Вадбольский – 3

Часть первая Глава 1

27 сентября Турция, заручившись поддержкой Англии и Франции, предъявила ультиматум России, чтобы та вывела войска из Молдавии и Валахии. Не получив ответ, 16 октября объявила России войну. 20 октября Николай I в ответ объявил войну Турции.

18 ноября эскадра под командованием вице-адмирала Нахимова в ходе Синопского сражения уничтожила турецкую эскадру Осман-паши. Это вынудило Англию и Францию объявить войну России.

Так началась Крымская война. Соединенный англо-французский флот прошёл через Дарданеллы в Мраморное море, а потом появился в Черном море.

Об этом писали газеты, сплетничали в светских кругах, обсуждали на переменах между лекциями в Академии, а я, вроде бы обеспокоенный судьбой мира, не мог усидеть на месте при мысли, что у этого Шершня свой ресторан. У вора в законе? Или здесь пока нет такого понятия? Вообще-то слово «бандит» уже пришло из Франции, но пока что всех преступников на Руси именуют ворами, даже Стеньку Разина, Пугачева и самого Лжедмитрия, побывавшего на кремлёвском троне.

Ладно, разберусь.

Дом Галантерейной Моды, что из самого Парижу, обосновался в хорошем месте, но ресторан на очень ветреном и часто продуваемом, на верандах долго не усидишь, лучше бы Шершень поднял хорошие стены, как в том же Доме Галантерейной Моды.

Я из своей комнаты смотрел на картинку, передаваемую Матой Хари. Она быстро пролетела по указанному наёмником адресу. Я оценил парковку, количество экипажей и автомобилей.

За гостями проследить не удалось, все заходят в здание, там главный зал ресторана, окна зашторены, доносится только звуки плохо сработавшегося оркестра.

— Хорошо, — сказал я вслух, — можно и самому сходить. Я не гордый, хоть и гордый.

Мата Хари заметила язвительно:

— Сходи-сходи. Ничто человеческое тебе ж не чуждо?

— Я по делу, — буркнул я. — Тебе не понять.

— Ну да, я же не пью, не курю, кишечник не набиваю…

Мелькнула мысль взять с собой Ивана и Василия, а то и вовсе явиться со всей пятеркой крепких и умелых бойцов, но нет, это рано, я же только на разведку, никто убивать меня в зале, где полно народу, не будет.

— Тадэуш, — сказал я, — проверь автомобиль. Как он, ещё жив?

Он хмыкнул.

— Вчера чуть не развалился, когда с вашим другом Джамалом загрузили его тварями из Щели Дьявола. Но сегодня я перебрал, кое-какие детали поменял, можно ехать.

— Тогда за руль, — велел я. — Можно и пешком, но автомобиль покажет, насколько мы серьёзные люди.

Он посмотрел с недоумением, лучше уж нанять элегантную коляску, чем ехать на таком автомобиле, но смолчал, пошёл выгонять его со двора на улицу.

Пока ехали, я раздумывал, что ещё то, что здесь считается обычной жизнью, в моём мире показалось бы диким беспределом. Боярские Рода не только соперничают, но частенько и воюют, а Высший Боярский суд Чести рассматривает, кто прав, кто виноват, и выносит решение либо насчёт крупного штрафа с виноватого, либо вообще исключают его из круга, а на такого потом любой может напасть, не опасаясь санкций со стороны Совета.

В разных местах Петербурга в любой момент две-три дуэли, но город большой, больше погибает от воров, несчастных падений с лошади или злоупотребления алкоголем. По столице прокатилась пугающая новость, что некая банда наловчилась похищать людей и требовать за них выкуп, в северной части города злоумышленники подожгли завод, на всех границах империи то идут мелкие войны, то ловят проникающие в страну банды грабителей, в Поволжье опять голод, умерших не успевают хоронить, князь Барятинский закатил свадьбу своей дочери на два миллиона рублей, аристократический род князя Голицина обещает объявить войну князю Сандальскому, если тот в трёхдневных срок не объяснится за хамское поведение в салоне княгини Марьи Алексеевны.

Жизнь бьёт ключом, мелькнула горькая мысль, человечество развивается, даже вот так криво и косо, но как-то же пришло к понятию личных прав человека и всеобщей справедливости?

Пока не пришло, раз с такой лёгкостью можно нанимать не только отбросов, но целые преступные группировки, чтобы убрать конкурента или просто обидчика.

Ну а так, если, по справедливости, человек вообще-то не имеет права распоряжаться бесконтрольно даже личными средствами. Власти обязаны знать, куда и сколько тратишь. Одно дело, если покупаешь книгу, кроссовки, новый автомобиль или роскошную яхту, это допустимо и не возбраняется, другое — если платишь немалую сумму, чтобы кому-то перерезали глотку.

Но это в моём прошлом мире, а вот в этом… Впрочем, в этом те же ограничения, вот только здесь власть не может проследить движение не только каждого рубля, но и миллионов рублей.

Кто-то заплатил через цепочку посредников, чтобы меня убрали, власть такого даже не видит, а предотвратить — тем более. Потенциальных заказчиков много, но с недругами из Академии вроде бы разобрался, хотя не со всеми и не до конца, однако появились более серьёзные, связанные с моей деятельностью. Лекарскую лавку обнести не удалось, было ещё две попытки, их пресекли ещё на подходе, так что могут перейти к решительным действиям.

Своими эликсирами я многим перешел дорогу, нарушил хрупкое равновесие, когда у всех примерно одно и то же, и в одинаково скверном качестве.

У Дома Галантерейной Моды из Парижу на стоянке с полдюжины элегантных колясок, даже две очень недешевые кареты, три автомобиля. Была здесь и пара чуть ли не броневиков, настолько укреплены стальными листами с обеих сторон, так что клиенты здесь не голытьба, не голытьба.

Преступники всегда устраивают себе жизнь более сытную, чем простые труженики, а государству не выгодно лишаться таких активных членов общества.

Мата Хари сообщила торопливым голосом:

— Объект, за которым установлена слежка, вышел на веранду. Садится за стол, там дорогой коньяк, на тарелке рыба. Сейчас посмотрю ближе… да, форель. Мраморная форельSalmo marmoratus, лучеперая из семейства лососевых, пресноводная, эндемик бассейна Адриатического моря…

Тадэуш не слышит, что говорит в моём черепе Мата Хара, но замечает, что я на чём-то сосредоточился, молчит, не отвлекает.

— Кто-то ещё?

— За столом больше никого, — ответила она. — Трое охранников, все по краям веранды. Вооружены.

Тадэуш по моей команде пристроил наш вызывающе расхлябанный автомобиль на краю стоянки, я выбрался наружу, сразу обратив на себя внимание охраны.

Вход в ресторан заступили двое мощных мужчин, хорошо одеты, но морды очень уж уголовные, у одного трижды сломан нос, у второго шрамы на подбородке.

— Карта Клуба? — потребовал тот, у которого сломан и переломан нос, настоящий мужчина, и протянул руку.

Я вежливо улыбнулся.

— Баронет Вадбольский к Шершню, он сейчас изволит обедать на веранде.

Амбал нахмурился.

— У вас встреча назначена?

— Нет, — ответил я, — но Шершень будет счастлив со мной пообщаться. Так и передайте.

Он посмотрел с сомнением, потом кивнул одному из слушающих наш разговор охранников, тот сорвался с места и вбежал в ресторан, а этот удалой боец сказал угрожающе:

— Если соврал, сам переломаю кости.

— Ты само очарование, — заметил я. — Пожалуй, возьму тебя на работу.

Через несколько минут из ресторана выскочил тот, который бегал с сообщением, сказал ошарашено:

— Велено сопроводить к хозяину.

Я подмигнул амбалу, пошёл вперед. Охранник пытался показывать дорогу, я снисходительно бросил ему, что знаю здесь ещё от и до, даже сколько бутылок контрабандного коньяка из Франции лежит в каком углу подвала.

Пройти пришлось через два зала, достаточно уютно, за столами мирно обедают и чинно пьют солидные господа, не про каждого скажешь, что главарь местной банды, есть наверняка и коммерсанты, сотрудничающие на взаимовыгодных условиях, Маркс был прав. Или будет прав.

Мы вышли на веранду, вид на расстилающийся внизу город отсюда в самом деле великолепный.

Охранник остался у входа на веранду, а я прошёл к столику с сидящим за ним Шершнем, отодвинул стул, не спрашивая разрешения, сел.

У него сузились глаза, вряд ли в его окружении кто-то позволяет такую дерзость.

На правах хозяина он заговорил первым, голос прозвучал мощно и уверенно:

— Мальчик, что заставило тебя так рискнуть?

— Вы рискуете больше, — ответил я вежливо, — вообще опасно вот так встречаться на открытой веранде. Думаю, те, с кем здесь ведёте переговоры, вам говорили?

Он смотрел на меня в упор, я видел в его глазах затаённую радость, что вот я сам по своей воле оказался в его логове, отсюда уже не выйти живым, и в то же время некоторое опасение, ну не полный же я идиот, чтобы явиться без какого-то козыря в кармане?

— Риск, — сказал я, — благородное дело. Или дело благородных? Ибо, когда рискуют неблагородные, это чревато боком, как говорят в Одессе. Вот сейчас двое искуснейших стрелков-шарпшутеров, их ещё можно называть марксманами, держат вас на прицеле.

Он повел глазом по сторонам, усмехнулся. Это здание под его контролем полностью, а то и вовсе принадлежит ему. Стрелков я мог расположить разве что на крыше дома через улицу, а до него саженей сто, пуля просто не долетит.

— Понимаю, — сказал я. — Нужны доказательства? Смотрите на фужер с таким великолепным вином в вашей руке…

Он опустил взгляд на бокал, тут же нечто блеснуло так коротко, что вряд ли кто-то заметил, разве что хорошо натренированные телохранители могли бы.

Мелкие кусочки стекла брызнули во все стороны, вино плеснуло в ладонь Шершня.

Я сразу же прошипел люто:

— Сидеть! Вздумаете подняться — второй не промахнется. Да и этот не промахнулся, как вы понимаете.

Он уже привстал было, готовый сорваться с места, до безопасного входа внутрь ресторана всего шагов десять, но пули летят быстрее, знает. Лицо лишь мгновение было перекошенным в страхе, но тут же снова полное самообладание, медленно опустился в кресло и посмотрел на меня холодными глазами.

— Как это…

— Винтовка Бердана, — сообщил я любезно. — Сейчас их демонстрируют императору и уговаривают заменить в нашей армии кремниевые, как устаревшие, на их модель. Мне кажется, хороша. И дальность, и точность.

Он исподлобья покосился на крышу дома на той стороне улицы. Посылать туда людей бесполезно, если эта новая бьёт так далеко, то стрелки могут сидеть и на дереве вон в скверике, и на крышах домов справа и слева по улице.

— Значит, — сказал он тяжёло, — ты не один. Кто-то за тобой стоит.

— Возможно, — ответил я уклончиво. — Но я пояснил свою позицию?

Он пробормотал:

— Да. И что ты хочешь?

— Не тыкай дворянину, смерд, — сказал я.

Он нашел в себе силы чуть усмехнуться.

— И что вы хотите, ваше благородие?

Мата Хари в полном стелс-режиме поспешно взлетела повыше, разбить лазером фужер смогла чуть ли не впритык, а больше разбивать вроде бы ничего не потребуется.

Железный человек, подумал я, всматриваясь в Шершня, быстро взял все эмоции под контроль, моментально понял, что если пуля не ударила в голову, то это лишь моя карта в игре, а насколько козырная, покажет разговор и последующий торг.

— Хочу немного, — ответил я, — я вам не переходил дорогу, насколько понимаю. Значит, кто-то заказал. Кто?

Он спокойно смотрел на меня рыбьими глазами, хотя я видел как учащённо бьётся его сердце, как толчками идет кровь по артериям и венам, как разогревается мозг от усиленной работы.

— В нашем деле, — проговорил он чуть осипшим голосом, — заказчики предпочитают оставаться в тени.

— Понимаю, — согласился я, — но вы тёртый жук, неужели не попытались узнать, кто вас использует?

Он сдвинул плечами.

— Он использует меня, я использую его, это называется сделкой. Кстати, обоюдовыгодной. Хотя теперь я должен буду приложить больше усилий для выполнения заказа, а это добавочные средства. Уже с моей стороны и за мой счёт.

Я не сводил взгляда с его вроде бы застывших глаз, это другие пусть так видят, но я замечаю и фиксирую микродвижения, а зеттафлопник подаёт развернутый анализ. Шершень ещё же боится, но боится как опытный военный, что прошёл много сражений и понимает, на войне убивает не только он, но могут и его.

— А не подумали, что это была ваша последняя сделка?

Он вздохнул.

— Возможно. Но крупные заказчики передадут заказ тому, кто встанет на моё место. К примеру, Волку, Настырному или Ктырю — это вожаки воровских общаков, что держат другие районы.

Я подумал, поднялся.

— Советую вам сидеть до тех пор, пока не покину ресторан и этот район. Если попытаетесь уйти… увидите, насколько мои снайперы… это такие стрелки, хороши.

Он проговорил, не шевельнув ни пальцем:

— Никто вас не задержит. Я могу отдать приказ?

— Валяйте.

Он жестом подозвал одного из телохранителей, шёпотом сказал, что вот этот курсант должен уйти отсюда без помех, а кто попытается задержать, будет иметь дело лично с ним.

Я видел недоумение на лице амбала, слишком быстро поменялся расклад, видел разлетевшийся вдрызг бокал с вином, должен догадаться, потому кивнул и отошёл на прежнее место, где быстро переговорил с двумя другими, один сорвался с места и быстро ринулся вниз.

— Никто вас не задержит, — повторил Шершень.

Лицо его оставалось бесстрастным, хотя понимает, что раз уж он вынужден отрабатывать контракт до конца, то я должен прикончить его вскоре. Но ещё знает, контракт перейдет кому-то ещё, а мне лучше иметь дело с угрозой, которую уже знаю.

Но это бабка надвое сказала, я могу поступить так и эдак, от молодого курсанта никто не ждет многоходовой игры.

Молодец, тёртый калач, я поднялся и неспешно пошёл с веранды, наблюдая глазами Маты Хари как зашевелились внизу. Часть боевиков покинула готовые к бою места, другие убрали оружие и разбрелись.

Я вышел к автомобилю, Тадэуш выскочил и распахнул передо мной дверь. Лицо белое, сам натянут, как струна, за спиной два клинка, а на поясе два ножа. Под рубашкой кольчуга, молодец, готов ко всему, хотя я не давал приказа вооружаться.

— Ваше благородие?

— Едем домой, — сказал я расслабленно. — Пусть ломает голову, кто же из сильных мира сего за мной стоит. Это его займет… на какое-то время.