В зоне особого внимания

Глава 15

Товарищ Кашин был не один, а с серьезным дядей лет сорока с небольшим. Бородатый, частично седой, коренастый такой, если не сказать, начавший полнеть, в модных очках в тонкой оправе интеллигент.

— Хотелось бы поговорить с вами. Есть вот желание или журнал начать издавать, или газету, а вы специалист, насколько я понял.

— А мы тут отдыхаем, во-о-он наш столик, милости просим, — радушно приглашает писатель.

И вот я сижу за столиком с Кашиным и этим дядей — кооператором по имени Глеб. У него какой-то информационный кооператив, судя по богатой визитке. Закуски ещё не принесли, но в центре стола уже красуется хрустальный, возможно, старинный, литровый графин с водкой. А неплохо мужики отдыхают — литр на двоих. Вообще в ресторане полно народу, и попасть сюда можно, например, за четвертак, если ты не проживаешь в гостинице. Вот не вру! При мне сунули официанту фиолетовую бумажку с портретом вождя в профиль, чтобы тот место нашёл двум гостям.

— Тогда тебе точно надо с Глебом плотнее пообщаться. В нашей стране, знаешь, не так просто журналы издавать, — усмехается Евгений Михайлович.

— Было дело, — невозмутимо подтверждает Глеб. — Отсидел три с половиной года за «Поиск».

— Поиск, поиск… Это фантастика, если не ошибаюсь, — порылся я в своей памяти.

— Фантастика там тоже есть. А вы, Анатолий, интересный человек — в крайкоме работаете, а «Поиск» не читали, — уставился на меня Глеб, совершенно непохожий на сидевшего урку.

Диссидент, что ли? Морда лица его мне незнакома. В это время в прошлом я не диссидентами интересовался, а бабами, и потом, физия Глеба могла и измениться. Нет, не помню такого.

— Извините, вы олимпийский чемпион по боксу Анатолий Штыба? — к нашему столику подошли два парня с одинаковыми лицами, братья-близнецы, по всей видимости, и уже немного пьяная девушка с небольшим фотоаппаратом в руках.

— Верно, — широко улыбаюсь я, ведь приятно, когда тебя узнают.

— А можно с вами сфотографироваться? Мы тоже боксом занимаемся, правда, у нас второй разряд всего…

— Прошу прощения, сделаю пару снимков с ребятами и вернусь, — обратился я к своим собеседникам.

— Улыбочку, — попросила девушка. — О класс! Совсем другое дело! Вид сразу такой… свирепый, когда вы улыбаетесь.

— А вы не хотите со мной щелкнуться? — немного разочарованно спросил я у фотографа.

— Не-а, я спорт не люблю, — ответила девушка, и троица удалилась.

— Так вы боксер? Теперь ясно, почему не в курсе «Поиска».

— Я, наверное, просто журналы перепутал — «Поиск» с «Искателем»! Последний фантастику публикует, — признался я, пропустив мимо ушей довольно хамский намек на то, что я тупой спортик с отбитой головой, по его мнению.

— У меня есть планы с моим другом открыть информационное агентство, думаю, через пару месяцев уже начнем работать. Так что обращайтесь если что, визитку свою я вам дал… А что это девушка ваша заскучала? — Глеб деликатно намекнул, что мне пора возвращаться к Маше.

Но Маша сейчас занята делом — сидит и салатик хомячит, причем мой! О, женщины! Из чужой тарелки вкуснее? Она ещё и винишко пьёт, побрезговав моим соком.

— А всё-таки, какие трудности могут быть при открытии газеты? — уточняю я.

— Издание газеты? Это нетрудно, думаю, а вот есть проблема серьезная и называется она «Главлит», — Кашин уже сделал заказ официанту и к беседе готов.

— Цензура это, ведь на каждый выпуск периодики и на любой газетный номер нужен штамп цензора «Главлита», иначе типография просто не примет его в печать, — подтвердил Глеб.

— Не может быть! Даже мелкая газетка, скажем, колхозная или заводская? — удивился я.

— В районах есть штатные работники этой организации и цензоры-совместители, они и следят, — подтвердил Кашин.

— А я слышал, этот «Главлит» чуть было не прикрыли…, — продолжаю я.

— Да, книжные и газетные фонды рассекретили, часть изданий вернули в библиотеки, часть отдали хозяевам, остались только откровенно антисоветские вещи, — проинформировал Кашин. — А сам «Главлит» живёт и дышит. Хотя все понимают, что надо менять законы и инструкции. Устарели они на четвертом-то году Перестройки! У нас, кстати, в Ленинграде есть группа «Перестройка», люди которой занимаются разработкой закона о средствах массовой информации. По собственной инициативе, конечно, но организация эта известная, их даже по телевидению показывали, молодые парни.

Мы ещё побеседовали немного, и я вернулся к Маше. Огорченный, что и говорить, ведь я уже настроился на свою газету!

— Что вы там так бурно обсуждали? — нараспев спросила латышка с русской фамилией.

Девушка уже созналась, что — да, Петрова она по бывшему мужу, а так коренная латышка. Слово «коренная» девушка произнесла с гордостью.

В двух словах рассказал про возникшие трудности.

— Я в курсе, у нас в Прибалтике летом Ельцин гостил… ну, тот самый, — Маша многозначительно поиграла бровями, оторвавшись от антрекота. — Так вот, потом вышло интервью с ним в наших местных газетах «Юрмала» и «Советская молодежь». Там как раз цензоры были против, но на уровне республиканского ЦК добро дали. Я смогла купить обе, ведь у нас за ними гонялись! Ельцин — очень смелый политик!

— Знаю, знаком я с ним, он даже помогал мне с МЖК Красноярским… и на волейбол вместе ходили, — машинально ответил я.

Но на Машу эта новость произвела впечатление! Думаю, прояви я настойчивость — и девушка будет ночевать у меня в номере. Но мне этого не надо, и не из-за не шибко сексапильного вида Маши, а из-за Марты. Она приедет вечером в гостиницу из аэропорта, и уверен, сразу же навестит меня. Кстати, она уже прилетела, наверное, надо закругляться.

— СССР нужен новый закон о печати! — допивает остатки вина моя собеседница. — Я знаю трех парней-юристов, которые на коленке написали за пару недель проект закона «О печати и других СМИ». И более того, Эстонская спортивная газета напечатала их проект в октябре! Такой скандал тоже был, им же запрещали печататься!

— Читал я этот проект, и не в одной газете даже — припомнил я. — Не было никаких запретов.

Я и в самом деле читал, но мне закон сырым показался. И фамилии авторов я не помнил, как и их количество.

— Это все потому, что на перепечатку статей разрешения не надо — в одном месте напечатали, и всё! — торжествующе прояснила Петрова.

— А сейчас эти парни в Ленинградском клубе «Перестройка»? — сопоставил я факты от Кашина с информацией от Маши.

— А ты держишь руку на пульсе! — Маша положила свою руку на мою, якобы державшую что-то.

— Толья-я-я! — услышал я радостный взвизг сзади и торопливо стряхнул руку уже пьяненкой латышки.

Моя Марта приехала! Норвежку совершенно не смутило то, что я сижу с пьяной бабой в ресторане. И судя по всему она уже успела заселиться в номер, оставить там верхнюю одежду и как-то найти меня. На Марте элегантное черное платье с глубоким декольте чуть ли не до пупка, колье, сережки и блестящие черные туфли с камушками. Хрен бы она в этих туфлях по морозу дошла. Походкой манекенщицы девушка подплыла к нашему столику и упала в мои объятия. И только потом соизволила заметить «соперницу».

— Ты нас познакомишь? — по-английски спросила принцесса.

— Ес оф кос, — оглядываю я окрестности, пытаясь найти лишний стул для Марты.

Но это лишнее — услужливый халдей, почуяв во мне прожигателя жизни, обслуживает наш столик по высшему разряду, и уже тащит тяжелый золоченый стул с резной спинкой. И чирик, который я сунул парню перед ужином, думаю, тут не при чём. Человек старается за идею, профи. Вино, заказанное Мартой, принёс через пару минут и подал его правильно.

— Красное полусладкое, Испания, провинция Риоха… — рассказывал, явно смакуя, парнишка.

Молодой ещё, не научился ненавидеть посетителей, всё ему в охотку. Только где он год урожая нашёл на бутылке? Я лично не смог обнаружить. Ну и название производителя переврал, но там сложное слово даже для такого знатока, как я. Зато пробку открыл умело по центру, потом её зачем-то понюхал, будто сможет понять испорчено вино или нет, и налив напиток в красивый сосуд и покрутив его в руках, согревая, плеснул на донышко в фужеры, подав их Марте и Маше как положено, справа. Всё это заняло пять минут времени, но девочки довольны, вижу. И я доволен — сижу, любуюсь необычной, живой красотой Марты. Как же я рад её видеть!

— О, Норвегия! — восторженно почти кричит Маша. — Толечка, переведи ей, что у нас в Прибалтике тоже скоро будет демократия, как у них!

— У них монархия, — информирую я уже лишнюю здесь собутыльницу.

Но отделаться от Петровой удалось не сразу, более того, она захотела идти с нами и в номер! Не знаю, как просвещенная Марта, а я к такому разврату не готов. Ну а вообще готов оказался на все сто — платье легко задирается у Марты, кровать мягкая, я молодой, так что всё в первый раз прошло на ура! А потом я сделал непростительную для своих уже немолодых лет ошибку — подарил шубу. Эта вещь произвела на принцессу неизгладимое, я бы даже сказал, оглушительное впечатление.

— Воч⁈ — заорала она разглядывая мех, как мне кажется, плохо видимый в свете торшера.

Пришлось включить люстру пятирожковую, которая осветила подаренное одеяние со всех сторон. Такого эффекта я и сам не ожидал. Конечно, я уже видел шубу, но когда она на красивой женщине… Мягкий соболиный мех, благородной седины, струился и переливался при любом движении как живое серебро, и так отражал свет, что казалось, что передо мной не одетая в шубку женщина, а сама норвежская богиня! Я даже имя вспомнил — Фрейя, богиня любви, плодородия и сражений.

Кстати, о плодородии… резинки, импортные я, конечно, не забыл. Хотя, может, улучшить генофонд норвежской королевской семьи?

— Das ist für mich, — почему-то на немецком тихо спросила Марта.

— Тебе, конечно! — я рад, что подарок пришелся по душе.

Марта крутилась, выставляя ножки в туфельках (благо, снимать я их поленился) и разглядывая себя в зеркале в прихожей. Потом, резко развернувшись, потребовала отвести её на первый этаж, в зеркальный зал! Что за зал? Да ресторан, который мы полчаса назад покинули.

— Стоп! Не так! В шубе надо погулять! — заявила Марта.

— В туфлях и без шапки? У нас это невозможно! — рассмеялся я.

— Ах да, конечно! — быстро согласилась девушка и исчезла в один момент, обломав мои надежды на продолжение горизонтального общения.

Какие глупости, в самом деле! Тут шуба новая не выгуляна!