В тени отца

Глава 17

«Дурак!!! Епта, какой же я дурак! Подвид: идеально круглый! – ругал себя последними словами, тараня плечом толпу на вокзале и таща за собой Машку, – Хотел же спокойно просидеть всю мясорубку где-нибудь в тиши под опекой Васькиных людей! Не так, чтобы совсем поодаль, но и не на самом острие! А вместо тихой кулуарной переписки с потенциальными инвесторами для Санни вдруг сам – сам!!! – вызвался лезть в настороженную на меня мышеловку! Жарой голову напекло? Почувствовал себя бессмертным?!»

Пилил я себя уже третьи сутки и пока не надоедало. Вся удаль, продемонстрированная в разговоре с братом, незаметно куда-то испарилась, оставив лишь огромное недоумение: я таки действительно сам в здравом уме и твердой памяти подрядился спасать Россию забесплатно?! (почему-то этот вопрос неизменно звучал в голове с теми самыми еврейско-одесситскими интонациями, которыми так изобиловала речь Креста).

«Не бесплатно! – изредка поднимала голову моя циничная половина, – Если все пройдет успешно, то лет через десять ты можешь войти в сотню богатейших людей страны!»

«Мертвым деньги не нужны!» – тут же вылезала тщательно задавливаемая, но упорно растущая трусость.

«Просто прими это!» – голосом отца Никодима подсказывал фатализм.

«Епта, я крутой!» – кричал шалеющий от собственной бравады мальчишка Кабанчик.

«Ты войдешь в историю!» – вслед ему шептало тщеславие.

«Ты в нее уже вляпался!» – умывался горькими слезами здравый смысл.

От периодически подступающей истерики спасала только Машка, которую по-прежнему приходилось опекать – девчонка-катастрофа то и дело на ровном месте находила неприятности. То к ней в вагоне-ресторане пьяные военные прицепятся, зазывая выпить за здоровье государя-наследника (а ведь отлучился всего на пять минут!), то она потеряет документы, и мы трижды перевернем купе в их поисках, когда они спокойненько лежат в ее сумочке, завалившись за разошедшийся шов! (А ведь сука-галантерейщик обещал, что сносу этой сумочке не будет!) То на нее упадет чужой чемодан, а в итоге нас чуть не обвинят в воровстве!

Попытка оставить Машку где-нибудь в тихом городке по пути в столицу обернулась провалом. Нет, она не орала, не закатывала истерики, даже не сопротивлялась! Просто смотрела. Епта, она просто смотрела!!! Но смотрела так, как будто я предал не только ее, но и все лучшее, что было в ее короткой несчастной жизни! В ее глазах я даже видел себя, торговавшего гвоздями у Голгофы! С трудом пережив три таких взгляда, в четвертый раз заикаться о безопасном месте я не стал – черт с ней! Довезу до брата, как обещал!

И вновь – здравствуй, столица!

Траур, он в Петербурге такой траур! Закутанные в черную парчу и соболя дамы (лето в Питере – оно тоже, такое лето!) придирчивыми взглядами из неторопливо движущихся кабриолетов мерили друг друга жадными оценивавшими взглядами, их кавалеры – поголовно с черными повязками на руках – скорбеть о потерях в императорской семье предпочитали компаниями и обязательно в дорогих ресторанах. А после предписанной правилами приличий минуты молчания начинался кутеж, как в последний раз – с цыганами, медведями, иногда с пальбой, и чуть реже – с дуэлями. А наутро наступала пора доносов: кто, как и сколько раз нелестно отозвался о действующем правительстве. Еще вчера упивавшиеся полной вседозволенностью мужчины и женщины понуро шли в сопровождении конвоиров до машин с зашторенными окнами, а их места очень скоро занимали новые персоналии, и круг замыкался вновь.

В театрах давали сплошь трагедии. Модный композитор Бахтевич на декабрьские события уже успел состряпать оперу, первый голос в которой – погибшей супруги Александра великой княгини Апполинарии – отдали молодой, но подающей надежды приме Большого Императорского Театра Елизавете Логиновой – по слухам, нынешней пассии цесаревича. В прессе внезапно взлетевшую на самый Олимп певичку иначе, чем императрицей русского театра, не звали.

Молодежь показательно фрондировала: спокойно идущий по своим делам студент или гимназист мог внезапно вскочить на пьедестал любого из тут и там стоявших памятников, проорать: «Вива, Красный генерал!», бросить в толпу пачку листовок, а потом скрыться в переулках под очумелые свистки городовых. Иногда их ловили, но чаще – нет.

А на рабочих окраинах царило бурление – часть принятых за последние полгода эдиктов существенно ограничивала права трудящегося люда – таким образом цесаревич подкупал промышленников, много теряющих в случае непринятия его регалиями. Здесь в любое время можно было запросто напороться на сходку, для разгона которых применялись наводнившие столицу войска. Или напороться на нож.

Первая неделя из оговоренных с Санни на подготовку промелькнула без следа опять же почти полностью благодаря Машке. Не мог я приступать к собственным делам, не закончив с ней. Из Казани мы улепетнули налегке, с двумя худыми сумками, чуть пополнившимися в Сальске. И если мне моей хватало, то юной девушке, оказывается, нужно намного больше. Целый день походов по магазинам, с раннего утра и до позднего вечера!!! Для того чтобы купить туфли, легкие сапожки, пару платьев и летнее пальто (после мехов посреди лета на некоторых дамах я уже ничему не удивлялся). Из галантерейной лавки под хихиканье злобных продавщиц вымелся сам – ну их всех!

Потом еще день был потрачен на поиск училища, где обитал ее брат Миша. Потому что почтовый адрес «Петербург-23» оказался далеко не в самом Петербурге, а в пригороде, куда мы с трудом попали.

Пока моя обуза вовсю упивалась воссоединением с братом – крайне неприятным типом по моему разумению, занялся финансовыми вопросами – от Хака поступили деньги. Пользуясь полной машкиной безграмотностью в банковских делах, организовал ей фонд до двадцатипятилетия, навроде своего собственного. Вовремя подсуетился: Италов – теперь уже старший – пожелал наложить лапу на крестовское наследство. Показательное проявление братской любви! Сначала он на похороны матери не явился – с натяжкой могу допустить, что курсанту не так просто вырваться, да и весть могла запоздать. Но потом он продал через поверенного их с трудом выкупленный дом, оставив сестру без жилья и средств к существованию! Не объявись тогда дед, куда бы ей податься?!

Поэтому его заявочки, переданные через Машку, отклика в моей душе не нашли. А сама Машка – вот… дурочка-то! – на голубом глазу стала требовать с меня деньги для перевода на его счет. И все мои слова, что пусть тоже ей тогда половину за дом отвалит, пропускала мимо ушей. К счастью, с формальностями на тот момент уже было покончено, а то не исключаю, что психанул бы и умыл руки – вдруг дурость заразна?! Хочет – пусть ему теперь свое ежемесячное содержание переводит, поживет впроголодь, авось поумнеет!

Мое вмешательство спровоцировало сначала их ссору, а потом скандал между Машкой и мной. Навсегда зарекся влезать в чужие семейные взаимоотношения! Надеюсь, за семь лет моя катастрофа выйдет замуж, и там уже обязанность вразумлять недалекую девицу ляжет на плечи ее супруга. Рассорившись, мы очень удачно разъехались – как бы то ни было, а втягивать девушку в неприятности, связанные с моими планами, я не собирался.

Если «Пиво и Рулька» атмосферой и запахами потных пьющих мужиков вызывал ассоциации с каким-нибудь салуном эпохи дикого запада, то «Горшочек», подсказанный Мадлен, оказался очень даже приятным баром, где могли выпивать не только техники, а все подряд. И в отличие от места встреч наемников здешний бармен, продавая мне пиво, обратил внимание на мой юный вид и не выглядел особо довольным.

Меня его недопринципы (были бы принципы – не налил бы!!) мало всколыхнули – в темном уголочке обнаружилась сама Мадлен с толстым усатым типом. А раз так, то необходимость общаться с ханжой за стойкой свелась исключительно к забору сдачи.

– Привет, Мадлен! – отсалютовал кружкой, приближаясь к паре.

– Кабанчик, ты?!

Толстяк тоже развернулся ко мне, крайне недовольный вторжением в их пространство.

– Познакомься, Володя, это тот самый Кабанчик, о котором я тебе рассказывала! – представила меня своему спутнику техник-валькирия, – А это Владимир Иванович… мой… знакомый, – замялась на последних словах Мадлен.

– Ее жених! – более конкретно сам себя представил мужик.

– Мадлен, так вы же ста… – жалкие не выветрившиеся остатки воспитания случайно дали о себе знать: окончание к слову «старые» я успел проглотить, кое-как вывернувшись, – …стало быть – жениться будете? К «Валькириям» больше не вернешься?

Выверт засчитан не был: и насупившаяся Мадлен, и потемневший пузан легко вычислили, что я хотел сказать, и обиделись. Но то ли вежливость бывшей коллеги, то ли ее любопытство перевесили, и она указала на свободный стул:

– Садись. Мы, можно сказать, как раз о тебе говорили.

– Обо мне? – моя настороженность встрепенулась – попадаться сейчас резко противоречило планам.

– Не совсем о тебе, просто Владимир о своей работе говорил, заодно руноведение вспомнили, а там и ты на язык попался, без конкретики.

– Видать, в Аравии совсем со специалистами глухо, если даже такой шкет за мастера считался, – отозвался жених Мадлен, в отместку цепляясь к моему несолидному возрасту (задрали уже!) и осуждающе смотря на пиво в моих руках, – Хотя, рунетика – удел молодых, вы все эти комбинации легче схватываете!

– Рунетика?

– А ты говорила – специалист! – Язвительно заметил Владимир Иванович, обращаясь к невесте, – Да будет вам известно, господин великий мастер, руноведение и арктефакторика – это теперь неправильные названия, теперь наука будет именоваться на европейский манер – рунетика! Что сразу же смоет с нее заблуждения прошлых лет и откроет нам невиданные перспективы развития! – с еще большим сарказмом закончил мужчина.

– А-а?.. – я, оказывается, со своими приключениями совсем отстал от жизни и сейчас не знал, как реагировать.

– А это, чтобы все честные руноведы документы сменили и получили лицензию на новую специальность! Как будто от смены названия что-то кардинально поменяется!

Мужчина продолжил ворчать, а я, переварив новость, мысленно пожал плечами: может, и поменяется. При всей схожести области изучения руноведение делало упор на серийную промышленность, а артефакторика сродни искусству – на индивидуальность и неповторимость. Только, боюсь, при новом курсе, от второго в рунетике мало что останется, все начнут мыслить шаблонами, сразу знакомясь с известными комбинациями, заранее себя ограничивая. И плохо это или хорошо – покажет только время.

Заодно хитрый ход с лицензированием позволит поставить часть владельцев мелкого дара на учет. А как уж дальше государство сможет распорядиться этими сведениями – кто знает?

– Так какими судьбами здесь, Кабанчик? – вмешалась Мадлен, – Христ говорила, что ты в Казани обосновался.

«Ах, да, она же раньше меня должна была приехать!»

– Зачем Казань, когда в Петербургском университете все еще Веллер преподает? Учиться лучше у лучших!

– А вы в курсе, что для поступления в университет на вашу специальность теперь надо основы рунетики сдать? – ехидно поинтересовался новоявленный жених. «Противный он какой-то, как бы он мою бывшую напарницу ни обидел!» – Или в училище на подготовительный курс запишетесь?

Не удержался и фыркнул: то, что могло дать любое училище, я знал еще до школы. Владимиру Ивановичу моя реакция не понравилась, после неудачного начала знакомства ему вообще всё во мне не нравилось. Взаимно, надо сказать. Зато Мадлен улыбнулась и легонько хлопнула толстопуза по руке:

– Ты его за работой не видел! Не удивлюсь, если он даже экзаменаторам может что-то новенькое рассказать! – и снова обратилась ко мне, – Так ты так и не сказал: ты работу ищешь или просто сюда зашел?

– Да, как сказать… – не стал таиться от валькирии, запуская основную версию, – Хочу до поступления чем-нибудь интересненьким позаниматься, чтобы не просто сидеть, а что-то новое узнать. Искал себе местечко…

– А интересное – это в вашем понимании что? – снова влез настырный Владимир Иванович. Впрочем, это я к ним подсел, а не он к нам.

– Еще не решил, время есть.

– Почти все интересное по вашей теме у нас в стране с одной фамилией связано. Вон, – кивнул он в сторону противоположного конца зала, – Попроситесь в помощники к Мясницкому! Ему эти помощники постоянно требуются, третий раз уже сюда приходит, никак смекнуть не может, что с его условиями второго Романова ему не заполучить!

– А кто это?

– О! С такими знаниями: кто есть кто в рунетике, вы, молодой человек, экзамен в университет не сдадите! Мясницкий, к вашему сведению, ассистент самого Гусева! Идемте, я вас отрекомендую! – и, не слушая отговорок, потащил в сторону показанного столика.

Мне, ведомому за руку, оставалось только проклинать неуклюжий язык: я вообще-то, совсем за другим к Мадлен подошел – хотел выяснить, у кого можно арендовать место в мастерской или даже целиком всю мастерскую. А нарвался на ее жениха, да еще нахамил им вначале случайно! Надо было отцу вместо кого-нибудь из надзирателей хоть одного учителя манер для меня нанять!

Но, видимо, бог есть: узнав, где работает Мясницкий, который ассистент аж «самого Гусева»!!! (кто бы мне еще сказал, кто такой этот Гусев?), искал мальчика «подай-принеси» для работы в Зимнем! С рунными цепями охранных систем! Мимо такого предложения пройти было невозможно, даже несмотря на драконовские условия – двенадцать часов в день и очень смешную оплату – работать предлагали практически за еду. В мой личный План выпавший шанс близкого осмотра подступов к будущему месту событий вписывался замечательно.

Если когда-нибудь на меня нападет блажь писать мемуары, этот эпизод будет бессовестно пропущен – Мясницкий после недельного испытательного срока меня выгнал с позором, еще и оштрафовав на три четверти платы. Меня!!! С должности младшего помощника младшего ассистента придворного артефактора! Или – в соответствии с новыми веяниями – уже придворного рунетика, коим оказался несколько раз упомянутый раньше Федор Степанович Гусев. И которого я, кстати, даже не увидел ни разу.

Я, как бы, и сам не собирался задерживаться, тем более, что драконовские условия работы, о которых предупреждали, оказались просто скотскими, что, в общем-то, логично, ведь дракон – тоже скотина. Двенадцать часов – это еще ладно, но: не разгибаясь, в душной мастерской, в которой единственным источником света служило пыльное окно на самом верху. Два перерыва на туалет и еще два – на жратву, приносимую с дворцовой кухни. Дворцовая кухня – звучит гордо, но, видимо их несколько, потому что вряд ли небожителей кормили теми же помоями, что и нас – запертых в этом полуподвальном помещении мальчишек, слепнувших над ремонтом однотипных элементов декора, в которые были вмурованы рунные цепи. А еще одних подзатыльников и тычков за первый же день работы получил около десятка. Овена с дружками сразу вспомнил – словно на два года во времени провалился. Но, ёпта! Меня!!! За непрофессионализм?!!

А ларчик открывался просто: да, охранку в Зимнем ставил отец, после него ее лишь чуть-чуть латали. Но занимался он этим то ли двадцать, то ли тридцать лет назад, за которые руноведие (или рунетика, называйте, как хотите!) шагнуло на несколько уровней вперед. Да и какие-такие цепи он мог установить в этом муравейнике, где одного обслуживающего персонала было с тысячу, а то и больше? Да, никаких, по сути! Возможно на личных покоях императорской семьи и стояло что-то посерьезнее, но в основных коридорах и на входах-выходах стояли простейшие сигналки «свой-чужой». Я в лавке и квартире Креста на порядок сложнее навертел!

В общем, над работой я тупил, потому что никак не мог взять в толк: зачем повторять это убожество, когда есть гораздо более современные и дешевые аналоги? Что дятел Мясницкий, что его начальник Гусев – они как? – через постель сюда попали?! Но за любое отклонение от архаики меня, как уже говорил, били, а в конце и вовсе выгнали.

Как говорится – не очень-то и хотелось, но обидно…

Оставшееся время потратил на то, что знал и умел, даже не арендовав, а по случайно увиденному объявлению купив крохотную мастерскую на окраине – связи Мадлен не понадобились, да и не хотел я повторно светиться в одном и том же месте, особенно после первого фиаско. Старик-хозяин пожадничал тратиться на лицензию нового образца, а его дети не заинтересовались семейным делом – все это я выяснил из ворчания прежнего владельца, оформляя договор купли-продажи. Сам я за разрешением тоже не пошел, польку ничего на продажу делать не собирался – своё бы успеть!

И вот, миновав время «Ч», я вышел из подполья.

Первым делом навестил стукача Рульку – ничего!!! Два вечера подряд зависал в баре до поздней ночи, всласть поболтал с давно забывшим обиды Малышом, покрасовался перед всеми знакомыми и незнакомыми наемниками, я даже свой новый адрес громко и вслух произнес!!! Посыпались заказы, приветы… но в итоге – полный пшик!

После второго посещения «Пива и Рульки», пешком добираясь до гостиницы, я специально у каждого постового сначала спросил время, а потом уточнил маршрут! Получил семь вежливых ответов, семь терпеливых объяснений и… совершенно спокойно дошел до временного пристанища.

Эм-м-м… а я точно в топе самых разыскиваемых лиц империи?..

К первым неудачам отнесся философски и даже с юмором – переоценил собственную значимость, бывает!

Пошел наносить визиты, первым делом заглянув к Саньке Меньщикову. Вместо школьного друга на долгий стук открыл встрепанный заспанный Санчос:

– Кабан?.. Кабанище!!! – и парень, воровато зыркнув по пустой подъездной площадке, затащил меня внутрь, – Живой!!!

Неприкрытая радость польстила, но после затянувшейся серии возгласов постигло разочарование – хозяин апартаментов, благополучно сдав сессию, отчалил в тур по родне, бросив квартиру на попечение Панина. Санчоса жизнь не баловала, благотворительный фонд отца, от которого парню перепал грант на обучение, запредельной щедростью не отличался, оплачивая исключительно учебные нужды, и для перебивающегося с хлеба на воду студента выбор стал очевиден: поездка домой за собственные средства или два месяца на халяву в полностью благоустроенной квартире, да еще с небольшой доплатой? Считать деньги Санчос умел.

Впору смеяться или плакать: мой лучший школьный друг Меньщиков вольно или невольно заложить меня мог – просто сообщив о моем появлении родителям. Виталий Павлович и Антонида Сергеевна относились к нашей дружбе благосклонно, привечая у себя «правильного» друга сына, читай – богатого. Но, будучи служивым человеком, полковник Меньщиков доложить о моем появлении был обязан. А к своим обязанностям полковник всегда относился ответственно – достаточно вспомнить как он из года в год, из месяца в месяц, каждое пятое число ходил в церковь ставить свечки за здравие Пустынного Ужаса, тогда как остальные выжившие благодаря наемнику офицеры ограничились одной, максимум – двумя.

А вот Санчос не выдаст никому и ни за что – не тот человек. Случайно став его кумиром после случая с Машкой, а потом еще и из-за полученного гранта от отцовского фонда, я навеки стал для него своим, и он будет молчать.

Расслабившись – все равно уже ничего не изменить – настроился на вечер воспоминаний. Курьер с заказом из ближайшего ресторана скрасил Санчосу его полуголодное существование, и он под сметаемую снедь щедро делился со мной новостями о знакомых, которые давно уже выпали из круга моих интересов. А также жадно выспрашивал подробности моих путешествий.

Быть чьим-то идолом, оказывается, утомительно и скучно. Через час трескотни Санчоса обо всем сразу я устал и мечтал лишь об одном – поскорее смыться.

– А недавно, говорят, прибыли старые товарищи, – краем уха выхватил огрызок фразы из потока слов, – Чуть старше нас, а уже такие зубры! С нами сама Роза встречу проводила!

– Ну, если сама Роза, то конечно!.. – многозначительно поддакнул я, понятия не имея, что за Роза, и что за беседы она вела. С сожалением посмотрел на заказанный десерт – если бы ни он, то можно было попрощаться, но без чая меня Санчос точно не отпустит.

– А вот не смейся! – обиделся Панин на иронию, – Это серьезные люди с серьезными намерениями! Болтать по углам могут многие, но далеко не каждые готовы действовать!

В чем-то это утверждение совпало с моими мыслями: я тоже не сразу отважился действовать, долго наивно полагая, что все проблемы рассосутся по мановению чьей-то доброй воли.

– А хочешь, я проведу тебя на следующее собрание? – загорелся идеей парень, – Ручаюсь, ты не пожалеешь!

– Какое еще собрание?

– Так ты все прослушал, что ли?! Собрание общества «Содействие»!

– Нет, про собрание общества содействия развитию общества, я понял, – одно название уже чего стоило! – И что девочки там красивые, и что чай вкусный. Но я так и не понял, чем вы кроме чаепитий и говорильни занимаетесь?

– Да как же?! Я ж тебе только что объяснил: общество – это как бы только верхний слой! Он тоже важный: мы не только чаи гоняем, но еще собираем пожертвования, помогаем в больницах, проводим акции… Но внутри общества есть еще одно, уже внутреннее! И вот там-то!!!

– Внешнее общество, внутреннее общество… у вас там целая масонская ложа!

– Да как ты не понимаешь! Власти сейчас так гайки закрутили, что открыто о таких вещах говорить опасно! Вот они и маскируются под обычное благотворительное движение. И там не только студенты, но и солидные люди встречаются! Промышленник Столпов, слышал, наверное? Так он чуть ли не на каждую встречу ходит! Денег жертвует! Поддерживает! Или вот печатник Заякин…

«О! Старая песня! – едва услышав про деньги, я сразу же потерял интерес к затронутой теме, – Сначала в ход запустят лесть и внимание, потом опутают уговорами, потом очень даже может быть пойдет шантаж… Идите мимо!»

– Спасибо, но я пас! – я решительно вклинился в восторженное перечисление фамилий. Кстати, кроме Столпова никого из этого списка не знал, видимо, остальные были местными шишками, – Мои симпатии сейчас на стороне Красного Генерала, других политических движений предпочту посторониться.

– Так ведь Генерал, он же венценосец, это всем известно! А значит, даже если победит, то опять же своих продвигать будет! Посадит на трон Михаила, и снова ничего не изменится!

– Санни?..

– Что – Саня?! – еще пуще распалился Санчос, списавший мою оговорку на собственное имя. Вот уж с кем меньше всего собирался дискутировать на политические темы! – Думаешь, я не прав? Посмотри, кто у него при штабе: сплошное дворянство и реакционеры!

«Которые сожрут его сразу после смерти Александра…»

– Зато поддерживает его простой народ и куча магов, – возразил на пламенную речь.

– Вот! Маги! Зачем они нам?!

– Эммм?..

– Извини, тебя и Петра Исаевича я не считаю! – а на мое немое удивление зачастил, оправдываясь, – Все равно вы по всем представлением не маги, а так, не пойми что! Генералу и его клике ровней ты никогда не станешь, хотя для страны можешь сделать гораздо больше! Нам не нужны «венценосцы»! Будь моя воля, я бы их вообще всех перебил!

– Давай на этом остановимся! – прервал льющийся из уст однокашника поток ненависти, – Политические прения предлагаю закончить! – И в ответ на его попытку вставить что-то новое хлопнул ладонью по столу, – Хватит!!!

Уже более спокойно объяснил:

– Я пришел с Меньшиковым и с тобой повидаться, а не спорить, чьи идеи правильней!

– Хорошо! – успокоился Санчос, – Но пообещай, что хотя бы на одно собрание со мной сходишь?

– Зачем?

– Понимаешь, Петр Исаевич для меня столько сделал: его фонд в школу мне помог собраться, в университет вот сейчас отправил. Его уже нет, а его добрые дела все еще есть. Ты мне тоже помогал. Пусть и грубовато, в твоей манере, но помогал, и другим тоже. Помнишь историю с Машей Италовой? Ей ведь те пятьсот рублей жизнь, а то и душу спасли! Пущиха, ты ее, конечно, не знаешь, это бордель-маман в Николаевске была, так по разговорам, она на Италову уже крепко нацелилась. Еще день и Машка бы на ее предложение согласилась.

– Не знал.

– Не знал, но помог, хотя мог не помогать! Поэтому мне сейчас хочется тебе тоже добром отплатить. Я же чувствую, что ты на нашей стороне, просто не понимаешь пока! А я объяснить не умею. Кабан, пожалуйста, сходи со мной один раз! Ни на какие говорильни и чаепития я тебя водить не буду, сразу сведу с серьезными людьми. Нет, так нет, встреча тебя ни к чему не обяжет. Прошу, сходи один раз!

– Ладно, – сдался я, раздумывая: это лесть на меня действует? Или осознание, что вряд ли мне удастся выполнить обещание? Так или иначе, все должно решиться в течение нескольких дней.

Последняя надежда оказаться пойманным – адвокатская контора «Путятин и сыновья», с которой вел дела отец. С ее основателем, Путятиным-старшим, отец вроде бы даже дружил или приятельствовал, пока тот не помер, все же не многие его ровесники дожили до сегодняшнего дня. И уж на месте собственного сводного братца, с недавних пор ставшего моим главным подозреваемым, сигналочку у адвокатов я бы точно насторожил – в их бумагах хранились дубликаты моих метрик, дипломов, фотографии и главное – отпечатки ладоней и ступней, дававшие стопроцентную идентификацию. То есть восстановиться в правах и заявить претензии на наследство я мог только здесь.

– Добрый день, вы к кому? – расплылся в профессиональной приветливой улыбке зализанный юноша чуть старше меня возрастом, встречавший посетителей в холле.

– К Игорю Ивановичу.

– Игорь Иванович сейчас в отъезде. Вам назначено?

– Нет. Тогда я хотел бы попасть на прием к Илье Ивановичу.

– Он сейчас занят. По какому вы вопросу? Может быть я могу чем-то помочь и направить вас к другому специалисту?

– Меня зовут Петр Петрович Романов. Ваша контора вела дела моего отца – Петра Исаевича Романова. Доложите обо мне любому из старших партнеров, я уверен, меня примут.

– Борис Михайлович!!! – только что ослепительно лыбившийся помощник переменился в лице и зычным голосом крикнул в коридор позади себя, – Борис Михайлович, тут по вашу душу! – и с остервенением захлопал ладонью по установленному сбоку его стола мерзко звучащему колокольчику.

Недоуменно воззрился на зализанного, потому как никакой Борис Михайлович в семействе Путятиных не фигурировал. А вряд ли моими делами мог заняться мелкий клерк вместо одного из братьев-владельцев.

Мелкий клерк оказался очень даже большим клерком. Реально – очень большим! Великан, не уступающий статью Рулькиному вышибале Малышу, а то и превосходящий его габаритами, выскочил из коридора на крик и вопросительно посмотрел на администратора.

– Сынок Романова! – указал на меня зализанный, профессиональная улыбка которого превратилась в нехорошую усмешку.

Короткой фразы оказалось достаточно для громилы, чтобы он начал действовать: на ходу засучивая рукава, он угрожающе направился ко мне с явно недобрыми намерениями. Ёпта! Убить – не убъет, но меня уже достало ни с того, ни с сего получать люлей! К тому же – что за ерунда?! Да меня тут вылизывать со всем тщанием должны!

За секунды нашего сближения успел нашарить в кармане кастет, и стоило амбалу схватить меня за шиворот и начать открывать дверь – провел удар туда, куда смог дотянуться, извернувшись в хватке, – в левое плечо.

Гигант пошатнулся и отпустил ворот, раздался встревоженный крик администратора:

– Борис Михайлович!

Но, чтобы завалить такую тушу, одного удара оказалось недостаточно, к тому же он пришелся без замаха и скользом – выпустил вышибала меня скорее от неожиданности. Второй раз пробить наверняка мне не дали: с диким ревом раненого носорога и с его же грацией гигант бросился на меня, впечатывая массой в дверь – места, чтобы увернуться, мне не хватило.

Просчитав спиной все ступени крыльца, вывалился на улицу прямо под ноги взвизгнувшим барышням. Оказавшиеся в поле зрения стройные ножки, каблуками высекая искры из брусчатки, бросились врассыпную. Вывалившегося следом и схватившего за грудки Бориску встретил разряд от активировавшейся защиты. Но такое впечатление, что как слону дробина! От летящего в лоб кулака, способного запросто размазать мозги по тротуару, опять спасли обереги, перенаправив чужую руку на камни. (Папа! Ты гений! Я тебе уже говорил?) Рядом с ухом что-то противно хрустнуло, и гигант, позабыв обо мне, с воем стал баюкать сломанное запястье. До кучи ему еще раз прилетело разрядом, но видимо эта боль не шла ни в какое сравнение с той, что уже испытывал здоровяк – он только вздрогнул, так и продолжив сидеть на мне.

– Борис Михайлович! – запричитал из распахнутых дверей администратор – любитель геля для волос, оглядывая поле боя, – Да как же так?

А дальше нас окружил наряд полиции, и обоих злостных нарушителей спокойствия горожан потащили в околоток.

Давненько я не сидел в кутузке! Аккурат с четырнадцати, со дня последнего побега! Кастет отобрали вместе с некоторыми личными вещами вроде ремня, часов и медальона, но кольца снимать не стали. И только в камере я понял почему – оказывается, рунная связка на отрицание была хорошо известна не только мне, но и устроителям полицейских участков. В детских воспоминаниях это обстоятельство прошло почему-то мимо внимания. Наверное, потому что магом я был тогда очень и очень слабеньким и никаких потоков не видел.

Еще одним неприятным открытием стала логика стражей порядка: оказав первую помощь Бориске, его заперли в одном помещении со мной! И теперь, когда кольца стали просто кольцами, находиться с ним в ограниченном со всех сторон пространстве стало неуютно. К счастью, гигант спокойно сел в уголок, не предпринимая никаких попыток закончить начатое.

Заниматься нами никто не спешил. Через два часа заточения адвокатский вышибала впервые подал голос:

– Чем ты меня так?

– Я? Ничем!

– Промахнуться я не мог. Значит личная защита. Дорогая, поди?

– Тебе не по карману. Я с самого начала сказал, чей я сын, на мне отец не экономил.

– Сын, отец!.. – издевательски передразнил он и сплюнул под ноги, – Много вас таких сынков за два года переходило! И каждый такие песни пел!

– У вас мои отпечатки есть, достаточно было просто взять оттиск ладони, а не бросаться в драку! – возмутился я. Однако новость о пытавшихся добраться до наследства мошенниках мне не понравилась.

– Ха! – вскинулся верзила, – Умный нашелся! Оттиск ему! Рожей ты не вышел, чтобы краску на тебя изводить! Ты еще про сожженные документы шарманку заведи!

– И заведу! Я не знаю, насколько ты в курсе, но наш дом в Николаевске взорвался и сгорел. Меня чудом в нем не оказалось, когда все это произошло, – с вечеринки ехал. Дуб, что перед домом рос, почти на сто метров отлетел, такой силы взрыв был! Сомневаюсь, что там хоть бумажка уцелела.

Мужчина недоверчиво покачал головой и задал новый вопрос:

– А чего сразу не объявился?

– Струхнул.

– А потом?

– А потом тебя не касается!

– Те, что до тебя приходили, складнее врали! Такие истории выдумывали, аж заслушаешься!

– А я не нанимался никого развлекать! Это мое дело, где я был! А ваше было – проверить меня на подлинность и всё! – отрезал и сердито отвернулся от мужика, не желая продолжать разговор.

Я даже успел задремать, пока не оказался разбужен новым вопросом:

– Слышь, паря! Так ты точно что ли его сынок?

– Епта, какая разница, что я скажу, если вам всего лишь проверить надо было?!

– Да вас, аферистов, как грязи шатается! То один, то другой заявится! Иван Игнатич поначалу с каждым возился, бегал, проверял! Экспертизу каждый раз заказывал! А его за каждого во дворец тягали! Довели до ручки, так он и того, помер! Скоропостижно!

– А я тут причем?

– Так если бы не это проклятущее наследство, то и не было бы ничего!

Простецкая логика вывела из себя – вся их конторка кормилась с отцовских денег! И сами же из месяца в месяц объявления подавали, приманивая всяческий сброд, с меня-то какой спрос? К сожалению, разница в габаритах мешала подойти и постучать лохматой головой об стену, вколачивая этику поведения с клиентами. Кое-как успокоился и опять задремал.

– Слышь! Пссс! Эй! – Бориска все никак не мог угомониться, – Паря, эй! – дождавшись, когда я открою глаза, он радостно спросил, – А ты знаешь, что никто из ваших обратно не вернулся?

– Каких «наших»? Откуда «не вернулся»?

– А всех «сынков» Романова почти сразу для проверки забирают!

– И что?

– И то! – продолжил словесно издеваться, – Никто их больше не видел!

– Так то – мошенников! – парировал я, мысленно поглаживая себя по голове – хоть этот визит оказался не впустую! Нервное тягучее ожидание выматывало похлеще любого даже самого тяжелого труда, и я уже несколько дней истово молился, чтобы все наконец-то закончилось!

Бессмысленное препирательство опять сошло на нет, а вскоре нас потащили на допрос. И после тягомотной беседы… просто отпустили!!! Впаяв нехилый штраф, но отпустили!!!

На крыльце, где топтался зализанный администратор, встретивший из участка Бориса Михайловича, спросил у обоих представителей «Путятиных», не особо рассчитывая на ответ:

– Когда Игорь Иванович в конторе появится? – старший сын Путятина вроде бы был у нас несколько раз на моей памяти и возможно вспомнит меня в лицо.

– Да уж нескоро! – злобно процедил Борис, громко возмущавшийся суммой штрафа.

– В следующую среду, – неожиданно подал голос молодой человек, внесший штраф за громилу, – Подходите в среду, я предупрежу о вашем визите.

– Благодарю, – растерянно пробормотал вслед спешно покидавшей двор околотка парочке.

Новая отсрочка подарила и облегчение, и недовольство. Облегчение – потому что по поводу действий сводного братца я не обольщался, первым делом меня наверняка изобьют. И покажите мне того человека, который не хотел бы перенести этот «счастливый» момент как можно дальше в надежде, что он никогда не наступит. А недовольство – потому что это был необходимый этап плана. И проще было его один раз пережить, чем раз за разом, накручивая себя, откладывать.

Вернувшись в гостиницу, два дня провалялся в постели – спине в результате эпического спуска с крыльца хорошо досталось. На третий день валяться надоело – заживающие синяки и ссадины страшно чесались, а безделье и бездействие сводили с ума. Пока я прохлаждался, где-то по городу, ежеминутно рискуя быть узнанным, скрывался Санни. А в самые худшие моменты начинали одолевать мысли, что брат мог забить на весь наш план, и я сейчас подставляюсь совершенно бессмысленно.

– Так больше нельзя! – заявил себе утром субботы, умываясь перед зеркалом, – Я не нытик! Я Кабан Стальные Яйца!

Нехитрая мантра не помогла – из зеркала на меня все так же уныло смотрело отражение совершенно обычного парня. Не героя.

Пришлось дать себе мысленного пинка – этот парень не побоялся носиться среди взрывов, туша пожар на базе «Ястребов»! Этот парень бил по уху Пустынного Ужаса – сильнейшего мага мира! Этот парень не боялся орать на чинов из ДВР, а одного из них даже пытался убить. И, если бы ни сложившиеся обстоятельства, попытка вполне могла оказаться успешной. Этот парень отбил едва знакомую девушку у казанской мафии! В конце концов, у этого парня даже бывшая невеста была ему под стать – потенциальная террористка! То, что еще и воровка, я малодушно опустил.

С новой накачкой дело пошло веселее – уныние из глаз отражения пропало. А раз так, то и нечего сидеть в четырех стенах! Как по заказу на стойке у портье завалялась газета со статьей о бывшем ректоре Петербургского университета и по совместительству старом папином друге – С. И. Веллере. В интервью Самуил Иоганнович много рассуждал о будущем рунетики, а заодно несколько раз сослался на бывшего коллегу – П. И. Романова, выдавая очень спорные сентенции. Тут, конечно, и журналист мог переврать понятия, но после прочтения мне страстно захотелось подискутировать с понимающим человеком. Санни – он в магии уникум, никто не спорит, но мы с ним почти всегда разговаривали на разных языках, потому что он и сам зачастую не мог объяснить, как и что делает. Чудовищная несправедливость: мы с ним оба любили магию, постоянно ею пользовались, да что там говорить – дышали ею! – но при этом сохраняли принципиальные разногласия в подходах! Я не раз наблюдал, как Пустынный Ужас творил невозможное, всего лишь «пошептавшись с песком», мне для повторения его действий потребовались бы агрегаты размером с дом, и еще не факт, что я смог бы их правильно рассчитать! Но стоило брату оказаться в «беспесочном» пространстве, как этот же наикрутейший маг становился на уровень ниже меня, потому что мои артефакты работали везде.

Уже почти на выходе столкнулся с льющей слезы в три ручья Машкой: ее братец моих стараний по сохранению ее наследства не оценил.

– Опять поссорились?

– Петр, зачем ты так?

– Чтобы вот! – бессмысленным ответом зло отозвался на ее не менее бессмысленный вопрос – ведь уже сто раз все объяснил!

– Миша сердится…

– Твой Миша может сколько угодно сердиться! Он забрал себе все наследство от родителей. Ты забрала наследство от деда. Какие проблемы, епта?!

– Никаких! – еще горше заплакала девушка.

Девчонку стало жалко: брат – дерьмо, за человека я его считать не могу. Осталась одна на целом свете. В чужом городе, где даже никого знакомого нет…

– Пошли, умоешься, а потом прогуляемся!

– Куда?

– В гости попробуем сходить, а не получится – просто погуляем, погода – загляденье! Здесь такие дни редкость.

Умытая Машка опять поразила метаморфозой – не знаю, каких кровей был ее отец, но по матери происхождение самое простое – вряд ли повариха на выселках могла похвастаться высокими предками, не говоря уже о самом Кресте. А вот поди ж ты – посмотришь: ни дать – ни взять – княжна инкогнито! И братец ее – мразота – издали мельком виденный, на морду – красавец, откуда что взялось? Зато прогуливать такую барышню по бульвару под ручку было вовсе даже не стыдно! Наоборот – мне сплошь и рядом доставались завистливые взгляды прохожих! Что моя «мантия», что ее «вуаль» были надежно спрятаны отцовской защитой, да и меня, как я уже убедился, не сильно-то и искали – навоображал себе черт знает чего!

– Голубчик, доложи! – рисуясь перед спутницей, распорядился, протягивая визитку «Петр Романов» привратнику.

Предусмотрительности отца стоило только порадоваться – мне самому даже в голову не пришло озаботиться карточками с собственными именем-фамилией.

Я сам не знал, чего ждать от визита, но, встретившись взглядом с выцветшими карими, подслеповатыми и немного беспомощными глазами, невольно сделал шаг вперед:

– Дядя Сима!..

– Петя! – узловатые пальцы шарили по моему лицу, – Петя… живой… как же…

Вдоволь наохавшись в прихожей, мы переместились в гостиную, где мне пришлось несколько долгих часов вещать о своих приключениях. При рассказе о гибели отца старик плакал, а потом жадно внимал перемежаемому байками о быте наемников пересказу моих перипетий. Прихваченная за компанию Машка ахала вместе с Самуилом Иоганновичем.

– Завтра! Нет, извините, завтра не получится – послезавтра! Вы обязательно должны зайти ко мне послезавтра! – провожал Веллер, когда за окном зажглись первые фонари, – Заодно поговорим о вашем поступлении!

– Конечно! Обязательно! – уверяла растроганного нашим визитом дедулю Машка. И, провожая девушку до ее скромного жилища, я ничуть не сомневался в правильности предстоящего визита – под конец вечера воспоминаний мы со стариком знатно поспорили о некоторых связках. Приятно, черт возьми, схлестнуться со специалистом дела!

В понедельник снова встал в полный рост вопрос «как убить время ожидания?» Веллер занят, к нему мы с Машкой завтра договорились идти. Клепать новые артефакты не лежала душа – да и выжал я уже все, что мог из своих знаний и доступных материалов. Плюс на мне и мест для их потаенного размещения не осталось – не в ж…у же их засовывать! А те, что на виду, стопроцентно отберут.

Шарахаться по городу? Вот не нужны мне сейчас приключения, а в них в бурлящей столице запросто можно загреметь.

Навестить Христ? Просто неохота. А встречаться с Мадлен – еще и неловко, к тому же Мясницкий наверняка высказал ее жениху все, что обо мне думает, а думал он много и сплошь нецензурно, вот, наверное, Владимир Иванович позлорадствовал…

Поел, почитал, повалялся на диване, снова поел и почитал…

– К вам посетитель! – раздался тихий стук в дверь, – Приглашать?

«Кто?!» – заметался по номеру.

– Кто? – спросил через закрытую дверь.

– Александр Панин.

«Санчос! – выдохнул про себя, – Он же говорил, что на какое-то архи-секретное и архи-важное сборище хочет меня сводить!»

– Сейчас спущусь!

Интерлюдия.

– Роза, что с тобой? – молодой светловолосый мужчина застал соратницу, мнущуюся у приоткрытой на палец двери в зал, где собрались сегодняшние приглашенные.

– Я туда не выйду!

– Что случилось?

– Видишь чернявого парня? Вон там, у окна? – девушка аккуратно приоткрыла дверь еще на пару сантиметров, – Он меня знает.

– И что? Тебя здесь все знают. И ждут.

– Андрей, ты не понял, он меня не так знает! Он… Мне с ним нельзя встречаться! А лучше никому с ним не встречаться.

– Хочешь, я убью его?.. – интимно выдохнул названный Андреем в шею красавице, заставив ее брезгливо отстраниться.

– Ты не сможешь его убить… – отодвинулась она еще дальше от прохода.

– А если смогу? – мужчина прижал девушку к стене.

– Не сможешь, – в глазах девушки сверкнула слезинка.

– Посмотрим! – самодовольно усмехнулся Андрей, отпуская «Розу», и шепотом скомандовал остальным, – Уходим! Сегодня не наш день! – и первым устремился к черному входу.

– А как же?.. – за рукав остановила его хозяйка квартиры, мотнув головой на дверь в зал.

– Встреча переносится, наши товарищи поймут! Попейте чаю, обсудите что-нибудь из легальной повестки и расходитесь, – хозяйка удивленно кивнула, но перечить не стала.

Роза покинула комнату последней, шепча под нос:

– Как же ты нашел меня, Колокольчик?.. Придется… придется ускорить акцию…