В тени отца

Глава 10

Я не знаю, чем руководствовался господин Азиз ибн Сулейман, запихивая меня помощником механика на судно. Допускаю, что выбирать ему было не из чего, вряд ли доктор постоянно промышлял укрывательством нелегалов и знал в порту все входы-выходы. Но даже так медик оказался непрост, ох, как непрост! Количество хоть чем-то обязанных ему людей впечатляло, а главное, качество! Вальяжные портовые чиновники, начальники участков, таможенники, вообще какая-то шушера! Последний выбивался бы из ряда, если не знать, что неприметный человечек со дна общества имел полноценную «мантию», то есть однозначно не мог быть нищим попрошайкой, за которого себя выдавал.

Отъезд из Аравии чем-то напоминал годовалой давности прибытие: меня по цепочке передавали незнакомым людям, пока не оказался на борту. И только там выяснилось, что я не пассажир, а, оказывается, нанялся в рейс до Австралии! До Австралии, ёпта!!! Для парня, не выбиравшегося первые шестнадцать лет жизни никуда дальше Екатеринодара, я слишком стремительно осваивал глобус.

Экипаж круизного лайнера «Лабрадор», идущего под канадским флагом, подобрался интернациональный, говорили все в основном на английском, реже – французском. И тот и другой языки я когда-то изучал в школе и дома, потом неплохо закрепил частым использованием в Слободке, так что никаких барьеров в общении не возникло. Сначала опасался показывать диапазон знаний – откуда арабу из глубинки знать несколько иностранных языков? – но, как оказалось, заглядывать мне в паспорт никто не рвался, а умение объясняться приписали национальной особенности:

– Завидую я вам, арабам! Языки вам легко даются! – разглагольствовал как-то за работой мой непосредственный начальник Сэм Морти, принципиально не владеющий ничем, кроме родного американского. Если бы не наловчился трындеть с его соотечественниками, составляющими немалый контингент Сити, то со своим классическим образованием понимал бы его речь через слово, – Твой предшественник – Али, он их штук восемь знал, в каждом порту на местном чирикал. И ты, такой молодой, а уже три знаешь.

– А куда он делся?

– Кто?

– Али.

– Сошел на берег в Джидде и не успел к отплытию, сукин сын!

– Не надо ругаться так! – задрюченный валькириями я знал, что почти не злое для американца ругательство, настоящему арабу будет тяжело снести, – Сукин сын – это серьезное оскорбление.

– Он тоже так часто говорил, но, парень, привыкай, здесь не твоя Арабика!

– Аравия! – поправил я.

– Я так и сказал! Потрешься среди нормальных людей, еще и возвращаться не захочешь! – не то, что бы стало обидно за мнимую родину, скорее покоробила бесцеремонность, с которой это было произнесено, но увлеченный своими поучениями механик моих гримас не заметил, – Это Али уже взрослым был, его не перевоспитать, а ты парень молодой, можешь еще попробовать перебраться в местечко поцивилизованней. Взять хотя бы наш случай, вот смотри: у нас здесь стоянка пять дней должна была быть. Свободных от вахты в увольнение на берег отпустили, туристы на экскурсии разбрелись. А ваши власти нас взяли и развернули: траур, видите ли! Нельзя развлекаться! Вот скажи, в другой стране такое может случиться? – и сам же себе ответил, – Нет! Хорошо еще наши пассажиры не успели куда подальше отъехать, всех на борту собрали, а несколько матросов так на берегу и остались! Вернутся в порт, а кораблик-то «ту-ту»!

– Что за траур? – удивился я тому, что в своем горе пропустил, похоже, нечто важное.

– Джек! – имя Закир для него оказалось невыговариваемым, поэтому сразу же переименовал, а потом так и прилипло, – Это ты мне должен сказать! Местный тут ты, а не я!

– На лицо мое посмотри! – отбрехался я заготовленной сказочкой, – Не повезло с невестой – у нее слишком много дядей и братьев, а у меня слишком мало денег! Сначала у родственника отлеживался, но и там эти дети Шайтана выследили! Пришлось срочно убираться из города, мне не до глобальных событий было!

– А-а… – понимающе протянул он, – Родственники невесты – это зло! Слава богу, моя Мэри сирота! – я опять поморщился – благодарить за смерть близких жены? – У правителя вашего мать вроде бы умерла.

– Елена?! – изумленно переспросил я, – Да ей же сорока еще не было!

– Джек, что слышал, то и отвечаю! Расспроси потом команду, кто на берег сходил, может, что еще расскажут, я в этот раз так и просидел из-за Али на борту!

Не поленился, последовал совету, расспросил потом других, но ничего сверх сказанного не узнал – кто там будет делиться с чужаками сплетнями и подробностями? Да и меня смерть чужой королевы мало взволновала. Люди смертны, даже относительно нестарые – эту истину я за последний год хорошо усвоил.

Нарастающая «вуаль» порадовала еще тремя всплесками «сияния», за время которых я стал на корабле своим в доску, сняв первоначальную настороженность к новичку, но сам не спешил с кем-то близко сходиться – не давала горечь недавних потерь. Да и не с кем, если разобраться. Общение с Санни, Незабудкой, Христ и еще несколькими валькириями меня разбаловало – они, может, университетов и не кончали, но сами по себе были умными людьми с широким кругозором. А у палубной команды и машинистов все интересы сводились к трем китам: выпивке, жратве и бабам. Еще поругать начальство – это святое! И если в последнем я еще мог к ним присоединиться – Сэм со своими поучениями достал уже через день, – то первые три пункта отпадали. Выпивка – из-за легенды, я и так положенных молитв и постов не соблюдал, не хватало еще на таком простом вопросе спалиться! Жратва – ну не мог я всерьез и долго обсуждать достоинства макарон по-флотски или каши с тушенкой! Один-два раза еще куда ни шло, но не каждый же вечер! Женщины… не сыпьте соль на раны. А публика повыше рангом в свою очередь не спешила снисходить до общения со мной: «Эй, Джек!», «Джек, сгоняй!», «Джек, принеси!» – вот и все разговоры.

Но, несмотря ни на что, путешествие мне нравилось. Круизный лайнер неспешно тащился от порта к порту. Сэм, несмотря на занудливость и ограниченность, был человеком беззлобным и на берег меня отпускал. Так что уже через декаду начал всерьез обдумывать: а не задержаться ли мне здесь? Теплые моря, экзотические страны…

И лишь приняв решение, полной мерой схлопотал откат – меня залихорадило, внезапно начало сбоить сердце, сон из просто не всегда спокойного, превратился в сущее мучение – кошмары следовали один за другим, снова и снова снился последний бой отца. Окружающие решили, что я подцепил какую-то тропическую болячку, потащили в лазарет, но я-то знал, что корабельный док ничего не найдет! Внятно не объяснить – просто знал и всё!

Разобраться удалось быстро, слово – в голове дающего, а мое подсознание раз за разом показывало мне момент, когда я его дал: «Вернусь и отомщу! Дайте мне только время!» Про себя я тогда подразумевал, что вернусь, как только это станет безопасным. Пока я сидел в Слободке и считал, что только с совершеннолетием смогу ее покинуть, – оно не беспокоило. Теперь же у меня были документы, и на корабле меня держал только подписанный контракт до Австралии. Это обязательство тоже являлось уважительной причиной – просто потому, что так меня приучили. Зато подписать новый наем – это уже воспринималось как уклонение, и договориться самому с собой не получалось. Пришлось начать обдумывать свои действия по возвращении на родину.

Петербург встретил дождем со снегом пополам. Позади больше половины земного шара, неохваченными остались только обе Америки. Не раз за путь вознес хвалу Аллаху – пусть чужой бог сбережет умельца из Джидды, состряпанный им паспорт не вызвал ни единого нарекания ни на одной границе. Будь безымянный суетливый старичок хоть сколько-нибудь магом, ему бы перепал с моих дум нехилый профит – на первых проверках я сильно волновался, а так, надеюсь, просто где-нибудь зачтется.

Воздух родины пьянил. То, что все вокруг говорят по-русски, поначалу вводило в ступор: отвык, даже у самого легкий акцент в речи появился. Впрочем, полдня хватило, чтобы пропал. Паспорт? Если чему и научил меня прожитый год, так это наглой уверенности: червонец сверху, и портье вписывает в журнал учета постояльцев левые данные. Широко улыбнулся и поощрил ретивого работника гостиничного дела еще одной десяткой.

– Мы рады, что вы выбрали наш отель, господин Минихузеев!

– Минихузеев?..

– Ильяс Равильевич, – понятливо прогнулся портье в поклоне.

Пришлось добавить еще десятку, не обеднею.

Пока не стукнуло восемнадцать, обнародовать свои ФИО я не собирался: я был богат, но все же не настолько, чтобы за судьбой отцовского состояния пристально следили миллионы глаз. А насчет собственных морально-волевых качеств обольщаться не приходилось: при планомерной обработке подпишу отказ от наследства как миленький, жизнь показала, что обереги не панацея. Да и снять их при некоторых усилиях можно, разбитые суставы для пытливого ума не преграда, уж в крайнем случае – вместе с пальцами. Вот использовать кому-то другому – для этого надо моим близким кровным родственником быть, а лишить защиты – запросто. И то, что моя смерть в планы «опекуна» не входила – в этом случае деньги отошли бы на благотворительность – слабо утешало. Так что до четвертого марта вход в контору «Путятин и сыновья», занимавшейся отцовским наследством, был мне заказан. Ничего, я и у «Валькирий» заколотил немалые для обывателя деньги, на мои нужды хватит!

Добираясь до бара с прозаическим названием «Пиво и рулька», лениво раздумывал: есть ли где-то кабак «Вино и ветчина» или «Водка и холодец»? И можно ли, опираясь на фантазию держателей питейных заведений, собрать из запчастей целого кабана? По всему выходило, что нет: «Сердце борова» или «Мозги хряка» не вписывались в концепцию – недостаточно пафосно. А без сердца и мозгов животинки не выйдет, такими только люди бывают.

Кабак, где отирались наемники, порадовал почти забытой за месяцы путешествия атмосферой – обстановка другая, но если закрыть глаза, почти как в Слободку вернулся. Адреса точек заставил заучить Санни еще на первых порах знакомства. Несколько названий потом подкинула Мадлен, но там были места сбора техников. Тоже из разряда «только для своих», но в них я собирался появиться, только если нужны будут деньги.

– Ути-пути! Кто это тут у нас такой сладкий нарисовался? – поднялся с места сидевший у стойки здоровяк. Первая часть проверки началась.

Охранника узнал по эксклюзивной татуировке – брат ее подробно описал, и вряд ли найдется еще один шутник, набивший на предплечье… скажем так, мое второе прозвище.

– Привет тебе от Санни, Малыш! – и подкрепил пароль распальцовкой, не приведшей, однако, к нужному результату.

– Что?! – взревел вышибала, – Этот гавнюк!.. – и захлебнулся собственными зубами. А я ведь до последнего сомневался: брать или не брать кастет? Но стоило вспомнить нравы Слободки, как гнутая железка сама скользнула в карман пальто. И так-то неспортивно, а сорок четыре замаскированных руны – не чета грубо сляпанному прототипу – кого угодно надолго отправят созерцать фейерверк перед глазами.

– Не тебе, Малыш, поганить это имя! – когда не особо крупный юноша называет огромного лба Малышом – это нормально, не я виноват в специфическом юморе наемников, присваивающих клички. Но то, что я проговаривал эти слова, возвышаясь над лежащим вышибалой, многих впечатлило.

– Пива? – невозмутимо спросил толстый бармен, когда я подошел к стойке, – Кумыса не держим.

– Темного чешского.

– И как там?..

– Пыльно.

Обмен короткими репликами показал, что пошел второй этап проверки. Но она не потребовалась, потому что меня окрикнули из глубины зала:

– Кабан!

Обернулся на зов. В который раз убеждаюсь, что мир тесен – окликнул меня наемник, которому когда-то перенастраивал отцовский браслет.

– Рулька, это Кабан! – представил меня бармену неспешно перешагнувший через тело все еще пребывающего в стране снов Малыша, подошедший к стойке Клещ, – Я его знаю. Рунист от бога, трофеи взламывает влет.

– Привет! – поздоровался с неожиданным поручителем.

– Привет! – удостоился сначала крепкого рукопожатия, а потом не менее крепких объятий, – Кабан! Если б не ты! И не тот браслет!

– Жарко пришлось? – понимающе спросил знакомого.

– Не жарко – адски жарко! Защита держалась, как видишь, живой, но и то досталось! – он с готовностью продемонстрировал еще красный уродливый рубец выше локтя.

Пристальное внимание, вызванное в баре моим появлением, пошло на спад. Хотя отметил, как некоторые буквально насторожили уши после слов Клеща – говорил он громко, а чистый, непривязанный ни к кому артефакт мог стоить заоблачную цену, и у кого-то в загашнике наверняка валялось что-то подобное. Меньше всех заинтересованным выглядел сам бармен. Ну-ну, верю-верю!

Очень скоро пришлось вспомнить, за что Клещу дали его прозвище. Найдя свежие уши, он вцепился в меня всеми конечностями, увлек за собственный столик и где-то час вещал о своих приключениях. И пули свистели над головой, и шрапнель, зато он, такой-сякой… по мере пополнения ряда пустых бутылок враги становились все сильнее, но он их ух! Если принимать все на веру и не делить на восемь, то только его участия не хватало королевским войскам, чтобы наконец-то разгромить повстанцев. Не отрицаю роль человека в истории, лично мне посчастливилось знать одного такого, и это даже не Санни. И уж тем более не Клещ, о чьем существовании вряд ли знал кто-то за пределами бара. И только с приходом товарищей Клеща удалось вырваться из его общества и снова подойти к барной стойке.

– Интересует работа? – спросил бармен, когда я, получив свой заказ, не стал возвращаться к столику.

– Не совсем, хотя не откажусь. Информация, а точнее человек, который может мне ее найти.

– Что-то конкретное?

– Что-то конкретное, – согласился я, обломав любопытство собеседника.

– Здесь или за границей? – сузил область бармен.

– Здесь.

– Тогда надо к Умнику. За плату он соберет все, что надо.

– Умник?..

Вместо ответа бармен подтолкнул ко мне уже набившее оскомину водное кольцо. У этого разве что кривая привязка к владельцу имелась, а так – ничего выдающегося.

Щелк, щелк! Для настолько простой работы инструменты мне теперь не требовались. Четыре выпавшие руны, кольцо на палец, зарядка, активация – на стойку полилась струя чистейшей воды.

– Штамповка! – презрительно бросил, возвращая артефакт, – Две тысячи рублей, и только из уважения к материалам.

– Ты, Кабан, как будто не в Аравии работал! – возразил бармен, пряча безделушку в карман, – Три, не меньше! Сейчас в Египте дела завертелись, а там такие поделки тоже в цене!

Если этот пройдоха говорит три, значит впулит за четыре-пять, не меньше. Взял на заметку: по общей классификации водосборники едва вытягивали на первый класс в основном благодаря компактности, если бы не она, цена бы существенно снизилась.

– Так как насчет моего дела?

– Умник обычно к восьми приходит, но не каждый день. Посиди, свистну.

Умника удалось застать только через неделю ежевечернего посещения «Пива и рульки». Рулька у одноименного владельца-бармена удавалась нежнейшая, с картошечкой шла на ура, кроме них в меню присутствовали и другие блюда. Отъедался понемногу, принимал заказы. Ничего дорогого пока не просили, так что не столько ради денег, сколько чтобы освежить навыки, да и без мастерской сам бы за сложное не взялся. Параллельно немного поспрашивал людей об Умнике и его коллегах, но все, кто сталкивался со схожими задачами, в один голос рекомендовали Умника – да, дорого, зато максимально полное досье и без проблем с конфиденциальностью.

За семь дней сложился какой-никакой распорядок: утром прогулка по столице с посещением первого попавшегося на глаза музея, после полудня – к Рульке, малый походный набор инструментов, тщательно отобранных еще в Слободке, как ни странно, в результате всех перипетий так и остался со мной, шлифовальная машинка отлично заменялась лезвиями, сляпанными не из песка, а из абразива, вместо резака – те же лезвия, только огненные, для работы хозяин предоставлял отдельный кабинет. Если заказов не было – читал в баре газеты, поздно вечером в гостиницу, и так по кругу.

Уже в номере, скрывшись от чужих глаз, заканчивал начатые еще на «Лабрадоре» расчеты подарочка для «опекуна». Пока что выходил неподъемный, за полцентнера, а как облегчить – идей не хватало. Можно было и маленький соорудить, но тогда и мощность получалась соответствующей. Еще меньше идей было, как провернуть это на голой силе – манипуляции с потоками другой нормальный маг может заметить и выставить противодействие, а в старом княжеском роду такие маги обязательно будут. Руны тоже фонили, но на несколько порядков слабее. Учитывая, что попытка у меня явно будет только одна, рунный конструкт выглядел предпочтительнее.

Очень переживал, что в результате задержки слово потянет на подвиги, но тщательно продуманный план – это вещь, подсознанию не за что было уцепиться, каждый день так или иначе приближал меня к цели.

– Искал? – вот почему я решил, что если Умник, то значит щуплый и в очках?! Амбал, мало уступающий в габаритах все еще зло косящемуся на меня Малышу, внешностью меньше всего подходил под кличку, но судя по подтверждению от бармена, являлся долгожданным талантом по сбору информации.

– Умник? – все же для порядка переспросил я.

– Он самый. А ты Кабан – Стальные яйца, работал в Слободке сам по себе, но под Христ и Пустынным Ужасом. Можно полюбопытствовать?

Осторожно поощряющее кивнул.

– А ты на самом деле брат Санни и племянник Христ, или это только слухи?

– Побратим, – не стал отпираться, – а для Христ… если только приемный. Кстати, хорошо, что напомнил, я ей весточку задолжал.

– Шнобель с группой завтра поедет, можешь с ними передать. Вон он, – и показал на столик, где опять гудела компания Клеща. Угадать Шнобеля сложности не составило: носастый выделялся.

– Лады, спасибо.

– Так что за дело?

– Вот, – выложил на стол короткую записку со всеми фактами, что знал о семье матери, – Нужно все, что сможешь собрать: где живут, чем живут.

– Солнцевы?.. – задумчиво протянул Умник, – А посвежее ничего нет? – все мои данные имели почти двадцатилетнюю давность.

– Чем богаты! – развел руками я.

– Пять тысяч, – огласил он цену, – Одну вперед, остальное по результату.

– Устраивает, когда ждать?

– Предварительный отчет через неделю, максимум две.

Примерно на такой срок я и рассчитывал.

– По рукам! – и отсчитал аванс.

И снова потянулись дни ожидания, отличающиеся только подкидываемыми заказами. Приносимые на мелкий ремонт или очистку от привязки простые артефакты кончились, пошел материал посложнее. Без мастерской не очень-то хотелось за них браться, но пройдохе Рульке как-то удавалось раз за разом уговаривать меня. Этот день от других не сильно отличался.

– Чего тебе? – неласково встретил сунувшегося в кабинет мужчину.

Днем в баре почти не бывало народу, и бармен часто заходил поболтать. Какое-то время я был не против, пока однажды не поймал себя, что мало-помалу этот жук почти вытянул меня на рассказ об отцовской мастерской, а оттуда уже недалеко было и до семьи. Ушлый толстяк, уловив перемену настроения, сделал вид, что все так и надо, мигом переключился на одну из своих баек, но после того случая я по-другому посмотрел на «безобидного» бывшего наемника, язык прижал и старался в разговоры не вступать, ограничиваясь скупыми отговорками. Если Рульку и задела чем-то смена стиля моего общения, то виду он не показал, по-прежнему зависая иногда у стола и развлекая анекдотами из жизни, коих знал неимоверное количество. Отказывать хозяину в этой малости было не с руки – жизнь в столице дорогая, после жарких краев пришлось еще раскошелиться на зимний гардероб, да и вообще, не слишком-то я рвался хоть в чем-то себя ограничивать. Мог, но не хотел, – хватило дней, когда считал каждый рубль. А тут один билет в оперу, которую, поддавшись желанию духовно обогатиться, решил посетить, обошелся в тысячу целковых. А к представлению еще ведь особая одежда требовалась! Без костюма в театр не пускали! В итоге один единственный вечер, который потом вычеркнул из жизни и вспоминал исключительно как страшный сон, обошелся даже не в одну, а в три тысячи! С другой стороны, урок, что опера – не моё, может быть и стоил потраченного.

– Заказчик, – коротко ответил Рулька.

– Ёпта, так разберись сам! – несмотря на назойливость и любопытство владельца бара, его посредничество меня устраивало. Пусть я получал намного меньше, зато не приходилось убеждать каждого клиента в собственной компетентности. Уже достало всем подряд объяснять, что возраст делу не помеха. И второй момент: если говорил, что не могу (а такое случилось пока что дважды, один раз банально подходящих инструментов не было, и разоряться на целый станок без собственной мастерской было глупо, а в другом случае, сколько ни бился, так и не смог понять задумку автора – то ли он гений, а я идиот, то ли наоборот, но предложенный к ремонту артефакт по моему мнению был искусно сработанной фальшивкой, не делающей ровным счетом ничего кроме видимости срабатывания), то переговоры с недовольными заказчиками тоже брал на себя бармен.

– Не могу, хотят поговорить с мастером, – общий бледный вид и бегающие глазки Рульки подсказывали, что клиент попался непростой.

– Тогда пусть идут в …, – уточнить конкретно куда, не успел, толстяка как пушинку отодвинули с порога, а передо мной уверенно расселся очень старый полностью лысый мужчина, испещренный шрамами. Не редкость в «Пиве и рульке», но этот выделялся бы даже на фоне обычного контингента наемников: явно выжил когда-то лишь чудом и неимоверными усилиями высококвалифицированных целителей.

– Неожиданно! – вынес после короткого осмотра вердикт наглый посетитель, намекая на мой юный вид.

– А мне-то как!

– Гоша, ты уверен? – обратился он к кому-то оставшемуся за дверью, и, получив утвердительный ответ, вновь обратился ко мне, – Кабан, я так полагаю? – вопрос ответа не требовал, – Меня зовут…

– Без имен, мистер! – язык сработал вперед ума, но я на самом деле не хотел знать его имени, а обращение после нескольких месяцев на «Лабрадоре» вылетело машинально.

– Даже так? Что ж… зови меня «дед»! – и попытался придавить взглядом из-под кустистых несимметричных бровей.

Промолчал, продолжая изучать гостя.

Стар, не маг, хотя с правой рукой что-то не то, и очень, просто очень опасен. Пока я только соберусь, успеет накрошить меня десятком разных способов, ни разу не повторившись в процессе. Бывший военный… нет! – скорее поставлю на разведку и шпионаж. Спецслужбы?.. Незабудка?.. Подобрался.

Дед, пусть будет так, засучил правый рукав, дернул за что-то у плеча, и на стол легла рука, то есть, конечно же, протез.

– Что скажешь?

– Вы богаты, – от облегчения тянуло рассмеяться, чего я не мог себе позволить с этим собеседником, – Романовская работа! – пояснил на приподнятую бровь, вертя в руках и рассматривая творение отца, – Лично романовская, а не поделка по его чертежам.

– Один взгляд, и сразу же вывод?..

– Мистер Дед! – специально произнес это с английским акцентом, приближая обращение к «мистеру Смерть», – Я умею читать! – и повернул протез креплением к хозяину, указывая ногтем на спрятанное отцовское клеймо.

Пустил силу по артефакту и сразу же понял, что изделие полноценно работает только до локтя, до кисти импульс почти не дошел. Сквозь имитацию мышц и кожи постарался нащупать проблемное место, но это ничего не дало, с причиной помех требовалось разбираться. Под внимательным взглядом опасного посетителя и под судорожный вздох Рульки, который всё так же маячил у порога, рывком снял чулок псевдоплоти с металлических костей.

– Руки бы оборвать!.. – и смущенно замолк, осознавая бестактность.

Я мог не до конца понимать замысел отца, но увидеть инородные вставки, портящие его совершенный рисунок, – это все равно, что посреди выверенного печатного издания наткнуться на безграмотную рукописную вставку. Говорят, хорошим музыкантам фальшивые ноты режут слух, мне точно так же резали взгляд чужие ошибки.

Налюбовавшись, надел обратно эластичную часть на металл и отодвинул сломанный протез от себя.

– Не хочу даже предполагать, что с вами произошло, Романов в свои изделия закладывал десятикратный, если не больше, запас прочности. Четыре попытки ремонта. Последний – явно от Серковского, узнаваемый стиль. Вы не просто богаты, вы очень богаты, мистер Дед, – но еще раз глянув на гостя, исправился, – Хотя, скорее у вас хорошие связи.

– Починить сможешь?

Очень хотелось ответить, что нет, связываться с этим опасным типом не было никакого желания. Но в том то и дело, что мог, повреждения коснулись не самых сложных участков, вот если бы стояла задача восстановить узел крепления протеза к руке – даже пытаться бы не стал, от безумной многократно пересекающейся мешанины цепочек рябило в глазах, там в каждой последовательности с микроскопом не один день пришлось бы разбираться, и не факт, что даже после сумел бы. А те места, где стояли нелепые заплатки… Ёпта, я просто не понимал, как можно вместо изящной семнадцатирунной связки из самых распространенных сплавов наворотить такое … слов нет, что!

Плюсы, минусы… В попытке потянуть время снова подтянул к себе и вскрыл начинку протеза, проводя кончиками пальцев по чужим вставкам. В том, что собеседник почует ложь, сомневаться не приходилось – меня ни разу от Санни так в дрожь не бросало, как от этого человека, а, казалось бы, куда уж ему до Пустынного Ужаса! И не хватает воображения представить, что насторожит его больше – знания или неумелое вранье?

– Признаюсь, мистер Дед, задачка на грани моих умений. Если бы повреждения случились здесь, – показал на верхушку протеза, – Здесь или здесь, – ткнул в локтевой и кистевой шарниры, – То я бы развел руки. Пятьдесят тысяч, – закончил ценой свою краткую речь.

Неухоженные брови взметнулись ввысь:

– Упомянутый тобой Серковский запросил только десять!

– Помогло?

В ответ на простой вопрос Дед только хмыкнул.

Короткий перегляд собеседника с кем-то за спиной Рульки, и просочившийся в кабинет невзрачный мужчина в помятом костюме со спрятанными под ним четырьмя пистолетами и двумя артефактами (и это только те, которые я отметил с ходу!), выложил передо мной пять ровных стопок из банкнот – цену не самой дорогой, но и не самой дешевой квартиры в столице. Не ожидал, сам посетитель не производил впечатления человека, способного разом выложить озвученную сумму. Опасного – да, а вот сильно богатого вопреки моим же собственным словам – нет. Так что вертелась подленькая мыслишка, что пока заказчик будет собирать запрошенные деньги, меня и след простынет. А теперь шах и мат. Слово произнесено, а сдавать назад, вроде «я пошутил», – уж точно не с этими ребятами.

Следом за «мятым» в занимаемый мной кабинет зашли еще трое мордоворотов. Тоже не бухгалтеры и вооружены примерно так же, но все на порядок проще, чем безрукий. Где-то уровень Вершинина, чьим карьерным потолком в перспективе стал бы полковник, если бы остался служить. Рульку окончательно оттерли в коридор, а четверка бравых помощников уставилась на шефа в ожидании приказов.

– Все вон! – опередил я безрукого.

– Сынок!.. – угрожающе начал Дед.

– Кроме вас, мистер Дед, – уточнил я. Пока вертел артефакт, на ум пришло еще три варианта связки, и следовало выяснить, какой из них лучше подойдет владельцу протеза, – Вы мне будете нужны, настраивайтесь на долгое ожидание. Рекомендую заказать здесь фирменную рульку, она повару обычно удается. Пиво тоже ничего, а вот вино здесь дрянное.

– Присутствие моих людей не обсуждается!

– Отсутствие ваших людей не обсуждается! – когда дело доходило до работы, я становился смелым, – Их пыхтение будет меня раздражать, а это отразится на результате.

– А я, значит, не буду? – развеселился старик.

– Будете, но это необходимое зло. Раз работали с Петром Исаевичем, то должны помнить, что такие изделия подгоняются к человеку.

– Ты был с ним знаком?

– Я знаю имена около двух сотен руноведов, что здесь, что за рубежом, может, даже больше. Отличу их почерк, характерные приемы. Естественно, Романов возглавляет этот список. Но это не значит, что я с ними всеми лично встречался, всего лишь обширная практика, – не очень умело увильнул от ответа, но вроде бы не вызвал новых подозрений.

Откинулся на спинку стула и скрестил руки перед собой, всем видом давая понять, что не притронусь к протезу, пока не будут исполнены требования. Со стариком, наверное, нечасто так разговаривали, потому что какое-то время все пятеро пытались поиграть со мной в гляделки, кто кого переглядит. Не повелся, а просто прикрыл глаза, выходя из навязываемого противостояния. Если согласились на цену, то на это пустяковое условие тем более согласятся.

– Гоша, ждите в коридоре, – в конце концов сдался безрукий.

– Лучше пусть займут соседний кабинет, мы здесь часов на восемь, – тихонько посоветовал я, но уже не настаивал.

– Слышали? – кивнул свите старик.

Команда поддержки заказчика нехотя скрылась за дверью, а я приступил к работе.

– Раздевайтесь до пояса! – и в ответ на явное нежелание, – Мне нет дела до ваших телес, но освободите хотя бы правую часть, придется постоянно примерять! А мне надо будет видеть плечо целиком.

Не восемь – себя я переоценил, – а целых двенадцать часов с короткими перерывами, почти до самого утра продолжалась возня с протезом. Даже так – отличный результат, учитывая, что работать приходилось не в оборудованной мастерской, а на кабацком столе подручными инструментами. Но в отличие от отца у меня было великое подспорье в виде магического зрения. Там, где отцу требовались точные приборы или хотя бы применение навыков тестера, мне часто достаточно было просто посмотреть.

К середине ночи старик устал, хоть и старался скрывать свое состояние. Я понял это по тому, что он почти перестал сыпать вопросами с подковырками. Помня о проколе с Рулькой, старался не отвечать или отвечать односложно, но опасный заказчик явно вычислял из моих реплик гораздо больше, чем я хотел сказать.

Зато впервые сжав кулак самостоятельно, он попытался не отдать протез. Отобрал с трудом. А уж когда я безжалостно выпилил удачный по его мнению результат, и вовсе негодующе заорал, переполошив собственных сопровождающих.

– Вон!!! – рявкнул я, потрясая на ворвавшихся охранников распотрошенным протезом, – Марш отсюда! – и уже старику, – Орать у себя на службе будешь!

– Но ведь работало же! – возмущенно указал он на вынутый участок.

– Я тебя не учу шпионов ловить, а ты меня не учишь рунам! – все еще заведенный отрезал я, перейдя в запале на «ты», – Это всего лишь времянка, через день бы рассыпалась! Сейчас буду уже нормальный ремонт делать, терпи!

Шокированные охранники смотрели то на полуголого шефа, то на меня, не зная, что предпринять. И с такими же удивленными рожами вышли, повинуясь его властному жесту.

– Извините, – буркнул я, немного остыв, – Но впредь под руку не суйтесь.

– Ты похож на Петра Исаевича. Не столько внешне, сколько манерами, точнее их полным отсутствием! – выдал старик, опускаясь обратно на диванчик.

– Были у Петра Исаевича манеры! – и тут же прикусил язык, останавливая следующую фразу. Чтобы хоть как-то вывернуться, продолжил другим, – Если он десять лет придворным артефактором оттрубил, с императорской семьей за стол садился, то не мог неотесанным мужланом быть! И я уже извинился!

Получив через еще четыре часа доведенный до ума протез, в противовес мне старик взбодрился. Я же обессилено растекся на неудобном рабочем стуле. Сейчас меня можно было брать тепленьким – никаких сил на сопротивление не осталось. Из-под прикрытых век наблюдал, как заказчик, улыбаясь, одевается, вовсю пользуясь искусственной конечностью.

Все той же полноценно работающей рукой старик вернул на стол убранные в процессе ремонта пачки денег. Как мастера меня порадовала и общая слаженность движений, и сам жест: приятно, когда твой труд оценен по достоинству.

– Уважаю твое желание не знать имен, но все же возьми, – он вынул из кармана и протянул мне прямоугольник визитки, – Многие молодые мастера на первых порах не гнушаются покровительством, тебе тоже может пригодиться.

Я равнодушно проследил за скольжением визитки по столу. Скромненько и со вкусом: Соколов Анатолий Иванович. И телефон. Ни титула, ни звания, ни места службы. Точно из разведки!

Проводив глазами посетителя за дверь, порадовался тишине внизу – заведение уже закрылось. Нашарил в кармане кастет, со вздохом собрался и снял себя со стула. Оставлять Рульку безнаказанным за такую подставу я не собирался.

– Мин херц?.. Мин херц! Петька!!! – посреди Пассажа на меня налетел вихрь, – Петька, сукин сын! Живой!

– Сашка?!!

Прохожие. кто испуганно, кто улыбаясь, шарахались от нашей парочки, а мы, обнявшись, прыгали среди торгового зала, пороняв шапки.

– Какого черта ты ко мне не пришел?! – возмущался Саня, устроившись за столиком кафе, в котором мы расположились после окончания диких плясок и первого обмена бессвязными возгласами, – Ладно я, но есть же родители, дед, они бы помогли!

– Слишком быстро все завертелось.

– Тебя потом долго искали, по всем нашим прошлись не по одному разу. А что мы могли сказать? Праздновали, уехал… Жалко Петра Исаевича, – нелогично закончил он, положив руку мне на запястье.

Признательно кивнул, сжав Сашкину ладонь.

– До сих пор не привык, – ответил на его соболезнования, – Расскажи лучше, что потом творилось?

– Искали тебя, искали тех, кто это сделал. Ты уж прости, но мы все на пепелище посмотреть сбегали, там, по-моему, весь Николаевск побывал, – дернул плечом, чужое досужее любопытство неприятно кольнуло, – Хоронили Петра Исаевича в закрытом гробу, положили рядом с женой, мамой твоей. Ты не думай! – поспешил он меня заверить, – Вершинин все по высшему разряду организовал! Даже от императора представитель был! Речи, венки, прощальный салют… Всем городом провожали, а уж школа наша, наверное, всем составом присутствовала. За тебя очень переживали…

– Нашли?

– Кого?.. А, понял. Не знаю. Я ведь вскоре уехал сюда – университет, экзамены, учеба. Отца тоже той осенью перевели, родители теперь в Нарве, с Николаевском связей не осталось. Кстати, Санчос же здесь! Его можно спросить! Он нынче на первый курс поступил, ему, оказывается, от фонда твоего отца приглашение на учебу пришло! Молодец парень! Не упустил шанс!

– Санчос?!

– Он самый! Надо будет с ним пересечься, он, может, больше знает!

В кафе просидели полдня, никак не могли наговориться, но внезапно понял, что рассказывать о себе отвык. Врать другу не хотелось, впутывать в свои дела тоже, на вопросы отделывался корабельными байками, создавая впечатление, что все полтора года пропутешествовал. Сам не знаю почему. Даже близким знакомством с Пустынным Ужасом не похвастался, а ведь Санька был из тех немногих людей, что оценил бы.

Из всей нашей компании в столицу переехали кроме Меньщикова и Панина еще двое, трое поступили в московскую военную академию, решив пойти по стопам родителей, другие остались в Николаевске. С Сашкой договорились на новую встречу в выходные, друг обещал подтянуть остальных товарищей. Увидеть их и хотелось и нет, пока сидел, слушая вываливаемые старым приятелем новости, пришло осознание: мы больше не друзья, а именно приятели. Пути разошлись, с высоты полученного жизненного опыта переживания Сашки по поводу учебы, гулянок и местных недоступных красавиц казались страшно детскими. Наверняка и Ромка с Димкой покажутся мне такими же беззаботными детьми, ноющими из-за пустяков. Из всех николаевцев я бы с удовольствием повидался с Санчосом, но вряд ли Меньщиков его позовет с собой – с деньгами у Панина всегда было негусто, и, сомневаюсь, что стипендия отцовского фонда дает разгуляться.

Умнику на работу потребовалось одиннадцать дней, вновь в «Пиве и рульке» он появился на двенадцатый, когда я уже начал волноваться.

– Интересную задачку ты мне подкинул. Итак, Солнцевы. Историческая справка здесь, – он протянул мне несколько страниц, расписанных убористым почерком, – Но тебя, как я понимаю, интересуют настоящее.

– Так точно, – подтвердил я.

– Нынешний глава семьи Георгий Михайлович Солнцев. Пятьдесят два года, родился под Калугой в родовом имении. Была еще сестра, намного его младше, в свое время с громким скандалом вышла замуж за известного артефактора– Петра Исаевича Романова. Погибла в автомобильной аварии семь лет назад, остался сын Петр Петрович Романов. Пропал без вести примерно полтора года назад, тогда же погиб Романов-старший. Предположительно, было нападение на их жилище в Николаевске, это под Екатеринодаром, виновники до сих пор не найдены. В эту сторону я глубоко не копал, следствие засекречено, если интересует – подниму связи, но это уже другая сумма будет… – Умник вопросительно посмотрел на меня.

– Интересует, ознакомиться не откажусь, детали обговорим потом. Что по самим Солнцевым?

– Георгий Михайлович осиротел рано, отец – Михаил Андреевич – скоропостижно скончался, едва наследнику исполнилось восемнадцать. Мать умерла еще раньше родами младшей сестры. С матерью все прозрачно: возраст, неправильное предлежание плода, преждевременные роды застали в дороге, ожидали несколько позже, ни одного грамотного медика вокруг, истекла кровью. А вот с отцом князя темная история, ходили слухи, что тайного советника упокоили по заказу неких сил. Интересует?

– Не очень! – отмел я. Углубляться в темные дела рода Солнцевых я не собирался.

– Отлично, едем дальше. Малолетнюю сестру забрала на воспитание императорская семья, про дальнейшую судьбу я уже сказал, а юный Георгий поступил в Михайловское артиллерийское училище, где показал недюжинные способности к анализу и языкам. Ни дня не прослужил по специальности, сразу же по окончании учебы был переведен во внешнюю разведку, где служил следующие двадцать с хвостиком лет. Подробности опять засекречены, но судя по тому, что в сорок с небольшим дослужился до генерал-майора и заместителя начальника департамента, служил на совесть. Карьерные вехи и награды в папке отмечены, но как и с чем связаны, увы! – развел руками Умник, – Что касается семьи: женился в двадцать три на восемнадцатилетней дочери соседей по имению – Капитолине Павловне Исецкой, брак предположительно был сговорен еще родителями будущего генерала. В браке родились Василий Георгиевич Солнцев, ныне двадцать семь лет, и двойняшки-сестры Наталья и Нина, сейчас им по двадцать два. Обе недавно мелькнули в светской хронике, есть объявления о помолвках, готовятся свадьбы. Вырезки и краткие справки на женихов в папке.

– Услышал, посмотрю, – довольно равнодушно ответил – сестрички меня тоже мало волновали, в отличие от главы семейства и его сына.

– Почему-то так и думал, – прокомментировал мое отношение Умник, – Примерно восемь лет назад Георгий Михайлович подал в отставку по состоянию здоровья. С тех пор живет затворником в собственном имении. Адрес в папке. На этом с официальной частью отчета закончено, это все, что удалось добыть из открытых источников информации.

– Негусто.

– Неудивительно, если принимать во внимание, где он служил.

– Но я так понимаю, что есть что-то еще? – представленная информация на пять тысяч не тянула.

Умник хлебнул пива и продолжил немного другим тоном:

– Все остальное не под запись. Я порасспрашивал народ немного, руководителем он был толковым. Плохой-хороший, судить не мне, но отзываются о нем без плевков. По тем же слухам тянул лямку не только за себя, но и за своего начальника, делая карьеру им обоим, начальник вскоре после его отставки слился, так что может и не врут. Убрали его свои же. Тут версии расходятся: или накопал что-то не на того, – Умник выразительно приподнял полупустой стакан к потолку, – Или же крупно напортачил. Косвенные улики есть в пользу обеих версий. Но то, что свои – в этом никто не сомневается. Там все сошлось: и служебный защитный артефакт был оставлен в сейфе. Чтоб ты знал, такие вещи обычно делают в виде колец и никогда не снимают. Ах да! Кому я рассказываю! И водитель у него был новый, и маршрут, каким он поехал, не совпадал с листом. Слишком много совпадений. Машина взорвалась. От водителя остались одни ошметки, но Солнцеву как-то удалось выжить. Очень красноречиво, что доставили его потом в ближайшую больницу, даже не в ведомственную! Еще штрих: распространенная практика в таких случаях – это предоставить услуги императорского целителя, все же он был не простой фигурой, а этого сделано не было. Если говорить без приукрас, то, оказав первую помощь, его попросту вышвырнули умирать в собственное имение. Но Солнцев оказался живучим и тянет с этим мероприятием вот уже восемь лет.

Умник прикончил стакан и заказал новую бутылку.

– Поездка на место дала следующие факты: Георгий Михайлович определенно жив: идет поток корреспонденции на его имя, изредка в гости заезжают разные личности, хотя ни на станции, ни в соседней деревеньке все эти годы самого хозяина никто не видел, кроме давнего прибытия, разумеется. В имение так просто не проникнуть – местные всех посторонних отслеживают. Не из каких-то соображений, места просто там не шибко заселенные, любой приезжий как на ладони. Зато все всё про всех знают, достаточно попить чаю на станции, как на тебя вывалят ворох новостей за последние сто лет. Дохода земли Солнцевых им не приносят, раньше медный рудник был, но он истощился еще при жизни деда Георгия Михайловича, а новой жилы не нашли. Для сельского хозяйства там сплошь неудобица, но я в этом не сильно разбираюсь, и утверждать, что это так, или, что дело в неумении вести дела, не возьмусь. Просто прими за факт, что три последних поколения Солнцевых живут на жалованье. Какую-то помощь мог бы организовать зять генерала, пока был жив, имя Романов тебе как руноведу, наверное, что-то говорит, но там вражда, не хуже чем у Монтекки с Капулетти, зятя Солнцев на дух не выносил. Так что все доходы семьи умещаются в одну графу – генеральская пенсия. Ее никто у него не отбирал, выплачивается она исправно. Что, кстати, тоже является доказательством, что Солнцев-старший все еще коптит небо.

– Так немаленькая, поди?

– На аристократическую семью в пять человек, пусть даже без челяди, но с постоянно требующим вложений домом? У меня у родителей дому пятьдесят лет, так денег жрет прорву, а тут княжеская усадьба двухвековой давности постройки! Да и самому генералу наверняка и уход, и лекарства требовались и требуются. Не думаю, что они жировали. Но некоторое время назад дела семьи стали выправляться – наняли обратно кухарку, профессиональную сиделку, остальных работников.

– Интересно-интересно!

– Сейчас еще интереснее станет! Обратно вместе со мной в поезде ехал господин Агрышев, – на мое непонимание Умник пояснил, – Довольно известный целитель, специализируется на травмах позвоночника, самых безнадежных на ноги ставит. Стоят его услуги – и маршальской пенсии не хватит! Удалось немного разговорить его помощника в вагоне-ресторане, так это уже их четвертый визит в «Грачи» – так называется усадьба Солнцевых, а до полного излечения еще предстоит два. Следовательно, за последний год у генерала точно появился новый источник дохода. Возможно связанный с деятельностью его сына Василия, но тут мне почти ничего не удалось собрать. Генерал весь засекреченный, а сынок – вообще человек-невидимка. Пока отец служил, учился здесь в столице в закрытом лицее, туда мне не добраться, потом исчез. Фотографий в доступе нет, описание невнятное – рыжий-конопатый, – я грустно усмехнулся: знавал я парня, подходящего под это описание, – Есть версия, что пошел по стопам отца и служит в ДВР, но никаких подтверждений добыть не удалось, опровержений тоже. Недавно объявился, потом снова исчез. Вот так-то.

– Это все?

– Большего мне не выжать, не мой профиль. Извини, но я обычно досье на уголовников собираю, а здесь аристократическая семейка, да еще сплошь разведчики! Одних архивов перелопатил тонну. Из наших полнее, чем здесь, – он постучал по папке, – тебе никто не соберет.

– Будем считать, что гонорар ты отработал, – протянул Умнику конверт с оставшейся частью платы, – Ты заикнулся о расследовании по Романову?..

– Следствие не закрыто. Под контролем ИСБ, но кое-какие выходы у меня там есть. Единственное, деньги, сука, любят! – он с намеком посмотрел на меня.

– Сколько?

– Десять, за меньшее не возьмусь. И многого не жди, было бы что-то, дело бы давно в архиве пылилось.

– Ок! – финансы пока что позволяли не экономить, – Аванс?

– Четыре, это на взятки! – извиняющимся тоном произнес он, – Материалы не вынесут, но общую картину соберут. Только подождать придется – такие дела в спешке не делаются.

– Лишь бы не годы!

– Нет, не годы. Но, думаю, пара месяцев точно потребуется.

С любопытством посмотрел на человека, имеющего подвязки в самой закрытой службе империи и не боящегося в этом признаваться. Стучит?.. Сердце ёкнуло: тогда мой интерес точно где-нибудь всплывет. С другой стороны, иных вариантов все равно нет, а все незаконные действия ложатся на самого Умника… И наемники его не нахваливали бы… Так и ни придя к устойчивому мнению, отсчитал аванс: это мой отец, и я имею полное право знать о ходе следствия! Но еще одну задачу приберег для конкурента своего собеседника – просто, чтобы не складывать все яйца в одну корзину.

– К новому году.

– Клиент платит – я работаю.

Умник не все рассказал при встрече, вдумчиво копаться в папке пришлось еще целую ночь. А потом, поломав себе все планы, я банально заболел: то ли догнала запоздавшая акклиматизация, то ли подвел сырой обманчивый климат Петербурга, но я свалился с сильнейшей ангиной. Сам не ожидал, что как маг с «вуалью» могу с чем-то слечь, но, как выяснилось, некротическая ангина входила в черный список и пробивала мажеский иммунитет, как и еще пара десятков совершенно непроизносимых названий из перечня, с которыми ознакомился несколько позже.

Интерлюдия.

– Ну что, как успехи? Наш парень?

– Он, конечно. Молодой, руновед, Кабан, какие сомненья? – лысый старик тяжело опустился в кресло и с видимым удовольствием продемонстрировал ловко работающие пальцы правой руки.

– Не скажи! В сентябре уже был один ложный сигнал. Ты не в курсе истории, а мы тогда Солнцева дернули и в итоге очень некрасивый вид имели. Мне потом провели небольшое исследование – так знаешь, сколько наемников ходит с кличкой Кабан? Почти два десятка! В списке часто употребляемых прозвищ где-то на сороковом месте, а если добавить все синонимы, вроде: «Вепрь», «Свинтус», «Боров» и «Хряк», то и на двадцатое претендовать может. Из них трое более-менее подходящего возраста, а четверо худо-бедно разбираются в рунах. Правда, справедливости ради, юнцы с руноведами не пересекаются, кроме нашего героя, разумеется.

– И что же во главе списка? Я так, потешить любопытство?

– Не поверишь – «Малыш»! Абсолютный рекорд, сто сорок три человека! На втором – представители кошачьих, одних «Котов» восемьдесят два! Остальная фауна занимает где-то пятьдесят процентов общей численности, никакой фантазии у людей!

– Действительно, – хмыкнул старик, – Но этот поросеночек точно тот самый! Худо-бедно – это не про него, а ты знаешь, мне есть, с чем сравнивать. Веллер сразу отказался, хваленый Серковский трое суток только изучал, прежде чем цену назвать, а потом еще две недели колупался, и результат ты видел. Про остальных даже упоминать не буду, сам помнишь, как я мыкался. А этот… Я, конечно, понимаю, что каких только самородков ни рождает земля русская, но тут за каждым движением чувствуется многолетняя практика и школа. И цену себе знает, у самоучек это только с годами приходит.

– А внешне?

– Тогда Романова-старшего я видел ровно двадцать минут и не скажу, что сходство налицо, как раз наоборот – совершенно разные типажи, пока за инструмент не возьмется. Тогда да, одна порода! А с данным мне описанием полностью совпадает: эдакий персидский царевич, – и не совсем логично закончил, – А может не будем юнца отдавать? Самим такой пригодится?

– Анатолий Иванович, не начинай! Мальчишка может быть хорош, даже не может быть – просто хорош! – исправился хозяин под насмешливым взглядом гостя, – Даже если не переплюнет папашу…

Генерал встал, прошелся по затемненному кабинету, проводя по стенам неприметной коробочкой. Удовлетворившись осмотром, сел обратно на место и произнес:

– Год! У нас год, не больше! До очередного юбилея собственного правления император точно доживет, не сам, так врачи вытянут. Дальше счет пойдет на месяцы, если не на недели. Не уберем наследника, так и придется приносить ему присягу. Я знаю, что ты под это ничтожество и извращенца не пойдешь! – отмахнулся он от пытавшегося что-то вставить старика, – Ты, я, мы можем отказаться! Выслуга позволяет, уйдем на пенсию, начнем разводить кур… что остальным делать? Подать разом в отставку и надеяться, что акт саботажа останется незамеченным? А личная присяга не шутки, даже ты, неодаренный, с трудом помыслить можешь, чтобы против любого из их семьи поднять руку, а остальных сразу выворачивать и гнуть начинает.

– А сам?

– А я нашел лазейку. В первом абзаце есть слова: «вести к славе и процветанию». А вся мишура про «обеспечивать безопасность» и «всецело способствовать» – она во втором. Понимаешь, если убедить себя, что задачи поставлены в порядке приоритета, то на этой тонкой грани можно балансировать. Будущий император с такими наклонностями в мои понятия о славе и процветании никак не вписывается. Но даже так я не способен на действия, только относительно безболезненно строить планы. Не связанный присягой Василий нам сейчас гораздо важнее, чем любой мальчишка, будь он хоть трижды гением! Наш Ужас вон как лихо с Ленкой расправился! И, как это ни цинично, но я просто счастлив, что его отец – первая жертва и на нашей стороне, ради такого я и большим поступиться готов!

– Ты думаешь, все же он? Не слишком ли смело? Там песок не участвовал, а его ничему другому не учили?..

– Он это, он! Талантливый паршивец, ни одной улики не оставил, ни одной песчинки не потревожил! Его даже до сих пор не подозревают, вернее, подозревают но наравне с остальными магами и далеко не в первой десятке. Но он, гарантирую! И знаешь, интереснее всего итог: нам в том регионе даже легче работать стало, оказывается, многие проблемы как раз эта Роксалана доморощенная доставляла. Без ее влияния и с Саудом проще договариваться стало, и с их соседями. Так что пусть Солнцевы получат своего племянника и успокоятся. А я пока удовлетворюсь тем, что щелкну по носу армейцев: разведи мы сейчас вокруг парня канитель, они точно обратят на него внимание, а так уберем с глаз долой на ближайшее время, а потом… Время покажет.

– А армейцы при чем?

– Старая история, расскажу как-нибудь в другой раз при случае, и так заболтались. Что делать дальше, знаешь: отправляй парня в «Грачи», там его встретят.