В тени отца

Глава 7

– Мадлен, а, Мадлен! – заорал я, едва дверь нашей технички закрылась за заказчиками, притащившими на буксире сразу два одинаковых Лендхорса.

– Чего тебе, Кабанчик? – Мадлен – штатный техник «Валькирий» – меня неформально усыновила, поэтому обращалась от «Кабаненка» до «Свиненыша» в разных ситуациях. Поскольку с ней я проводил большую часть дня, сначала сопротивлялся, а потом привык.

– Хочешь тысячу заработать?

– Что надо сделать? – она оторвалась от собственного занятия и подошла к пригнанным машинам, вытирая ветошью руки.

– Выточи четыре «эха» из образца номер семь, замени на этих драндулетах.

– Думаешь дело в них?

– Я не думаю, я знаю. Слышишь? – я запустил двигатель, который сначала как положено несколько раз прокрутился, а потом с характерным воем заглох, после чего пересел за руль второй «земляной лошадки», которых за проходимость и неприхотливость, вообще-то стоило бы назвать мулами, и повторил процедуру. – Даже думать не надо, опять местные умельцы «эхо» из не того сплава поставили.

– Я-то сделаю, а сам чего?

– Лень.

– Ну-ну.

Опытным путем выяснено, что даже тяга к рунам имеет пределы. Просидев безвылазно в техничке больше полугода, я осознал: всё! Не могу больше! Любимое занятие превратилось в рутину, и если поначалу все было в диковинку, то теперь почти любая поломка предсказывалась мною еще на подходе к привезенной технике. Во французских машинах чаще всего отказывало истертое песком зажигание, в немецких не выдерживал забитый пылью кондиционер, русские машины в девяти из десяти случаев требовали ремонта, вызванного производственным браком на особо тонких участках. Обычно это были не до конца заполированные заусеницы или каверны в металле, которые заводская приемка не должна была пропустить, но есть подозрения, что кто-то хорошо на этом наживался. Отказы других производителей тоже не блистали разнообразием.

А слободкинским технарям зачастую не хватало образования. Тогда бы они не пытались заменить деталь, сделанную на заводе, на ее точную копию, отлитую или выточенную здесь. Им было невдомек, что дело даже не в точности повтора, а в самом материале. Пример навскидку: золото одной и той же пробы, но произведенное в России, в Китае и в Германии, по магической проводимости могло отличаться на порядки. И указать на имеющуюся разницу мог только маг-тестер, или соответствующий прибор, но найти таковой было чуть ли не труднее, чем упомянутого специалиста. Для одаренного на самом деле ничего сложного – резерв чуть выше десяти единиц, трехмесячные курсы – и ты уже тестер с лицензией, но больших денег этой профессией не заработаешь, а получали корочки обычно инвалиды-надомники. Скучная монотонная работа: приносят тебе ворох деталей, а ты сиди и тестируй, записывая результаты в сопроводительные бумаги. Меня отец, несмотря на то, что у нас были дома нужные приборы, на курсы в тринадцать лет загнал, и, как я ни сопротивлялся, но под конвоем Вершинина, вынужден был прослушать их полностью – это было еще до заключения нашего с отцом соглашения. Не так уж и неинтересно, кстати, оказалось, а вот сейчас пригодилось.

Но изо дня в день горбатиться над одинаковыми схемами со временем надоело, хоть это и обеспечивало стабильный кусок хлеба. К счастью, Мадлен, которая по паспорту Елена Ивановна, но здесь царила наемничья этика, так что женщину как минимум в три раза меня старше приходилось называть на ты и просто Мадлен, так вот, Мадлен не посчитала зазорным научиться у мальчишки некоторым приемам и вскоре почти полностью перехватила у меня поток скучных заказов, лишь изредка обращаясь за консультацией.

Я же сосредоточился на ремонте и перенастройке трофеев. Чего только мне не несли! И два комплекта колец, вроде наших с Санни, и родовое оружие, и даже однажды куртку, покрытую двумя слоями ажурного металла. С курткой, помню, провозился три дня, прежде чем разобрался, что сложносоставленная схема едва ли перекрывает по уровню защиты затраченный на нее материал – как от простой кольчуги от нее реально больше пользы было. Приволокший ее заказчик – молоденький араб – чуть ли не расплакался, когда я ему честно все объяснил через переводчика. Он-то мечтал, что настроив ее на себя, неубиваемым станет, а тут такой облом!

Постепенно набил руку и даже стал различать почерк отдельных мастеров, все-таки мир руноведов пока еще был слишком тесен. Однажды даже изделие отца в руках подержал, но сколько ни уговаривал обратившегося наемника продать или поменять на такой же, только моего изготовления, так и не смог убедить. Зря я сразу сказал, что это работа рук Романова, эта фамилия по всему миру равнялась знаку качества. И, кстати, даже несмотря на знание любимых отцовских приемов, с тем браслетом пришлось повозиться – уж очень надежную защиту он ставил на блок перенастройки владельца. В отличие от других мастеров – никаких видимых лазеек. Уже почти сдавшись, нашел хитро замаскированный конструкт, сбрасывающий настройки, открывающийся… кровью создателя. Рискнул каплей своей и не прогадал – я и раньше не сомневался, чей я сын, а теперь мне этот факт подтвердила сработавшая цепочка. Цену в тот раз заломил – чуть ли не со стоимость артефакта, и все равно отдавал с болью, словно опять с домом прощался.

Что-то мне несли на продажу, что-то на обмен. Несколько раз из хулиганства подделывал чужие изделия и втюхивал как подлинник. Никто пока с претензиями не возвращался. Но тоже со временем приелось однообразие. Для стандартной перенастройки мне ведь обычно не надо было весь узор перебирать, а только вычленить блок определения владельца и его отключить или вообще вынуть из схемы, поставив свою заплатку, чтобы не нарушать работу основного конструкта.

Попытался подкатить к Санни на предмет проветриться, в конце концов, почти под боком сразу две мусульманские святыни находились – Мекка и Медина. Дядька Раф (ох, зря я эту собаку вспомнил!) до устройства к отцу хадж совершил, так может и нам можно?

– Неправоверным?! – отсмеялся маг, – Я, конечно, понимаю, что в церкви я последний раз лет шесть назад был, и то по настоянию маменьки, но, знаешь, принимать ислам просто, чтобы проветриться, это слишком, даже для меня.

– А мы никому не скажем!

– Никому не скажем, потому что такой глупости делать не будем! – отрезал брат, а потом смягчился, – Там очень не любят иноверцев, вдвойне – наёмников, и в десять – магов. А охрана серьезнее, чем в Эль-Рияде, так что нас вмиг раскусят! И вообще! Давай к чужой вере с уважением относиться!

– Ну, тогда возьми меня с собой!

– Куда?

– Да хоть куда-нибудь!

Санни непривычно криво усмехнулся и ответил:

– Все, что я обычно вижу – это аэродромы, чужие военные базы, а потом пески, пески и пески. А потом трупы. Здесь, в Слободке, я обычно отдыхаю.

– А!.. – отмахнулся я от него, он просто не понимал!

Даже будучи в простое, наемник редко ночевал в нашей комнате, разве что если Зина была на задании. Но сегодня она была здесь, так что жилище было в полном моем распоряжении, чем не преминула воспользоваться Незабудка – сама она жила под боком у Христ и соваться в ее комнату – все равно, что заниматься любовью под надзором строгой мамочки. Звукоизоляция в местной общаге хромала

– Где-то я с Санни согласна, – ответила девушка, когда я ей пожаловался на брата, – Наемников здесь очень не любят, хотя нашими услугами охотно пользуются. Так что я видела немногим больше тебя.

– Цветочек мой голубенький! Ты хоть выбиралась отсюда! Я же вообще скоро поверю, что весь мир стенами Слободки ограничивается!

– Тогда… – наемница замолчала ненадолго, – Дави на Санни, кроме него тебе никто помочь не сможет. Или… – она опять запнулась, – Только не говори никому, что это я тебе совет дала!

– Да не вопрос!

– Ты ведь знаешь, что как техник-руновед ты здесь высоко котируешься?

– Допускаю, – ничего сверх уровня хорошего мастера я пока не показывал, кроме как на личном снаряжении Василия, а теперь и Незабудки, но для местных и такая планка была почти недостижимой.

– Допускаю! – передразнила она. – Сколько ты в день примерно зарабатываешь?

– Когда как, раньше меньше, сейчас в среднем тысячи три-четыре. Тридцать процентов Христ забирает, но это справедливо – я же на вашем оборудовании работаю, плюс еще охрана. Да ты же казначей, все суммы через тебя проходят! Не в курсе что ли?

– Я-то в курсе! Но просто, чтоб ты знал – за день «в поле» я получаю примерно двести рублей! За день на базе – сто! Нет, я не спорю – иногда случаются трофеи, которые могут эту сумму многократно превзойти. Нечасто, но случаются. Но я и не рядовой боец – у меня офицерская доля. Но если трофеев нет, а гораздо чаще их не бывает – у нас такая специфика, – то за месяц я заработаю столько же, что и ты за день-два. Делай выводы!

– Э-э-э… – почесал затылок, – Я богаче тебя?

– Балда ты, Колокольчик! – легкий удар достался только что почесанному месту, вынуждая меня снова его потереть, – Это значит, что Христ, ничего не делая, ежедневно зарабатывает на тебе по тысяче, а то и больше! Не считая того, что нам ты все почти бесплатно делаешь! Уж я-то порядок цен прекрасно представляю!

– Ладно, с тем, что я офигительно хорош, я согласен, я и раньше это знал! Вывод-то какой?

– Терять тебя невыгодно! Так что если ты сделаешь вид, что хочешь куда-то переметнуться, то Христ тоже забеспокоится, и тоже начнет капать на мозги Санни! Да и другие валькирии, будь уверен, тоже начнут суетиться.

– Хм… А это мысль! Незабудка, дай я тебя расцелую! – и, не слушая возмущенных писков, притянул к себе девушку.

Наши отношения были очень странными: у меня сносило от нее крышу, я тянулся к ней, а она все больше отдалялась. Но стоило мне собрать всю свою гордость, плюнуть и сказать себе: «Хватит!», как она появлялась на пороге моей комнаты, возвращая все на новый круг. Эти качели выматывали почище работы, Санни только головой качал, если возвращался в период охлаждения, но никак не комментировал, за что я был страшно ему благодарен – хватало подколок и «советов» от остального населения базы.

– Ужас вернулся! – постучала меня по спине Мадлен, когда я увлекся новой схемой отложенного из-за Лендхорсов водного браслета. Водосборники самых разнообразных видов чаще всего составляли ассортимент приносимой на перенастройку или заказываемой продукции, а у этого стоял весьма оригинальный конструкт, из-за которого я не стал чинить его на ходу, а попросил оставить на изучение.

– А?

– Ужас, говорю, вернулся. Страхолюдина твоя!

– Ужас? Санни?.. Ура, Санни вернулся! – я побросал инструменты и полетел встречать брата. Последний его выход затянулся на долгие две недели, заставив меня основательно соскучиться, – А почему страхолюдина, кстати? – притормозил, открывая калитку в воротах.

– Так, красавец, штоль?

Подивился женской логике и смылся из технички, оставив Мадлен колдовать над «эхами». Если буквально, то колдовать над ними буду завтра я, наемница лишь сделает всю черновую работу – если бы секрет заключался только в сплавах, то и платили бы Мадлен, а не мне.

Ура! Меня берут на задание! Даже минимальную ставку техника выплатят!

Висеть, подобно Зинаиде, на шее мага было бы странно – мне же не десять лет, но, узнав новости, захотелось потеснить его подружку. Вот так сюрприз на день рождения! Самое смешное: только подумав о подарке, вспомнил сегодняшнюю дату, привык, что праздник на снег приходится.

– Ты же только с дороги, когда с Христ успел договориться?

– Мы еще раньше с ней договорились, она сейчас только подтвердила.

– А куда пойдем?

– Кабан! – Санни намекающим взглядом указал на не желающую отлипать Зину, – У Незабудки все уточни. Выходить послезавтра, так что завтра поговорим! – и, подхватив девушку под мягкое место, скрылся в направлении ее комнаты.

Скорчил противную рожу им вслед – у меня на личном фронте опять обозначился спад, а чужое счастье раздражало, – и отправился на поиски своей головной боли. Нашел, выслушал ряд инструкций и обидных слов. К счастью или нет, но Незабудка только недавно сходила «в поле» и заново куда-то выбираться в ближайшее время не планировала, то есть идти мне предстояло без нее. Ну и фиг с ней!

Мадлен по неизвестным причинам мага недолюбливала, но в одном была права: красавчиком Санни не был. Не был он и страшилой, замещая недостатки внешности обаянием и жизнерадостностью, но это для тех, кто хорошо его знал. Для остальных в первую очередь бросались в глаза рыжие волосы и конопушки, щедро разбросанные по лицу и телу. Справедливости ради и я не был писаным красавцем. Причудливо переплетенные гены матери и отца подарили их чаду довольно экзотическую для наших северных краев внешность, из-за которой меня в детстве часто дразнили цыганенком. Не скажу, что никогда ничего не хотел бы в себе изменить, но к окончанию школы стал находить себя интересным, по крайней мере, я выделялся среди обычных лиц одноклассников.

И каково же было мое изумление, когда вдруг узнал, что по местным канонам Санни считался уродом, на которого даже просто смотреть неприятно. Ну, когда первый раз увидел наемника с насурьмленными глазами и подкрашенными Зинкиным бледно-розовым блеском губами (свой бесцветный крем у него закончился), тоже малость присел от неожиданности, а потом долго хохотал: ему бы еще шарик-нос и можно смело выпускать в цирк. И даже логичное объяснение, что в пустыне так проще, не прекратило то и дело прорывающееся хихиканье. Заткнулся только после приказа Мальвы проделать с собой то же самое. Трясущимися от сдерживаемого смеха руками нанес подводку, едва не выколов оба глаза, втер бальзам в губы и удостоился странного вердикта:

– Нда… Поход будет веселым.

По моему мнению, теперь нас стало два клоуна. И если магу косметика придавала комично-зловещий вид, то на мне смотрелась абсолютно по-девчачьи, впечатление лишь усилилось от укладки на голове купленной накануне белоснежной куфии – особым образом повязанного шерстяного платка, до этого мне для хождения по Слободке хватало шляпы или банданы. Шемахи или куфии носили многие наемники, к их зрелищу я давно привык, но сам намотал впервые, если не считать вчерашней примерки.

Вид наемниц, облаченных в черные покрывала неожиданностью не стал – они и по слободке передвигались в хиджабах, не желая раздражать немногочисленное местное население. И если подходить чисто утилитарно, то под черной свободной накидкой можно было скрыть много чего, как они часто шутили – вплоть до всадника с конем или верблюдом.

– И кто такая мадам Гюрза? – примерно на полпути подкатил я с вопросом к Мальве, когда колесить на байке надоело, и я пересел в ее багги, уступив «Звезду» Санни.

– Господи! Только не ляпни такое при ней, она по-русски прекрасно понимает! Это мы ее так между собой, бывает, зовем, а так-то она Фируза. Фируза Хусейн. Если по-русски к ней вдруг придется обращаться, то госпожа, уважаемая госпожа или досточтимая госпожа. По-арабски – саеда. Еще хаджа можно.

– Ходжа? Как Ходжа Насреддин? – вспомнил я томик юмористических сказок о веселом пройдохе.

– Хаджа, – поправила, сделав ударение на первый слог, старшая в караване, – Хаджа – это человек, совершивший хадж, а какого пола – неважно. Для местных это очень уважительное обращение, любого старшего так назовешь – воспримут благосклонно. Лучше лишний раз польстить, чем недостаточно уважительно обратиться, у них с этим много заморочек.

– Ты меня запутала…

– Слушай, ты здесь столько живешь, а еще не разобрался?

– Ну, конечно! – возмутился я, – «Аль-Мухтарам» я уже привык добавлять, но где я по-твоему местных женщин мог видеть?

– Хм… упущение с нашей стороны. Ладно, слушай…

Лекция от Мальвы дала мне больше, чем восемь месяцев, прожитых в слободке. Конечно, кое-что я знал и раньше, но это были так, верхушки, типа: ничего не брать и не протягивать левой рукой, уважительно обращаться к старшим по возрасту и вообще не обращаться к женщинам-мусульманкам, а только к их сопровождающим. Если учесть, что за все время я только трех таких видел, и то издали, то я пипец какой дамский угодник! Но, как оказалось, таковым мне стать и не светило: общаться с местными уроженками я мог только через махрама – родственника мужского пола, ограждавшего даму от ненужного внимания, без которого путешествие арабской женщины было невозможным.

– После гражданской войны, разразившейся здесь, многие женщины остались вдовами и сиротами – старшие родственники погибли, а младшие на роль махрама еще не годятся, требуется совершеннолетие. Но если передвигаться в сопровождении женщин, то тоже нет урона чести – отсюда и наше процветание. Лет через пять-семь подрастет новое поколение, и поток заказов снизится, но, думаю, Христ тогда найдет новую нишу.

– А откуда вообще взялась гражданская война? – спросил я, устраиваясь на привал, потому что настало время обеда, – Был же принц Сауд – единственный наследник? Или я что-то не знаю?

На вопрос ответил Санни, подошедший к покрывалу, имитирующему стол:

– Это только нам выгодно было считать принца Сауда единственным законным наследником. До великой княжны Елены у принца Абдаллы, а потом короля Абдаллы, была жена, даже две, не считая наложниц. Он с ними развелся ради нашей княжны, но сыновья уже имелись. Помимо четырех прямых наследников, в их клане вообще около трех тысяч принцев, и все имеют те или иные права на престол, так что тут весело.

– Скока-скока?.. – нарочно перековеркал слова, чтобы дать понять степень своего изумления. – У нас на Романовых ворчат, что расплодились, около полусотни их сейчас живет и здравствует, казну проедает, но три тысячи?!

– Я гляжу, ты не сильно верноподданный? – усмехнулся Санни.

– Можно подумать, ты такой! – иногда в речах мага проскальзывало нечто, позволяющее сделать вывод о его нелояльности нынешнему императору. Я же, неожиданно получив кучу времени на переосмысление ценностей, кое-что в своем мировоззрении подкорректировал. Взять хотя бы случай с моими родителями: ведь оба в ссылке оказались, а за что, если непредвзято разобраться? Полюбили и поженились? Тоже мне, ёпта, преступление века! И если в биографию отца с археологическими изысканиями не углубляться, то не такой уж и мезальянс получился, вековые устои не подрывал, можно было и на тормозах спустить. Скажи император веское «фу!», и травля бы прекратилась, не начавшись. Зато представители романовского дома постоянно в центре разных скандалов оказывались и ничего, жили как-то дальше. Это в нашей прессе их «подвиги» замалчивали, но к нам домой газеты с половины мира приходили, и в них грязные подробности прямо таки смаковали. А полезного для страны мой отец сделал куда как больше, чем любой из этих престарелых ловеласов и кокеток.

Санни отвел глаза, не желая отвечать на провокационный вопрос. Наверное и правильно, мы стояли не одни, и если мои политические взгляды в силу возраста и неопределенного положения никому были не интересны, то его – вполне может быть.

– Больше семья – больше уважения, – желая замять тему, вместо мага ответила Мальва, – Но реальные шансы на трон человек у семи максимум.

– У троих, – поправил ее брат, – У самого Сауда, который вот-вот станет совершеннолетним и откинет регентство дяди – неплохой, кстати, правитель, последнее время жизнь в стране выправляется, но вроде как он останется визирем при молодом короле, так что резкой смены курса не произойдет. А также у Асира и Маасума – старших братьев Сауда по отцу. В их законах наследования сам черт ногу сломит, но настоящие силы только за ними стоят. Есть еще Амир – это очередной дядя, но он непопулярен, остальных принцев я бы вообще в расчет не брал – слишком многое должно сойтись, чтобы они наверху оказались.

– Мы, я так понимаю, за Сауда?

– Мы за тех, кто заплатит! – поправила меня Мальва, – Мы наемники! Но если говорить о нас, как о подданных империи, то ввязываться в любой конфликт против короля Сауда и его партии крайне нежелательно – когда-нибудь все равно на родину вернемся. Это не считая того, что он является официально признанным правителем страны, в которой мы сейчас находимся. Другое дело, что и за него впрягаться не обязательно – мы не армейцы, приказы на нас не распространяются. Лично нам, валькириям, вообще в этой смуте делать нечего, а Санни чаще против расплодившихся банд нанимают, которые местность терроризируют, с которыми аборигены сами справиться не могут. А если окажется, что разбойники под покровительством какого-нибудь принца находились… кисмет.

– Кисмет, – подтвердил Санни. Хорошее слово, многогранное.

– Последний вопрос про политику, и вернемся к мадам Гюрзе. Ой! – вякнул я от подзатыльника Мальвы, – К достопочтимой госпоже хадже Фирузе Хусейн, конечно! – исправился я под хихиканье остальных наемниц, – Видишь! Я все запомнил!

– Давай свой вопрос! – улыбнулся Санни, приступая к трапезе вместе со всеми: долго сидеть, смотреть на пищу никто не собирался – распакованные продукты быстро покрывались вездесущей пылью.

– А что мы вообще здесь забыли, в этих песках? Не наемники, наемники-то как раз понятно – в мутной водичке рыбку половить. А мы, империя?

– Кхм!.. – Санни поперхнулся от моего невежества, отложил взятый бутерброд и внимательно на меня посмотрел, – Не понимаешь?! Действительно не понимаешь? – а я с вызовом посмотрел в ответ: да, не понимаю! Лишь окончательно убедившись, он ответил, – Мекка и Медина, в которые, помнится, кто-то хадж хотел совершить… – наемницы переглянулись и уставились на меня, как на чудо света, они до слов рыжего были не в курсе моего дурацкого предложения, – Возможность влиять почти на половину мусульманского мира – это раз. Кстати, у нас самих какой процент мусульман проживает? По последней переписи – около десяти процентов, вроде бы?

– Даже больше, кто-то называет пятнадцать процентов, но наверняка – десять, – влезла с уточнением одна из наемниц,

– Спасибо, Зайка, – отозвался маг, – Второе – нефть. По данным разведки ее тут – море.

Настала пора мне стыдливо склонить голову: если чужая религия не воспринималась веским доводом, то что такое нефть, я понимал.

– Ну, и третье, скажи мне, мастер-руновед: где будет легче работать любой рунный конструкт, в наших северных широтах или здесь?

– Здесь, конечно, – это было аксиомой руноведения: магия плюс тепло.

– Так где выгоднее разместить руноемкое производство: у нас или здесь?

– Считать надо, – не стал я соглашаться сразу, – Расходы на транспорт, охрану, аренду, с ходу не скажешь.

– Это ты с ходу не скажешь, а специалисты уже давно прикинули – экономия будет в миллиарды. Все, понятно, сюда не вынесешь – что-то под секретом, что-то действительно выйдет дорого. Но с нефтью под боком, можно будет поставить многое. Уже начали, кстати, продукция давно идет, просто пока мало. И если Сауд просидит на троне хотя бы тридцать лет, проводя ту же политику, а при своей мамочке другой он еще долго проводить не сможет, то… Я не в упрек великой княжне, но ее здесь не все хорошо приняли, местные кланы за ней не стоят, и кроме как на имперские штыки ей опереться толком было не на что. А для нее после смерти мужа это был вопрос выживания. Ты вот, смеешься, что принцев три тысячи, а восемь лет назад их все четыре насчитывалось, смута их больше чем на четверть сократила. И даже, несмотря на то, что Сауда, в общем-то, любят, без имперской поддержки ему повстанцев не додавить.

Загрузился новостями, задумался.

– Спасибо, Санни, – вместо меня поблагодарила мага Мальва за внятные разъяснения, – Кое-что и я раньше не знала, так что Кабан не одинок в своем невежестве.

– Вы просто не под тем углом смотрели. Саудовская Аравия – это мужской мир. Мадам Гюрза – это, конечно, известный авторитет, но многое и она не знает, – в ответ на укоряющий взгляд Мальвы, наемник рассмеялся и лихо ей подмигнул, – Не злись, от этого цвет лица портится! Я между прочим, Фирузу по детству помню. Остальных фрейлин, что с великой княжной отправились – смутно, даже саму княжну не очень, а вот ее хорошо. Над ней зло подшутили – на императорском обеде принесли свинину. И отказаться нельзя – сам император угощает, и съесть – тоже. А мне по малолетству тогда молочную кашу поставили, так мы с ней тихой сапой, аккуратненько и поменялись. Она меня потом целым мешком очень дорогих сладостей отблагодарила. Вряд ли она тот эпизод запомнила, а я конфеты еще неделю втихаря от маменьки грыз, пока сестрицы не нашли и не сдали.

Интересно, это только у меня родился вопрос: что дошколенок Санни делал на императорском обеде в честь отъезда княжны и фрейлин? На нем, кстати, и мать моя могла присутствовать. Отец уже нет – его уволили раньше, а мать могла. Вот уж и вправду – тесен мир. Но наемницы умудрились не заметить оговорки мага или заметили, но тактично не заострили внимание, их заинтересовало другое:

– А зачем так с Фирузой?

– Так конкуренция была – ого-го! Такие интриги крутились, такие схемы проворачивались! Это же и самим мелькнуть во дворце, и услугу императорскому дому оказать. К тому же всем ясно было, что девушки не за простых феллахов замуж выйдут, а за кого-нибудь из свиты принца, то есть в другой стране близко к трону окажутся. А там – замолвят мужу словечко за папу-дядю-брата, ну и…

– А… – вопросы у заинтригованных валькирий рождались быстрее, чем Санни успевал на них отвечать.

– Барышни! – в шутливом жесте сдачи поднял маг руки, прерывая галдеж наемниц – Мне было шесть лет! Во дворце я оказался случайно и всех перипетий той истории не знаю. Принца Абдаллу не видел. Великую княжну Елену, как уже сказал, не запомнил. Я и императора с императрицей, если по-честному, не запомнил, меня тогда больше люстра заинтересовала, весь обед исподтишка ее разглядывал – вот где был рунный шедевр! – это уже мне. И очень жалобно закончил, – Давайте уже есть!

Досточтимая госпожа Фируза Хусейн, вдова поставщика королевского двора Луфтуллы ибн Хусейна и еще много имен (не примите за неуважение, просто я их реально не запомнил, поэтому предпочитал именовать и вдову, и ее погибшего мужа на европейский манер, тем более что закрепление фамилий уже состоялось, и оскорблением с моей стороны это не было), так вот, уважаемая вдова мага не вспомнила. Или не узнала во взрослом мужчине выручившего ее когда-то маленького мальчика Васю. Или предпочла не узнать и не вспомнить – предположения можно строить до бесконечности, но я склоняюсь, что просто не узнала. Поскольку Санни от нее ничего не ожидал, то и обид у него не случилось. Не то, чтобы я столь трепетно относился к его душевному состоянию, но когда расстроенный человек может нечаянно спровоцировать локальное землетрясение, как-то поневоле начинаешь бдить и соломку подстилать.

Но маг, до слез нахохотавшийся накануне, к короткой памяти заказчицы остался индифферентен и послушно пристроился в конце выезжаемого каравана.

Причиной хохота был, конечно, я. Специально прибыв за день до назначенного срока, выкроенный выходной мы посвятили прогулкам и походам по магазинам. В Эль-Рияде было на что посмотреть и к чему прицениться. Первую половину дня мы осмотрели доступный для прогулок центр, издали полюбовались королевским дворцом, оценили стремящиеся к небу белоснежные минареты. По-прежнему не хватало родного буйства зелени, но после однотипных коробок баз слободки, глаза отдыхали, впитывая чуждую красоту.

Но – музеев нет, театров нет, кино тоже, так что вдосталь поглазев, в том числе и на ведущуюся повсюду стройку, отправились на единственное доступное развлечение – шарахаться по лавочкам и магазинчикам.

Нравы в столице были посвободнее, чем в глубинке – сказывалось влияние матери наследника. Абайю (черное закрытое платье) носили все женщины поголовно, но вот уже чадру или никаб многие игнорировали, ограничиваясь платком, закрывающим только волосы и шею. Лица – разные, красивые и не очень. Откровенно разглядывать считалось неприличным, так что довольствовался поверхностным рассеянным взглядом.

Наши девушки, надо отметить, дорвавшись до столичных лавок и лотков, вели себя образцово – местных порядков не нарушали, головами вертели аккуратно, глазки никому не строили, из толпы не выделялись. Выделялся Санни со своей нестандартной внешностью, но столица видала и не такое, так что и на него не сильно обращали внимание. В истории на каждом шагу влипал я.

Я ведь уже рассказывал, что Санни в местные каноны красоты не вписывался? Рассказывал. Зато в них неожиданно вписывался я. И ладно бы просто считался красивым, но нет, по арабским меркам я оказался очень, очень-очень красивым юношей. Меня и раньше часто принимали за местного уроженца, но тогда я не носил дорогих традиционных одеяний, а теперь один пояс на мне стоил больше, чем золотое кольцо с красным камнем, которое Санни купил Зинаиде. К слову, это был единственный раз, когда брат оплошал: не мог этот гаремоводитель выделять одну «жену» в ущерб остальным, под недоуменным взглядом продавца пришлось и остальным хихикающим «женам» по украшению выбрать. Ну да, ладно, он выкрутился, а я под шумок прикупил неброский браслетик Незабудке – наруч словно создан был для добавления рунной цепочки, я так и видел, как ажурная вязь впишется в узор ювелира.

Красивый и красивый, эка невидаль! – скажет кто-то и будет прав. Но я ведь был еще и магом, застрявшим между пятьюдесятью и пятьдесят одной единицей резерва. Полноценным магом, применяющим силу без костылей, я стану, перешагнув заветные пятьдесят один. Недомагом, способным только на простейшие фокусы и подзарядку артефактов и рун, я перестал быть, переступив рубеж в полсотни. А вот эта чертова единичка отличалась крайне вздорным нравом – формировался второй слой магического тела – так называемая «вуаль». Третий слой – «мантия» – появился бы на двести четырех единицах. И четвертый – «венец» – на пятистах шестидесяти восьми. Почему именно такие цифры – бог его знает. Но становление каждого слоя сопровождалось совершенно независимым от мага процессом – он периодически начинал «сиять» и что самое паршивое – сам «счастливчик» наступления этого состояния никак не чувствовал! Мое очередное «сияние» пришлось на визит в Эль-Рияд.

Когда Санни сразу после Нового года мне все по порядку объяснил, первая мысль была о Незабудке – не с этим ли подозрительным явлением связаны колебания наших отношений?

– Нет. Это не на всех действует. На тех, кто уже сформировал о тебе мнение, почти не сработает: те, кто хорошо относятся, ну, может быть, настроение в твоем присутствии повысится, те, кто плохо – огорчатся лишний раз, на тебя глядя, у всех уже словно иммунитет, так что заскоки Незабудки – ее личное дело. К тому же встретились вы задолго до этого этапа. «Сияние» – это последний штрих, признак, что скоро все закончится. Потерпи, еще три-четыре раза и всё!

Терпел. Один раз нарвался на компанию, которая набивалась мне в друзья, затащила в бар и пыталась, спаивая, заверять в вечном уважении. В другой – заперся в техничке и стойко переносил повышенную заботу Мадлен. Третий как-то пережил без проблем.

А вот сейчас!!!

Гуляя по улицам незнакомого города, я не просто был красивым, не просто в дорогой одежде, я еще и словно медом с ног до головы был обмазан!

Стоит ли удивляться, что на мед слетались мухи.

Итог:

Пьяные поэты (пьяные-пьяные! – запах вина я ни с чем не перепутаю!) попытались затащить меня на свой поэтический диспут.

Мне пытались продать по дешевке сорок бочек розового масла.

Мне пытались подарить кувшин розового масла.

Меня пытались угостить чем-то подозрительным.

Со мной здоровались незнакомые люди, пытались вступить в беседу.

Меня заманивали в чужие меджлисы.

Мне трижды сватали каких-то дочерей и племянниц.

Меня приглашали послушать стихи в обществе «во-о-он той досточтимой госпожи» (из паланкина кокетливо свесился краешек черного покрывала, который тут же убрала рука, унизанная перстнями). Два раза!!! И я так и не понял, одна это была женщина, которая гонялась за нами, или разные!!!

Меня приглашали составить компанию «во-о-он тому уважаемому господину». (Без комментариев!)

И самое кошмарное – в нашей компании все говорили по-арабски, и только я понимал все эти предложения с пятого на десятое, поэтому постоянно терялся перед чужой настойчивостью и экспрессией. Санни, как мог, своей мрачной физиономией и аурой распугивал излишне поддающихся «сиянию» людей, но и он был не всесилен. А добравшись под вечер до гостиницы, он ржал до икоты, а с ним вместе хохотали наши прекрасные сопровождающие. И не заткнешь же!

– Луноликий… – Марина завалилась на Зину и хрюкала.

– С родинкой над губой! – вторила ей пассия мага.

– Стихи послушать!!! – гоготала Зайка своим басом.

– Брат! Ты попал! – сделал окончательный вывод Санни.

А когда все отсмеялись, с ехидцей дал совет:

– Пользуйся, пока можешь! – что вылилось в новый взрыв хохота.

«Сияние, это все – долбаное сияние!» – говорил себе я, когда мадам Фируза (саеда Фируза Хусейн Аль-Мухтарам!) попросила-приказала на привале, чтобы чай заваривал симпатичный мальчик.

«Сияние, это все – долбаное сияние!» – когда при звездах на необорудованной стоянке среди пустыни запертая в фургончике, охраняемом валькириями, заказчица пожелала послушать какой-нибудь рассказ в моем исполнении.

«Вот это сияние!» – когда шатаемый усталостью и эмоциями покидал ее фургончик перед восходом солнца. Ночью, получив недвусмысленное приглашение от доверенной служанки мадам, метеором пронеслась мысль: «Старушек у меня еще не было!» Тайком забираясь в фургончик (условно тайком – меня провожал взглядами весь лагерь!), собирался очень аккуратно отказаться от предложенной сомнительной чести. Но какая там старушка! Ухоженная женщина, чей возраст в темноте скорее угадывался, чем осознавался, подарила мне сказку в стиле «Тысячи и одной ночи»!

«Незабудка! Я явно с тобой не дорабатываю!»

Волшебство не повторилось – больше остановок в пустыне не планировалось, а в гостиницах прекрасная вдова соблюдала все положенные приличия. Влюблен ли я был? Нет, просто пьян от запретного. Чтобы отвлечь от ненормального для меня состояния, Санни стал наконец-то учить магии – настоящей магии. Лезвия, формируемые из песка, захватили мое воображение, вытеснив неясный образ недоступной женщины.

– Содержание, форма, вектор, посыл. Четыре действия. В каждое вливаешь силу из окружающего мира. В первые три – строго отмеренное количество, но мои показатели тебе не подойдут, могу только подсказать пропорцию. Форма – не все просто, без обжига не держится, а я, к сожалению, от красных лей отщипнуть не могу, сколько ни пытался, поэтому пользуюсь накопителем, зато все остальные цвета в той или иной мере мне доступны. Что доступно тебе, определить можешь только ты сам. Пробуй!

Сотня спрессованных и спеченных песчаных лезвий разлетелась веером от мага.

– А помедленнее? – что-то знакомое в действиях Санни забрезжило.

– Содержание! – из пронизывающих пространство цветных нитей свободно текущей энергии – пока еще неуверенный и неустойчивый навык особого взгляда появился с пятидесяти единиц резерва – по воле мага свернулась серая кракозябра, отвечающая за наполнение будущего оружия.

– Форма! – на первую фигулину накрутилась новая из смеси серого фона и ярко-красного луча перстня, а в материальном мире в нетерпении задрожали ряды острых дисков.

– Вектор! – тут, я думаю, пошла в ход собственная магия Санни, усложнившая и раньше не особо простую конструкцию.

– Посыл! – загогулина, наслоившаяся поверх трех предыдущих, определенно была похожа на «муви» – руну, отвечающую за движение вперед.

– Еще раз! – в азарте потребовал я.

– Содержание – форма – вектор – посыл! – Опять замедленно, чтобы я все рассмотрел, оттарабанил Санни.

– Еще раз!

Хорошо, что перед нами никого не было: за те десятки раз, что наемник демонстрировал мне свою коронную фишку, мы бы точно кого-нибудь угробили – мощью он был не обижен, и лезвия летели на добрых пару километров, не теряя убойной силы. А «венец» мага, который я к концу занятий стал четко различать, через три часа учебы ничуть не потерял в яркости – Санни все также терпеливо был готов снова и снова показывать мне процесс колдовства.

А я… я ровно сел на попу, разглядев и усвоив, наконец-то, все с начала до конца.

Руны, ёпта! Чертовы руны!

Энергию, черпаемую в пространстве и перстне с накопителем, Санни завязывал узлами в знакомые мне с детства закорючки! И с помощью них заставлял природу делать то, что требовалось ему!

Я вряд ли хоть когда-нибудь сравняюсь с ним в силе! Никогда, если быть честным с собой! Но четко представить себе трехмерную фигуру, пусть даже не полностью совпадающую с ее воплощением в металле?!

Цепочку таких фигур?!!

«Я стану великим магом!» – от этой мысли бросило в дрожь, несмотря на царившую вокруг жару.

Интерлюдия.

Вызов от командования в разгар подготовки к операции не сулил ничего хорошего.

– Проходи, садись.

Капитан Кожевин, еще не обмывший толком новенькие звездочки, послушно устроился на предложенном табурете, задавливая раздражение: работы до утра непочатый край, традиционно «любимый» экипаж Минакеева накануне раздобыл где-то спирт и ходит теперь, распространяя вокруг амбрэ и лютую зависть, неплохо бы еще самому прикорнуть хоть часик до выхода…

– Помнишь историю с зайцем?

Мысли, занятые подбором хвостов, переключались на новый предмет неохотно: «Зайцем? Где тут полковник зайцев нашел, или тоже перегрелся, как рядовой Симонкин несколько дней назад?»

– Мальчишку на корабле помнишь? – дал подсказку тесть.

– А, вон вы о чем! Помню. Жалко парня – сгинул из-за чужой неразборчивости.

Жалость присутствовала лишь на словах. Вот нескольких погибших сослуживцев – тех на самом деле не хватало, а события, выцветшие за год под этим солнцем, запорошенные скрипящим на зубах песком… был мальчик, не был… Куда как жальче было тогда расстаться с мечтой о собственном домике, нарисованном воображением уже в мельчайших деталях. Но тоже давно отгорело-отболело.

– Я бы тоже рад все забыть, – понимающе качнул головой Владимир Сергеевич, по-своему истолковав промелькнувшую печаль на лице зятя, – Много всякого на моей совести, но мальчишку сам себе простить не могу. Да еще эти чертовы объявления из месяца в месяц повторяются!

– Владимир Сергеевич! Ну не было вашей вины! – необходимость успокаивать пустившегося в воспоминания тестя подбешивала: еще не все танки техничку прошли, сухпай не получен, а тут начальство разнюнилось из-за какого-то мальца.

– Не суетись! – сменил тон полковник, – Появились интересные новости. Тогда ведь как: сначала Марс глупо подставился, потом история с «Ястребами», от которых всего один Ужас Пустыни остался. Но ты ведь помнишь, как Минакеев парнишку отрекомендовал?

– Специалист по рунам, случайный знакомый…

– Да это-то понятно! Он его Кабаном назвал! А тут от местных дошли до меня слухи, что в Слободке арабчонок – спец-руновед объявился. Из молодых, да ранних. А зовут его, угадай как?

– ? – усталая голова плохо соображала, и никак не удавалось понять, куда клонит тесть.

– Не буду утруждать твой слух арабским звучанием, но на русский мне перевели как «Вепрь».

– Арабчонок? Вепрь? Я что-то… вепрь – это же та же свинья? Только дикая?

– Вот-вот, ты сразу срисовал, а я долго никак не мог понять, что меня в том рассказе зацепило! А ведь вепрь и кабан – одно и то же. И покровительствует новому технику Христ – это женщина, глава одного русского отряда. Для араба – еще страннее, они женщин совсем по-другому воспринимают. Зато, если предположить, что этот Вепрь-Кабан и есть наш малец Романов…

Свой домик, с аккуратно покрашенными стенами и блестящими окнами, вновь во всей красе возник в уме Кожевина. И зелени! Зелени побольше!

– Сейчас увольнительную подписать не могу, но после операции…

Капитан понятливо кивнул. Объявления в доставляемых пусть и с недельным запозданием газетах, он видел, а сумма вознаграждения с каждым месяцем только возрастала.