Вадбольский – 3

Глава 4

Я ждал, что через неделю от графа придет весточка, однако уже через три дня прибыл запыхавшийся гонец, словно бежал от самого имения графа, а не гнал на автомобиле, передал конверт, запечатанный красным сургучом.

Трясущимися руками я вскрыл конверт, жадно ухватил листок, где размашистым почерком было написано: «Баронет, я жду вас в своем имении. Это я написал лично. Граф Басманов».

В этот раз привычно взял с собой только Тадэуша, хотя вряд ли охранники графа Басманова сопрут мой старенький автомобиль, просто ещё с тех прежних времен не люблю водить автомобиль, предоставив это служебное дело автопилоту.

Сейчас автопилотом был Тадэуш, а я лихорадочно продумывал каждый шаг и каждое слово в скором разговоре с могущественным графом. Только бы не обо… не опозориться, граф не крестьянин от сохи, знает и умеет многое, командовал армиями и выигрывал битвы, фельдмаршал!

Оставив Тадэуша в автомобиле, поспешил во дворец. Меня быстро повели в кабинет, я переступил порог, сердце екнуло.

Граф в парадном мундире сидит за столом и разбирает бумаги!

Увидел, как я переступил порог, быстро поднялся, шагнул навстречу и, перехватив на полдороге, обнял так крепко, что у меня хрустнули суставы.

— Вот ты какой, — сказал он мощным голосом, отстранил меня на вытянутые руки и внимательно рассматривая. — А ты силен, умен, хорош… Байонета!

В кабинет вбежала Байонета, румяная и счастливая, синие глаза сияют, как безоблачное небо в солнечный день, шляпка сбилась на затылок и удерживается только на шелковой ленточке под подбородком.

— Да, дедушка?

Голосок её звучал весело и радостно, как ржание молодого жеребенка, выпущенного из обрыднувшего загона на простор.

— Как там с обедом? — поинтересовался граф. — Баронет Вадбольский обедает с нами. Заодно и поговорим.

Она мило улыбнулась мне.

— Здравствуйте, баронет!.. Сейчас распоряжусь!

И мигом выпорхнула обратно.

Граф продолжал рассматривать меня, за взглядом этих глаз я ощутил расположенный за ними мощный мозг, что продолжает работать, не останавливаясь ни на мгновение.

— Вот ты какой… Вадбольский, — повторил он уже медленнее. — Молодой, дерзкий, отважный, но расчётливый… Прекрасное сочетание для человека, что сделает карьеру и принесёт пользу Отечеству.

Я охнул, сказал торопливо, как бы застеснявшись:

— Ну что вы, я всего лишь бедный курсант Академии, грызу гранит науки…

Он кивнул, продолжая рассматривать меня, как некую диковинную птицу.

— Да-да, слышал. Но некоторые о тебе отзываются иначе. Думаешь, я не навел о тебе справки? Как же удалось такое, что не осилили лучшие лекари Империи?

Я сказал, очень застеснявшись:

— Эликсир из самых редких монстров, которых принес мой дедушка, а бабушка с её умельцами сумела сохранить свойства. А та Щель Дьявола вскоре исчезла… или, как говорят здесь, закрылась.

Он нахмурился, сказал с сожалением:

— Жаль… И, говоришь, твоей заслуги в возвращении моего зрения нет?

Он смотрел остро, я под его взглядом поежился, сказал тихим голосом:

— Увы, почти нет. Зато я знаю, как применить. Сейчас вам пока нельзя смотреть на свет. Лучше ещё трое суток пробыть в темноте или полутьме. Капли нужно использовать ещё трое суток, чтобы очистилось полностью!.. У вас же сейчас там плавают всякие белесые пятна?

Он кивнул, лицо счастливое.

— Да, но я вижу, вижу!..

— Надо лучше, — сказал я твердо. — Без пятен. Давайте, граф, не подрывайте мою репутацию в моих глазах!

Он обнял меня за плечи и повел из кабинета. В большом обеденном зале слуги торопливо сервируют стол, застеленный белой накрахмаленной скатертью, уже расставлена посуда из чистого золота и серебра, повара торжественно вносят чуть ли не на носилках зажаренную и запеченную дичь, вдоль стен выстроились слуги в ливреях и белых перчатках, готовые моментально менять блюда.

Я старался даже не смотреть на великое разнообразие блюд, себе выбрал только запеченного в пряном соусе фазана. Разделался быстро, а так как граф обедает неспешно, смакуя каждый ломтик какой-то нежной с виду рыбы, я взглядом велел слуге подать мне вон того молочного поросенка, а когда он с поклоном опустил его передо мной, начал есть так же степенно, но увлекся и сожрал снова так же быстро, даже нежнейшие косточки погрыз и проглотил, только тогда вздрогнул, что это я так задумался, нельзя же так забываться…

Поймал весёлый взгляд графа, он даже подмигнул мне, мол, хороший аппетит — украшение мужчины.

Потом пили компоты, наконец, граф промокнул губы салфеткой и пригласил меня в кабинет.

— Не представляете, юноша, — сказал он доверительно, — насколько же это прекрасно вот так встать и без чьей-либо помощи ходить по дому где хочу и когда хочу!..

— Но продолжать капать в глаза необходимо, — напомнил я.

Авдотья Васильевна осталась за столом, ест молча и неспешно, а Байонета пошла за нами следом, сказала за его спиной:

— Я ещё равно буду капать. Это он слишком обрадовался…

— Хорошо, — сказал я ей. — Ещё три дня!.. А потом раз в сутки, перед сном. Для профилактики. Если прекратить, ещё вернется, и ваш батюшка ослепнет окончательно.

Граф, улыбаясь и уже не слушая нас, заорал на ходу:

— Тишка! Неси карту моих земель!

По коридору прокатился его мощный рев, дальше подхватили, продублировали, а через несколько минут в кабинет примчался запыхавшийся то ли лакей, то ли служащий, уже немолодой, одет несколько небрежно, я по ряду деталей понял, что это один из доверенных, с которыми граф по-свойски общается чаще других, и которому доверяет больше.

Этот Тишка сразу расстелил на огромном столе карту таких исполинских размеров, что края свисали, тут же придавил в одном месте массивной чернильницей из дорогого малахита чистого изумрудного цвета, а с другой стороны придержал рукой.

Граф, кряхтя, вылез из кресла, но подошел уверенно, старый бык, полный звериной силы, счастлив, что не нуждается в поводыре.

— Какие вам земли? — спросил он живо. — Есть очень хорошие в Краснодарском крае, в Малороссии, даже в Крыму…

Я воздел обе ладони, останавливая его поток щедрот.

— Ваше сиятельство, я буду больше счастлив, если передадите малую толику из земель, которые не приносят вам дохода или являются в чём-то проблемными.

Он вскинул брови, всматриваясь в моё лицо с изумлением.

— Тогда какая ваша выгода?

— Во-первых, — сказал я и загнул палец, — титул барона. Во-вторых, это самое важное, не хочу быть тунеядцем, что живет на заработанном другими. Я буду вести хозяйство… а где его нет — постараюсь наладить. Я должен показать себя в работе и защите Отечества, а не в прожигании жизни!

Даже Байонета умолкла и смотрит с непонятным выражением, а граф вздохнул, произнес потеплевшим голосом:

— Какие достойные речи и достойное поведение… Что ж, посмотрите вот на эти земли.

Он провел пальцем по карте, поясняя, что вот может предложить мне эти, приличные и зажиточные, совсем рядом со столицей, или вот это, но немного подальше, чуть севернее, только земля там неурожайная…

— Да и вообще, — договорил он поскучневшим голосом, — там ещё убыточное.

Авдотья Васильевна, незаметно присоединившаяся к нам, добавила жалостливо, не глядя на карту и вряд ли понимая, что на ней изображено:

— Бери, юноша, что поближе к столице. Хоть земли там мало, но на титул барона хватит. Да и хозяйство налажено, прибыль идет…

Я уточнил:

— А вот эта, что севернее… Эта вот линия… граница владений?

Он кивнул.

— Не удивляйтесь, это ещё принадлежит мне, хотя, я же говорил, там ещё слишком скудное, а земли приносят… даже не знаю, проносят ли прибыль?

Я ещё раз посмотрел на все три участка. Два рядом с Петербургом, третий чуть дальше на север. Пусть не слишком далеко, это земли, где, вроде бы, высаживались всякие там рюрики, но в сравнении с приличными под Петербургом… гм… здесь ещё прибрано, настроено и ухожено, да и до столицы рукой подать, но эти вот, что севернее впятеро… да что там впятеро, вдесятеро крупнее! И река рядом, и четыре озера, пара болот, здесь ещё не знают, что болота — тоже хорошо, и какие мощные леса!

Я сказал гордо и с достоинством:

— Молодое поколение, как говаривал мой батюшка, не должно на готовенькое, а призвано трудом и усердием доказывать свою полезность стране и Отечеству!

Он вздохнул, посмотрел мне в глаза.

— Будет трудно, юноша. Но, если хватит сил, выбор вообще-то, несмотря на риск… верный.

— Спасибо, ваше сиятельство, — сказал я скромно.

Он повернулся в сторону слушающего нас внимательно Тишку.

— Распорядись, — велел он, — чтобы все необходимые бумаги собрали и сегодня же отправили в Имперскую Канцелярию по земельным наделам! Кстати, озаботься, чтобы не тянули. Намекни, что граф Басманов осерчает.

Эту неделю я только и думал, ещё ли сделал правильно, ставка безумно высока, могу получить огромный земельный участок и прилагающийся к нему титул барона, но если с мазью вдруг что-то да пойдет не так, все мои мечты рухнут…

Ну, не совсем уж и рухнут, буду искать другие варианты подняться, чтобы начать приносить пользу не только себе любимому, но и обществу, но это баронство так близко, так возможно…

Чтобы перестать долбить себя этой надеждой, почти неделю не вылезал из новой Щели Дьявола, где за каждый заход набивал по двадцать-тридцать синих кристаллов и десятки тёмных жемчужин.

Конечно, только в облике Джамала. Целенаправленно убивал монстров и вслушивался в организм, ещё отчетливее ощущая, как с каждым убийством твари по телу прокатывается странная волна, а в нём остаётся некая частица странной мощи. За последние дни ощутил, что могу ещё больше укрепить кожу и кости, хотя вроде бы предела достиг пару недель назад.

Возможно, виной ещё та же сила, которую поглощаю, но есть в ней и ещё нечто, к чему не могу подобраться. Анатомию своего тела знаю хорошо, да что там анатомию, знаю о нём ещё, что могут знать мировые медицинские центры, однако то было до соприкосновения с тёмной материей.

Но пробудить в себе накопленную мощь никак не удается, зря прочитал на эту темы все книги в Академической библиотеке. Там сказано, надо чувствовать, но я человек рациональный, с детства приучен знать и понимать. Это будь на моём месте художник или музыкант… Нет, тоже хрен бы почувствовали, все мы дети рационального мира.

Сегодня вышел из Щели усталый, но довольный. В мешке двадцать восемь ярко-синих кристаллов и тёмных жемчужин. На этот раз прошло, как по маслу, на меня никто особо не нападал, а кто и пытался, я справлялся неприлично легко, а сам сосредотачивался на том, чтобы убить как можно больше.

Вернулся поздно, ещё издали заметил укрывшегося в кустах за забором Элиазара, домик приходится охранять днём и ночью, а ещё из тёмного окна улицу просматривает Тадэуш.

Я издали помахал рукой, дескать, не стреляйте, свой, а во меня дворе встретил выбежавший навстречу радостный Иван, в руке конверт из белой бумаги.

— Ваше благородие!

Моё сердце радостно и вместе с тем тревожно подпрыгнуло.

— Говори!

— Письмо вам, — сказал он счастливо. — Посыльный сказал, что от самого графа Басманова!

Я выхватил конверт и, даже не заходя в дом, вскрыл, торопливо выхватил небольшой лист, узнал почерк графа. Это было не письмо, а короткая записка, что из Императорской Канцелярии вернулись с нарочным все необходимые документы, подписанные, пропечатанные и внесённые в государственный реестр.

Иван, Элеазар и выбежавшие навстречу Тадэуш и Антон смотрели на меня во все глаза. Где это видано, чтобы не просто граф, а граф из графов, писал какому-то баронету!

Я прочел, сказал почему-то шёпотом, словно сильная рука сдавила горло:

— Ребята… нас ожидают большие… перемены.