет.

Конечно, трудно требовать четкой работы от почты, получившей допуск во внешний мир лишь четверть века назад. Именно тогда непальская марка стала официально признаваться за пределами Непала, хотя первая почтовая миниатюра с изображением короны и скрещенных кхукри была выпущена в 1881 году. Ведь Непал долгое время был «государством за семью замками» и вступил во Всемирный почтовый союз лишь в октябре 1956 года. Затем года три были какие-то неурядицы с первым взносом. Лишь в 1959 году на непальской марке впервые появился заграничный штемпель.

Получается, что до 1959 года ни одно письмо за границу отправлено не было. Конечно, международная переписка велась, но в доставке писем адресатам непальский почтамт участия не принимал. Письма приносили в посольство Индии, откуда уже с индийскими марками отправляли по назначению. И это никого не смущало, как и то, что в Непале долгое время наравне с непальскими деньгами официально имели хождение индийские рупии.

Что касается денег, то в последнее время в обращение в большом количестве поступили металлические рупии, которые в какой-то степени даже вытесняют бумажные. Вместо маленьких бумажных рупий тяжелые крупные монеты, довольно неудобные в обращении. Как случилось, что большие монеты из серебристого сплава вытеснили привычные бумажные рупии?

Выяснилось, что чеканка монет из довольно дорогостоящих цветных металлов обходится стране значительно дешевле, чем бумажные рупии, которые приходится заказывать за границей и платить за это твердой, валютой. Монеты изготовляются на месте — это удобно, да и опыт в этом деле у Непала богатый, ведь с середины XVI века в течение почти трех столетий непальцы отливали для Тибета золотые и серебряные монеты. Первые непальские монеты (IV–V века) вырезали из листового золота и серебра, а затем на них от руки наносили буквы и символы. Доподлинно известно, что еще во время династии Личчхави применялся способ литья монет в глиняных формах с помощью восковых моделей. Механизированная установка для производства серебряных монет появилась в королевстве Непал в середине прошлого столетия.

Однажды один непальский знакомый, коллекционер монет, показал мне свои «сокровища», в том числе потертую монетку, на которой был изображен лев. В руке у меня оказалась древняя монета.

— Посмотрите, какая филигранная работа, как проработаны детали. Уму непостижимо, ведь она изготовлена по меньшей мере веков четырнадцать назад, а форма делалась вручную. Поражает тщательность отделки. Она не ниже, чем на современной монете, которая делается машинным способом, — с восхищением и со знанием дела говорил он.

Я взял современную непальскую монету и стал сравнивать ее с древней. На какое-то мгновение мне показалось, что я перенесся в другую эпоху… Угадав мое состояние, коллекционер сказал:

— Конечно, трудно привыкнуть к огромным перепадам времени, к таким неповторимым контрастам, хотя ими и насыщена Долина. Чтобы лишний раз убедиться в этом, достаточно выглянуть из окна. Современность и древность — на расстоянии брошенного камня. Да что там говорить?! Они настолько переплелись, что стали неотделимыми. Да и как может быть иначе?! Жизнь идет и вносит свои коррективы. К счастью, непальцы с уважением относятся к старине и воздают должное славным деяниям своих далеких предков.

Второе рождение

Об историческом и культурном значении памятников долины Катманду пишут много. Некоторые зарубежные авторы ставят при этом в вину непальцам их небрежное отношение к бесценному наследию прошлого страны. Свое повествование авторы непременно сопровождают описанием грязных улиц с огромными кучами мусора, по которым бегают худые черные свиньи да голые ребятишки, приветствующие встречных криками «намаете» и настойчиво требующие милостыню.

Я не стану утверждать, что Большая долина — земной рай, все памятники старины отреставрированы, а ребятишки этой занесенной в список наименее развитых в экономическом отношении государств мира страны прекрасно одеты и сыты. Здесь, как и в любой другой восточной стране, стоит остановиться около того или иного памятника старины, как тут же оказываешься в довольно плотном кольце нищих. Увидите здесь также и профессиональных нищих, которые выставляют свои физические недостатки напоказ.

С нищими-профессионалами надо держать ухо востро. Мальчишки, получив несколько монет, гурьбой бегут к продавцу сладостями, чтобы полакомиться воздушным рисом в сахарном сиропе или стаканом сока, который тут же выдавливают из тростника ручной «машиной» с огромным колесом-маховиком. Однако стоит подать монетку нищему-профессионалу, как от других его коллег не будет отбоя.

Как-то в центре города ко мне подошла бедно одетая молодая женщина с малышом на руках и стала просить милостыню. Получив рупию, она кинулась к группе мальчишек, которые играли в карты на мостовой. Женщина что-то долго говорила им, но ребята не обращали на ее слова никакого внимания. Тогда она дала подзатыльник одному, затем другому игроку, при этом все время кивала головой в мою сторону. Мальчишки, скинув рубашонки и придав своим лицам скорбные выражения, пошли на меня в атаку. Плача, истошно стеная и заламывая руки, выпрашивали они милостыню. Один паренек (минуту назад он ничем не отличался от других ребят) натренированным движением так выгнул спину и перекосился, что ему позавидовал бы сам Квазимодо. Я быстро нырнул в автомобиль, а то пришлось бы возглавлять красочную демонстрацию по улицам города.

Особую озабоченность у общественности страны вызывает тот факт, что почти две трети профессиональных нищих — дети. Маленькие бродяжки успели пристраститься к азартным играм, спиртным напиткам и даже к наркотикам. Огромный вред наносят непальской молодежи также хиппи, сделавшие Непал своей землей обетованной. Обычно хиппи приезжают в Непал под видом туристов.

Лишь в 1983 году гималайское королевство посетило более 179 тысяч туристов, что почти на 6 процентов больше, чем в предыдущем году. Туризм превратился в один из важнейших источников поступлений в государственную казну твердой валюты. Казалось бы, по мере увеличения числа иностранных туристов на древних площадях и улицах Катманду и других городов Большой долины все большие доходы должно получать от этого государство, более быстрыми темпами развиваться и кустарная промышленность, ведь редко кто из туристов не увезет с собой на память о единственном в мире индуистском королевстве сувенир: будь то отлитое методом «утраченного воска» бронзовое изваяние или неварская резьба по дереву. Однако каждая медаль имеет и обратную сторону. Это касается и туризма.

…До отлета остались считанные минуты. Заканчивались последние приготовления. Вдруг к таможенникам подбежала Элизабет Смаллер — запоздалый пассажир, она туристка из Канады. В руках у нее был сувенир, правда, несколько необычный — клетка с очаровательным щенком, тибетским терьером. Шерсть у щенка такая пушистая, что непонятно, где у него голова, а где хвост. Туристка, демонстрируя всем своим видом, что опаздывает (ведь самолет ждать не будет), обворожительно улыбалась таможенникам и пыталась всячески увильнуть от досмотра, но не тут-то было.

В Непале вообще спешить не принято, тем более на таможне. Сотрудник нарочито медленно задавал традиционные вопросы, заигрывал с щенком, затем… проделал настоящий цирковой трюк с клеткой, которому позавидовали бы даже маститые иллюзионисты. Клетка тут же перешла в руки другого таможенника, а щенок, оказавшись на свободе, сделал от радости на прилавке лужицу. А тем временем из двойного дна клетки извлекли партию сильнодействующих наркотиков. После чего полицейские препроводили «даму с собачкой» в тюрьму.

Подобное завершение турне в страну заоблачных вершин стало теперь уже не редкостью. В свое время, когда иностранный туризм в Непале еще только набирал силу, многие, в первую очередь хиппи, приезжали сюда, чтобы… «вознестись», если верить рекламе одного из центров по торговле наркотиками — «Эдем» (он функционировал в Катманду вполне официально до 1973 года). «Давайте вознесемся. Приходите к нам в любое время — к вашим услугам лучший непальский гашиш и ганджа[14] — как оптом, так и в розницу», — предлагала броская реклама, украшенная изображениями мифических героев. Однако посетители здесь совсем не мифические. Сначала сюда шли хиппи, затем к «белой смерти» стала приобщаться и непальская молодежь.

Наркотики в этой горной стране известны еще с незапамятных времен, но их в основном курили старики, притом это были слабые, доморощенные средства. С появлением хиппи в Непале торговцы наркотиками быстро сориентировались и поставили смертоносный бизнес на такую индустриальную основу, что непальским властям пришлось принимать самые решительные меры. В законодательном порядке были запрещены производство и торговля наркотиками, а все конфискованные одурманивающие средства, которые нельзя использовать в медицинских целях, ныне подлежат уничтожению в обязательном порядке.

Пока нельзя сказать, что с подпольным бизнесом полностью покончено. В центре непальской столицы на Фрик-стрит (Улица каприза) работают практически круглые сутки небольшие лавчонки. Каждый вечер приходят сюда одни и те же посетители — хиппи и отпрыски богатых непальцев: тут можно достать любые наркотики. И не только здесь — в местах, включенных в список туристических достопримечательностей, к вам могут подойти и осторожно предложить «прекраснейший гашиш» по сходной цене.

Однажды в центре Катманду я увидел огромный костер, полыхающий рядом с многоярусными пагодами и древними изваяниями. Из полицейского управления, которое расположено на той же улице, в тот момент вынесли большую металлическую банку и высыпали ее содержимое в огонь. У костра стояли такие же пустые банки, на которых огромными черными буквами было написано: «ГАШИШ».

Во дворе огромного здания полицейского управления валялась груда покрытых ажурной резьбой оконных рам. Я очень удивился: как оказались на свалке дорогие произведения искусства?

В полицейском управлении мне сказали, что из этих рам извлекли «белую смерть». Я с интересом стал рассматривать рамы и заметил, что почти все составные части рам пустотелые.

Контрабандисты для своих целей не только используют собачьи клетки и чемоданы с двойным дном, но и уродуют уникальные произведения искусства. Выяснилось, что ответственный работник полицейского управления, энергичный человек средних лет в форме защитного цвета с большими звездами на погонах, занимался борьбой с наркотиками. Обычно полиция не очень-то жалует журналистов, но на этот раз мне повезло. Он, пожалуй, даже обрадовался, когда я заинтересовался костром из наркотиков.

— Если даже иностранные корреспонденты обратили внимание на происходящее, значит, мы достигли своей цели, — с удовлетворением сказал он.

Я понимал, что работа у него трудная и опасная. Борьба с наркоманией — дело рискованное, так как противниками в этой схватке оказываются целые международные подпольные синдикаты, которые в погоне за прибылью не останавливаются ни перед чем. Неугодных им людей они убивают и за каждый свой провал жестоко мстят. Если учесть, что преступники наживаются на смертоносном дурмане, то ни о каком милосердии не может быть и речи — их не волнуют ни пролитая кровь, ни судьбы вдов и сирот.

Полицейский подвел меня к рамам и сказал, что, конечно, они могли бы стать прекрасным украшением любого музея, а служат лишь вещественным доказательством преступной деятельности контрабандистов.

— Как видите, мы ведем небезуспешную борьбу с преступниками, — с гордостью заявил полицейский. — Вот список наркотиков, изъятых из тайников, — всего двести двадцать девять килограммов страшного зелья.

Как мы уже говорили, буквально на каждом шагу в городах Большой долины можно встретить уникальные произведения древнего искусства. Это и каменные изваяния, и бронзовое литье, нередко покрытое золотом. Да что каменные и бронзовые изваяния, возьмите любой неварский дом с окнами без стекол. Большинство жилищ неваров сооружено из сырцового кирпича, скрепленного глиной или в лучшем случае смолой, но вот вместо стекол в окнах ажурные решетки, а переплеты и наличники покрыты такой витиеватой резьбу, что любой фрагмент окна можно выставлять в музеях, не говоря о том, чтобы продать за границу. Среди искусствоведов получил даже распространение термин «неварское окно». Из разговора с чиновником из полицейского управления я понял, что общественность Непала заботят также участившиеся случаи воровства хиппи древних реликвий.

Так, похищение непальского божка одним из хиппи стало даже одним из центральных эпизодов нашумевшего в свое время индийского фильма «Хари Рама, Хари Кришна». Надо признать, что похищениями предметов древности и произведений искусства здесь стали заниматься и несравненно более «почтенные» люди.

Всем памятникам старины — от древних писаний до скульптуры довольно внушительных размеров — грозит опасность. Их могут украсть в любое время. Так, три раза пытались похитить изображение Будды из храма в Бангемудхе, в одном из старых районов непальской столицы. Прохожие вспугнули воров, когда негодяи почти разобрали сложенный из камня пьедестал, на котором статуя простояла почти восемь веков.

Однако изображения богов из пещеры Сиддха, неподалеку от селения Танахун, к западу от столицы, спасти от воров так и не удалось. Пещера Сиддха была обнаружена всего несколько лет назад и сразу привлекла внимание своими удивительными древнейшими памятниками культуры. Видимо, в давние времена в пещере размещался многоярусный храм, который только на первых трех террасах мог вместить более ста верующих. Этот уникальный комплекс после проведения научных исследований предполагалось превратить в музей-заповедник, но этому помешали грабители…

Как известно, непальцы очень суеверны, у них много различных праздников и обрядов, посвященных тем или иным богам. Во время ночного налета на один из храмов в Лалитпуре грабители взломали запоры и похитили представляющие большую археологическую ценность изображения Рудры — бога молнии, Кали — кровожадной танцующей богини с гирляндой из черепов, а также статую не менее воинственного Бхайрава — самого свирепого воплощения Шивы. Особенно удручены были местные жители пропажей статуи бота Рудры. Именно в его честь каждые двенадцать лет проводятся праздники, во время которых, по древним обычаям, запрещается носить обувь, бриться и… свистеть.

Несмотря на строгие меры контроля за вывозом из Непала предметов старины, похищение уникальных памятников, представляющих историческую и художественную ценность, к сожалению, не редкость. Не так давно непальская полиция раскрыла деятельность целой банды преступников во главе со швейцарцем Эрнесто-Роми, у которого изъяли старинные фигурки из металла и дерева, древние, писанные золотом свитки и книги, произведения живописи.

Однако паутина варварского бизнеса рвется далеко не часто. Если в ближайшем будущем не будут приняты в этом направлении решительные меры, то через каких-то тридцать лет, по подсчетам экспертов ЮНЕСКО, только в одном Патане исчезнет более 60 процентов памятников.

Легко можно понять возмущение и гнев непальцев, когда они видят, как в течение одной ночи из храмов исчезают изображения богов, оконные рамы и даже резные подпорки ажурных крыш пагод, не один век упорно противостоявших резким перепадам температур, жаркому солнцу и ливневым дождям и даже страшному землетрясению 1934 года, когда были повержены в прах целые селения. Та же участь постигла небольшую, ничем на первый взгляд не примечательную пагоду, каких здесь тысячи. Она не была разрушена землетрясением, хотя и находилась неподалеку от уникального памятника непальского зодчества храма Махабодхи, который украшали девять тысяч резных изображений Будды. Махабодхи остался лишь в памяти народной, а пагода, выстояв перед стихией, пала жертвой варварского грабежа.

В конце марта 1978 года мое внимание привлек очередной номер газеты «Райзинг Непал»: па первой полосе я увидел статью под заголовком «На смену грабежу приходят охрана и забота». В статье говорилось, что осквернение храмов в одну ночь превращает заурядного грабителя в миллионера и становится не только частым, но и, можно сказать, регулярным явлением и если не принять самых решительных мер, то потери окажутся невосполнимыми.

Казалось, взять бы да и выставить полицейские отряды возле храмов и произведений искусства, и пусть они тщательно охраняют их. Но где найти такое количество солдат и полицейских, ведь, по словам непальского исследователя Нагендры Шармы, богов в Непале около 330 миллионов, и это при населении более 16 миллионов. Если даже предположить, что хотя бы один из ста богов воплощен в камне, дереве или в полотнах с нетускнеющими с годами красками, то даже тогда выставить такую охрану просто невозможно. Кто знает, может, фантастическая цифра «330 миллионов» не так уж далека от истины, ведь в настоящее время в Непале официально зарегистрировано — иными словами, должным образом описано — 20 тысяч памятников, причем работа эта находится на начальном этапе.

При таком изобилии памятников старины, конечно, трудно обвинять непальцев в невнимательном отношении к творениям своих предков. Нельзя утверждать, что все пагоды уже отреставрированы и сверкают первозданной красотой, ведь это мероприятие не простое и не дешевое. Убедиться в этом можно, лишь познакомившись с восстановительными работами, проводимыми в средневековом королевском дворце Хануман Дхока.

Завоевав Большую долину, король Притхви Нарайян Шах решил увековечить свою победу пристройкой к средневековому дворцу династии Малла трех башен, олицетворяющих три покоренных города в Долине — Лалитпур, Киртипур, Бхактапур. Причем каждая башня была сооружена зодчими именно того города, в честь которого получила название. Отсюда — не только неповторимость архитектурных стилей, но и разительное отличие отделки, ведь строители, как утверждают старожилы, пользовались сокровенными секретами мастеров своего города при возведении стен и перекрытий, при отделке и даже при изготовлении… кирпичей. Строители одной башни никак не соглашались помогать своим коллегам, воздвигающим пагоду по соседству, в выполнении даже самых второстепенных работ.

Строения эти были сооружены на совесть, что проявилось во время землетрясения 1934 года. Все пагоды устояли, лишь башня Лалитпура слегка наклонилась к югу, в сторону Нью-Роуд — самой оживленной улицы Катманду. Однако последствия землетрясения все-таки сказались на состоянии сложных внутренних конструкций. С годами они дали о себе знать. Кровля многоярусных. словно воздушных строений, предохранявшая в течение почти двух веков сложную систему деревянных балок и подпорок от муссонных дождей, стала пропускать губительную влагу, а на фундаменте и в кирпичной кладке появились сначала практически невидимые трещины, которые стали быстро разрастаться.

И вот в 1971 году с помощью ЮНЕСКО специалисты приступили к реставрации пагод, правда, не совсем обычным способом. Реставраторы при необходимости должны были заменять пришедшие в негодность конструкции. Новые следовало обязательно изготавливать из местного материала и тем же методом, что и старые.

Реставраторы столкнулись с большими трудностями. Стены пагод были сложены из полированного кирпича телиа. Способ изготовления его оказался полностью утерянным, и реставраторам ничего не оставалось, как засучив рукава искать забытый временем секрет телиа путем многочисленных экспериментов.

На глазах у публики реставраторы смешивали в различных пропорциях глину с маслом, заполняли формы полученным раствором, и получался… кирпич, похожий на телиа лишь по форме, да и то с большой натяжкой. Вновь и вновь пытались они на ощупь найти потерянный секрет изготовления телиа.

Неожиданно от толпы отделился почтенного вида старец и решительным шагом направился к реставраторам. Он что-то сердито сказал им и быстро удалился. Через некоторое время старик возвратился с целым набором стареньких инструментов. Отстранив реставраторов, старик принялся за работу. Он священнодействовал: то суетливо готовил смесь, то долго молился, то снова принимался за раствор, то в раздумье молча курил, не обращая внимания на окружающих его людей.

Тут появился еще один старик и сказал, что не может согласиться с тем, как первый готовит раствор. Старики долго спорили, после чего сообща взялись за дело. Вскоре перед глазами удивленной публики появился настоящий кирпич телиа. Его обожгли, а затем стали испытывать. Толпа ликовала. Результаты тщательных анализов, проведенных впоследствии в лондонской лаборатории, показали, что вновь рожденный телиа ничем не отличается от своего предка.

Однако работа по реставрации только начиналась. Пришлось разобрать все деревянные перекрытия, пронумеровать, зарисовать и должным образом описать резные детали, изваяния и даже балки и брусья. Можно представить себе объем работы, проделанной мастерами, если учесть, что простое по конструкции и узору окно пагоды насчитывает до сорока деталей, сцепленных между собой с помощью различных деревянных выступов-замков без клея и без единого гвоздя.

В ходе реставрационных работ выяснилось, что необходимо пагоду разобрать почти полностью, причем некоторые детали, пришедшие в негодность, заменить. Каждый кирпич очищали от грязи и многочисленных слоев краски. Сгнившие резные деревянные конструкции пришлось делать заново. Причем искусные непальские мастера пользовались лишь самодельными инструментами. Естественно, инструмент должен быть соответствующим образом «освящен», чтобы выходящие из-под него изваяния и узоры нисколько не отличались от древних. Готовые деревянные изделия на два часа опускали в специальный защитный раствор.

Пора уже было приступать к сборке, но тут выяснилось, что у изваяний, тщательно скопированных с древних оригиналов, закрыты глаза, а мастера, напрочь отвергнув самые щедрые вознаграждения, категорически отказывались довести работу до конца.

Оказывается, лишь три представителя неварской общины резчиков по дереву имеют право нанести заключительный удар резцом и открыть глаза изваянию, или, как здесь принято говорить, «вдохнуть в него жизнь». Однако ритуал оживления на этом не заканчивается. Открыв глаза, первое, что должно «увидеть» божество, — это хлещущую ему на ноги кровь козла. Освящению кровью ритуального животного подвергается и каждая новая или отреставрированная пагода.

Успех с реставрацией Хануман Дхока настолько воодушевил всех, что сразу же стали строиться самые различные амбициозные планы по реставрации и охране других памятников Большой долины. В конце концов правительство страны разработало комплексный план охраны и реставрации исторических и культурных памятников, который рассчитан на семь-десять лет, причем на эти работы предполагается истратить более 60 миллионов рупий.

Неудивительно, если сроки окажутся более длительными, а расходы значительнее, ведь речь идет не об одном зале музея, а о 580 квадратных километрах, буквально наводненных экспонатами, которые посчитал бы за честь иметь любой музей мира. Ученые пишут об этих экспонатах научные труды, а коллекционеры старины за ними охотятся.