В зоне особого внимания

Глава 37

— Мест нет, — беззастенчиво соврал подбежавший к нам халдей.

Судьба услужливо подсовывала мне ещё один шанс уйти без драки.

— Да мы только пообедать, до вечера сидеть не станем, — успокоила Глафира и внезапно крикнула подруге:

— Маш, привет! Как Слава?

— Тогда вот за тот столик, — официант непреклонно потащил нас подальше от гоп-компании, которая расположилась недалеко от сцены с музыкантами.

Соображает парень, что лучше изолировать нас, а то вдруг скандал в ресторане? А им это надо?

— Толь, я щас! — моя подруга зацокала каблучками к столику с парнями, ведь Маша эта встать не могла, сидящий рядом лысый верзила придерживал её своей рукой, при этом подливая водочки и себе, и девушке.

Сейчас, наверное, вся мужская часть посетителей этого заведения невольно рассматривала Глашу. Четвертый размер груди, рвущийся из-под блузки, узкая длинная юбка выгодно облегающая попку, и походка от бедра. И всё это в сочетании с молодостью и энергичностью. Пятёрка парней пребывала в обалдении от того, какая к ним красота подвалила. Я же индифферентно сижу за столиком, якобы изучая меню.

— Маэстро, «Розы» ещё раз включи! — опомнился самый мелкий из пятерки — молодой и лопоухий.

— В восьмой раз? — хмуро уточнил патлатый музыкальный талант.

— Не понял… Я стольник дал, ещё три песни за мной! — возмутился ушастый.

Король местной сцены подал сигнал своим ребятам и тяжело вздохнул: ведь исполнять одну и ту же песню несколько раз подряд без фонограммы — удовольствие сомнительное. Тем временем, девушки о чем-то разговаривали друг с другом. Причём для Глафиры услужливо освободили стул, на который она всё равно не села, что, впрочем, парней не сильно огорчило — округлая попка главбухши так видна была лучше. При этом один из качков победно посматривал на меня. Это он что, решил, что девушку у меня увёл? Ой, дурак!

— Маш, айда к нам? — звонко перекрикивая лабухов, вещающих об умирающих розах на подоконнике, предложила моя спутница неизвестной Маше.

— Куда? Тут сиди! — рявкнуло сразу двое парней в унисон, а я с удовольствием встал, снимая спортивный костюм и оставаясь в одной импортной майке с короткими рукавами.

Каждый мой шаг, сопровождаемый злобной ухмылкой и сжиманием и разжиманием кулаков, пятёрка парней встречала с нарастающим волнением. Ясно, что эта горилла к ним не в десна жахаться идёт. А хоть бы и так, это поди, ещё страшнее. Один, самый сильный духом, а может, самый нетерпеливый, выскочил мне навстречу.

— У тебя проблемы? — спросил качок, будучи ниже меня ростом чуть ли не на голову.

— Да, кушать очень хочется, — спокойно ответил я. — А у вас? Что вы тут рамсите?

По-моему, сленга качок не понял, но суть уловил.

— Мы… отдыхаем, танцуем, музыку приятную слушаем.

В этот самый момент музыкальное сопровождение сменилась! Это музыканты, очевидно, предвидя конфликт, а, возможно, и материальный ущерб, опытно прихватив ценные гитары ушли в подсобку по-английски, оставив вместо себя магнитофон, который заиграл какой-то энергичный американский рэп! Очень бодрая мелодия, кстати.

— Девушки идут со мной, а вы отдыхайте дальше, — ухмыльнулся я, надеясь спровоцировать крепыша, ну или ещё кого-нибудь, ведь первому бить нежелательно: свидетелей из персонала хоть и не видно, даже официанты исчезли, но они явно есть.

— Оборзел? — возмутившись, встал ещё один лысый кент с татухой на шее. — Ты кто?

— Олимпийский чемпион по боксу, а ты? — честно предупредил я.

Татуированный почему-то вопросительно посмотрел на ушастого.

— Вроде он. Похож…, — признал во мне знаменитость любитель «белых роз», а я признал в нём боксёра из Абакана, который года два назад нокаутом проиграл Бейбуту на чемпионате края по боксу.

— Нас пятеро! — на всякий случай напомнил ещё один, самый возрастной среди всех — мужик лет сорока со шрамом на морде.

— Спасибо, что предупредил. Я вижу. Это… раз, два… пять ударов. Ну что, будем драться или разойдёмся краями? Девушек я заберу.

— Ты чего такой борзый? — сопит татуированный.

— Ша! Пусть идёт, не хватало ещё из-за баб драться. Полно давалок! — прекратил конфликт обладатель шрама, очевидно, центровой тут.

А опытно он разрулил ситуацию. И лица, вроде как, не потерял!

— Ой, Толя, я не подумала, что конфликт может быть, прости! День же, народу полно в зале! — извинялась через минуту Глафира.

Народ в зале действительно был, но смотрел он исключительно в свои тарелки и на грозную пятёрку лиц не поднимал.

— Хреновое место. Вышибалы нет. Не ходи сюда больше, — посоветовал я подруге. — Ну а ты, Мария, как попала в эту компанию?

— Да я со другом пришла, а эти меня за стол затащили и пить заставляли, — пожаловалась Маша, которая в отличие от своей знакомой не могла похвастаться ни лицом, ни фигурой — этакая серая мышка.

— Славик? А где он? — всплеснула руками Глафира.

— Да вон сидит, — Маша показала на грустного очкастого парня на другом конце зала.

— Давайте его к нам позовём, это мой однокурсник! Случайно встретила его тут, в Абакане.

— Геннадий, — протягивает мне руку парень Маши.

— Ха-ха! — закатилась смехом Глаша, глядя на мою недоуменную физиономию. — Это у него фамилия Славский, но все так его и называют — Славик. А папа у Гены — доктор наук, математику преподает у нас в АГУ.

— Ага, — вздохнул Гена. — Спасибо вам, что Машу отбили, я уже на работу звонить хотел!

— Да ерунда, Ген! — успокоила Глаша, хотя ни Гена, ни тем более, Маша с этим, я вижу, не согласны.

— Геннадий, что за работа у тебя, куда распределили? — интересуюсь я.

Странным мне показалось то, что звонить парень хотел не в милицию.

— У меня свободное распределение, — ответил Геннадий.

А вот это интересно. При СТУ (свободном трудовом устройстве) терялись все льготы молодого специалиста: общежитие, подъёмные, прописка, льготная очередь на жильё или даже обеспечение жильём, рабочее место тоже надо было искать самому. Да ещё и решалось это всё обычно через Москву. Хотя, если папа — доктор наук…

— Я его к нам в банк звала, но он говорит, у него работа лучше. Гена в артели золотодобытчиков работает бухгалтером, — выдала все секреты болтливая Глафира.

«Ну, эти всегда могли себя защитить, даже при советской власти», — признал про себя я.

Дальше мы обедали, общались, слушали в очередной раз «Белые розы». И как этого ушастого свои же не прибьют? И уже прощаясь, я узнал название артели, в которой работает парень. Эта был та же самая «Хакассия», что проводила турнир по борьбе в посёлке Вершина Теи. Ещё неожиданно полезной оказалась спасенная Маша. Девушка числилась мелким чиновником в избиркоме Хакасской автономной области! Чин небольшой, но, например, я узнал количество кандидатов в депутаты по округам. Получалось, что во всех, кроме одного округа, у нас будут альтернативные выборы! Быстро сговорился с Марией о совместной работе на моё благо, взял домашний телефон и дал первое задание: осторожно выяснить, что там про меня говорят у них в избиркоме?

Едем в гостиницу. Хотя время ещё рабочее, но уж очень хотелось по-человечески проститься с Глафирой. Ей в Абакане уже два раза предлагали фамилию сменить, и возраст у девки подходящий для замужества — легко могут к следующей нашей встрече увести подругу. Но долго кувыркаться у нас не вышло — дел много и у меня, и у неё. Вдобавок, у меня имелось ещё одно важное задание, не по избирательной кампании, а поручение нашего первого — Шенина.

Едем с Санычем в Черногорск, что недалеко от Абакана. Здесь аж в три предприятия надо зарулить: деревообрабатывающий комбинат, завод по производству железобетонных изделий, а также самый большой в Восточной Сибири Хакасский комбинат строительных материалов. Все три предприятия срывали объёмы поставок продукции для строек Красноярского края. Хакасский комбинат строительных материалов и Черногорский экспериментальный завод облегченных конструкций относились к Красноярскому тресту «Железобетон», но там только разводили руками — мол, у них объективные причины. Опять-таки завод «ЧЭЗОК» работал, почти выполняя план, ругать их особо не за что, и я к ним заехал первыми.

— Анатолий Валерьевич, если с металлом поможете, вообще проблем у нас не будет. Это Новокузнецк поставки срывает, — журчал обещаниями директор, но вес его словам придал некто Сорокин.

Владимир Сорокин был главой местного горисполкома, и чего он ошивался в кабинете директора завода, я не понял, но радушно поприветствовал, конечно.

— Кроме того, чтобы застраивать наш город замечательными домами, завод выполняет и другие особые задания. Я вот сейчас тут договорится об очередном городском памятнике. Лучше местных ребят никто не справится, — рассказывает Сорокин.

— Памятники? — удивился я.

— Самолёт видели наш? Тот, что памятник летчикам военной школы? Это заводские ребята отливали. А ещё пушки, макеты артиллерийских орудий в «Арке Славы» по чертежам их КБ сделаны ими же, — загибает пальцы Сорокин.

— Во как! Ну, с Кемеровской областью Шенин пообщается насчет металла, а сейчас что планируете изготовить? — любопытничаю я.

— Купола и колокол к православному храму Рождества Пресвятой Богородицы! Начнем скоро такой строить. На шестьсот пятьдесят мест! — со всей откровенностью выдал советский чиновник и, с большой долей вероятности, коммунист!

— Что ж… хорошее дело, богоугодное, — на автомате сморозил я и перекрестился, а два мужика, выдохнув, тоже перекрестились.

— Ты, наверное, из деревни? — благожелательно спросил Сорокин.

— Из деревни. И крестили меня, когда маленький был, — признался я. — А сейчас, куда ходят ваши верующие?

— Черногорцы своими силами переделали частный дом в Аэродромном поселке в православный приход. Вот больше года назад, когда освящали его, отец Сергий и попросил построить молитвенный дом, и наш горисполком пошёл навстречу, — сообщил директор завода, с уважением глядя на меня. — Может, по сто грамм за знакомство?

— Э… мне ещё на два завода заскочить надо, а вечером самолёт, на соревнования лечу — чемпионат СССР по боксу, — попытался отмазаться я.

— Ерунда, сейчас всё организуем. Кто нужен, к нам сам приедет, — уверенно произнес Сорокин и решительно подтянул к себе один из телефонов директора завода.